На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Александр Сотник


        Судные дни


        Роман. Глава «СТРАСТИ ПО КАЦАПЕТОВКЕ»





Александр Сотник. Судные дни. Роман. Глава «СТРАСТИ ПО КАЦАПЕТОВКЕ».
Страница 6. <предыдущая> <следующая>








СТРАСТИ ПО КАЦАПЕТОВКЕ


Провинциалы стеснительны. Они опускают глаза, боясь оказаться не в курсе. Лично мне это импонирует, и раздражает, когда «столичные штучки» намеренно вводят провинциалов в краску. Презрение к провинции сродни предательству собственной природы, своеобразная форма ханжества.

Тем не менее, гастролеры, подобно кочевникам, пренебрегают местами временного обитания. Так на свет появился Урюпинск. Я бы дал этому городу звание героя за нарицательность. Хороший, кстати, город, тихий; живут в нем милые люди, вяжут изделия из козьей шерсти, и – ничего такого.

Давно заметил: выдуманное нарицание, подобно пресловутому Васе Пупкину, приклеивается по нескольким признакам. Например, по принципу забугорья как зоны отчуждения. Вспоминаются столкновения «стенка на стенку» и междоусобицы с «задунайскими». Отсюда берут историческое начало мифические Зажопинск, Запердянск и Задрищенск. Иногда в стремлении особенно унизить, добавляется приставка «Верхне-»…

Отдельное место занимает отношение к нечистоплотности аборигенов, и на виртуальной карте смело отмечаются Тьмутаракань и Мухосранск.

Гордым особняком стоят уже давно признанные Шепетовка, Сплюйск, Усть-Пердюйск и Пырловка. О Крыжопле не буду: реально я там не был…

Марина бесчинствовала по телефону:

– Народу не угодишь: раскапризничался! Ездили тут с «Ласковым маем» – едва ноги унесли. Зритель нынче нервный: им, видите ли, настоящего Шатунова подавай! А где я его возьму за такие деньги? В итоге облепили наш автобус и принялись раскачивать. Чуть не убили. Ты бы точно в штаны наложил. Поэтому на сей раз берем тебя с собой.

– Ладно, – говорю, – поеду на пустой желудок. Куда именно?

– В какой-то Задроченск Неурожайного района.

– Ты случайно с Кацапетовкой не путаешь?

– Какая разница? У них повсюду одинаковые сараи под названием ДК! Кстати, ты еще не сменил сексуальную ориентацию?

– Нет. А что, надо? – Спрашиваю с ужасом.

– Мы везем эротическое шоу «Коррозии металла». Голые девки, восемь штук. Справишься?

– Пожалуй, воздержусь.

– На фиг ты им нужен! Концерт провести сможешь?

– Лосось икру метал-л! – Отвечаю.

– Там бесспорно будет опасно. Все билеты проданы, тысячный зал, народ дикий, никогда стриптиза не видел. А тут наши девки: они их заведут – бесспорно!

– Бес с чем? – уточнил я.

– Умник! – Разозлилась Марина. – Не делай вид, что оглох!

Это был небольшой городок в Тверской области. Не помню, как он назывался, да и к лучшему: по крайней мере, никого не обижу. Весь город был обклеен кричащими афишами: «Металлический стриптиз». Я представил себе голых мускулистых сталеваров и ужаснулся. Но рядом со мной в автобусе ехали ничем не примечательные девчонки, и их глупое щебетанье никак не вписывалось в заявленную «жесть». Правда, их сопровождали четыре бритоголовых типа. Раздеваться они явно не собирались. Двое сидели на задних сиденьях и угрюмо помалкивали, еще двое расположились впереди меня и постоянно спорили между собой. Один говорил:

– Тридцать два и тридцать два – это сколько будет?

– Два, – отвечал второй.

– А два по шестнадцать и два по шестнадцать?

– Четыре.

– Так что проще? – Допытывался первый.

– Да нет разницы! – Упрямился второй.

– Две сложнее, чем одна, – утверждал первый.

Наконец, я понял, что они говорили о гирях.

Гостиница под названием «Мечта туриста» не навеяла ощущений торжества. Тем более что на дверях местной столовой синим по белому было написано: «Есть нет». Вообще, с объявлениями в городе царила беда: помимо «ворца культуры» в городе процветал дворец «ракосочетаний», а в магазине «Ритм», торгующем музыкальными инструментами рядом с виолончелью выделялась надпись: «вело-анчель» (вероятно, здесь также наличествовали «мото-» и «авто-анчели»). Я уж не говорю о прилавке в гастрономе. На нем кто-то давным-давно забыл ценник, гласивший: «мастурба». В принципе, гастрономические оговорки по Фрейду не возбраняются… Бастурмы в магазине не было, как впрочем, и старой доброй «Докторской». Зато процветал ресторан: здесь продавали слегка подкрашенный чай и абсолютно не сладкий кисель.

Меня поселили в отдельный номер, пышно именуемый «люксом». Ночью я почувствовал, что живу не один: клопы искусали меня с ног до головы. Наутро встретил в коридоре вялого Чумака с опухшей физиономией: ему посчастливилось еще меньше.

– У тебя та же беда? – Спрашиваю.

– Хуже. Мне чуть мошонку не отъели!

Первое представление начиналось в три часа. К двум нас привезли во дворец культуры. Стандартное сталинское здание с колоннами, зал на шестьсот мест, глубокая сцена, красный бархатный занавес – словом, все как везде. Я инстинктивно поискал глазами транспарант «Народ и партия едины».

Марина собрала всех за кулисами. Предупредила:

– Будет много местной пьяни, так что сохраняйте трезвость ума.

– Мы без выпивки не работаем, – заявила одна из стриптизерш: пухлая девица с ярко накрашенными синими губами.

– Девчонок это не касается, – уточнила Марина. – Охрана, будьте на стреме!

Бритоголовые, меланхолично жуя, переглянулись между собой. «Стрем» был им чужд…

Чумак надоел публике уже после первого куплета. Зритель посвистывал, срочно требуя «голых баб». Дима же упорно не покидал сцену. Его громко обкладывали матом обитатели галерки, им вторил партер, но исполнитель упрямо твердил о неразделенной любви. Он буквально врос в сцену как гигантский гриб-паразит. Наконец, отзвучал последний аккорд, и солист, снисходительно поклонившись, удалился за кулисы под оживленные аплодисменты.

Ко мне подскочила та, что с синими губами и сообщила:

– Первая композиция «Рашен водка». Иди, объявляй.

Первые ряды, увидев меня, заерзали. Я поднял правую руку, успокаивая толпу:

– Друзья! Будучи уверенным в вашем патриотизме, я предлагаю послушать и посмотреть композицию о любимом национальном напитке. – И объявил.

Колонки брызнули гитарным пассажем; по ушам прошлась барабанная дробь. На сцену, едва не сбив меня с ног, вывалились три полуголые девки с бутылками водки в руках. Они матерились и пили из горлышка. Время от времени снимали с себя то, что на них было. Партер вжался в кресла; галерка притихла. Пары сотен глаз вылезли из орбит, зрительские рты распахнулись, обнаружив полнейшую беззубость перед лицом публичного разврата. Девицы принимали откровенные позы и показывали языки, целовались друг с другом, изображая лесбийскую любовь – словом, разрушали моральные устои граждан, как только могли. Музыка стихла. Танцовщицы показали залу средний палец и ускакали, сверкая толстыми ляжками. В зале послышались первые робкие хлопки.

– Не давай им опомниться, – рявкнула мне в ухо все та же синегубая. – Следующая композиция «Факел милиции».

– Факел чего? – переспросил я.

– Милиции, чего же еще!

В принципе, мне было все равно: факел или фонарь. Я произнес, как было сказано:

– Господа, – говорю, – вы видели когда-нибудь факел милиции? Я – тоже нет. Но сейчас у нас с вами появился шанс его лицезреть.

– Какой факел, глухомань?! – Донеслось из-за кулис. – Фак ин! Трахать! Вот село!..

Лучше бы я не вносил поправок, ибо зал сошел с ума: он принялся дружно скандировать полюбившееся слово «фак», словно речь шла о чемпионстве «Локомотива». На сцене воцарилась разнузданная оргия. Голые стриптизерши трясли грудями, напоминавшими обвисшие уши спаниеля, вытаскивали с первых рядов мужиков, раздевали их до трусов и сталкивали в партер. В Америке подобным представлением наверняка бы заинтересовалась полиция нравов…

На обратном пути в Москву я ехал в автобусе абсолютно пьяный. Сзади меня полураздетая девица лобызалась с охранником. Я попросил приглушить звук.

– А тебе что, завидно? – заржали они.

– Нет, – говорю, – просто из-за ваших поцелуев мне Брежнев приснился.

– Рассуждаешь как Пырловчанин, – пристыдили меня, а я решил не связываться.

Играя «на понижение», бессмысленно рассуждать о потере каких-то там ориентиров. Низводя жизнь до уровня комиксов, мы убиваем в себе лучшую часть природы. Меня больше не шокирует призывная надпись «Рождественский стриптиз», что висит у ресторана напротив. Вальпургиеву ночь никто не отменял. Сегодняшний день – лишь плод вчерашних зерен, рукотворный итог всеобщего инфантилизма. И причем здесь Урюпинск?






Александр Сотник. Судные дни. Роман. Глава «СТРАСТИ ПО КАЦАПЕТОВКЕ».
Страница 6. <предыдущая> <следующая>








 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск