НовостиПервая героиня
Наступал долгий русский Новый год, длящийся две недели. Можно было праздновать уже по-взрослому. Но свобода не насыщала жизни, а развешивание старых игрушек на молоденькой елке почему-то не доставляло такого удовольствия, как прежде.
Сестренки и братишка пробрались и давай сами вешать шарики и распутывать гирлянды. Сначала на меня опасливо косились, теперь и не глядят: самозабвение, серпантин, серебряный дождик. Меня словно и нет, потому что меня не надо. Родители орут на кухне. Всё как всегда.
Сколько людей на всем земном шаре, и никому из них я не нужна, кроме вот этих, моих родных - и им я тоже до лампочки.
- Погляди гирлянду - не перегорели лампочки? Погляди! Погляди! - надрываются. Хоть бы тогда молчали, вечно орут.
Иду в другую комнату. Там все стены оклеены картинками из журналов: Эль Греко, Рембрандты, Рафаэли и Веласкесы. Опять кто-то брал без спросу мои кассеты, да еще забыли выключить магнитофон - орет на предельной громкости. А на нем - носок. Еще один - у ножки стула. Или это что? Мой кролик?
Кролика мне подарили недавно. Он такой же маленький и такой же серый, как котеночек, только с длинными задними ножками и длинными ушами. Сначала он меня раздражал, а потом понравился. Безобидный, скачет и молчит.
Что это с ним? Валяется. Еще не потрогав, я уже знаю, что он сдох. Тут можно только сдохнуть, бедный зайка. Сколько кроликов скачет по земному шару и сколько их сидит в клетках и ящиках, и мне ни один из них не нужен, а нужен только этот, к которому я привыкла - и его у меня нет.
Можно, всех перекричав, начать призывать к ответу, но, скорее всего, никто ничего не знает. Или натискали, или наелся отравленных тараканов.
Как же хочется, чтоб все они куда-нибудь ушли! Но когда невозможное произошло и они все вместе свалили на утренник, одиночество вдруг оглушило. Зазвенела пустота, картинки на стенах зашевелились, ожили застывшие глаза, тихий, сбивчивый, нарастающий шепот заполнил комнату и превратился в крик, от которого захлопывают ладонями уши.
А когда все вернулись и заговорили знакомыми голосами, и наполняемое ими пространство задвинуло меня в угол, одиночество нахлынуло новой волной - как какой-то жуткий приступ, как болезнь, от которой спасает лишь бегство.
И вот я опять незваный гость, брожу по городу и забредаю туда, где мое появление терпят. Долго иду, не пытаясь срезать углы, по длинным улицам к одной подруге. Позвонив, слышу сквозь дверь ее смех и веселый голос. Дверь открылась, и бабушка сообщила, что ее нет.
…И я опять шла по улице, и за мной плелась моя тень на коротеньких ножках. И никто не взглядывал на меня, никто не сказал ни гадость, ни комплимент. В окнах, мимо которых я шла, ярко горели люстры. Когда ты один на холодной улице, кажется, что там, в тепле и светле, всем хорошо, что они - вместе. А в окнах первого этажа видны наряженные елки, на некоторых мигают гирлянды. Там, где разноцветные огоньки, просто не может быть плохо. Главное - попасть туда, внутрь.
И я опять поднимаюсь по лестнице. Звоню еще к одной подруге. Ее тоже нет. Но тут хоть обращаются по-человечески, и даже знают мое имя, наверное, потому, что оно нераспространенное.
- Ада, она вот только что ушла к Свете.
Да, она любит ходить к Светке, потому что у той всегда мальчики. И я опять пошла по длинной белой улице.
Время двигалось трудно.
Из Светкиных гостей я никого не знала, но все почти сразу запоминали, как меня зовут, и то и дело называли по имени. А я не могла запомнить ни имен, ни лиц, и постоянно испытывала неловкость из-за этого. Спешила улыбаться и кивать на все вопросы и фразы, глядя в пустоту пустыми глазами и раскаиваясь в том, что мне совсем не интересно здесь, где остальным так интересно и весело. И с постепенным ужасом начинала убеждаться, что я и здесь - одна, и перемена мест перестает спасать…
Но вот мой взгляд притянуло одно лицо. Он что-то пел под гитару, но я ничего не слышала, я только глядела. Неужели теперь совсем другие мысли заполнят голову? Всё стало исключительным, потому что было обрамлением и свидетелем сегодняшней встречи. Хотелось задержать каждую минуту, чтобы лучше ее запомнить. Как же я благодарна этому дому, и что оказалась в нем именно сейчас - наверное, я и его заодно полюблю, и ведущие к нему улицы…
А ведь он тоже незваный гость, совсем непохожий на всех этих Светкиных мальчишек. С кем-то случайно зашел. Может быть, случайность действует от имени судьбы? Одновременно я понимала, что судьба - это глупости, и что с моим орлиным носом и маленькими глазками надо, уничтожив зеркала, сидеть где-нибудь в углу.
Но я ведь в нем и сидела, и глядела на его лицо, мысленно примеряя к нему испанский берет и фламандские кружева и перемещая в свою комнату, где на стенах ничего нет, ни одной картинки, все воплотились в нем - и вообще никого нет, и тишина. И что это мой дом и мой он.
Мне в голову не приходило подойти и заговорить с ним - настоящим. То, что я его увидела - уже слишком много.
Гости начали расходиться. Двоим было со мной по пути - и одним из них был он. Под ногами шевелились и ползали тени снежинок. Мы шли рядом и молча. Ведь я и не рассчитывала на большее, чем молча приблизиться. Я шла и представляла, что мы идем не втроем, а только вдвоем с ним, и когда наши взгляды скользят по желтым окнам с новогодними елками, мы только улыбаемся глазами, потому что знаем - сейчас мы войдем в наш дом, и включим свет, и еще один желтый квадрат согреет зимнюю улицу.
Стая птиц взметнулась с дерева и беззвучно рассыпалась в небе, кружась и покачиваясь, как клочки обгорелой бумаги, разбросанные ветром. Застывшие жесты деревьев. Мозаика ночных окон. Я узнаю, что он учится в другом городе, сегодня вечером уезжает, и я его больше не увижу.
Вторая героиня
Приближался Новый год, длящийся, как водится, неделю до и две после. Но подарки дед Мороз должен разнести вовремя, и зарплата очень кстати. Хоть и не первая, а уже четвертая, но все равно - неслыханное богатство, заключающее несчитанные возможности.
Куча приятных вещей, конечно, себе - пакет наполняется. Ничего, есть еще второй. Друзья все разные: кому-то надо выбирать подарок в книжном магазине, кому-то - боже упаси. Пуделю - лучше в продовольственном. А в гостях у подруги детства может быть самый неожиданный народ, поэтому несколько беспроигрышных кроликов, олицетворяющих будущий год - на всякий случай. Разные, чтобы могли понравиться разным гостям, а один нравится мне самой, и если подарить его будет некому, я его оставлю себе. Получится новогодний сюрприз.
Я иду по улице. Это самый емкий сюжет: человек идет по улице, и с ним ничего не происходит. Сюда можно запихнуть что угодно, хоть всю жизнь. На эту его ходьбу накручиваются любые мечты и воспоминания, и любые встречи. Поглядываю на витрины: не купить ли еще чего-нибудь? Витрины уже разрисованы, как новогодние открытки. Точно, еще нужны открытки.
В гостях мне рады, подруга поет: «Лучший мой подарочек - это ты!» А знакомые мальчишки: «Выходила на берег Катюша!» Но большинство незнакомых.
- Тебе, наверное, будет никак, - наклонялась и извинялась время от времени подруга детства - Светка, хотя я еще не успела никого разглядеть. Ну, ей виднее: она меня знает с горшкового периода.
С этих же пор, общаясь в основном с братом и его товарищами, которые, конечно же, не смели меня обижать, я и привыкла праздно и рассеянно считать, что все лица мужеского пола - братья. Или, по меньшей мере, друзья: друзьями становились поклонники сестры, для которых ее младшая сестренка не представляла угрозы, с которой можно было быть самими собой и спокойно болтать, не опасаясь последствий.
И просто потрясало, как эти обаятельные, остроумные молодые люди в телефонном разговоре превращались в кретинов. По телефону они часто принимали меня за сестру, и - начиналась сцена, ужасно безвкусная. Они считали, что это сестра притворяется мной и подшучивает над ними, объяснениям не верили, говорили ненатуральными, деланными голосами, вся речь состояла из двусмысленностей и намеков - и всё это с жеманством, способным довести до бешенства. Не верилось, что ведь это с ними мы и хохочем, и разговариваем, как с нормальными людьми.
А хуже всего - и остальные, и без телефона ведут себя точно так же. Дурдом на колесах.
- Чего же ты хочешь? - спрашивала Светик. - Это мужчины. Они всегда так.
И я наконец прозрела: мужчинам не надо, чтобы с ними обращались, как с людьми. Им надо, чтобы с ними обращались, как с мужчинами.
И сегодняшние гости такие же. «Девушка, я вас где-то видел». Ну и ладно, не смертельно же здесь часик посидеть, даже если начнет казаться, что не просто даром тратишь время, а кощунственно убиваешь его. Новый год - для всех, а все просто радуются по-своему. Вот ушел Светкин старший брат - буря эмоций, мы без взрослых! Из этого все извлекут максимум удовольствия, и я могу: утонуть в кресле, смотреть на желтые и розовые фонарики, мигающие на елке, слушать бардовские песни, которые поет - неплохо - один из гостей. Несколько человек присели вокруг него на диван и на корточки. Их и мое внимание его вдохновляет, и он старается еще больше, сопровождая исполнение довольно интересными репликами.
Но зрители начали расползаться, не привыкнув, видимо, задерживать внимание дольше пяти минут. А этот пытался их удержать. Беспокойный, дерганный, он напрасно тратил силы. Публика была не та. Театр одного зрителя. Мне даже досадно делалось: чего же он так переигрывает - «хлопочет мордой».
Светка притащила кучу кассет и братов магнитофон. Его включили - смычки выводили золотом, не прерываясь, чудесную нескончаемую фразу с вензелями и завитушками, и мы с Актером одновременно сказали: «Вивальди». Но это дело тут же вырубили, потому что все хотели танцевать. И стали искать что-нибудь подходящее.
Мой Актер переключился на танцы, но и здесь лез из кожи вон. Такая манера преподносить себя вызывала отвращение, пока я вдруг не поняла: да он не играет. Играть бы он стал как раз с чувством меры. Это он ж и в е т с таким отчаяньем: пробует существовать среди тех, с кем оказался - совсем как я. Только пытается не мириться и наблюдать, а слиться и раствориться. Не замечая в экстазе, что ими все равно не становится.
А всмотревшись как следует, я поняла, что мы из одного теста. Хотя дело не в тесте. Оно вообще непонятно в чем. Можно быть из одного теста, а общего языка не найти. А он так нужен.
Снова выброшенный из центра внимания, Актер, на минуту беспомощный, обвел взглядом комнату. Увидел своего зрителя, безошибочно определил: здесь его примут! и будут слушать! - и кинулся к моему креслу. Он был явно не из мужчин - он входил в категорию «люди».
Мы едва дождались момента, когда стало удобно уйти. Спасибо этому дому, но он больше не нужен. С нами пошла одна девочка, которая, как и я, весь вечер просидела под елкой.
Целую улицу и целый парк пришлось идти молча. Ветер заметал снег в рукава. Гроздья ворон, висевшие на тополях, сорвались с оглушительным карканьем и полетели. Вечерние улицы похожи на дворы, а дома казались бы некрасивыми, если бы были чужими. Свернули на безлюдный Молодежный бульвар.
Нет, ей, по-видимому, не приходит в голову, что она лишняя - настолько она погружена в себя. И идет так, словно ей все равно, куда идти. Может, у нее горе? Или просто далеко живет и боится идти одна?
- Где ты живешь? Давай мы тебя проводим.
- А вы не торопитесь?
- Я нет.
- А мне на вокзал через час.
Наконец мы остались вдвоем. До отхода его поезда времени оставалось все меньше, а мы продолжали пропускать автобусы, идущие на вокзал, и, чтобы не замерзнуть, ходили от остановки к остановке. Но каждый с радостью согласился бы мерзнуть и дальше, если бы силы, управляющие маршрутами поездов и людей, позволили нам так ходить всю ночь - да мы не заикнулись бы ни о романтическом уединении с шампанским, ни о чае и кухонном тепле.
Торопясь и сбиваясь, мы говорили о том, что нам казалось важнейшими сторонами жизни, вперемежку с какой-то ерундой. Он серьезно заявлял, что о Вивальди узнал из песни Бичевской «Под музыку Вивальди», а о Франсуа Вийоне - из песни Окуджавы «Молитва Франсуа Вийона»…
Одновременное удивление: неужели эти полтора часа в гостях и на улице - это всё? И продолжения можно не ждать, потому что продолжения бывают только в книжках. Закон сюжета требует от сюжета разворачиваться. А на настоящей улице возможно сколько угодно отличных начал, а потом человек будет всё идти, идти, и больше ничего интересного.
Как же так: понимание с полуслова, полузнака, вообще без слов, в то время как полжизни перетирается на бесконечный словесный поток, и всё равно тебя не понимают - и этот человек мелькнет мимо, как снежинка, как тень прохожего на коротеньких ножках!
Только все эти осознания - в свернутом виде и тут же изгоняются, чтобы не мешать действию происходить, раз уж оно в кои-то веки происходит. И постепенно пройдет три стадии забывания: это было давно - это было не со мной - этого не было.
Вместо героя
Здравствуй, потерявшаяся моя прохожая! Знаешь, хоть ты и долго молчала, я двадцать девятым подсознанием понимал, что ты напишешь. Твое «оживание» меня согревает, даже не от большого тепла между нами, а вообще. Тепло даже дальней связи мне тоже случается чувствовать. И со старым Новым годом я тоже тебя поздравляю, не сердись, что с опозданием, ты же знаешь, что меня мотает из дома в дом, из угла в угол, и по дороге я всё теряю - адреса, записные книжки и просто книги (кролика пока не потерял). И голова моя отнюдь не цветущий сад, там живут и карлики, и химеры, и иногда нимфы, и дуют там злые ветры, и добрые дожди идут, и стирают и смешивают всё и вся.
Как я изменился, ты вряд ли предполагаешь. Мне кажется, я стал хуже. Во многом от жизни устал, но природа берет верх над рассудком и даже над эмоциями - и поэтому жить хочу. И поэтому - в училище. Мы пока не учимся, и после долгих каникул я жду этого со страхом: как я, безалаберный и уставший, буду учиться? Но я соскучился по выходу на сцену (как у нас говорят - на площадку).
Еще я живу своей несуразностью, и еще честолюбием. Это мой мотор. Очень хочется быть красивым и хорошим и через это находить людей. Шутки и утешения, болтовня и надежды.
А женюсь, наверное, не очень скоро. Во-первых, не в состоянии обеспечить, защитить и обогреть себя и свою жену, во-вторых, неудачная любовь и все ее порождения - безверие, воспоминания. А если честно, желающие выйти за меня порогов не обивают.
Одна надежда на театр. Сейчас впечатления от него очень хорошие и любовные, но с большой долей цинизма и боли. «Нежное чудовище». Что еще ответить на вопрос о жизни? Есть быт, общение, работа, течение времени, творчество, одиночество. И всё это меры и миры.
Ну, вот пока и всё. Тут рядом поют хорошие песни и страшно мешают писать. Пиши. Жду.