Крепко сжав в своих сухих, узловатых пальцах иглу, он с аппетитным хрустом пригвоздил ещё один экземпляр для своей коллекции. Посмотрел, откинувшись, будто художник, наложивший ещё один мазок на картину. На мгновение взгляд будто потерял всякие контакты с реальностью, вернулся…Устало, скорее даже равнодушно он отшвырнул своё сокровище ко всему прочему барахлу на заваленном столе и механически обернулся. Неизменный лабрадор с неподдельным интересом приготовился ловить ценные указания. Или корм. Какая разница? Хозяин. Хозяин. Отчаянным дыханием и вилянием хвостом незамедлительно это доказано в который раз.

- Ну что? - с каким-то раздражением, от внезапной нежности, видимо, он сжал ухо собаки и, подняв его, продолжил во всепоглощающую дыру:

- Жрать, небось, хочешь? А? А?!..

Пёс на всякий случай утвердительно завилял хвостом и сочно сглотнул, переводя дух. Старик разочарованно махнул рукой - ай!.. - встал и пошёл в неизвестном направлении. Далеко уйти он, конечно, не мог, хотя бы потому что выходить на улицу явно не собирался. Лил дождь. Остановился посередине комнаты. Задумался. Ни одной мысли так и не поймал, а, впрочем, и не пытался. Так…В лице заворочалось что-то беспомощное и взгляд его отчаянно повис на теле пса, тут же слившись с ним в монолит. В груди всё сжалось, будто туда равнодушно и уверенно вонзили тонкую металлическую спицу. Он потёр свитер, больше похожий на панцирь, на уровне сердца.

- Вот же, какое дело… Пока всё хорошо его будто и нет…А как кольнёт, так и…А? Пёс. Вот скажи мне. Слышишь? Вот скажи, почему всегда так? Живёшь себе, живёшь, ничего не мешает, всё гладко, а потом - раз!.. Вчера, вон, сосед помер. Плакали даже. Чего плакали? Помер и царствие ему. Ему... А? Чего плакать-то теперь? А, пёс? Эх… Собака…

Лабрадор, весь внимание, наклонил голову вбок, не сводя глаз с Хозяина. Старик подошёл к стене и начал поправлять идеально ровно висящую картину. Глаза деловито блуждали по обоям. Добрались на ощупь до окна. Впились в какую-то пакость на стекле. Стена воды размывала всё что было за рамой. Дома, деревья, город, небо. Одна сплошная серая стена.

Он судорожно вздохнул и начал суетливо перебирать все попадающиеся под руку предметы: камни, наваленные эдаким курганчиком, которые непременно привозил из каждого летнего отпуска, бронзовая статуэтка, безнадёжно запылённая в каждом изгибе, разнообразные железки неизвестного происхождения и предназначения, собачья голова…Он осел в кресло. Невнятно двинул было рукой. Пёс немедленно подошёл и сел рядом. Положил свою точёную морду на колени старика. Два кружочка карей преданности были полностью в его распоряжении. Старик заглянул туда и начал гладить морду, там где шерстка мягче всего. От удовольствия и может, даже смущения пёс зажмурился и грустно отвёл глаза.

- Вот помру тоже… И… А, пёс? Будешь по мне скучать? А?.. Хоррроший… А они… Поплачут, конечно… Бедные. Знаешь почему? Почему они бедные? Ну да. Все мы такие. Чего говоришь? - Пёс вопросительно вскинул глаза и тут же снова отвёл в сторону. - А? Знаешь почему? Собака… Потому что всегда так. Понимаешь что и как надо слишком поздно. Ага… Вот так помрёт тебе близкий человек, а потом и понимаешь сразу сколько всего не сказал, не сделал... Ну, как обычно. И главное, злишься же на покойника-то! Мол, как посмел нарушить мои планы! Слышь, пёс! Страшно когда вдруг - раз! - и не по плану. Да, она вот всегда так. Вот как раз назавтра собирался и нате… Будто ждали. Как нарочно. Знаешь почему так больно потом? Потому что любовь душит. Она штука такая… Впрок откладывать нельзя… Вот так экономишь себя всё, экономишь… Всё завтра, да завтра… Не сейчас, дела, потом… А потом всё. Это не от горя люди плачут. Горе-то это что? Это любовь такая. Обиженная. Сэкономленная. Хе… Вытекает так в носовой платочек… И всё! Хе-хе... Эххх… А ты плакать не умеешь, собака, хе-хе-хе. - Старик резко умолк. Откинулся на спинку кресла. Он почувствовал будто оказался под водой, и его тянет, но как-то легко, будто несётся вверх…И вот он оказывается в своём родном городе. Вокзал. Как всегда толпы людей. Ему двадцать-двадцать один…Маленький круглый столик в кафе. Напротив девушка. Она созерцательно строит ложечкой конус из мороженого, концентрируясь всем своим существом на растущей ввысь макушке. Он выпускает сигаретный дым мощной струёй вверх.

- Нет. Решено. Ну ты пойми! Я не могу, не должен оставаться здесь и прозябать! Ты разве не видишь: здесь ничего нет, не было и не будет! А там…там я наконец, расправлю крылья и потом…

- “Потом” не будет… - говоря будто из пустоты в пустоту же, она продолжает медитировать на вершину растущего холодного конуса.

- Боже, опять… Ну ты сама посуди! Что здесь нас ждёт? Это же…это же мещанство! - он в отчаянии затягивается сигаретой.

- Просто… я з н а ю… больше ничего не будет… - в той же манере.

- Прекрати. В конце концов, своего решения я не изменю. Не имею права. Это ведь просто…неправильно! И ты должна меня понять! И не надо теперь разводить мелодраму из ничего! - он пытается удержаться в равновесии, держась за сигарету. Придвигает ей салфетки. Пепельницу. Зачем-то. Пытается выпить кофе. Нет. Отодвигает чашку.

- Ты ничего не понимаешь! - она возвращается к столику, к ним и тут же начинает раздвигать предметы, устремившиеся, было на неё. - Это всё не то! Не то! Неужели ты сам не видишь? Ты не создан для этого! Ты.. Ты ведь такой…а эта вся “карьера”, “успех”, “имя”, вся эта суета- это же не ты! Зачем?

- Знаешь что… Так дальше невозможно. Я просто не могу больше. Я долго думал и принял решение. Без этой “суеты” как ты её называешь, не получится и другого. Я не хочу всю жизнь лишь мечтать о жизни. Настоящий художник должен быть голоден? Бред! Голодный желудок думает ТОЛЬКО о себе и ни о чём больше, а НЕ желудком в этом состоянии думать тоже никто не может! - он будто назло кому-то сделал затяжку и резко выпустил ворчливый клубок дыма.

- Значит… Значит ты не… - она начала вращение ложечкой в почти уже растаявшем мороженом, причём вращать захотелось против часовой стрелки. Жидкая кашица, первичный хаос начал обретать форму галактики. - Я тебя люблю…

- Я тебя тоже! И именно поэтому мы должны понять друг друга!

- Друг друга…

- Да! Я тебя понимаю, но ты не права!

- Не права…

- Я тебе докажу!

- Докажу…

- Что с тобой?

- С тобой…

- Да, боже мой, ты что?

- Что…?

- Что происходит? Что с тобой такое?

- Ничего. Абсолютно ничего. Абсолютное ничего. Абсолют-ное. Ни-чего.

К столу подходит дворняга. Она берёт свою чашечку с совершенно растаявшим мороженым и выливает под нос псу. Он с жадностью набрасывается на сладкую лужицу. Быстро покончив с ней, он поднял глаза на них с выражением самого преданной веры в то что ещё что-то будет.

- У нас больше ничего нет, собака - сказала она и улыбнулась. Грустно-грустно.

- Ладно. Пойдём. Пора.

- Пора… Ну, прощай.

Пёс не верит своим глазам: они уходят. Он пошёл было следом, но быстро поняв что больше ничего из еды ему не светит, он сел прямо на дороге снующих туда-сюда людей и проводил их взглядом. Девушка шла, будто на казнь: высоко подняв голову, он шёл удручённый, глядя в небо, отражающееся в лужах после вчерашнего дождя, но не думающий даже поддаваться никаким влияниям извне. Решено.

Проводы были недолгими. Она поцеловала его в лоб и быстро ушла. Не оглядываясь. А потом он уехал.

 

Ладно… Пошли. Пошли, покормлю, что ли… Знаю я чего тебе надо, собака такая, хе-хе-хе…

Старик торжественно встал и направился в коридор. Лабрадор разочарованно посозерцал опустевшее кресло и покорно поплёлся следом за хозяином. Там его уже ждала миска, полная корма, который он, кстати, терпеть не мог и ел исключительно из вежливости. Чем занялся и на этот раз. Старик с жалостью вперемежку с каким-то высокомерием посмотрел на пса и многозначительно усмехнулся.

- Пойду позов…тьфу! - позвоню. Смотри тут у меня!

Лабрадор изобразил запредельное увлечение едой в качестве наилучшего ответа. Старик зашаркал в коридор. Пёс проглотил пару контрольных кусков и, убедившись что теперь никто не обидится если он просто посидит, так и сделал. Ничто в его расслабленном облике не выдавало его максимального внимания ко всему что происходило в другой комнате.

 

- Алло! Это ты?

- Ну, а кто же? Я, конечно. Что?

- Да ничего… Просто… Как вы там?

- А…

- Всё нормально?

- Ну да… Ты как сам там?

- Ничего… Да.

- Ага… Хорошо.

- Да… Слушай… Слышишь?

- Ну, да

- Э… В общем… Как там мой внук?

- Нормально. А вот он. (слышится какая-то возня и сдавленный шёпот с примесью детского капризничанья и воспитательных интонаций). Он… -подожди! - Он вот поговорить как раз хочет.

- Ну давай! Молодец какой!

- Слышишь… может, позже созвонимся? Мы уходим как раз сейчас… А?

- Да?… Жаль… Ну, конечно, если уже уходите, то…

- Сейчас… (опять какая-то возня в трубке и нетерпеливый голос ребёнка)

- Что там такое?

- Да вот… Невтерпёж прям… (в сторону: Зайка, давай потом, а? Мы же уходим сейчас уже! Детка, попозже с дедой поговоришь, хорошо?) Знаешь же его… Как приспичит, так всё.

- Да. А может?..

- Ладно. (в сторону: Ну давай. Только быстро! А то мы не успеем никуда так. Вот вечно ты в самый… Давай… Быстренько. На, говори). Алё? - в трубке звонко возник внук.

- О-о-о ! Здравствуй, бандит!

- Здравствуй, сам-бандит!

- Хе-хе-хе! Ну, как твои дела?

- Хорррошо ! А что ты делаешь?

- Я? Я… Да вот… С тобой разговариваю. Да. А ты?

- А я с мамой - с папой в эту… туда идём. Где корабли и лампочек много ещё.

- Это что такое, где это, а?

- Ну, там. Где корабли.

- А-а-а !.. Вспомнил!.. Ну… Ну, а ещё что?

- А ещё! А ещё мы играли в войну и я вчера упал! И у меня потекла кровь! А я не плакал. И больно не было совсем! Вот.

- Ну, ты у меня совсем уже большой молодец!..

- А ещё! А ещё я…(женский голос: “Ну, давай, хватит уже. Потом ещё поговоришь. Скажи дедушке до свидания и пошли.”)

- Ну, потом ты мне ещё позвони, идите давайте. Давай, солдат, конец связи!

- Конец! Связи!

- Ну ладно, мы пойдём уже? Когда вернёмся- позвоним. Может, я даже зайду.

- Давай!.. Ну, давай, тогда. Пока…

- Пока.

Пёс выразительно зевнул и клацнул челюстями несколько раз. Старик поспешно положил трубку. Его всегда раздражали короткие гудки. Так гипнотически сентиментально… Зажёг свет над зеркалом. Начал рассматривать свои идеальные искусственные зубы. Деловито причмокнул. И усмехнулся отражению. Выключил свет. Направился к пианино, открыл и завис над клавиатурой. Попарив над клавишами, так и не прикоснувшись, он взялся за крышку. Задумался. “Закрывать- не закрывать?”. Закрыл. Пошарил глазами по комнате и наткнулся на радио. Направился к нему. Включил. Оттуда Луи Армстронг двусмысленно запел свой “what a wonderful world”. Оставил играть. В дверь позвонили. Заведомо разочарованно, он направился к двери. Не посмотрев в глазок, сразу открыл.

- Здравствуйте! - объявив торжественно и решительно, будто открывая как минимум митинг, соседка снизу своим голосом пронзила насквозь старика, подбежавшую собаку, стены и рикошетом он отскочил эхом в звонкий подъезд. - Я зайду, можно? - тоном не знающим альтернатив, она возвестила уже будучи по одну сторону со стариком.

- Заходите…

- Я ваша соседка снизу. Знаете, да? Ну, да.

- Да, а что, собственно…?

- Да! Вы знаете, у нас капает с потолка в ванной, может, пройдём посмотрим что там? Можно?

- Пожалуйста…Только…По-моему, Вам выше надо. У меня та же…

- Всё-таки я пройду, можно? Да? Посмотрю.

- Ну, ради бога… Пойдёмте, посмотрим…

- Ага - девушка устремила взгляд доисторического охотника по направлению к ванной.

- Идёмте. Сюда.

- А. Спасибо, - она, не сводя глаз с цели последовала за стариком.

- Вот…смотрите…

- А-а-…ха…- сощурив глаза, девушка для верности решила произвести помимо осмотра ещё и не менее чем рентгеноскопию всех систем коммуникаций на месте. Глаза ей сейчас были явно ни к чему, равно как, как минимум, самой Фемиде. Похоже она попутно занялась медитацией. Старик, решив остаться пока в своей реальности, принялся рассматривать алые сердечки на её чёрном халатике, разных размеров в зависимости от того какую часть тела они облегали. От девушки веяло какой-то вечной свежестью. Так бывает зимой, когда ничто живое не смеет заявлять о себе напрямую.

Сам того не замечая, старик полностью растворился в этой черноте и алых всполохах. Тем временем, девушка покончила уже наверное и с аэрофотосъёмками, и с микроанализами, в общем, она была абсолютно готова вынести вердикт. Не обращая ни малейшего внимания на состояние старика, по крайне мере визуально напоминающее что-то вроде кататонии, она объявила:

- Да, Вы правы. Но и у Вас тут я увидела тоже кое-что. В общем, придётся со всеми разбираться, конечно.

- А? Ах, да. Конечно, Ради бога.

- В общем, думаю, мы быстро разберёмся с этим, да?

- Да. Конечно. О чём разговор.

- Вот и чудненько. Ну, я пойду. Если что, можете спуститься ко мне.

- Да нет, зачем? Я вижу и так.

- Ну… Всё равно… Ладно. Ну, спасибо. В общем, Вы…

- Да-да. Само собой…

- Тогда…до свидания, но мы уже скоро увидимся, я надеюсь.

- Естественно. До свидания.

- Кстати, у Вас милый пёс. Совсем не глупый, не бросается, вон, на чужих.

- Он просто знает на кого надо и на кого не надо бросаться.

- Надо же!.. Можно погладить?

- Конечно.

Девушка присела и почесала собаке лоб. Пёс зажмурился и терпеливо принял чужие ласки. - Дай лапку! - девушка протянула ему руку. Пёс посмотрел и лениво потрогал своей лапой её ладонь. - Умница какая! - девушка страстно схватила его за уши и чуть ли не поцеловала его морду. - Я, наверное, заведу себе вот такого же! - Потом внезапно вскочила:

- Ну, я пойду. Пока, пёс! - лабрадор снисходительно, но встревоженно вскинул на неё глаза и тут же опустил. - До свидания!

- До свидания. Если что - заходите.

- Да, конечно, - девушка стремительно рванула вниз. Старик взглядом сопроводил её. Потом обернулся на пса и обречённо прикрыл дверь. И направился опять в ванную. Осмотрел пространство, минуту назад заполненное соседкой снизу. Подошёл к умывальнику. Заглянул в дырочку слива и прицельно густо сплюнул. Собрался было выходить, но резко повернулся, открыл воду, сильным напором пустил воду и когда найти следы преступления не было ни малейшего шанса, выключил. Подошёл к аквариуму. Выловил издохшую рыбку и посмотрел в мутноватую воду. Внезапно он рванулся к двери своей комнаты, закрыл, пока лабрадор не успел проникнуть и оглядел свою территорию. Изобилие предметов всегда давало ему чувство защищённости, но сейчас они все начали его раздражать. Захотелось всё разом выбросить в окно. Старик повернулся к нему и увидел что с той стороны по подоконнику бегает попугайчик. Наверное, улетел, как это обычно бывает. Старик рванулся к окну и начал пытаться открыть окно. Оно не поддавалось. Вся эта возня испугала птицу и она улетела. Мысленно обвинив окно во всех злодеяниях мира, старик вдруг принялся отдирать со стекла ту самую пакость неизвестного происхождения. Пакость не отходила и он бросил эту затею. Прислонился лбом к стеклу и стал смотреть вниз. Как ни странно, несмотря на дождь, на улице было весьма оживлённо. Очевидно, с какого-то массового мероприятия, весело и шумно шли молодые люди. Некоторые были без зонтов и вода лилась прямо на их непокрытые головы. Это им, похоже, приносило им счастье в чистом виде, не меньше.

Дождь заливал не совсем чистое окно. Старик снова принялся ожесточённо воевать с пятном на стекле. Раздался неприятный звук оцарапываемого стекла. Старик резко вздохнул и вдруг медленно, хватаясь за стол, начал оседать на пол.

 

Когда соседка снизу поднялась на вой собаки, она нашла пса у оцарапанной закрытой двери. А вот ей было легко повернуть рукоятку двери и войти.