Встретишь осень...
ЕСТЬ ПУТЬ
Стертым рвеньем...
Череда, зима...
ОНА...
Мое скомканное рыло...
Не желтеющие листвы...
ВОПЛОЩЕННАЯ ФАНТАЗИЯ
Предпоследний вздох земной...
Готов ли я очиститься собою?..
Брожу по немолодым улицам...
Ничто не ждет от вех ответа...
* * *
Встретишь осень
Под горой,
Смотришь лень,
Кует…
И тоска, и слезы в рот
Мука вечная зовет.
ЕСТЬ ПУТЬ
Есть путь, его и вижу,
И ради него готов терпеть,
Готов стереть я прошлы жизни,
Спокойно принять жестку смерть.
Сгорит в огне Святая ветвь…
Но лишь тогда,
Когда не станет держащей силы,
Проклятой силы на земле!..
* * *
Стертым рвеньем,
Падшим мгновеньем
Все напряженье
Руки скрутило,
Челюсть сдавило,
Перекрутило.
Скупость, терпенье,
Тихое тленье,
Свежесть дождя
Освободит меня.
* * *
Череда, зима,
Повторяющийся образ.
Скотско-дремная пора.
Улыбаясь, извиваясь,
Наслаждаясь, умиляясь,
Разлагается!..
Все в трясинах
Дробью разрывается,
Жир – утюгом плавится,
Визг из глотки вырывается,
Да страдания свершаются
Человек, ничтожество – брыкается!
ОНА…
Впиваясь
И злобно играя,
Всю страсть поднимая,
Идет, прорываясь,
Сжимаясь,
Колом в гортань вбиваясь,
Визг, хрипота,
Навзрыд стонет душа,
Она –
Сама слепота,
Потеряла себя
От огня, от огня
Растворилась
Она…
* * *
Мое скомканное рыло
Все в подушку вдавлено,
И корежится, и криво
Мракобесие мое.
Мне Священник, иль Имам,
Иль седой Раввин
Говорил, говорил, говорил,
Проклинал, проклинал, поучал,
Не спасал, не спасал, но не гнал…
Сном и явью не слышу,
Закупорены веки мои,
Но!.. не завлечь меня в эти домища
Ржавой пасхальной весны.
Не принять мне Священные догмы,
Но разрезать томлено добро,
Измельченной не быть новью,
Лишь осадком дыханья сего.
* * *
Не желтеющие листвы
Посреди меня,
Окунусь в сырую яму –
Мутная вода.
По коленам, и по брюху, и на лбу
Окроплен самой землею…
Пес напротив, слив мочи…
ВОПЛОЩЕННАЯ ФАНТАЗИЯ
Посвящается Хайритдинову Наилю
Холодный ветр, май.
Разжижена дождем земля.
Сегодня вечер, снова рай,
Мы в лес войдем в ночную пору дня.
И опьяненные наплывом тихим,
Пойдем к знакомой нам тропе
И, увязая в глине мыльной,
Взберемся мы по ней к звезде.
И будет место вновь открыто,
Где искрой вспыхнет разговор,
Где лишь любовь срывает лихо,
Дневную маску и затвор.
И лики вдруг уже не кривы
Тумана и печали нет,
Не лживы тут уже порывы,
Хотя греха все тот же след,
Но есть другое превращенье,
И есть руки рукой обхват,
И смысл ясен – возращенье
Здесь сердца дрожь уже за дар.
Душа в конце уже изрыта,
И крик последний во всю мощь,
Мы разойдемся, веря в милость,
Что жизнь подарит нам любовь,
Но нет, не ту что ходит лаской,
Что телу хочет угождать,
Что лжет и эгоизма сказка,
Чьей целью душу осквернять…
А той, окрепнув, умилится…
* * *
Предпоследний вздох земной –
Окончание весны,
Продолжительного лета,
И последний стон сосны.
За тебя одну страдаю,
Верный спутник этих мест,
Я, вспылив, кинжал втыкаю
В ту березку в стороне.
Ты усладное изделье,
Ты безликая душа,
Ты страдальческое тело,
Для чего ты создана?
Очень жаль, но ты же в жертву
В этой почве возрастаешь,
Все в угоду человеку,
Все в угоду ты страдаешь.
Бог немилостивей геенны,
Та честнее и проста,
Он не клык, не Сатана,
Но Он хуже… хуже скверны!
Прародитель бытия…
* * *
Готов ли я очиститься собою?
Способен ли покровы приоткрыть?
Освободить небрежной чистотою
И все брожения пустить.
Печальным взором, чернотою,
Не побоясь, пойти на то,
Что не потерпит око злого,
Создателя, творца всего.
И как обидна эта милость,
И как надменна блажья речь,
И человеческая близость –
Всего лишь страх, твоя лишь месть…
Но я не ведаю иного,
Как выбрать и дойти до края
С стремлением искать его,
Увы, собака всюду злая,
Увы, бродячая такая,
Грызет ведь кость,
За нею стая,
И рвет на клочья,
Разрывая.
И не найти спасенных плетью.
А все кружиться и сверкает,
Не доходя до края,
Поздней гниет и иссыхает…
Собачий вой!.. ух, злая…
Ух, злая сука в человеке –
Стая!..
Но вне смешения кровей,
Не покоряясь родственному яду,
Я буду течь, покуда брешь,
Не приведет меня к изъяну.
Тогда очиститься решусь,
Тогда я жертвой вознесусь.
* * *
Брожу по немолодым улицам,
В свежем дожде зелена весна,
нова,
По-старому необычно выглядят пространства.
Все также, в принципе схоже, хоть и ниже и уже
Еще старше стали дома.
Вспоминаю… горькое времечко,
Где ведь тоже была искра.
Все казалось серостью,
И печаль та же не ушла.
Изменилось лишь состояние,
Изменилось лишь ощущение,
Отдаленный, спустя, от земли,
Намного шире разделение.
Хоть глубже мысль,
Но чуткость дребезжит,
Есть слезы, но не те,
Есть дрожь – порывы имитаций –
Желанье мстить не испарится…