На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Дмитрий Заяц


        Конструктор


        Повесть. Глава 2.





Дмитрий Заяц. Конструктор. Повесть. Глава 2.
Страница 4. <предыдущая> <следующая>








Глава 2. «Начальник очистки».


Изольда Матвеевна Рубенштейн, долго ждать не любила, особенно таких самодовольных сопляков, как Эдик Ветров. Да и знания в него вложить было большой проблемой. Сегодня он не появился вообще. Ну что с того? Деньги заплачены за месяц вперед, а нет придурка – нет проблемы… Она налила себе рюмочку коньяка, закурила сигарету, вставленную в длинный мундштук, и принялась за пасьянс. Отсутствие Эдика даже улучшило ей настроение. Да и нужен ему этот Present Perfect? 9 … Если бы она знала, как эта ее мысль была близка к истине.

Удивил ее только звонок Дианы:

– Изольда Матвеевна, вы закончили? Я уже внизу.

– Закончили что, милочка?

Диана терпеть не могла, когда ее называли «милочкой». Тем более эта толстая противная старуха.

– Закончили занятия, что же еще? – прошипела Диана.

– С кем позвольте узнать?

– А с кем вы сейчас занимаетесь?

– С «Наполеоном», милочка. Очень достойный коньячок. Советую и вам. Очень от нервов помогает, а то я смотрю, вы что-то разгорячились, опасно – нервные клетки не восстанавливаются. Не дошел до меня сегодня отпрыск Петра Ивановича. Вы в лифте посмотрите, застрял, может….

«Мобильник» Дианы высветил надпись о том, что разговор окончен. Она продолжала сидеть за рулем «Ровера», глядя на трубку.

– Вот это п..ец…! – вырвалось у нее.



* * *


– И, вот, еще что, – продолжал Ветров, – о нашем маленьком деле никому рассказывать не нужно…

– Само собой…

– Ну раз вы меня поняли, то еще по блинчику и рванем…

Петр Иванович осекся на полуслове. Дикая тупая боль за грудиной практически парализовала его. Он завалился на бок в кресле и со стоном выдавил из себя: «Сердце…».

Синькин сидел за столом, не понимая, что происходит. Он выпучил глаза и стал блеять себе под нос: «Это… доктора. Доктора!».

– Слыш… сюда, мудило…– отозвался Ветров – на, позвони… он приедет… давай… шевели жопой…

Ветров достал из кармана «визитку», как будто она там была специально приготовлена на такой случай, и протянул трясущейся рукой Синькину. Он внезапно превратился из большого босса в беспомощного больного человека. На карточке было имя: «Георгий Захарьян». И номер мобильного телефона. Синькин вытащил свою «Нокию» и стал набирать номер. Два раза он попал не туда, но потом все же набрал правильно.



* * *


Олег медленно открыл глаза. Вокруг была темнота. В голове сильно шумело, а перед глазами расплывались зеленые и желтые круги. Тошнота подступала к горлу. Олег лежал на животе. Ноги и руки были связаны. Рот был залеплен, по всей видимости, клейкой лентой. Он попытался высвободиться, но попытки результатов не дали. Лицо упиралось во что то твердое. Олег понял, что, лежит на какой то железной сетке.

Похоже, что это КПЗ…Но ведь там вроде бы рот не заклеивают…Хотя кто его знает, ведь столько выпил, кричал наверное…А, может быть вытрезвитель? Точно! И света нет, потому что ночь. Вот это я попал…Все, больше на рынок не отпустят…Теперь до конца лета картошку окучивать заставят…

Примерно такие мысли проносились в голове у Олега, когда он увидел свет. Это был красный огонек размером с булавочную головку, в двух-трех метрах от него. Глаза постепенно привыкали к темноте, и этот огонек выхватывал из темноты еле заметные очертания окружающих предметов. Похоже, что он лежал на втором ярусе железной двухъярусной кровати без матраца. Руки уже затекли. Хотелось распрямиться, вдохнуть воздуха полной грудью, но лента не давала. Да в нос еще лез этот запах. Гниль какая-то. Носками, что ли, пахнет… Тут Олег понял, что на нижней койке еще кто-то лежит.



* * *


Раньше Вася Круглов работал в ГАИ. Ставил и снимал с учета автомобили. Был он очень известен, как среди гаишников, так и среди автомобилистов. Известность приобрел он из-за своей принципиальности, из-за нее же и погорел. По утрам перед осмотром машин он предупреждал: «Всем поставить машины перпендикулярно тротуару, капоты открыть, в девять тридцать начинаю обход…». Знающие люди все уже приготовили, и машину перпендикулярно, и капот открыт, и номер двигателя начищен ярче рынды на «Авроре», и заявление написано в двух экземплярах. Такие имели все шансы за три-пять дней машину с учета снять, а нарушителям приходилось туго. Если не стоял автомобиль перпендикулярно тротуару, то Вася просто мимо него проходил. Приезжай мол завтра. Не знающие люди начинали возмущаться, «качать права», и тогда Вася их запоминал. Запомненные могли написать заявление в марте, а с учета сняться в конце мая. Поэтому знающие люди, перед снятием или постановкой ТС на учет, разузнавали, когда нормальные люди дежурят, а когда «этот рыжий». Делал Вася иногда и исключения. Нет не за взятки, хотя взятки тоже брал. Но знающие люди взяток Васе не предлагали, так как все могло получиться еще дольше, чем без взятки. А исключения делал Вася, когда приезжала «братва». Термин «братва» для Васи, означал широкий диапазон лиц. Это мог быть владелец ларька на рынке или хозяин магазина, или «шестерки» «папы» покрупнее. Но связывало эти лица одно – живот вперед и пальцы в раскоряку. Именно в раскоряку, хотя Васе казалось, что «веером». Завидев «братана» издалека, он сразу же менялся в лице, глаза становились «масляными», бегающими, спешащими угодить «персоне приближенной к императору», подлизнуть богатую попку, да не задержать бы, да чтоб со всем сервисом. Просто преображался на глазах человек. Тут не то, что «машину не там поставили», а подойдет Вася со своей тряпочкой, двигатель протрет, номер зеркальцем посмотрит, номера сам скрутит, да новые прикрутит. Ой молодец то какой! Да на «доску почета» бы его, но ведь и «менты» скотину не любили, не вешали на доску: «Накосячит себе, падло…». Да уж клиенты Васины не мелочились. Нет не из щедрости своей «зеленью» швыряли, а для показухи, чтобы все видели: «Видишь, могу!? Я «крутой»! А ты стой в очереди, завидуй!». И Васе казалось, что от соприкосновения с «братвой» он тоже немножко «крутой».

И простому человеку Вася просто так машину на учет не поставит, а обязательно унизит как-нибудь, помучает сначала, поиздевается.

Но и «братва» Васю не любила, за его лицемерие и пресмыкание, называли его «мусором», да зачастую «поганым». Но про это Вася не знал, а может и знал , но ходил с «понтом».

Но сделал как-то ошибку «гибедедешный» уже Вася Круглов. Было это так. В один прекрасный день приехал снять с учета свой ржавый «Москвич» Павел Иванович Кошкин. Было ему лет семьдесят. Поставил он машинку к забору и заявление писать. Написал, два раза проверил, чтоб цифры сходились, подписи поставил, капот открыл, номер протер, все как нужно. Девять утра уже, осмотр начался. Прошел Вася весь ряд, а «Москвич» мимо прошел. Павел Иванович подошел к нему и говорит:

– Что же вы, молодой человек, мимо прошли, не заметили… Я ж уже с заявлением, и очередь занял…

– Че? Какую очередь? Ты куда колымагу поставил, а, Кошкин-Мышкин? Сказано пер-пен-ди-ку-ляр-но! Все. Завтра.

Так и остался Павел Иванович стоять на улице с открытым ртом и капотом. Был он человек интеллигентный, да Васина беда была в том, что в тот день была суббота. А по субботам ходил Павел Иванович в баню. Да не один, а сына звал, попариться, пивка выпить с воблой. А сын – Сергей Павлович – был местным авторитетом по кличке «Кот» и большим другом Ветрова . Вот «поддали» они по третьему разу – и париться. Тут старичок сыну и пожалился, мол обижают стариков «гаишники». «Ты хоть, Сережа, – говорит, – похлопочи…». Ну, а тот: «Хорошо, – говорит – похлопочу, батя. Похлопочу!». Ну, и похлопотал…

На следующее утро в ворота ГИБДД города П. въехали четыре машины: сначала, два «Чероки», «ЛэндКрузер» и «Паджеро». Через две минуты случайные прохожие могли видеть, как два молодцеватых, краснощеких молодых человека тащили упирающегося Васю к «ЛэндКрузеру». Один его погон оторвался и висел на пуговице, ноги волочились по асфальту, а в глазах стояла глубокая тоска. Его втолкнули в машину на заднее сиденье, а по бокам сели те же ребята. Еще один «штангист» сидел за рулем, а на переднем сиденье сидел человек в черном пальто. Он помолчал с минуту и кивнул головой водителю, мол «Трогай». Вася был уверен, что это ошибка, сейчас он все объяснит, он даже открыл рот чтобы что-то сказать, но потом передумал, ведь в машину посадили, наверное, на месте справку выписать…

Когда машина остановилась где-то в лесу, мысли о справке почему-то исчезли. Из «Паджеро» вылез еще один паренек, а-ля «терминатор», открыл багажник и достал оттуда… …лопату.

Он протянул ее Васе:

– На.

– З-зачем?

– Копать.

– Что?

– Яму.

– Зачем?

– Тело закапывать будем.

– Чье?

– Да «мусора» одного, который старых дедов в «мусарне» своей обижает, – ответил человек в плаще.

Тут до Васи стал доходить смысл всего происходящего. Он, было, дернулся в сторону, но «терминаторы» держали крепко. Вася уже почти плакал:

– Не надо, не на-а-до, я больше не буду-у-у…

– Копай, падло! – «штангист» всучил ему лопату.

После недолгих пререканий, двух ударов в челюсть и одного в печень, Вася стал более охотным «копальщиком». Около часа он усердно лопатил землю. Все его лаковые ботинки и брюки до колена были в грязи. Вся жизнь пролетела за этот час перед глазами Васи. Вспомнил он всех кого обидел, над кем издевался, даже деда вчерашнего вспомнил и так Васе жить тогда захотелось, бросил Вася лопату и завыл: «Немогу-у-у…!».

Тот в пальто миролюбиво ответил:

– Да больше и не надо. Кто тебя, козла, искать будет…

Вася обернулся и увидел как один из «терминаторов» накручивает на пистолет с длинным дулом глушитель. Другой «терминатор» и штангист взяли Васю за обе руки и подтащили к краю ямы.

– На колени! Ноги скрестить!

Холодный, неприятный глушитель уперся Васе в основание черепа. Это было верхним пределом возможностей его психики. Спереди по отглаженным стрелочкам стало растекаться мокрое пятно, а изо рта вырвался почти волчий вой: «У-у-у…!». Боек ударил в пустоту.

– Если я тебя, «мент», еще в конторе вашей увижу, – сказал тихо человек в пальто, то тогда попробуем еще раз, но уже с обоймой, яма то уже есть, значит, времени много не потеряем, а Кирюша вот засыпет.

Вася не сомневался, «Кирюша» – точно засыпет, а перед этим «завалит».

Все «джипы» уехали, а Вася так и оставался стоять на коленях, на краю вырытой им ямы в обоссаных штанах. У каждого Наполеона свой Ватерлоо. Так вот и перестал Вася Круглов работать в ГИБДД. Но ведь достойные люди всегда находят достойную работу. И Вася нашел…



* * *


Эдик открыл глаза и осмотрелся. Лежал он поперек железной кровати с железной сеткой. Комната была небольшая: три на четыре метра. Справа стояли такие же койки. Над дверью тускло горела синяя лампочка, а в двери было отверстие – глазок. Кто-то еще лежал наверху.

Докурился. Тюряга. Взяли. Сейчас хранение пришьют и п..ц. Сегодня, наверное, и «петушить» блатные будут… Вот попал! Ну, папа вытащит. А пока не вытащит, что они с моей жопой сделают!? Вот сейчас этот проснется и отпидорасит…

Он еще долго бы так размышлял, но дверь, вдруг, пискнула электронным замком и открылась. На пороге стоял человек в «камуфляже», с черной дубинкой на поясе. Выражение его лица говорило о том, что он очень доволен собой, а вот Эдика ожидают неприятности. Он вошел в «камеру» и сказал Эдику:

– Очухался, Чип? Давай развязывай и буди своего Дейла.

– Кого?..

– Второго. Кореша своего... – он показал на лежащего на верхней койке... Олега.

Решили, что мы банда... За это больше дают. Что же дальше? Сейчас на допрос поведут...

– Я ничего не скажу без своего адвоката... Мне нужно сделать телефонный...

Тут Эдику на голову резко опустилась дубинка, и он понял, что телефона не будет. Он стал пытаться развязать Олега, который был связан широкой клейкой лентой. Олег проснулся и понемногу приходил в себя. Вот это пописал в кустиках.

«Омоновец» терпеливо выждал пока Эдик закончит с лентой и рявкнул:

– Все оба на выход. Руки за спину, смотреть в ноги!

– На допрос?

– Разговоры прекратить!

Олег ничего не понимал, но «омоновец» показался ему знакомым – где-то он его видел. А что это за «Буратино» с ним в камере? Что будет дальше? Слишком много вопросов и ни одного ответа. Он заложил руки за спину и зашагал вперед.

Эдик тоже заложил руки за спину. Все! К «блатным» на «хату» ведут – «петушить»...



* * *


В 19.30 Диана позвонила в милицию. Там ее послали... еще поискать. Тогда она позвонила на «мобильник» Светлане Ветровой:

– Алло. Света, это Диана.

– Здравствуй.

– Света, у меня... у нас проблемы...

– Что?..

– Понимаешь... Эдик...

– Что уже лапать тебя начал? А я тебя предупреждала!..

– Нет, хуже...

– Что!?... А вы предохранялись? У него что закапало?

– Нет, Света, он пропал, понимаешь, пропал!

– Как ты сказала?..

– Пропал. Я свезла его к Изольде... а потом приезжаю и ... его там не было... и ... Петр... я ему тоже не могу дозвониться, ни в офис... никуда, у всей охраны мобильники отключены... Света, что делать?

– Послушай-ка, подружка, ты понимаешь, ЧТО Петя с тобой сделает, если ты его не найдешь?..

Диана уже начала всхлипывать в трубку, элитная диоровская тушь растекалась под глазами, а наманекюренные пальцы заметно подрагивали. Ладонь, сжимавшая трубку, вспотела, и трубка скользила в руке. Диана долго готовила себя к этому разговору, даже выпила сто грамм вышеупомянутого «Мартеля» из мини-бара Ветрова. Она всегда считала себя «железной леди», «крутой штучкой», женщиной «без компромиссов», но сейчас, когда Светлана Ветрова рисовала ей по телефону картины апокалипсиса, она вдруг, превратилась в испуганную «застебаную мочалку». Диана понимала, что обосралась.

– Перезвони мне завтра днем, если Эдик не найдется, – сказала в заключение Светлана, – я вылетаю к вам... Все. Банзай.

– Да я буду... попробую... поищу...

В трубке уже пищали короткие гудки. В тот вечер Диана никого искать не стала, а вернулась к бутылке «Мартеля» и рюмке, а Светлана к красавцу чеху, которого она подцепила на ночной дискотеке в Праге.



* * *


Все было как в тумане. Ветров видел перед собой только белый дым. Боль затмила все. Он тихо стонал. Откуда-то издалека слышались отрывки фраз:

– Пэтр Иванэвыч... сэйчас... сэрдечной... миокардэ... сэрочно... – голос говорил с сильным грузинским акцентом.

– ...закрыли офис и ... по графику... – другой голос был испуганным и неуверенным.

В следующий момент боль куда-то ушла и Ветров, вдруг, увидел себя на больничных носилках. Он смотрел на себя сверху. Страх куда-то пропал. Стало хорошо, спокойно. Он не сразу понял, что это он на носилках. Вокруг копошились какие-то люди. Некоторые лица были знакомыми, но он никак не мог вспомнить, кто они. Один нес капельницу, другой говорил по мобильному телефону. Его вынесли из здания и стали грузить в машину. Какое-то лицо кавказской национальности сказало шоферу:

– Давай вэ клинику! Да?



* * *


Олег и Эдик вышли из камеры в длинный узкий коридор. Коридор освещал ряд висящих под потолком, тусклых ламп. Пол был выложен белым кафелем, стены и потолок были серые из непонятного материала, казалось, они поглощают и без того слабый свет ламп. Дверь в их камеру была сделана из оцинкованного железа с электронным замком, на котором был набор цифр и щель для пластиковой карты-ключа. В темноту коридора уходил ряд таких же дверей. На некоторых были странные знаки: перекрещенные полукольца на желтом фоне. 10

«Налево, шагом... марш!..» – рявкнул «омоновец».

Они зашагали вперед по коридору. Двери проплывали мимо них, безмолвно храня свои тайны. Они подошли к очередной двери с надписью:

ПЕРВИЧНАЯ.


«Стой!» – сказал камуфляжный. – «Лицом к стене!»

Эдик и Олег переглянулись. Они встали справа от двери, уставившись в гладкую серую стену. Пискнул замок. Дверь медленно открылась, а из дверного проема пролился луч яркого голубоватого света.

– Заходить по одному!



* * *


Родителей у Олега было трое. Вернее сказать, вообще не было. Мать с отцом развелись когда Олегу было пять лет. Была только мать, бабушка и дед. Мать работала с утра до вечера в поликлинике, а когда не работала, занималась «устройством своей личной жизни». Поэтому, воспитание Олега полностью выпало на долю бабушки и деда. В основном, бабушки. Дед тоже работал, но с личной жизнью, судя по всему, у него было все в порядке, поэтому все свое свободное время дед посвящал внуку. Короче говоря, как забивать гвозди, Олег узнал от деда.

Любовь бабушки к внуку была просто маниакальной. Не было для Олега занятия, которое бабушка не держала бы под своим тотальным контролем. Она контролировала все. Его мысли, желания, потребность в еде, сне, одежде, друзьях и телепрограммах.

В тот вечер разыгралась целая баталия. Бабушка вообще была против поездок на рынок, ведь она не узнает, на сколько Олег наторгует и на что потратит деньги. А мать была против, потому что вместо полива ее клубники Олег будет торговать на рынке.

– Вот! Это ты! Это ты! Придумал... – кричала бабка деду, который сел за ужин.

– Все ты папа, в «коротеньких штанишках» бегаешь! Добренький дядя! Где теперь его искать? Да вы с ним на одной и той же ступени развития, а после твоей торговли он деградирует! – вторя бабке, голосила мать.

Дед молча ел суп, изредка покашливая и хмурясь. На его лице сгущались грозовые тучи. А бабка авторитетно поддакивала матери:

– Да! Да! ПРАВИЛЬНО! ПРАВИЛЬНО!

Это было похоже на дрессировку африканских попугаев.

– Родители его воспитывают, воспитывают, вкладываются, вкладываются и никакой отдачи! Мы зачем его рожали? На рынок ездить? Он бы мне сегодня грядки прополол, а сейчас что? Курят с соседом в кустах опять. Ты его распустил... Вот придет... Все, все... Больше никаких... – не унималась мать, хотя сама смутно понимала, чего больше никаких.

Бабка тоже не понимала, что за «никаких», но уверенно говорила свое твердое:

– ПРАВИЛЬНО!

Доев суп, дед встал из-за стола и пошел мыть тарелку. Бабка подскочила к нему и стала вырывать у него тарелку с такой силой, что у нее покраснел кончик носа:

– Куда? Куда ты пошел? Сядь! Сядь! Нет сядь! Мы с тобой еще не договорили! Нет, послушай!...

Тут дед отпустил тарелку, взял в руку мокрую мочалку, и со словами: «ПОШЛА ТЫ НА Х... , ДУРА!», бросил мочалку бабке в лоб. Бабка отскочила и со слезами и криками побежала в спальню завывать в подушку и пить «Корвалол». Было неясно, что для нее важное – найти Олега или устроить очередной скандал.

Дед повернулся к матери и сказал:

– А ты, дочка, думай, как с отцом разговариваешь. А то умные очень стали. А вы же – дуры! Вот сниму штаны и крапивой по жопе!..



* * *


Они вошли в ярко освещенную комнату. Свет был похож на ультрафиолетовый. Он оставлял еле заметные блики на кафеле. В комнате стоял стол, такого же белого цвета, что и кафель. У стола стоял стул, а за столом сидел лысый человек в белом халате и в очках в золотой оправе. Вся комната была заставлена стеклянными шкафами, сверкающими инструментами и странными приспособлениями.

Человек развернулся на вращающемся стуле и сказал:

– Ну, проходите, проходите, молодые люди. А вы, – он указал на Эдика, - присаживайтесь ко мне поближе, на стульчик, вот.

– А где мы?

– Это не важно. Успокойтесь. Мы вам друзья, а не враги. Закатайте-ка рукав по локоть и левую руку мне, пожалуйста...

– Зачем?

– Надо.

– Зачем надо?

– Вы, понимаете... Нам нужно знать вашу группу крови... и так далее. Так что не спорьте, а закатывайте рукав, уважаемый.

Человек в очках милейше улыбнулся и кивнул «омоновцу». Тот с размаху саданул Эдика по спине, улыбнувшись в ответ «белохолатному». Эдик сразу же стал закатывать рукав на руке.

– Кулачком поработайте...

– А нам много дадут? – опасливо спросил Эдик.

– Вам? Дадут? ...

– ...

– Нет не много... Даже... мало. Условно... так сказать...

Из всего сказанного ничего не прояснилось. Олег стоял на расстоянии двух метров от стола и размышлял о происходящем. Если это милиция, то зачем берут кровь? Если это вытрезвитель... Но и там кровь не берут... И ведь даже имени не спрашивают... Может потом, у участкового спросят... Стоп! Понял! Сейчас возьмут анализ крови на алкоголь. Напишут бумажку. Подошьют в «дело». Потом в школу сообщат, родителям там, на учет поставят... Да-а-а! В-во от бабки будет...

«Доктор», тем временем, перетягивал жгутом руку Эдика, немного выше локтя. На руке уже явственно проступали вены. Он достал одноразовый шприц и нацепил на него иглу. После входа в вену он стал вытягивать на себя поршень. Шприц стал наполняться темно-бурой жидкостью. Когда он наполнился, «доктор» выдавил содержимое шприца в пробирку, а из нее накапал на какие-то стеклышки, добавил в растворы, капнул на круглую промокашку, расчерченную на четыре квадранта.

Он проводил еще какие то манипуляции с кровью, а потом стал щелкать клавишами компьютера, который стоял тут же – на столе. Потом взял одно из стекол и подложил его под прижимные усики микроскопа, включил подсветку и стал настраивать резкость. Посмотрел с минуту и сказал: «Ну и чудненько. Вы нам подходите. Подойдите сюда, молодой человек...».

Эскулап подвел Эдика к странному компьютеру с отверстием в системном блоке. Оно было около десяти сантиметров в диаметре. «Доктор» улыбнулся и как бы предложил:

– Не хотите ли ручку сюда вставить...

– Э-э-э... – Эдик оглянулся на «омоновца» и вставил руку в отверстие.

– Подальше, подальше и ладонью вверх, пожалуйста... Может быть немного чувствительно...

Руку Эдика зафиксировали невидимые зажимы. «Доктор» набрал что то на клавиатуре и нажал кнопку на «системном блоке». В следующий момент раздался громкий крик Эдика:

– О-о-о! Черт! Бля! Больно-о-о!

– Спокойно! Процедура еще не закончена! Потерпите!

– У-у-у!...

Наконец, все закончилось. Эдик вынул руку из прибора. На предплечье появился узкий белый прямоугольник. Эдик рассматривал свою руку:

– Больно...

– Ничего. Скоро пройдет. Эта лента – «стикер». Отлепите через час. Не раньше, а то начнется воспаление.

После Эдика Олег прошел ту же процедуру и оказался у двери с белой лентой на болящей руке. «Доктор» все так же улыбался:

– Ну прекрасно. Оба подходят. Проводите наших друзей, Василий, обратно в их апартаменты, а «вторичную» и «основную» сделаем позже. Вы, Василий, у нас настоящий «начальник очиски»!

Звали «омоновца» Вася Круглов.



* * *


Ветров пришел в себя. Он смутно помнил вчерашний день и как вообще попал сюда. На лице у него крепко сидела прозрачная маска, рядом стоял осциллограф. Мерно пикал еще какой-то прибор. Молодая девчушка побежала куда-то со словами: «Георгий Георгиевич, он очнулся!».

– Иду, иду... Ну пиривэтствую тэбя у нас у гостях! – последние слова были обращены к Ветрову.

– Нэт, ты мнэ нэ отвэчай. Совсэм плохой твои дэла, дарагой, савсэм плахой ты стал, нужна тэбэ опэраций сложный, а то савсэм плохой будэшь, нэ выживешь...

Ветров ничего не мог ответить из-за маски, но глаза его говорили, что он очень хочет исправить свое положение.

– Вот и я гаварю: надо! Ну опэрация, матэриалы туда – суда, трыста патдэсат тысач зэлоных запылатышь менэ и всо!

– Ск-к-к-к...

– Слушай, Ветров, в твоем положении торговаться глупо! – грузинский акцент Захарьяна куда-то пропал. – Начнем завтра утром, тебя подготовят.

Он вышел из палаты интенсивной терапии, а Ветров остался лежать на койке, вдыхая воздух из маски.






Дмитрий Заяц. Конструктор. Повесть. Глава 2.
Страница 4. <предыдущая> <следующая>








 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск