…Она забежала в тёмный незнакомый переулок в надежде просто спрятаться от него и выждать. Пусть всю ночь. До самого утра. Пробежав несколько метров, она заскочила в первую попавшуюся дверь и притаилась, вся обратившись в слух. Однако не было ни единого звука. Неизвестно сколько она так простояла, в страхе что бешеные удары сердца выдадут её, но в какой-то момент она подумала что можно попробовать выбраться уже отсюда. Осторожно приоткрыв дверь, она стала скорее принюхиваться, чем всматриваться в эту почти кромешную тьму, с тусклыми крапинами отблесков едва горящих где-то фонарей на мокрой мостовой. И чем дольше она так стояла, тем гуще становилось чувство внезапно нахлынувшей тревоги, которой уступил место даже тот животный страх, что загнал её сюда, в попытке скрыться от нетрезвого незнакомца из подворотни. Ей показалось, что весь переулок за каждым своим углом, безглазым окном, обшарпанной дверью прячет кое-что похуже, чем отвратительный, но при этом банальный и даже вроде привычный маньяк-насильник. Она старалась идти бесшумно, чуть дыша, по стеночке, как вдруг её охватила невыносимая паника и она бросилась бежать со всех ног. Бежала она долго, пока не запыхалась, пока не иссякли все силы, и тут она с ужасом обнаружила что заблудилась. Она начала озираться как загнанный зверь и бросилась к ближайшему проёму в стене. Однако, выскочив через него, она оказалась на такой же безжизненной тёмной улочке, где ни одно окно в домах не горело. То ли от страха, то ли от отчаяния, она беспомощно всхлипнула и побежала назад. Но трудно было отличить где там “до” и “после”. Все улочки были вариацией одного и того же места: мрачного, безжизненного, неестественно пустынного и ободранного. Кое-где слабо горели фонари, но они не освещали вокруг ничего, только камни на мостовой тускло поблескивали скользкой влагой. Вдруг откуда-то почти из-под земли, из глухих подвалов ей послышалось кряхтение и безнадёжные стоны. Кто-то пытался вылезти на поверхность, обдавая воздух затхлыми испарениями залежавшихся тряпок и иссохших полуживых стариков. От ужаса потеряв рассудок, она бросилась бежать, издавая неслышные крики, как это случается во сне: она кричала изо всех сил, но изо рта вырывались лишь жалкие повизгивания, а через мгновение она потеряла и способность бежать: ноги свело так, словно она увязла почти по пояс в густой жиже и как она ни старалась - каждый шаг давался ей с большим трудом, который перемещал её вперёд не дальше нескольких миллиметров. А кряхтение приближалось. Оно определённо шло за ней. И если судить по стонам, каждый “шаг” причинял ему невыразимые страдания, но оно тупо надвигалось, как животное, лишённое мозга и обладающее лишь примитивными инстинктами. Она выбилась из сил. Все её попытки сдвинуться с места или закричать ни к чему не приводили. Казалось, тем самым она лишь ускоряет трагическую развязку. Она упала и начала ползти. Ноги её волочились по земле как два расплющенных трупа и были ужасно тяжёлыми, но к своему удивлению она довольно быстро стала продвигаться вперёд. А в тот миг как преследующее её существо было готово вот-вот схватить её за ногу, она перекатилась через бордюр и как по волшебству почти взлетела и понеслась, не чуя ног. Очень скоро она заметила какой-то свет за углом и, недолго думая, побежала туда. Там она увидела что-то вроде площади, где в центре стоял большой фонарь, отбрасывающий уже какое-то подобие нормального света. Она инстинктивно встала прямо под него, на самое светлое место и, прижавшись к столбу, стала просто ждать. Утра, человека, чего-то ещё - всё равно. Этот столб стал её идолом, истуканом, охраняющим от напастей. Почти сразу началась лёгкая морось, но она ни за что не собиралась уходить оттуда одна, так она и стояла среди этой повисшей влаги. И тут непонятно откуда появилась какая-то процессия из шести человек, которые шли в два ряда по трое и, кажется, несли что-то вроде паланкина или носилок. Все они были одеты в коричневые шерстяные балахоны с капюшонами, которые полностью скрывали их лица. Они шли торжественно медленно, не издавая ни единого звука. Она сразу бросилась к ним в надежде что они выведут её отсюда или хотя бы подскажут что делать дальше. В конце концов, это были люди и, похоже, серьёзные, а ей так страшно было стоять тут одной ночью. Но в тот миг как она побежала к ним, они резко сменили маршрут и направились к ней. Ей стало не по себе: они двигались прямо на неё, как будто собирались просто смять её и пройти дальше. От неожиданности она оцепенела, но то что произошло дальше невозможно было уже никак объяснить. На доли секунды она успела заметить что у них нет лиц: капюшоны скрывали чёрные пустоты, а после - единственное что она могла - воспринимать что с ней происходит. Происходило с ней нечто действительно странное: эта процессия, похоже, не имела материальных тел, они шли сквозь неё, но при этом ей показалось что они начали растворять её. Её тело, мозг, её я. Эта нарастающая бестелесность, размытость начала неожиданно приятно и одновременно угрожающе безнадёжно обволакивать тёплой сухой ватой пустоты и она была в шаге чтобы отдаться этому расщеплению. Однако оставшимися крупицами своего сознания она уловила, что это и есть сама Смерть и уже без чувств, только рассудком она мысленно начала просить отпустить её: “Не сейчас! Не меня! Не сейчас! Ещё не пора!”. Они прошли сквозь и оставили её. Возвращающимся к ней сознанием она начала улавливать, что только то что они были заняты своей ношей спасло её, а ноша эта была чья-то отнятая жизнь, которая так же как сейчас она сама просто оказалась у них на пути. Они не приходят ни за кем специально. Они забирают тех, кто сам встал на их пути. Эти мысли вертелись в её голове, и пережитое потрясение было настолько сильным, что она даже не в состоянии была подобрать какую-нибудь эмоцию к этому. Продолжать находиться там ей показалось теперь тоже бессмысленным и даже опасным. Ненормально рассудочная, она направилась в очередной тёмный проулок, твёрдо вознамерившись идти только прямо, что бы не встало у неё на пути. Деревянными движениями, она рассекала ночную влагу, белёсым туманом обволакивающей дома почти над самой головой. Мерный стук её каблуков разносился эхом по бесчисленным закоулкам, и это даже придавало ей уверенности: она намеренно стала вычурно твёрдо опускать ноги на мостовую. На мгновение она остановилась и начла сравнивать: стук каблука - бесконечное эхо. Потом мёртвая тишина и лишь едва заметный шум густого тумана-дождя. Напрасно она это сделала: это моментально “протрезвило” её и заставило осознать что она здесь совершенно одна и это ещё в лучшем случае. Она снова решила идти тихо. Вдруг она уловила странную возню за стенами. Там кто-то судорожно копошился. От этого звука становилось очень неприятно, это не было похоже на звуки привычного быта людей. А очень скоро из подвалов начали слышаться какие-то подобия женских голосов, уже немолодых и бесконечно несчастных до потери последних крупиц рассудка. Они издавали нечеловеческие звуки, нечто среднее между клёкотом, криками ночных птиц и звуком протекающего крана. Эти звуки становились всё более настойчивыми и постепенно переросли в непрерывный стон. Только сейчас она осознала что это льётся отовсюду. Первый порыв бежать - и она тут же осознала что это бессмысленно. Она чувствовала что оно окружает её, вернее, присутствует везде, куда бы она не удумала побежать. Всё тело её напряглось в ожидании неизбежности и заставило вжаться почти в самые камни мостовой. Когда ей показалось что оно от неё на расстоянии вытянутой руки - всё стихло. Она приподняла голову. Та же темнота, пустота, но не более того. Пытаясь поверить что всё прекратилось, она начала озираться. Ничего. Крадучись, она сделала пару шагов, а потом пулей бросилась бежать, издавая нечеловеческие крики. В тот же миг всё вернулось и она кожей спины чувствовала что оно гонится за ней, как кот за мышью: играя её страхом, проверяя насколько её хватит. Она чувствовала своими костями что это нечто лишённое чувств. Любых, в том числе и злобных. Оно просто было и было ничем. Лишь чистой безжалостностью, лишённым каких-либо точек для соприкосновения, хотя бы и в виде злобы даже. Она чувствовала что с ним нельзя договориться, нельзя вызвать жалость, страх, ничего его не пробирало. Она знала это. От невыносимого ужаса все её чувства, эмоции выродились в нечто на уровне низших животных и человеческим остался пока только её рассудок. Так она бешено бежала, инстинктивно перепрыгивая через ямы и камни даже не глядя на них, при этом холодно рассуждая почему же оно с ней так играет если не из злобных побуждений? Что ему нужно? Проверяет её? Но что? Она не находила ответа и тупо задавала себе один и тот же вопрос, не в силах сдвинуть мысль дальше. Неожиданно она заскочила в подъезд, подсознательно понадеявшись что это спасёт её снова. Но вместо этого она почувствовала что наступила на что-то мягкое и в тот же миг раздался душераздирающий нечеловеческий визг. А через мгновение несколько тяжёлых тел с цепкими лапами навалилось на неё, не давая дышать. Своими затхлыми грязными подобиями одежд они замотали ей лицо и с невнятными бормотаниями, прихрамывая, поволокли куда-то. Когда она очнулась, то увидела что находится в очень просторном зале дома, когда-то явно принадлежащего богатым людям, а может, это был какой-то заброшенный зал в музее или ещё каком-то здании подобного рода. В зале было темно, с улиц проникал слабый голубоватый свет. Он не был похож на жёлтый искусственный свет уличных фонарей, скорее, он был похож на лунный свет. Она подошла к окну, но окна обволакивало молоко непроницаемого тумана. От его неестественной густоты стало не по себе. Она сразу же огляделась. На полу валялось множество брошенных вещей, в том числе и огромная хрустальная люстра, вся затянутая паутиной и тряпками. Автоматически она бросила взгляд на потолок. Но его не было видно: всё терялось в кромешной тьме. Только сейчас осознав что она не связана и может бежать, она начала искать дверь. Найдя, сразу же бросилась открывать её, но с той стороны будто только этого и ждали. Как только она яростно дёргала ручку, откуда-то снизу, сбоку, отовсюду раздавался хоровой стон, за которым следовало многоголосое бормотание, похожее на стрёкот крыс и других мелких зверьков-хищников. В отчаянии она сползла по стене на пол и уже бессмысленно подёргивала ручку двери. Стон неустанно возобновлялся. Она глотала слёзы и беззвучно выла, дёргая ручку, но стон не прекращался. И тут она посмотрела в сторону окон. Она решила. Побежала к окну и почти с разбегу бросилась из него. Но густой туман как стена, обитая подушками, отбросил её обратно. Несколько раз она билась, но туман был осязаем и он неизменно отшвыривал её назад. Она остановилась посреди комнаты и ей показалось что она усиленно думает. На самом деле в голове было совершенно пусто и она просто ждала пока что-то разрешится само собой. Стояла она очень долго, но ничего не менялось. Тогда она решила снова попробовать выбраться через дверь. В любом случае, терять было нечего, а вот так продолжать сидеть - не имело смысла. Она прокралась к двери и очень осторожно прикоснулась к ручке. Как ни странно, никаких реакций не последовало. Тишина. Она надавила на неё сильнее и…дверь поддалась. Осторожно, очень медленно она отворила дверь ровно настолько чтобы суметь пролезть через образовавшуюся щель и выскользнула из комнаты, аккуратно и бесшумно притворив за собой дверь. Выбирать куда идти ей не пришлось: она сразу попала в тёмный узкий коридор, по которому она и пошла, сама не зная куда. Но очень скоро она заметила что в коридор открываются какие-то комнаты без дверей, а из некоторых пробивался слабый свет и отдалённые голоса. Но сворачивать или прятаться не имело смысла и она продолжала идти. Возле особенно освещённой комнаты она не смогла не задержаться: ей захотелось увидеть в лицо своих похитителей. Она осторожно наклонилась и заглянула в комнату. Посередине стоял стол, и там было много народу за ним. От их трапезы веяло чем-то нехорошим: будто они поедали человеческое мясо или что-то очень грязное. Да и сами они имели премерзкий вид: маленького роста, в лохмотьях, подобия лиц, без тени интеллекта на них имели маленькие чёрные глазки-плошки и такие же беззубые рты-пуговицы. От них вообще веяло крайней невежественностью и самыми низменными инстинктами, заполняющими их жалкие, но от этого не менее ужасающие тельца. Она успела рассмотреть что там происходило: прямо на столе лежали телята и поросята, которых они разрезали живьём: снимали с них кожу, а потом подрезали копыта и клали изуродованные трепыхающиеся трупики себе на блюда. На краю стола было ещё одно большое блюдо с заготовленной тушкой телёнка: с него только что сняли живьём шкуру и обрубили копыта. Неожиданно он открыл глаза и начал пытаться сбежать на своих голых суставах-культяпках, которые разъезжались по скользкому блюду, и с которого он тотчас же упал на пол, начав судорожно, не ощущая при этом боли, скользить по полу под стол в попытках спрятаться. А тем временем эти людишки продолжали обтяпывать копытца живым животным и кидать как куски мяса на блюда, и их моментально хватали серые скрюченные ручки и зубы их вонзались в ещё трепещущую жижу молодого жира и крови. В ярости, она закричала и по какому-то неведомому порыву бросилась спасать несчастных животных. В тот же миг в неё впились десятки глазок-плошек и с диким охом возмущения и первобытной радости при виде добычи, идущей им прямо в руки, они все набросились на неё со своими примитивными вилками и ножами. Она наполнилась гневом, бешеной яростью, которые уже не сдерживал страх и, не обращая внимания на их вопли и направленные на неё скрюченные пальцы и ножи, она схватила первое что попалось ей под руку и начала бить по их головам, плечам, зубам, не замечая невыносимых взвизгиваний и брызг зловонной слюны. Очень скоро они навалились на неё всей толпой и, уже не думая, что могут задеть своих, они начали колоть вилками и резать столовыми ножами где придётся. Она ещё чувствовала как ей передавили с хрустом рёбра, как отрезали кисти рук и вспороли живот, но в последний миг ей показалось что умирает она не от ран, не от боли, но от невыносимой обиды.

 

…проснувшись, она не сразу пришла в себя после ночного кошмара. Однако повседневные дела, суета, быстро отвлекли её. А вечером ей пришлось немного задержаться на работе. Чтобы быстрее добраться до дому, она решила срезать дорогу знакомыми дворами. За поворотом на неё набросилась какая-то пьяная фигура, но она успела вырваться и побежала