Ночь была на исходе. Но Имма так и не сомкнула глаз, сумятица и полная неразбериха в её душе прогоняли сон.

Незадолго до войны она обратилась в христианство, приняв Христа всем своим пылким сердцем. Милосердие, миролюбие, жизнь в нравственной чистоте – как это всё отвечало устремлениям её души в отличие от устоев суровой Торы! Она старалась подражать Христу, давшего людям образец спасения примером своей мученической смерти. «Подражай Христу, – одобрял её пресвитер иерусалимской церкви, которую Имма посещала. – Пострадай сама для своего собственного спасения, как Он пострадал для тебя. Ибо не подражающие страстям Христа чрез покаяние и послушание, становятся причастниками Его смерти, и не будут они участниками Его воскресения, и не получат Духа Святого, чрез которого бывает воскресение всех».

Имма ощущала и свою сопричастность к смерти Христа, принадлежа к распявшей Его иудейской элите. И эта вина ещё более усугублялась тем, что она разделяла кров и пищу с врагами Христа, которые создавали в академии антихристианские законы. И даже удосужилась влюбиться в одного из них… Господи! Как противостоять этой грешной любви! Это выше её сил!.. При встрече с Элиезером – высоким, статным, с румяным лицом и добрыми глазами – сердце её замирает от счастья, и каждый раз с великим трудом ей удаётся с отчуждённым видом разминуться с ним…

Под утро сон всё же сморил девушку, уставшую от слёз и жарких молитв. И было ей видение:

Во сне она обратилась к Господу, говоря: «Боже, будь милостив ко мне, грешной более разумом, чем устами»! И только промолвила это, как Божественное осияние, явившись сверху, затопило всё вокруг ярче солнца. Имма не помнила потом, была ли она в доме, или на улице, потому что видела повсюду только этот чудный свет и не знала, ступает ли она по земле. Ни страха не было в ней упасть, ни мирских забот каких-либо. Но, всецело пребывая в Божественном свете, позабыв обо всём мире, и, как казалось ей, сама став светом, она преисполнилась слёз и невыразимой радости. Вслед за тем, разум ёё восшёл на небо, и она увидела другой свет, ещё более ослепительный. Такое продолжалось недолго. И когда видение прошло, она была объята восторгом, и плакала от сердца, и за слезами последовало радостное успокоение…

Проснувшись, Имма встала, умыла заплаканное лицо, надела скромное коричневое платье, обула сандалии и вышла из дома. Она решила исповедаться и попросить совета у пресвитера местной христианской церкви, которую посещала после приезда в Явне. Никому в академии невдомёк были эти посещения, так как церковь находилась в районе отдалённых фруктовых плантаций.

Над землёй стелился густой туман, было сыро и зябко. Но горя нетерпением получить от пресвитера наставление на путь истинный, девушка шла быстрым шагом и на ходу согрелась.

По обеим сторонам грунтовой дороги тянулись возделанные поля, виноградники, апельсиновые и оливковые рощи. Попадались и заброшенные нивы с чёрными пепелищами крестьянских домов – следы прошедших здесь римских карателей.

Туман рассеялся. Взошедшее солнце сильно припекало. Имма сняла сандалии, пошла босиком. Она так углубилась в свои мысли, что не заметила, как оказалась у желаемой цели. Переведя дух, девушка надела сандалии, перекрестилась и вошла в церковь.

Церковь была устроена в доме пресвитера, человека по имени Левий. Прежде он слыл богачом, будучи крупным поставщиком фруктов и оливкового масла. Но, обратясь в христианство, пожертвовал всё своё состояние Иерусалимской христианской общине; дом же оставил под церковь, на служение в которой был рукоположен самим апостолом Петром. Левий был человеком средних лет, коренастый, с натруженными, мозолистыми руками и строгим взглядом на простом крестьянском лице. Он ревностно служил своей малочисленной пастве, приходившей из близлежащих мест, свободное же время проводил в неустанных молитвах, предав забвению все другие земные дела.

В просторном церковном помещении несколько прихожан слушали проповедь пресвитера. Имма присоединилась к ним и стала с нетерпением дожидаться конца службы.

– Будьте терпеливы до пришествия Господа, – говорил пресвитер. – Благословен Бог и Отец Господа нашего, Иисуса Христа, возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мёртвых к упованию живому, к наследству нетленному, чистому, хранящемуся на небесах для вас. О сём радуйтесь, поскорбевши теперь немного от различных ваших искушений. Как послушные дети, не сообразуйтесь с похотями, бывшими в неведении вашем, ибо все они грешны.

Последние слова пресвитера привели Имму в сильное волнение: значит, её любовь к Элиезеру – грешное искушение и надо его забыть... Сердце девушки сжалось в тоскливый комочек. Она с ненавистью взглянула на пресвитера, и его строгое лицо показалось ей злобным, надменным. Она хотела тотчас покинуть церковь, но решила всё же остаться и поговорить с Левием.

Когда прихожане стали расходиться, Имма подошла к пресвитеру и попросила об исповеди. Выслушав со вниманием её взволнованную, сбивчивую исповедь и просьбу наставить на путь истинный, он сказал.

– Сестра моя, возлюбленная, послушай. Все мы много согрешаем. Что пользы, если кто-то говорит, что он имеет веру в Христа, а дел во славу Его не имеет. Может ли такая вера спасти его? Если кто-либо наг и не имеет пропитания, а кто-нибудь из христиан скажет ему: «иди с миром, грейся и питайся», но не даст ему потребного для тела: что пользы? Так и вера: если она не имеет дел – она мертва сама по себе. Но скажет кто-нибудь: «ты имеешь веру, а я имею дела: покажи мне веру твою без дел твоих, а я покажу тебе веру мою из дел моих. Ты веруешь, что Бог один: хорошо делаешь».

Левий взял Имму за руку и ободряюще улыбнулся.

– Итак, запомни, сестра моя возлюбленная: вера без дел мертва. Человек оправдывается делами, а не только верою. Ибо, как тело без духа мёртво, так и вера без дела мертва. Вот и ты полюбила недруга Христа. Огненного искушения для испытания тебе посылаемого, не чуждайся, как приключения для тебя странного. Знай, что обративший грешника от ложного пути его – спасёт душу свою от смерти и покроет множество грехов. И апостол Павел гнал последователей Христа, связывая и предавая их в темницу. Но по пути в Дамаск обратился, прозрел, крестился и омыл грехи свои, став уважаемым христианином. Так и возлюбленный твой, сестра моя, видя веру твою и чистое богобоязненное житие, покорится словам, приобретаемым от тебя и чрез веру Христову – и станет сонаследником твоей благодатной жизни.

С лёгким сердцем пустилась Имма в обратный путь. Слова пресвитера будто двери открыли перед ней, выводящие из тьмы на свет. Она непременно постарается приобщить Элиезера к блаженной жизни во Христе, и оба они заслужат вечную жизнь.

Теперь она сама искала встречи с Элиезером. На другой день после исповеди у пресвитера, Имма неспешно прогуливалась по садовой аллее, выходившей прямо к зданию академии. Это был час, когда учёные, закончив работу, расходились по домам. Высмотрев среди них молодого богослова, она пошла ему навстречу. Столкнувшись с ней нос к носу, Элиезер остановился, устремив на девушку восхищённый взгляд. В парчовом платье из цельного четырёхугольного куска, с забранными в сетку волосами, Имма была невыразимо прекрасна. Он с горечью подумал, что девушка, как всегда, молча пройдёт мимо. Но она остановилась и, залившись румянцем, поздоровалась. Элиезер пришёл в неописуемый восторг! Сколько раз с тоскливой безнадежностью он мечтал о ней, и вот она улыбается ему и, кажется, не спешит уходить.

– Как вы прекрасны, Имма! Как я люблю вас! – зачарованно произнёс он. И, спохватившись, смущённо забормотал извинения.

Она же, взволнованная и счастливая его признанием, осмелела.

– Я иду к морю. Если хотите, пойдёмте вместе.

Море было неподалёку. Пустынный дикий пляж тянулся на несколько миль вдоль побережья. Ничто не нарушало здесь первозданную тишину. Морская вода с тихим плеском набегала на берег, перекатывая гальку, достигала нагромождения ближних валунов, и неспешно стекала обратно в море. Всё вокруг дышало умиротворением и благостным покоем.

Устроясь на широком валуне и опустив босые ноги в набегавшую тёплую воду, Имма мечтательно устремила взгляд в синюю даль, всецело погрузившись в гармонию окружающей природы. Сидевший подле Элиезер неприметно любовался девушкой. Полюбив впервые, он был застенчив, робок и, боясь неумело выразить ей свою любовь, лишь молча восторгался ею.

Резкий крик прилетевших чаек вернул Имму к действительности. Она повернула лицо к Элиезеру.

– Расскажите, чем вы занимаетесь в академии? – спросила она, заранее подавляя в себе неприязнь к ожидаемому ответу.

Элиезер же работал над собиранием Устного Закона. Огромное количество устных толкований и постановлений Закона, которые в течение 600 лет создавались лучшими иудейскими учёными и никем не собираемые до сих пор, не должны были погибнуть. Помимо этой работы, молодой богослов занимался упорядочением устных постановлений Закона, связуя их с текстом Писания и реалиями сегодняшней жизни евреев в изгнании. Позднее это стало основой письменного кодекса Мишны – свода еврейского права, завершённого к началу 2-го века н. э. патриархом Иехудой Ха-Наси.

– Сегодня я редактировал собранные постановления, молитвы и законы, касающиеся отдела по земледелию, – заключил Элиезер рассказ о своей деятельности.

Имма облегчённо вздохнула: он не причастен к созданию антихристианских законов. Лёгким движением руки она освободила от сетки волосы, и они чёрным водопадом хлынули на её плечи и спину. Теперь она решила выяснить отношение Элиезера к христианам и, будучи совершенно бесхитростной и прямодушной, спросила напрямик.

– Скажите, Элиезер, вы как и все в академии, тоже ненавидите христиан?

В её голосе прозвучал такой откровенный упрёк, что молодой богослов удивился.

– Простите, Имма, но почему вас так волнуют последователи какого-то бродячего проповедника?

Она смутилась, не решаясь открыться. Но тут же, устыдясь своего малодушия, гордо подняла голову.

– Я христианка!

Элиезер удивлённо воззрился на неё.

– Вы, сестра патриарха Гамлиэля, – христианка?!.. И патриарх знает об этом?

– Нет. Ему знать ни к чему.

С гордо поднятой головой, озарённая розовыми лучами заходящего солнца, Имма была так прекрасна, что Элиезер почувствовал непреодолимое желание упасть к её ногам.

– Будьте вы кем угодно, Имма – я люблю вас! – самозабвенно воскликнул он.

Она весело рассмеялась и столкнула его с валуна в воду, высоко поднявшуюся с вечерним приливом.