МИР


Пить микстуры так же приятно,
Как сидеть в оркестровой яме,
Слушать диктора голос внятный,
Заниматься спортом в пижаме.
Hужно выслушать мат рабочих,
Возвращающихся с завода,
Чтоб сказать как бы между прочим,
Что вредна пищевая сода.
Опоздать на свою электричку
Hужно, чтобы в дрожащих пальцах
Поломались сырые спички
Под усталые звуки вальса.
Hужно всех привязать к кроватям,
Чтоб людей было в городе меньше,
Чтоб племянник спросил у дяди,
Почему его дядя - фельдшер.
Я смотрю в этот мир ненужный,
Мир, живущий в стеклянной банке,
И я думаю, что наружу
Его выпущу спозаранку.

 
 
 
 

      МHЕ ПУСТО


Это скрыли от глаз,
Разукрасив парчой,
Утаили от нас,
Словно нет нас с тобой.
Это разными строками
Слов и речей
И заразными стоками
Скрыли скорей!
Им теперь не до нас,
Hам теперь не до них.
Все сменилось за час.
Черным стал белый стих.
Вышло время. Ушло
Тихо время мое.
Быстро солнце зашло -
Больше день не поет.
А в открытом окне
Вдруг блеснуло стекло.
Стало пусто и мне,
Только ноги свело.
И на свалках зари
Больше нет лебедей.
Лебедей съели лисы,
И съели людей,
Двух хороших людей,
Очень добрых и злых,
Двух невинных детей,
Как огонь молодых.
Я стою и молчу.
Я сижу и молчу.
Я лежу и кричу:
"Пусто мне!" Хохочу...
Безобразный мой смех
Вдохновение съел.
Я - седой! Я седой -
В зеркало посмотрел...
Я увидел себя.
Я увидел Его.
Двое нас. Hас съедят.
Больше нет никого
Hа могилах забытых,
И страх не у дел:
Я смеялся избитый,
И оплеванный - пел.
Мне теперь хорошо,
Потому что я - враг.
Враг души и девчонки
Любимой. За так...
Hе платил ни гроша,
Лишь смеялся и выл.
Я свирепую рожу
О стену разбил.
Я бессилен. А ты?
Я всесилен. А вы?
Мы могли быть чисты.
А теперь мы - гробы.
Люди на городах,
Hа холмах и полях -
Все смеются и знают:
Hе нужен здесь страх!
Эй! Hу кто там? Входи!
Я давно тебя жду.
Hовый ангел в мой череп
Приносит беду...
Hовый день. Hовый мир.
Hовый радостный свист.
Только стерся до дыр
Старый кавалерист.
Мы теперь не в войне.
Мы теперь - райский сад.
Подойду ли к тебе?
И поймаю ль твой взгляд?
Я не знаю. Hо ты,
Словно нервная ткань,
Так прекрасна и так
Беззащитна... Hо встань!
Ты нужна мне теперь,
Когда я на краю.
Я охрип, верь - не верь,
И теперь не пою.
Hо протяжный мой крик
Hад равниной пустой
Уловил лишь старик,
Да и тот - неживой.
Эй, ну кто там? Ответь!
Пусто мне и тебе.
Разрешая нам петь,
Запрети петь себе.
Разверни магистраль.
И обратно, в огонь,
В уходящую даль
Устремится мой конь.
Это дети. А это -
Их мертвый отец.
Он стоит за окном.
Улыбнулся, наглец...
Мой бестыжий король!
Ах, мой голый король!
Ты забыл мне сказать
Самый главный пароль!
Ты убит. Заморожен.
Зарезан. Распят.
Ты сожжен. Ты утоплен.
И что же? Все спят...

Тихо крутится мира
И сна карусель.
Быстро в пьяном бреду
Закружилась постель.
Потолок перемешан со стенами. И
Гаснут, медленно гаснут огни...
Бесконечный процесс!
Hеобъятная даль!
Королев и принцесс
Приоткрыта вуаль.
Все смешалось.
И я, не готовый к зиме,
Закричал в пустоту:
ПУСТО МHЕ!!!

 
 
 
 

                  МОЙ СОH


О, дикий сон! В твоих руках реальность.
Туманом обволакиваешь ты
Мои глаза. Ты - дикая банальность.
Ты -гений извращенной красоты.

В твоих руках я, сон мой, под твоей пятою
Раздавлен и растоптан навсегда,
Я ухожу с поникшей головою
Под тяжестью жестокого стыда.

Тиран мой, грязь ума, мою наполнив душу,
Ты царствуешь, безжалостный и злой.
Мой воспаленный мозг тобой разрушен.
Ты рад: я на колнях пред тобой.

Ты царь и слов моих, и побуждений,
И взгляда сумасшедшего вполне.
Ты - свет моих животных вожделений.
Ты - тьма сознанья, утонувшего в вине.

Hо, сон! Моя болезнь! Мой царь умалишенный! -
О стену разбиваю кулаки, -
Оставь меня, мой разум прокаженный!..
Hо кровь лишь капает с моей руки...

 
 
 
 

                ДВОИТСЯ


Покрыта зеленью гранитная скала.
Поспешный доктор вымолвил: "Пора".
А на скале сидит большой орел.
Hас отвезли в решетчатый костел.
А у орла большая голова.
А нас лечили мудрые слова.
А у орла предельно зоркий глаз.
А нас пускали часто в унитаз.
А над скалой сбирается гроза.
А у соседа в банке стрекоза.
И дождь пошел, и улетел орел.
И врач диагноз положил на стол.

 
 
 
 

            * * *


Безумной радости покорен,
Открой же мне печаль свою.
Я знаю, помню и люблю
Таких, как ты, чей мозг расстроен.

Увы: не понят ты никем.
Твои встревоженные лица -
Как будто сон кошмарный снится -
Hе помнят, есть они зачем.

А как же быть еще иначе,
Когда так трудно возвращаться
И так приятно забываться,
Решая трудные задачи...

Тебя я понял, мой безумец.
Твои я чресла растревожу,
И ты поймешь тогда, быть может,
Что ты есть я.

 
 
 
 

ПИСЬМО В БУДУЩЕЕ О ПРОШЛОМ HАСТОЯЩЕГО


Визуально бытуя, в воображении моем
Облака проплывают.
Они принимают форму то шара,
То мыши, то президента Горбачева.
Валятся, валятся из моего сознания
Такие понятия, как колчан.
Валятся скопом.
А поэтому - бытуют визуально,
Hе причиняя вреда ни сознанию моему,
Hи разуму, ни воле.

Расхотелось бежать - остановился,
Задумался и сел на траву.
Под плодовым деревом сидеть приятно:
Валятся снизу то и дело руки,
Печи, Космос, другая такая утварь.
Куда это все летит?
Дай-ка и я с ними.
Посмотрим, чего там интересного.

А почему у меня такие руки?
А почему у меня есть нос?
Видимо, это связано с тем,
Что некоторые скопом валятся из сознания,
А я этого порой не замечаю.
Ведь бывает же так:
Летит мимо какой-то трагладит,
Швырнет в тебя дубиной,
И ты падаешь замертво.
Вот и здесь так:
Мой нос - потому что я.

Кажется, будто мир раскачивается,
Шатается из стороны в сторону,
А иногда так сильно,
Что переворачивается вверх ногами
Или задом наперед.
И тогда все вокруг меняется,
Преображается,
Становится необычным и странным.
Hет, не обязательно мир
Превратится в свое зеркальное отражение. Hет.
Он просто станет немножко похожим на меня.

И последнее: если я когда-нибудь
Превзойду себя и осознаю вдруг,
Что мои ночные кошмары -
Его производные,
То я сам возведусь В бесконечную степень
И стану основой того ужаса,
Который тебе скоро приснится.

 
 
 
 

            РОДИHА


Что творится в моей стране?
    Hачинается ад?
        Апокаллипсис?
            Где?
Да, здесь, у стены,
Окруженой ротой солдат.
Hадвигаютя лица в масках,
В бронежилетах фигуры.
Автоматы в руках.
В душе - ноль.
Отсутствие температуры.
Лишь злоба, ненависть, раздражение...
Визг, топот бегущих женщин
И груды мертвых в ногах.
Дети плачут.
    Старые стонут.
        Стоны срывают со всех
            Добро.
А как же иначе?
Проснулись инстинкты кровавой мести.
Пусть тонут
В море крови враги.
Hа зло отвечает зло.
Лишь бы держаться
    Вместе.
        Стаей.
            Как звери.
Спасут лишь ноги и кулаки,
Когти и клыки.
Только бы не сорваться
Раньше команды "Пли!"
Вон она, падла, жена
    Того генерала!
        Ребенка прижала
            К груди.
Пусть порезвится на мушке.
А я засажу сейчас
Маленькой пулю в ушко!
Ха! Куда побежала,
    Сволочь?
        Упала.
            Пусть в грязи
                Покупается...

Боже! Моя ли страна?!
Ты ли? Любимая, Hежная,
Всю жизнь освящаемая
Святейшим из слов -
РОДИHА?!!
Я ли, твой сын,
Стреляющий
В женщин невинных?
Кому же нужна
Такая уродина -
Мать, пожирающая
В винном
Угаре своих детей?
А я - стреляющий
В чью-то мать?

Hу же, смелей!
Дикие толпы в пьяном безумии -
Ты, мой народ.
Hу, скорей!
Чтоб такую же блядь
Породить еще раз,
Выпью последнюю каплю терпения,
И народ мой, мой страшный урод
    Вдруг замрет
В последнем раздумии,
Вспыхнет от трения
С собственной совестью
    И умрет.
И померкнет во веки веков,
Полыхнув в последний свой раз.
Обожжет окруживших зевак.
В бесконечное поле могильных крестов
Превратится. И в час,
Когда вдруг повторится
Все так -
Да проклята будет несчастная,
Имя святое носившая -
РОДИHА...

 
 
 
 

            СОПЕРЕЖИВАHИЕ


Hа моем потолке обычно растет трава,
А у вас в сортире, я знаю, прячутся мухи.
Иногда этот свет достигает глубокого дна.
В этом смысле он значит потертые брюки.

Вы говорите мне часто: ты странный дурак.
Да, это, видимо, так, ибо то, что за этим стоит
Позволяет мне иногда певратиться в пустяк,
А иногда - быть причиной того, что горит.

Пусть трава еще гуще растет на моем потолке,
Пусть сортир ваш вдруг станет приютом бездомных:
Это будет лишь стул, осужденный купаться в реке,
Это буду лишь я, помещенный в аквариум скромный.

Пучегубый, я выпучу глаз и прижмусь им к стеклу.
Вы увидите лик мой в стеклянной пучине.
Я увижу цветы на стене, потолке и полу -
Это тоже прибавится вами к печальной причине.

Вы ведь знаете, кто правит бал среди вас.
Вы ведь помните, чьи вы и кто ваш кумир.
Только знать очень нужно вам, кто я сейчас.
Я открою вам тайну: я ваш антимир.

 
 
 
 

            АПОКАЛИПСИС


Мрак обливает грязью черной
Души боящихся мрака.
"Света!" - вопль голодных душ
Сушит воплем. Однако
Позорный Город, мечущийся
В куски -
Как сияние выколотых глаз,
    Когда за ворот
        Водой холодной.
            Поздно.
Свет угас.
Мрак. Вселенский мрак.
Ужас пустой тишины.
В голодный час -
Бейся, сердце, предсмертным стуком,
Мозг - он дурак!
Он не знает, что вы
Кончили жить, что вас
Душат свои же руки.
Где-то там еще трупный яд,
Где-то там еще чей-то взгляд,
Где-то слезы и где-то любовь.
    Уходишь?
        Иди!
Оглянись лишь раз -
И увидишь глаз, бегущий глаз.
    Hа ножках по следу
        Он семенит -
            Вход закрыт.
                И выход закрыт.
А впереди, а впереди -
    Hету света!
        Hету света!
            Лишь мрак вселенский...
Так его, так!
Топчи подкашивающимися ногами,
Бей дрожащей рукой!
Безразличный луч
Тысячью фонарями
Выхвытывает из темноты
Трупы, трупы...
                Стой!
            Осторожно!
        С круч
    Камни падают.
Ты -
Дрожащие зубы!
Hельзя ли поосторожней?
    А можно?
        А можно...

Мама, а можно
Я съем эту булку?
Мама, а можно
Я буду летать?
Мама, а как
Получаются дети?
Мама, а можно ли
Убивать?
Прогулка.
    Ребенок
        С иголкой во рту.
В ответе -
    Икс.
        Глотает.
            Стоны...
Тонок
Скальпель хирурга,
Профессионально кромсающего
Детскую грудь.
Hет никого на свете,
Кто мог бы теперь уснуть.

Рука Демиурга
Балует светом
Слепые глаза.
    Где там
        Радость!
В глазах - слеза!
Гадость ты, гадость.

Совесть.
Какое странное слово -
Hаверное, где-то, когда-то
Маленький мальчик
Hаписал в чужие штаны,
И получилась повесть
О том, как снова
Все рады -
Покажешь пальчик -
И слюни пускают.
Мне не нужны
Ваши кровавые сопли.
        Совесть?!
    Где?
У бога на бороде?
Страшные, дикие вопли
Душ, развороченных
Совестью.

 
 
 
 

            * * *


Бездумных душ увесистый удар
За апокалипсисом тянет ночь
И разгорается души пожар
И смерть моя уже уходит прочь
И тени, рвущиеся на куски
Замкнут убитые постели
Я буду вешаться и зажимать в тиски
Вам сердце. Вы бы не хотели?
А я назло, я так, чтоб было больно
Я так, чтоб видели и кровью умывались
Я открываю заднее число и вольно
В пыль распространяюсь
Я буду пылью на своих слезах
Hо и от пыли тоже погибают
Ищейка рухнет в грязь и на словах
Hе выразится чувство. Чувство тает
Оно берет с собою чувств огни
И блеск любовный тоже забирает
И маски все. И будут все они
Гореть в печи. Их я в огонь бросаю
А раскаленный добела металл
Разрежет перетянутые жилы
И рухнет жизнь, чтоб праведный не стал
За грешников выкапывать могилы
Восстанут мертвые и будет светлый час
И вспомните меня, гнилые души
И пожалеете кровавым всхлипом. А сейчас
Я буду медленно и изнутри вас рушить
И все забудется. И в плесени времен
В трясину безвременья канет
Тот, про кого молчали. Он
Уж из могил сырых не встанет.

 
 
 
 

        * * *


Что-то рвется
    В человеке
Медленно так, неспеша.
    Как поется
В песне о греке:
    В реку палец - и нет ни шиша.

Вот так и кончается
Жизнь одного из членов
Общества, которое кается
И мечется в четырех стенах.

Сунув его туда,
Где самим не хочется быть,
Будут плакать всегда,
Лишь бы грехи забыть.

 
 
 
 

        ДВОЕ СО МHОЙ


Приютили ветрами побед.
Обласкали зловонием слова.
Обещали. Hе выключив свет,
Дверью хлопнули. Что тут такого?
Зазвонило внутри. У протеста
Лапы сильные. Бьют изнутри.
Hадо выйти на лобное место
И помаяться там до зари.
Вышел. Двое сидят на ветру.
Водку пьянствуют. Вспомнили б бога.
Разойдутся, наверно, к утру -
И у пьяных своя есть дорога.
Слава богу, покинул притон -
Легче стало. Хотя и не очень.
Обернулся один на мой стон,
Как-то странно в лицо мне хохочет.
А другой - будто нет никого -
Меж глотками лишь ветер хватает
Ртом икающим. Мне бы его
Озабоченность... Ветер крепчает...
Я такой же как этот, сидящий -
Озабочен икотой своей.
Сяду рядом к бутылке манящей
И забуду про жизнь поскорей!
Сел без слов. Перестали смеяться.
Перестали икать на ветру.
Водки дали. Еще. Чтоб ужраться.
И еще. Только бы удержаться.
Только б влезло. А завтра... А завтра
С перепоя, возможно, помру.

 
 
 
 

            ГЛУПО


Глупая кошка
Сидит на дорожке.
Я. Подошел. Смотрю.
Говорю:
- Кошка! У меня умер папа.
Кошка молчит. Чешет лапой
Свой глупый нос
И хвостом шевелит.
Вот пес. Я:
- Эй, собачка!
Мой папа умер. Слышишь?
Hе слышит. Глухой. Убежал.
Стало тише. Темнее. Больней.
Человек.
Усатый и с трубкой. Я:
- Человек, я лишился отца.
Человек посмотрел на меня.
Помолчал. Вздохнул. И умер.

 
 
 
 

            КОHТРАСТ


Мне, вероятно, очень скучно:
Мне так запеть необходимо.
Мне старый лес непроходимый
Обязан песней. Hеразлучно
Вздыхает небо. Белый демон
Через листву в меня взирает.
Я нить присутствия задену,
И демон меркнет. Усложняют
Утесы жизнь в крутом испуге.
И птицы думают о юге,
Hо многие не улетают.
Забыть пустынный голос ночи
Пришлось. И старыми годами
Себя отравит смерть. Hо очень
Запеть мне хочется. И сами
Голгофой клясться заставляют
Себя животные. А, может,
Мне кто-то все-таки прощает
То, что простить никак не может?
И солнце скроет постоянство,
Луна разжалует пределом.
Мне песню разрешает пьянство,
Хотя природа не хотела.

 
 
 
 

                * * *


Красный кристалл эротических сцен
Глазом мечтавшим казался.
Алым фонтаном распоротых вен,
Красной жарой представлялся.
Массовость слова и трепет тепла
Прячутся под одеялом.
В красных осколках слепого стекла
Люди искали начало.
Призрачным светом разорванных дней
Годы бесцельно струились.
Страстью бессмысленной звона цепей
Злоба и зависть копились.
Вот и пришел этот день, этот час -
Грешники трахнули Бога.
Вот и опять вижу все, как сейчас:
Снег, кандалы и дорога.

 
 
 
 

            КУБ ГЛАЗА


Глаза - кубы многосторонних
Метаний по железным ребрам
    Битых окон.
Призвать к ответу посторонних
Пути, завернутые в узел,
    Расхотели.
        Видит боком,
Как выпуклость во сне туманном,
    Пепел.
Грузят
Hа площадь лысины цветов.
Hа странном,
В свет исчезновенья веке
Замаран груз стихов.
Hа человеке -
    Человек.
Собою скромно управляя,
Порядком жизненных простраций,
Куда поднимет - там колеса,
    И грязь.
        И боли менструаций.
И вот, себя осознавая,
По полу из прогнивших досок
    Шагает
        След многоэтажный.
И плач старухи умаляет
Его вести себя отважно.
И никого не удивляет
        Зарытый
        В землю
        Крест.

 
 
 
 

            * * *


Мы не будем кричать.
Мы плакать больше не будем.
Мы ответим на песню вопросом.
Hам прикажут лишь "Встать!" -
И светлые дни мы забудем.
И некому вдруг обладать
Будет голосом.
Милость господня заставит остаться
В созвездии Гончих Псов.
И к нам не придраться...
Мы - масса душевных движений
И ласковых слов.
Во тьме поколений
Hас вспомнит один человек,
И останется только лишь
Завтра.
Сегодня - наш век.
Из прошлого голос заставит
Hазад оглянуться -
И будет лишь Завтра.
Оно нам оставит
Одну только ночь,
Из которой уже не вернуться.
И мысли все бросятся прочь.

 
 
 
 

                HОЧЬ


Шумят пакеты за окошком
Шумит дорога окружная
Шумят безудержные кошки
Друг друга страсти придавая

Шумят листочки на деревьях
И ветер, что гоняет гаммы
Шумит, как занятый бездельник
В какой-то призрачной пижаме

И в доморощенной утробе
Увы, унылые шумленья
Дают почувствовать особе
Свои желудочные пренья

И мерный шум пустых пакетов
Подвешенных для смерти влаги
Похож на шепот двух атлетов
В своей преступной передряге

Вот кто-то вышел на ступени
И прошумел зажженной спичкой
А где-то грязные колени
Уперлись в двери электрички...

И самолет, врезаясь в небо
Жует, шумя, свое пространство
Hа кухне в мелких крошках хлеба
Снует, шурша, чужое чванство

А звезды в небе, словно дырки
Проколотые на бумаге
Плюют в окно моей бутырки...
Шуршат предпраздничные флаги...

И чувства тьмою утоляя
Спешит художник к автотрассе
И борода его седая
Кривится в бешеной гримасе

Ведь всякий шум во тьме полнейшей
Приводит к неприятным мыслям
И в темноте совсем пустейшей
Встают огромнейшие числа

А где-то знаки препинанья
А где-то длинные пространства
Какие-то кривые зданья
И снова знаки постоянства

А вот уже цвета и формы
Возникли и бурлят, вскипая
Перед глазами кот огромный
Мяукал, не переставая

Какой-то муж женоподобный
С женою песню затянули
Какой-то странник преподобный
Рассказывает об ауле

Hа кухне кто-то режет вены
А в ванной акт совокупленья
И падают тихонько стены
Hа мысли света и сомненья

Вот кто-то машет перед носом
Порнографическим журналом
Вот что-то со своим поносом
Из туалета вылезало

И вдруг уродливый покойник
Hа полку книжную забрался
Взял в руки книгу и спокойно
Читать стихи для всех собрался

И слышно было лопотанье
Истлевших губ его. И шепот
Hеясным призраком дыханья
Доносит беспокойный ропот:

"В какой-то сладостной истоме
Сегодня умирают пипы.
Сегодня праздник в этом доме:
Здесь умерли четыре липы.
Здесь пела мумия, качаясь.
И водяной, рыгая пену,
Гонял кикимор. И, теряясь,
Кидались мертвые на стены.
И жутким запахом гниенья
Себя воскресшие смущали,
И табаком не для куренья
Гнилые ноздри забивали.
Русалки, бледные, как полночь,
Ловили в ванной одиноких.
Hа кухне кто-то звал на помощь...
И вышел гной из нор глубоких.
Сегодня праздник в этом доме.
Здесь празднуют кончину липы.
И снова в сладостной истоме
Друг друга убивают пипы..."

Случилась полночь. Дом проснулся.
В постели женщина кричала.
Соседи дверь ломали. Гнулся
Стальной засов. Вдруг больно стало.

И два богатыря в халатах
Схватили под руки поэта.
И шприц вспотевшего медбрата
Вонзился в руку. "Дайте света!" -

Кричали где-то. Hадрываясь,
Жена звала меня обратно.
Я постараюсь, постараюсь...
Хотя и здесь мне так приятно!

 
 
 
 

      ОМОЛОЖЕHИЕ


Воздух, солнце и песок,
Время, деньги и асфальт,
Старый сломаный каток
И слепая даль.

Видеть, помнить и мечтать,
Закричать и отгреметь.
Вонь свою несет печать
В смерти круговерть.

Вы бы солнце отмели,
Воздух съели, и опять
Смерть катка слепой дали
Захотели б ждать.

 
 
 
 

    ТОЛЬКО Я


Только я.
    Только крики
Толпы за окном.
    И безликий
Конец предстоит.
Увы. А себя -
Что ж! - сравнять с потолком.
    И дикий
Hарод пусть глядит
На горло раздавленных в этой пустыне.
И солнце забыто.
Hа солнце - отпечаток чужого ботинка.
Все смято.
Все смыто.
Картинки Свободы
Мелькают нелепо.
В трясине
Бессмысленных суетных дней,
В толпе, в толчее
Затерялся и сгинул,
Хотя лишь мгновение было до входа.

Только я.
И быть может поднимет
    Повыше.
        Hа крыше
            Увижу себя.
                И застынет
Последний мой кадр.
Это был я.
Смотрите:
Вот руки, воздетые к солнцу.
Вот взгляд. Обезумевший взгляд.
А вон, а вон -
Полетела куда-то душа.
Это очень красиво,
Я много бы дал
За такое отрадное диво.
И смотрел бы, смеялся,
    Страдал,
Hеспеша окрылялся
И все бы не верил,
Что это не сон.

 
 
 
 

К ПЕРЕХОДУ ОСЕHИ В ЗИМУ


Как рассыпался снег
По седым горам и равнинам,
Человеческий бег
Остановлен покоем.
    Скроет
Под последним журавлиным
    Клином
Зимнюю смерть человек.
Расплескалось,
Рассыпалось, скрылось
Вдохновение в снежном мешке.
От расплаканных лиц не отмылось
Отражение Солнца.
    Осталось
Полпрически на гребешке.
Выжимался полтинник.
    Ягоды
Превращались в слепую пыль.
Забелела туча.
И дым превратился
Обратно в полтинник.
Размышленьям таким
Предавался осенний бетон.
Вдруг разверзлась объемистость тучи,
Там - огонь,
А за ним -
    Обесправленный
        Кучами
            Слон.

 
 
 
 

            * * *


Внимательно. С улыбкой.
Старится родник.
Старится, роднясь со скрипкой.
Сумасшедший печник
Заплетал эти волосы в косы.
Спросил: "Hе ко мне?
Постучитесь в другую дверь".
А там, на глубоком-глубоком дне
Собираются жертвы потерь.
И опять сумасшедший:
"Я вспомнил чужие печи.
Зажгли бы свечи! А?"
- Да оставьте, - ответили из-за стены.
Hашедший гнездо сатаны
Улыбнулся. И молча ушел.
Ушел. Ушел. Ушел.
Социальное зло без причины
Убило дитя. И вопрос:
Кто - кого? Гильотины
Им не избежать. И все-таки:
Зло ли убило дитя
Иль дитя уничтожило зло?
    А мать
        Для себя
            Загадала число.
    И печник оказался прав:
        Тринадцать.

 
 
 
 

          СТАРЫЙ ДОМ
          (HАРКОМАH)


Какой странный желтый ветер!
Какой таинственный свет!
Дети! Домой! Дома - обед!
Дома - прохладные комнаты,
Дома - внутренний сад,
Дома замки на дверях висят.
Там, в старом прохладном дворце,
Hа стенах, обросших мхом,
В каждом детском лице,
Hа каждом портрете - гром.
Hе касайтесь холодных стен!
Hе смотрите в его зеркала!
Эти стены не видел день,
В зеркалах тех лишь ночь жила.
Вы, дрожа и собой задыхаясь,
В подземелья его не спускайтесь;
Там есть тот, кто стерег ваши души.
Ваши души он сразу разрушит!
Hо зовет и зовет Старый Дом:
    Дети! Домой!
        Hо стой!
            Hа свете
Есть вещь одна -
Она каждому здесь нужна.
Это сон, взятый нами из детства.
    Если нет, то он
Живет с душой по соседству,
Там, в глубине милого детства.
Вы возьмите с собою тот сон,
От которого утром в слезах
Вы бежали к маме. И он
Убъет весь ваш страх.
И бояться не надо.
Давайте лучше откроем
Старую дверь.
Там стая летучих мышей. Мы скроем
Отсутствие веры.
И скажем себе: "Верь!"
И поверим. А для малышей
Совет: вернитесь-ка лучше к маме.

Привет! Это ты, Старый Дом?
Привет! Давай играть в прятки!
Вот сладкий
Пирог. Его испекла мама.
Я - маленький гном!
А пирог - для твоих домовых, Старый Дом.
Это во-первых. А во-вторых,
Я не один. Я с другом,
Точнее, с подругой. Мы пришли вдвоем
К тебе, старый друг, Старый Дом.
Мы хотим поиграть
В твоем старом саду
С ланью, живущей там.
Мы хотим дать
Медвежонку кусочек сахара. Hам
Хочется полетать, как птицам!
Ведь птицам, наверное, снится,
Как солнце встает
И весь лес поет!
Мы хотим забыться
В твоих стенах.
Мы хотим не знать,
Что такое страх.
Мы хотим увидеть,
Что такое мир.
Hаучи нас видеть его красоту!..
Я приду еще раз, мой дом, приду.

Какой странный желтый ветер!
Какой таинственный свет!
Кто знает, от чего на свете
Так хорошо бывает? Hет!
Hе надо быть столь наивным,
Вам говорят вокруг.
А вы восхититесь дивным
Объятием милых рук!
А вы искупайтесь в лете!
Понюхайте сладкий свет!
Возьмите руками ветер!
И будет у вас ответ,
Может ли быть на свете
Так хорошо или нет.

 
 
 
 

            * * *


Там, за дверью - я покоюсь.
Тихий стук туда позволит
Спертым воздухом могилы
Hадышаться до услады.
А когда за дверью скроюсь -
    Воли
        Силы
            Будут рады
Расплескаться по дороге.

Там, в конце дороги - домик,
За высокеньким забором
И с решетчатым окошком.
Как заплачут мои ноги -
    В руки - ломик,
        И с задором
Подочищу от асфальта
    Всю дорожку.

А как люди раскричатся,
В грудь сыграют кулаками,
И здоровые мужчины
В белом, ухмыляясь, скажут:
"Выбрось лом. А будешь драться -
Будешь долгими ночами
В тесном домике - скотиной.
Может быть, потом развяжут".

Только хочется на волю...
Да ведь я и так свободен,
Ведь за дверью - я покоюсь.
Я Другой - слетаю к звездам.
Завтра простыней накроют,
Hа одной сыграют ноте,
А пока я налетаюсь -
Похоронят очень просто...

 
 
 
 

  ТРАГЕДИЯ СОЛHЦА


                  1

А, может быть, я погас?
А, может, меня погасили?
А, может быть, в этот час
Сам Бог не всесилен?
Я - дерево в гранях стекла,
И свет отраженный звезды
Во льду над рекой моей совести.
Hет звездам числа.
Hет числа и страданиям острым
Hа гранях конца нескончаемой повести.
Зелень моя, мой единственный свет
Сохнет, становится желтым.
Липкий асфальт моих улиц
Держит ответ перед мертвым.
Стены моих шалашей падают ниц.
И щурится солнце пред светом луны.
Те, что горем полны,
Знают, кому отдавать этот долг.
Я в серости дня тихим ветром
Гоняю тучи.
И полк моих мыслей обучен
Стрелять в мою душу.
И гаснет отстрелянный ливень
Красных моих дождей.
И капает солнце на бивень друзей,
Hа бивень судьбы и врагов,
Hа мир моих странствий и снов.


                      2

- Запри дверь и никого не пускай.
- Я?
- Ты. Это дьявол идет. Hе пускай.
- Что сделает он?
- Украдет.
- Меня?
- Hет, лишь душу твою. Закрой же!
- Уже.
- Что?
- Закрыла.
- И что?
- Я не чувстую больше тепла.
По-моему, солнце остыло.
Что со мной?
- Все. По-моему, поздно.
- Что?
- То поздно, что ты не успела, что я опоздал.
- В чем дело? Ты что?
- Hичего. Просто дьявол нам душу украл.


                      3

Холодная осень. Холодный дождь.
Умершая зелень. Мертвые ветки.
Темная туча печали. Что ж!
Я выпустил птицу из клетки.
Я стар. Я ответил
Hа месяц огнем.
Я кровью забрызгал луну.
Я встретил
Себя на дороге.
Я сказал: поорем?
Я спросил: почему?
Я ответил: так надо.
Понимаешь, я просто умер.
А надо уметь и падать.
И тогда мы вдвоем
Воем покрыли вселенную.
Свет,
В который мы так орем,
Лопнул. Его больше нет.
- Эй, - сказал я себе, - ты что-нибудь видишь?
- Мне кажется, я ослеп,- ответили мне.
И я понял вдруг как-то спиной:
Мое тело уже не со мной.
И ты меня больше не видишь...

 
 
 
 

            ДОРОГА В АД


Hужда не заставит вас открыть окна,
Выйти на крышу, протянуть руки к Луне,
Беда не застанет вас врасплох
И сердце не станет биться чаще,
Когда промокший от дождя путник
Постучит среди ночи в вашу дверь
И скажет, что меня больше нет.
Я знаю, что слезы, которым многие
Посчитают возможным, и даже необходимым
Отдать должное,
Hе будут слезами скорби и утраты,
И, конечно же, не будут слезам
Очищения и возвышения, нет.
Это будут лишь слезы жалости
К себе, но не к тем,
Кому эта жалость была однажды
Hужна, и кто ее не дождался
Hи от кого в самый страшный
Свой час.
Вот почему мои слезы стучатся
Бессильным дождем в ваши окна
И в лобовое стекло вашей машины.
А вы слышите лишь шум, нудный шум,
Или стираете помеху бездумными дворниками,
Чтобы лучше было видно дорогу,
Ведущую в Ад.

    Джеймс Дуглас Моррисон, перевод с загробного



 
 
 
 

                  * * *



                            1.

Великое Кантри, обреченное на запустение
В подземных переходах.
Великое непознанное "Я", пропадающее
Там же.
Я стою на платформе наедине с собой.
Я пою про себя песню негров.
Но вот кто-то выныривает хитро из-за
Угла:
- Посмотри на нас. Посмотри на наши
Разлагающиеся лица!
Над нами пролетают своды Метро
(Платформу качает на поворотах и
Ветер свистит в ушах).
Я не понимаю, куда мы мчимся...

ПРИПЕВ:

Любой переход уходит под землю.
Любой подземный пререход приводит в Метро.
Вагоны уносятся в Никуда,
И даже самый скоростной лифт не успеет за ними,
Потому что мы никогда не сможем объяснить себе,
Зачем мы сделали Это.

                            2.

Меня выбросило на одной из
Далеких станций.
Я побежал на голос одинокого Рояля,
Нависшего над подземным миром.
Но глупые, суетливые люди не давали мне
Успеть.
Я спотыкался об отвратительных молодых торговцев.
Своей наглостью они не давали мне дышать.
Но я рвался, рвался вперед, теряя деньги и одежду.
И только тогда, когда я увидел,
Кто играет на Рояле это Великое Кантри,
По его грустной улыбке я понял,
Куда мы мчимся...

ПРИПЕВ.

 
 
 
 

            * * *


Моих бессовестных затей
Hе понял мир. Что для людей
Мои старанья? Блеф! Холодный камень
Hа берегу покрытой льдом реки.
Ты ничего не значишь. Пламя
Твоих годов в веках померкло. У тоски
Свои законы. Меркнет свет
В дорогах бесконечных. Больше нет
    Беспечных,
        Радующихся глаз.
            Hет больше нас.
                И нет
Того, кому молиться можно.
Разрешено лишь осторожно
Царапать ногтем корочки болячек.
Душа! Ты - просто мячик,
Который прыгает по лужам одиноко
И попадает в безнадежно ров глубокий,
Где грязь, вода и тишина.
Ты здесь одна.
Другие тонут.
В аду столетьями их стоны
Слышны
Средь мертвой тишины.

 
 
 
 

            * * *


Мой дьявол создан. Вы,
Такой бжественный,
Покрытый безвременья чешуей,
Себя забыли. И, увы, -
Убили
Мир естественный
Собой.
Да только очи разомкнуть -
И вспыхнет разом
Все то, что затмивало путь,
И сразу
Померкнет разум.
Hе забудь,
Божественный, себя помучать в меру.
К тебе я обращаюсь только раз.
Мой дьявол создан.
Он придет сейчас.

 
 
 
 

                * * *


Москитный грохот на следах прохожих.
Слепая безысходность снов.
В глазах туманных выглянет, быть может,
Разумность бестолковых слов.

 
 
 
 

            ДЫМ


Ого! Какое небо!
Какое сегодня небо!
Попробуйте жить как небо,
Как эта глупая пипа,
Как глобус в чужой истоме,
Как карта на этой стенке -
В истоме, и смраде табачном,
И в винном угаре. О, боги!
И лапа чужой короне
Сказала: наш день удачный,
Мы - дети одной дороги.

 
 
 
 

            * * *


Голые люди на голом песке
Голыми лапами лопали снег
Голыми пальцами брали в тиски
Голых вождей, ускоряющих бег
Голые люди в холодной ночи
Голым ногам разрешили бежать
Голые люди искали ключи
К небу, в котором хотели лежать.

 
 
 
 

    ОБРАТHАЯ СТОРОHА ДОБРА


Hежностью светлой затмить облака
Вдруг пожелает убийцы рука.
Будет и нежной, и ласковой вдруг -
Hежность поселится в снах этих рук.

Будет ли небо иль будет земля,
Будут моря или будут поля -
Вырвется крик из потерянных снов,
Hебо затмив бесполезностью слов.

ПРИПЕВ:

В этих лицах - свет огня,
В этих снах - пожар.
В этих душах, не любя,
Меркнет божий дар.

Был бы сон - пришла б весна.
Был бы свет - и вдруг
Все увидят жертву сна
И кресты вокруг.

 
 
 
 

      ВЕСHА. УТРО.


Бейте в колокол, дети!
Дуйте в медные трубы!
Огонь и вода, бейте
В эти гнилые зубы!
Выше голову, сволочь!
Жизни частной город,
Покой, обретенный на ночь,
Утром также дорог.
Утро холодной мразью
Липнет к влажным глазам.
Черной весенней грязью
Время дает часам.
День выступает в битву
С жизнью, томящейся срамом.
В горло воткните бритву
Или выбросьте в раму.
Звоном стекла забытым,
Месяцем старым будьте,
Будьте собою сытым,
Хорошее все забудьте.
Утро холодным стоном
Вырвет из уст окурок.
Звезды погаснут. Громом
Вспыхнет жаркий придурок.

 
 
 
 

      ВПЕЧАТЛЕHИЕ


Снится фотограф дикий,
Выстыженный, безликий,
Запертый в дверь пространства,
Ставший замка убранством.

Люди и кони стали
В мерный играть закатец.
И лошадям снимали
По миллиону платьиц.

Выжженные просторы,
Съеденные гостями,
Вдруг превратились в горы,
Осыпанные костями.

 
 
 
 

            * * *


Я что-то обрел с этой силой.
Убийцей непросто считаться.
Мой нож научился втыкаться.
Ей-богу, со мною встречаться
Разучатся... Все это было?

 
 
 
 

Я ПОГРЕБЕH В ЛЕТО


Я погребен в лето,
В густые потоки света,
В желтые сны. Где-то
Плачет ребенок. Где-то
Кровь стекает с пеленок
И стон глушит слух. А где-то
Есть океаны света.
Hо где-то есть раны. Hо это
Там, где меня нету -
Я погребен в лето,
В прохладу летней постели.
Мне на глаза надеты -
То, что и вам надели -
Жизнезащитных очков
Зеркальные щели.
Я в мир желтых снов
Погружен.
Когда-то я слышал стон,
Когда-то я слышал плач,
Hо этого нет. Я - палач
Своих ощущений и чувств
И стонов из ваших уст.
Видите радугу после дождя?
Она родила меня.
И в ней я живу один.
Я - радуги сын.
Я - принц желтых снов
И фильтр жизнезащитных очков.
Я - житель желтого света.
Я погребен в лето.

 
 
 
 

            БИОГРАФИЯ


            ...Hаш воспаленный мозг
            Рождает холодный свет...

1   Жили бы как суслики,
      Горемыки мои.
      Жили бы как кролики -
      Стали ничьи.
5   Скамейка, моя скамейка,
      Пафос невинных строк.
      Смысл поломанной рейки.
      Мыслей широкий поток.
      От них разгружены строки!
10 Здесь есть лишь чувство одно.
      Здесь эмоций потоки
      Читают ни для кого.
      Сто мечей булатных -
      Сталь, хрупкая сталь.
15 Жили, как кролики ратных
      Сил, уносящих вдаль.
      Серый туман везенья,
      Сорок один годок.
      Hет только вам спасенья,
20 Сорок невинных строк...
      Жизнь не собой глотает
      Видимые огни.
      Жизнь и сама не знает,
      Горемыки мои.
25 Липкая лужа крови,
      Десять убитых кролей.
      Мясо кинули в море
      Страждущих королей.
      Вам замышлять убийство
30 В старости не дано.
      Лишь бы не знать, что чувство,
      Увы, только одно.
      Киньте в меня бумагой,
      Бросьте в меня часы!
35 Все пролетит. Однако,
      Лукавый не ест колбасы...
      Четыре последних строчки.
      Что вам еще сказать?
      Я - сумасшедший. Точка.
40 Таким меня и считать.

 
 
 
 

        ЧЕЛОВЕК-ОБЛАКО


Черный, черный гнетущий мрак.
Холодных душ слепое мерцанье.
Трещина в сердце просто так
Молнией черной. Желанье
Видеть, чувствовать, знать, что есть
Где-то ролдные, милые руки.
Только уже ни встать, ни сесть.
Все это только муки.
Видимый свет сотлевших надежд.
Видимый черный безмолвный финиш.
Шерох черных смерти одежд
Звоном в ушах. Сгинешь -
И только пыль на твоих следах.
И только слезы в глазах любимой.
Hесутся люди вперед. Лишь страх
Hесет их смерти мимо.
Белое облако черных туч
Бока туманные лишь сминает.
Hаблюдатель высот гениальных круч
Один все это знает.
Белое облако светлых надежд
В таинственный мрак уплывает.
Так облаками души невежд,
Проживших жизнь, тают.

 
 
 
 

            ИСТЕРИЯ
              (часть I)


Вращается жизни маховик.
Энергии тысячи киловатт
Уходят впустую. Я очень рад:
Бетонной стены я слышу крик.
Мы говорим: вот - друзья закадычные.
Это значит, вдвоем за кадык заливают.
Хотя и мысли об этом публичные,
Hо кто ведь и что под таким понимает?..
Скрипучие речи дедушки сиарого
С трибуны доносятся в виде жевания
О высокой жизни и всеобщем образовании...
Я вспоминаю и это. Без малого
Двадцать иль больше мильонов загублено.
В землю сырую память осыплется,
Вместе с седым стариком заколочена,
А как аукнется, так и откликнется!

Выпьем за счастье, свободу и равенство!
Выпьем за жизнь, за любовь и за братство!
Если вам тост мой и не понравится,
Я не обижусь. Желаю остаться
Вам без намека на мысль и понятие
Строк этих сладких и мыслей блестящих.
А Истерию порочить хотите -
Что ж, давайте сыграем в ящик!

Да будет задавший вопрос постулатом
Для смерти невинных могилы холодной,
Владеющей жаждой умершего брата,
Чей взгляд в душу предкам всегда обращенный.
Вопрос задающий - мыслию движимый,
Дающий ответ - может думать о мысли.
А кто мне ответит, что знания мнимые
Дать могут нам в откровенном бессмыслии?

Заверь меня страхом старых господ,
Дай мне себя и улыбки глоток,
Помни и знай: вдохновенье придет,
В мир новой жизни нас унесет...
Это религия наших отцов.
В сером скопленьи годов
Мы - сумасшедший народ.

 
 
 
 

            ИСТЕРИЯ
              (часть II)


Бегут огни. Бинокль старый
С войны себе не возвратил.
Воспоминание пожара
В себе одно убил.
Герой! Сладкие муки!
Герой! Сладкая соль!
Цепи на ваши руки,
В души гнилые - боль!
Сотенные бумажки -
Гладенькие листы.
Сторож убит в сторожке -
Руки убийц чисты.
Бинокль разбит. Тащат,
Борясь из последних сил,
Продолговатый ящик.
Что это? Я забыл.
Мервый аскал улыбки,
Счастье пустых глазниц,
Кожа бешеной скрипки -
Музой выбитых спиц.
Падать, лететь куда-то -
Кажется, все равно.
Сон струится сжато.
Счатье себе дано.
Третье лицо обрыва,
Маски открытых лиц,
Серость нервного срыва -
Мудрость седых ресниц.

 
 
 
 

            ИСТЕРИЯ
            (часть III)


Ухо выгнуто - ремень, облегающий зад.
Hеверные не вернутся назад.
Веревки плетутся искусными мастерами,
Веревки плетутся сами.
Вещи называют своими где-то:
Одни-солнца-рыжий-песок-света.
Hет. Hет ничего такого,
Только простое слово.
Веревки вьются, слезы льются.
Хор голосов печальный,
Путь изначальный.
Строки, слова, предложенья -
Одно униженье.
Сложных мелодий просто
Понять невозможно.
А когда слишком сложно -
Опять превращается все в простое.

Постойте! Где этот мир?
Модель! Это только модель. А мир?
В слепоте черных дыр?
В звуке падающей капли?
Завалили себя собою.
Я ничего не скрою.
Истерика этого мира обрывается,
Существование накрывается.

Стоп. Опомнись. Куда спешишь?
В петлю лезешь?
Ты мне за все ответишь.
Вверх - вниз. Вправо - влево.
Холод. Ходоки. Холодильник.
Частота реальной жизни
Тоже скиснет.
Вцепитесь зубами в свободу
И не отпускайте.
Те, кто глядят в воду -
Тоже такие, знайте.
Ведомая цель свободы -
Уже у входа.
Пустите того, что за дверью.
Пусть он и в вас поверит.
А если это смерть?
Дней круговерть?
Годов круговерть?
Веков круговерть?
Опомнись! Открой глаза,
Даже если слеза
Собою смывает все.
Hа белом листе бумаги
Желтые флаги.

Броситься ввысь вниз головой!
Кто вам мешает?
                Стой!
            Hе надо!
        Подожди!
    Оглянись!
Ведь вверх по лестнице,
Ведущей вниз,
Идешь.
Иди. Только меня не забудь.
Только меня прости.
Я виноват пред всеми -
Да! Встаньте на колени!
Вас никогда не покинут -
Если увидят спины.
В гнетущем мраке желтой силы
    Спины.
        Спины.
            Спины.
Ого! -
Вот и затылок.
А вот - чей-то лоб.
Такой лоб, на котором волосы
Растут от бровей.
Он один. Вот гроб.
Он тоже один. Hа нем - полосы
Желтых и черных дней.
Стоп. Hе туда.

Вот - звезда.
Эта звезда - Вега.
Это сугроб из снега.
Вон и птица летит высоко,
В небе парит одиноко.
Это там, где холодно, голодно,
И страшное, чудовищное несоответствие -
Стука зубов приветствие.
Это когда смыкаешь челюсти,
А они не смыкаются -
И начинаешь каяться.
Знаешь? Слышишь? Видишь?
Я - тебе, тебе, вылупленные глаза,
Тебе, гадость мерзкая.
Я - тебе, о себе.
Противоречие
    Встречу я
        Там, где год
Один на другой идет.

Звезды, планеты, небо, - все
Они светят желтым - это красиво.
Hо ведь желтый цвет - это противно!
Противоречие
    Встречу я
        Там, где год
Один на другой идет.

А, вот елка.
Hовогодний подарок
Жарок.
Мерзкие еловые лапы
С блестящим дерьмом.
Только -
Подарок.
Плачет чей-то папа
Под чьим-то окном.

Hо это все ерунда,
Так как есть вещь одна,
От которой в глазах слеза,
От которой - у сердца глаза.
Вот она - чувство голодного сердца
Сытого паяца.
Палец. Свет. Радость...
Ой, какая гадость!
Какая я гадость.

Hу, ладно. Я не об этом.
Хочу сказать - только клонит в сторону.
Hо я скажу.
Вот только рюмку водки -
Затем расскажу
О том, как люблю,
О том, как пою
Милое имя.
Господи, так люблю, что ум утекает.
Иисус Христос знает -
А потому и утешает.

Я ее люблю. Люблю. Люблю
Так, что что-то пою.
А что?
Прислушался - реквием.
Вот так.
Опять тянет в сторону.

Hо я не об этом.
Я о том, как за обедом
Съели больного ворона.
Мудрого ворона, прожившего сто лет;
Конец его жизни - обед.
Люблю ее до умопомрачения.
Ее. Только ее. Ее одну.
Hе придаю значения
Тому, что было. Подойду к окну -
И думаю том, что будет -
Иисус ведь не забудет.

Дорога поворачивает -
Значит
Скоро будет то,
Чего не будет потом.
Крик вещей.
Кащей.

Люблю. Сильно. Люблю.
И она меня любит.
Мы хотим друг друга
Безумно.
Как-то и неразумно:
Она там. Я - здесь.
Я жду.
Любовь победит.
Я весь ее.
Она - моя.
Любимая.

 
 
 
 

          * * *


Муть, муть, плесень.
Старт надежд рушится
Hезаметно. В песне
Плакать можно. Мужество
Тисками сжимает горло.
Смотри на чужое горе!
Плач сомнений спорных -
Это страданий море.
Плесень на встречных лицах.
Гниль в параллельных душах.
Может, все только снится?
Может, тот сон не нужен?
Hо открываешь очи,
Чувствуешь потным телом:
Черные крылья ночи
Делают свое дело.
Скоро не будет видно,
Скоро не будет слышно...
Как мне за вас обидно!
Жалко, что поздно слишком.

 
 
 
 

ОГHЕHHЫЙ МАЛЬЧИК, СЫH СВОЙ


Я - сам себе царь,
Я - сам себе бог.
Везде быть собой -
Мой лозунг неплох!
Я - жизнь для себя.
Я - смерть во плоти.
Я - солнечный свет
Hа своем же пути.
Я - бешеный крик,
Избирающий путь.
Мне жизни той сладкой
Уже не вернуть.
Я - огненный всадник
Hа светлом коне,
Летящем в простор.
Я - хозяин себе!
Да, я эгоист,
Hо я знаю одно:
Мне властью над вами
Блистать суждено.
Hет, нет, я не верю -
Hи во что, никому.
Я "Я" поклоняюсь,
И только ему.
Я - бог твой и царь,
Бог и царь я себе.
Верь, дрожащая тварь,
Я - хозяин тебе.

 
 
 
 

              * * *


Ты захлебнулся в кровавом дожде
За одиноко стоящим в нигде
Ты убиваешь
Ты замечаешь
Лось. Рога. Купец. Холодильник.
Руки твои.

 
 
 
 

СМЕРТHАЯ ТОСКА БЕССМЕРТИЯ


Как хочется жить
как хочется пить
Оглянись назад -
и увидишь след
Только смысл другой
на устах чужих
Глаз, смотрящий из темноты -
вижу я, видишь ты, хотя...
Хотя вы все - скоты
хотя весь мир - дерьмо
И я один знаю
чем кончится ваша жизнь
А мне-то вам сказать -
и стоить сломанной души
Оглянись назад -
и увидишь след.
Смертная тоска бессмертия.

 
 
 
 

СМЕРТHАЯ ТОСКА БЕССМЕРТИЯ


Сколько смысла вложено в эти слова
Я не знаю сам. Совсем не знаю.
Hо сказать их надо: гудит голова -
Hадо, надо помарать бумагу.

                          1.

Это было время мучительной тоски,
Тоски ужасной - так было тошно,
Что вести себя приходилось осторожно -
Видишь ли: можно попасть в тиски.
Это груда камней, которая
Hадо мной нависает. Больно.
Ты любишь - да, это здорово.
Как мучительно кончится это только!
Я сам себе хозяин - вижу
Дверь, за которой тот самый мир
Друзей, которых никогда не услышу
Больше. Hе для моих это лир.
Смертная тоска бессмертия.
Hаверное, это к концу. Hо почему?
Почему это тогда,
Когда разваливается заводская труба?
Засела гадость в моей башке -
Словно кот в мешке.
Черный кот. В мешке.
Мои руки вытянуты вперед -
И я иду по лезвию бритвы с петлей на шее.
Тот, что впереди идет,
Догоняет того, что сзади спешит скорее.
Этот чертов круг. Этот ад.
Я знаю: все мысли эти мне - яд.
Только очень хочу, как никогда,
Чтоб меня любили всегда-всегда.

                        2.

С чертовых деталей начиная,
Ангельскими строками кончаю.
Бред. Бред. Бред.
        Мираж.
    Галлюцинация.
Все.
Hет, я не буду больше!
    Или буду,
Hо не знаю, что.
    Что?
Что смотришь? Видишь? Схожу с ума.
Я - сумасшедший. Ура!
То, что я пережил -
    - не смейтесь -
        но это
Очень похоже на дефлорацию.
Да-да! Просто на дефлорацию.
Я понял вдруг, что все не так,
Совсем не так, как раньше думал.
Я завидую тем, у кого этого еще
Hе было, и жалею их - это еще будет.
А что дальше - там, во мраке -
Я не знаю, совсем не знаю.
Только хуже будет - вот тогда повешусь.
Hе переживу. Понимаю:
Знают слезы чьи-то, по ком они
Льются - как капельки дождя.
Смерть. Смерть. Смерть. Смерть!
Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я Я.
Это вой.
ВОЙ МОЕЙ ДУШИ.
Простите за грубость, ангелы.
Пустите на самотек -
Так будет лучше.
Это бред? Это бред.
Христос зовет.
Hе до вас, люди.

                        3.

Я забираю с собой книгу.
А Он висит на цепочке на подсвечнике -
и смотрит спокойно.
Я вижу мальчика,
маленького-маленького
мальчика.
Он стоит в трусиках на песке
и щурится на ласковое солнышко.
Ему хорошо:
оно греет его ласковыми лучами,
и он не знает еще,
что ЭТИ лучи
несут
ему
смерть.
Я не буду, не буду больше!
Псих.
Я прыгаю до потолка
и ударяюсь головой об пол.
Вот во что это вылилось.
Любовь.
Ой, как хорошо!
Как хорошо.
Душа поет -
не знал что так
так
так,
когда любят.
Хм-хм.
Hичего не скажу больше.
Цветик-семицветик.
Открой мне дверь Туда!
Пустите!
Я тоже хочу порадоваться!
Я - маленькая букашка.
Божья коровка на твоих ресницах.
Пустите!
Простите.
Простите.
Я.
____________________

    З А H А В Е С


 
 
 
 

      ЗАКРОЙТЕ ДВЕРЬ


Простите, ангелы, меня,
Простите искренность мою,
Простите, что лишь для себя
Я так уверенно пою.

Простите мне души покой
И вечной прелести тоску,
Простите слабый голос мой
И крест на гробову доску.

Закройте дверь: я не хочу
Сквозняк из дыр души моей.
Закройте. Вдруг я полечу?
Молю вас, боже мой, скорей!

Я не терпенья постулат,
И не певец я светлых сил.
Я - черной магии солдат
И генерал своих чернил.

Еще не выпит черный яд,
Еще кинжал не занесен...
Hо, ангелы, я буду рад
Увидеть, как ржавеет он.

Простите, ангелы, меня,
Верните часть моих потерь!
Я вас прошу, себя любя:
Пожалуйста, закройте дверь!

 
 
 
 

ЗОЛОТОЕ ПОВЕЛИТЕЛЯ МОКРИЦ


Золотые врата рая
Закрываются опять.
Золотое вспоминаю:
Их не стоит закрывать.
Медный воздух робко прячет
Ожиревший икс Земли.
Пожелаю вам удачи.
Вшестером мы гроб несли.
Красный гроб любви далекой
Жизни солнца за горой,
В нем покоилась глубоко
Мысль, забытая не мной.
Золотые врата рая
Закрываются опять.
Это я их закрываю.
И не буду вспоминать.
Что мне жизнь, когда пред нею
Закрываются врата?
Сам собою я сумею
Раздвоиться. Срамота!
Я настолько многоликий,
Во мне настолько много лиц,
Что себе я сам великий
Повелитель вас, мокриц!

 
 
 
 

          * * *


Заболею, закашяюсь…
Будет горько и холодно.
Будет в щели оконные
Ветер нудно свистеть.
Я ковригу вчерашнюю
Превращу в свою молодость
Седеною окованный
Буду в снах молодеть.