Новости
Цикл: Вивисекция
1977
По рассаженным костяшкам кулаков,
По циррозной увеличенной печёнке,
По броне несокрушимого "fuсk off",
По запястьям в антураже шрамов тонких,
По легендам о единственной любви,
По реальности запущенной простаты,
По фасаду равнодушных "c'est la vie",
Да по лёгким, сигаретами распятым,
По болоту графоманских серых строк,
По наклонной депрессивного настроя,
По наушникам, в которых умер рок,
По заветренным пельменям на второе,
По речам, где что ни слово – то вода,
По пропущенным рассветам и закатам
Ты узнаешь нас, родившихся, когда
Начинал кончаться век двадцатый.
* * *
Снова солнце за вуалью туч
Уползает медленно направо.
Некрасиво, тускло и бесславно
День уходит, грустен и тягуч.
Снова стянут бытие ремни
Призрачных, бездумных обещаний...
Старой кожи грязь открыв нещадно
Снежный грим сошел с лица земли.
Снова ветер бьется о стекло,
Сквозняком охаживая ноги.
В сон спокойный, тихий и глубокий
Все тревоги разом унесло.
7Б
Нам войлоком мягким обитые стены
В уютных палатах с дверями без ручек
Расскажут о тучах, таких невезучих,
Что вышли под рваные ритмы из тени.
Они нам расскажут о сути Нагваля,
О ярости Сурьи над мертвым Алкидом,
О древних обидах, расплате без скидок,
Младенце, чьим именем бурю назвали.
Узнаем мы Номоса тайные знаки
И тропы, ведущие дебрями Нави,
Кого поминали прощенные нами
И что шелестят наши крылья на взмахе.
Взамен мы забудем, зачем Заратустра
Червям проповедовал волю и выбор,
Что Слейпнир копытом на сердце нам выбил,
Кого мы увидели в зеркале тусклом.
А после забудем о Боге и Дхарме,
О доме, где крест называют расстрелом,
О жизни без дела в дерьме застарелом
И горсти талантов на бедность бездарным.
ПОСЕРЕБРЁННЫЙ ВЕК
Бросить всё и уйти, подражая Толстому
Хоть по мелочи (вряд ли роман потяну),
В неохватную степь, так как, в сущности, кто мы? –
Азиаты и гунны мы, племя «хун-ну».
Или, может, в роду затесались цыгане,
Ген бродячий вписав и в мою ДНК?
Ведь не зря же дорога так тянет, и манит,
И зовет показать, как Земля велика.
Я пойду вдоль по трассе под синею крышей
Из Москвы – в Нагасаки, из Нью-Йорка – на Марс…
Я уже про подобный маршрут что-то слышал…
Или где-то читал… даже, вроде, не раз…
Так, суровым асфальтом стирая подошвы,
Буду бодро идти от зари до зари,
В городах оставляя со всем своим прошлым
И аптеки, и улицы, и фонари.
ЛИСЁНКЕ
Я узнаю тебя в скуке книг недочитанных,
в откровеньях газет и в стохастике лиц...
Пусть звучит это пафосно и нарочито, но
к отношениям нашим довесочек "блиц"
так и липнет, внося элемент обречённости,
коннотацию фатума битых зеркал.
Беса этого мелкого мне за плечом нести
(как его бы наличия не отвергал)
босиком по бесхитростным граням реальности
через тернии будней до "чёрной дыры"
выходных, отпуская привычные сальности,
собирая костёр из поленьев сырых.
ЛЕШИЙ
Девять граммов и не меньше.
Щепки лес бросает щедро.
Кружит одуревший леший,
Жизни не приняв оседлой.
Кружит, петли завивая,
Словно заяц, всё по лужам,
Безнадежно завывает,
След затягивая туже.
Кроет он судьбину-долю,
От беспомощности млея:
Кто ж ему поможет, коли
Даже лес всё злее, злее...
По трясине сочной, вешней,
След не путая уж боле,
Мчится озверевший леший,
Убегая от неволи.
* * *
Ряд безымянных монументов,
Темно, и чьи-то крики сзади.
Куда иду? Ну дайте ж света,
Хоть свечку дайте, бога ради!
Ни зги не видно, хоть ты тресни.
Коленку свёз об острый угол.
И там, и тут – лишь неизвестность,
А ноги в глине вязнут туго.
Дождь моросит, и ветер режет.
Тупик, проулок, вновь преграда...
Что характерно – цель не брезжит,
Не то, чтоб уж сиять, как надо.
Так и бреду, не зная броду,
Весь в ссадинах, в грязи и мокрый,
А переулки и проходы
Во мглу оскалились недобро.
* * *
Под коростой стихов
Зарастает душа
Нежно-розовой кожицей.
Неизбежен исход:
Больно спать и дышать,
Лень страдать и тревожиться...
Это жизнь-окоём,
Это сердце-оскал
Битым зеркалом режется.
Зажигалки огнем
Лиц растопку искал,
В рифмы прятался беженцем.
И скорбела весна
Над души пустяком
Неизменной виновницей...
Я тебя не узнал.
Завтра шрамы стихов
К непогоде разноются.
ГРОЗА СОГЛАСНЫХ (ФОНЕТИЧЕСКИЙ ОПУС)
Серые струи искристо сверкают,
Жизнь прожигая безбожно и жадно.
Ласковый лепет лиловой прохлады
Крутит волчки по покатому краю.
Меньше, чем в миг мастерит маски молний
Гром, горемычный гордец голосистый,
Тучи толпятся в неистовом твисте,
Неуязвимые в неге крамольной.
Фарс философский, Офелия-нимфа –
Блики безумия в бешеной буре,
Песне опальной подобные, пуле,
Хохот нахальный, лихой и до хрипа.
Зябкая грязь на замызганных землях
Щупальца щерит в щербатых лощинах.
Ветер резвится в веселье невинном,
Шепчет, шаманит отшельник замшелый:
Чуждый, расчетливый череп чернённый
Редко пророчествует о грядущем,
Дервиш же длани вздымает бездушно,
Цель выцепляя в цветке церемоний...
РР
На удачу – орел или решка?
Или спички тянуть будет проще?
Дело, вроде бы, движется к ночи,
Так давай же, решайся, не мешкай.
Кулаком по столу ты не стукай,
не кричи мне, что я – фаталист, мол:
То оскомина "ныне и присно"
И "изыди" извечного скука.
Всё, патрон уже в барабане.
Только выбрать, чей выстрел первый.
Может, хватит играть на нервах?
Здесь тебя никто не обманет.
Скажем, решка... И слава богу.
Значит, мне начинать. Что же... Славно.
Да, еще я хотел о главном:
Если что – не судите стро...
БЕСПЕРСПЕКТИВНОСТЬ
Уходит трава
Под грязный песок.
Не жди меня здесь, не надо.
Садится судьба
На мой теремок
Могучим лохматым задом.
Зачем объяснять?
Я знаю всё сам:
Закаты спешат к рассветам,
И утро опять
Наполнит глаза
Кровавым горячечным бредом.
Уходит обоз
За твой горизонт,
А я в кабаке засыпаю
До сумрачных гроз,
Что смоют песок...
Плевать, что трава сухая.
ПОЧТИ МАНИФЕСТ
Бесконечность пустырей
Убивает перспективу,
Но дает мираж свободы
Тем, кто любит «побыстрей».
И не важно, что цель – я:
Посмотрите, как красивы
Нежно-хищные обводы
Автоматного цевья…
КОНЕЦ НОЯБРЯ
В песнях немого обманщика –
Мертвого моря прибой…
Не направляй меня в Кащенко:
Век наш – чугунно-рябой…
Запахи вольного табора
(травы, костер и вино) –
Так ли уж много их надо нам?
Но и того не дано.
Нам не дано
Ночь-полотно
На стойке Луны растянуть.
Наша Луна –
Дар шалуна,
Крутящего вихри минут.
В красках предутренних сумерек –
Прикосновенье зари…
Мы ведь пока что не умерли,
Нас неизвестность бодрит…
Вкус ненадежного опыта
(вера, надежда, любовь)
Нам оставляет безропотность
Сточенных в десны зубов.
УЛЬФХЕДНАР
Мне Волчье Солнышко вязало глаза,
Давило жадное желание воли.
И тело делало, что дух приказал,
И дух советовал, что сердце позволит.
Дороги пыльные вели на хольмганг,
Секирой бешеной судьба завывала,
Спасало тело там, где мозг бы солгал,
И мир был розовым... Не розовым – алым!
Мое безумие – проклятье и дар:
Чужие плечи пусть обнимет кольчуга...
Мой меч забвение так щедро кидал,
В тела врагов входя небрежно-упруго...
Мой щит изгрызен, в шрамах тело моё,
Но недосложена последняя виса.
Мне Зверь так щедро свою силу дает,
Что жизнь без боя мне почти ненавистна.
ОФОРТ
На куски фонарями распорот,
Отдыхая от дыбы жары,
Бредит полночью сумрачный город,
Вспучив рёбра домов неживых.
В бесконтактном массаже созвездий,
Под надзором дежурной Луны
Щурят двери слепые подъезды,
Подозрительны и неумны.
Скоро Солнце-палач возвратится,
Круглолицый бездушный злодей,
И зайдутся болезненно птицы
Над сукровицей сонных людей.
EXODUS
Горевать над виной,
Верить Тёмной Иной,
Слушать сказки
Небом вязким
(а выше –
не слышать).
Замолчать – эскапизм.
Медью сложенных риз
Боль набата
Виновата
В покое...
Такое
Незаметное дно
На погосте родном
(свято место):
Наконец-то
Поверю
В потерю.
Цикл: Готический венок
1.
В бойницах пустых – паутины просветы,
Скальды уснули, все драпы допеты.
Смотрит оскалом стены крепостной
Замок, затертый зноем, грозой.
Из мутного неба ни солнце, ни месяц
Не выглянут в вечные сумерки леса.
Варевом ведьм в венах вянет вино,
В висельный вьется веревка венок…
Слова потеряют в пустых коридорах
Пулю подтекста, значения порох.
Кто-то седой промелькнет за углом,
К горлу подкатит предчувствия ком.
Не чувствуя туч обескровленных боли,
Темные башни небо вспороли.
2.
Темные башни небо вспороли,
Как волчьи клыки глотку пса.
Тени отбросив, на мрачное поле
Со временем вторглись леса.
Старые клятвы пылью осели
В гробницах былых королей.
Птиц полуночных безумные трели
Вокал ветра делают злей.
Мечей затупленных сталь глухо стонет
И старых доспехов, некогда крепких.
Грифы ждут жадно новой агонии –
Подобные твари совсем здесь не редки.
Из мира умерших в последнем подъеме
В немой полумрак манят времени метки.
3.
В немой полумрак манят времени метки:
Мышь – в мышеловку, а птицу – из клетки.
Интуитивность креста на стене
Отметит печать запустенья и тлена,
Как странный актер, что играет отменно
Сюжета забытого радость и гнев.
Стервятник над степью остывшей, усталой
Застыл, словно время стремительно стало.
Солнце в бесстрастные волны ушло,
С собой унеся света блеклые краски
Корон, колпаков с бубенцами дурацких,
Открыв мрак кошмаров и радугу снов.
Мира реальность бред ночи расколет:
Рухнули стены и сыграны роли.
4.
Рухнули стены и сыграны роли,
Вот и заря идет жаркой поступью.
Только не ждут ее. Не оттого ли
Похолодало вдруг, словно осенью.
Мутный туман опустился на море,
Скрыл горизонт в пелене мутно-белой
И утолил дождем жажду пустоши,
Между холмов расплывался несмело
Да застилал луга влажным рубищем.
Там, где прошел он, листва онемела…
Добрался до города в склепе забвенья
И тут же исчез, ощутив, что стропила
Обточены времени точным течением,
Ступени устали, истерлись перила.
5.
Ступени устали, истерлись перила
И смолкли скрипучие доски полов,
Обрушились балки, державшие кров.
Не будет здесь больше пиров и балов –
Былое отсеяла властная сила.
Рассыпались в прах гобелены и ширмы,
Прогнили в подвалах бочонки с вином,
До дна не испитые в веке ином,
И нет менестрелей, споющих о том,
Что пусто пространство чертогов обширных.
Прячет очаг пыль-патина седая.
Ельника лапы портал затенили.
Медленно, мягким покровом бессилья,
Камень за камнем мох одевает.
6.
Камень за камнем мох одевает,
Плети плюща оплели цитадель
Саваном скорбным.
Пашни когда-то страдного края
Сорные травы взрастили теперь,
Варваров орды.
Птицы лесные вьют свои гнезда
Смело над троном трухлявым владык,
Страха не помня.
В небе безликом, иссиня-звездном
Призраки хроники лет золотых
Пишут неровно.
С трудом, осторожно, устало, постыло
Луна бледным светом ландшафт осветила.
7.
Луна бледным светом ландшафт осветила,
Вычертив грани уступов,
Покрыв серебром с узором теней,
Вкрапив бриллианты в росу на траве,
Дымкой кустов ветви спутав.
Октябрьским листям лесного настила
Оставила черный и белый – два цвета,
Напрочь забыв об оттенках,
Известкой залив грязь троп потайных
И сажей замазав оврага гнойник,
Смотрит ревниво за тем, как
Ценители-звезды с пристрастьем эстета
Сверху осматривают, изучая,
Каждую кочку скалистого края.
8.
Каждую кочку скалистого края
Ливень безжалостный вымыл,
И тучи ушли
К пикам, снегами хранимым –
Злобная серо-лиловая стая.
Радуга выгнулась ввысь и концами
Клад колдунов указала
Под слоем земли –
Милости знак запоздалой –
Кости века сундуки охраняли.
Но вечная ночь в тишине и покое
Мрачных, запутанных снов лабиринтах,
Где духи все ждут неизвестных героев,
Плесень покрыла просевшие плиты.
9.
Плесень покрыла просевшие плиты
Кладбища, что не указано в картах:
След здесь бывавших и стар, и безлик,
Только в резьбе знак оставил талант их
Чуть различимых распятий в слепых
Частых щербинах надгробий гранитных.
Ковка заржавленной редкой ограды
Помнит цветы на заросших могилах.
Ветер латынь эпитафий хранит,
Вскинула шпиль свой часовня-рапира,
Связана глиной земля в монолит –
Битвам свидетельство, мору и гладу.
Лишь терном природа ворота убрала –
Покинули крысы распады подвалов.
10.
Покинули крысы распады подвалов,
Тусклы от сырости фрески соборов
И щерятся бреши тревожным оскалом,
Кладке грозя разрушением скорым.
Сонное солнце сползает на запад,
В залах висит застоявшийся запах.
Как смерч безразличный, пронесшись равниной,
Деревню года обратили в руины.
Ослепли стрельчатые окна, утратив
Пластины стекла витражей многоцветных,
А кубки и блюда в каменьях и злате
В мешках мародеров отправились к свету.
В келье лежит недописанный свиток:
Время с пространством сегодня здесь квиты.
11.
Время с пространством сегодня здесь квиты.
Маски посмертной гипс застывает.
Кровью безвинною плахи залиты.
Флаги турниров печально обвисли.
Бурою стала трава полевая.
Смолкли глашатаи вычурных истин.
Двери трактиров распахнуты настежь,
Хлещут потоки доброго эля.
Всё, что угодно, здесь есть, если платишь
Звонкой монетой за хмель и за пищу –
Мягко трактирщик угодливый стелет,
Мол, заведения лучше не сыщешь.
И скоро заботы останется мало,
Как будто ни жизни, ни смерти не стало.
12.
Как будто ни жизни, ни смерти не стало,
Под солнцем полуденным замерло все.
Студёно сияют озера-кристаллы
И томные тени лениво пасет
Из марева сотканный пастырь, внимая
Негромким напевам ожившей травы,
Изнеженной ранней весны благодушьем.
Но вмиг все смешает стихия немая,
И северный ветер, ревниво завыв,
Мелодию резким аккордом разрушит:
Вдруг в рябь разобьет зеркала водяные
Пикой, из злобного воздуха свитой,
Не видя, в слепом фанатизме Мессии,
Небо сквозь туч неспокойную свиту.
13.
Небо сквозь туч неспокойную свиту,
Снежной мукой леденящую волны,
Бьющие в тысячи фьордов безмолвных,
Траурной тяжестью давит сердито.
Пенный покров
Предок воров-
Ветер у моря крадет.
Строгий аскет,
Море в ответ
Бьёт его брызгами влёт.
Жерновом тяжким их небо прижало,
Черной громадой, и сквозь бесшабашный
Воздух, соленую свежесть впитавший,
В землю вонзило звездные жала.
14.
В землю вонзило звездные жала
Ночи безликое сонное время:
Мыши летучей, губительных фраз,
Ведьмы и филина призрачный час.
Мягко в листве утопают лежалой
Неумолимые лапы старенья.
Не потревожив ни зверя, ни птицы,
Свой отпечаток оставит на каждом:
Дышишь, не дышишь, разумен иль нет,
В срок или недосчитав многих лет –
Легким, неслышным вздохом промчится,
Рока коварного призрачным стражем.
Тогда под луной засверкают запретно
В бойницах пустых паутины просветы.
МАГИСТРАЛ
В бойницах пустых паутины просветы,
Темные башни небо вспороли.
В немой полумрак манят времени метки,
Рухнули стены и сыграны роли.
Ступени устали, истерлись перила,
Камень за камнем мох одевает,
Луна бледным светом ландшафт осветила
Каждую кочку скалистого края.
Плесень покрыла просевшие плиты,
Покинули крысы распады подвалов,
Время с пространством сегодня здесь квиты,
Как будто ни жизни, ни смерти не стало.
Небо сквозь туч неспокойную свиту
В землю вонзило звездные жала.