НовостиЯ встретил его в одном из баров, куда завернул после возвращения с работы. Люблю вечерком посидеть в тихом, уютном месте, выпить немного виски со льдом, расслабиться под голос Фрэнка Синатры, звучащий из музыкального автомата... В общем, отдохнуть. В этот вечер все было так же, как и в предыдущие. Несколько завсегдатаев, барменша Пенни, джаз шестидесятых, и я - со своим неизменным бокалом.
Погруженный в свои мысли, я не сразу понял, с какой целью ко мне обращается неопрятный мужчина лет сорока.
- Вы не угостите меня? - повторил он.
Я удивленно посмотрел на него. Первым моим побуждением было послать его куда подальше, но что-то в нем меня привлекло. Как правило, после такого начала обычно следует весьма интересная история из жизни. А поскольку в моей профессии журналиста интересные истории из жизни часто бывали весьма кстати - я колебался всего пару секунд.
- Что закажете?
- То же, что и у вас, если, конечно, вас это не обременит...
- Пустяки, - ответил я, - Пенни, дорогая, можешь повторить?
- Двойной, - быстро сказал мужчина, и его глаза лихорадочно заблестели.
- Двойной, - повторил я и с любопытством принялся его рассматривать.
На Морисе (как впоследствии выяснилось, звали моего собеседника) был надет полинявший свитер, заправленный в застиранные джинсы, а заканчивалась эта малопривлекательная картина заляпанными грязью ботинками, когда-то имевшими черный цвет.
- Можно присесть? - не дожидаясь ответа, Морис отодвинул стул и сел напротив меня.
Вообще, в нем было что-то привлекательное, хотя спутанные волосы и сросшиеся брови красивыми не назовешь. Глаза его не представляли собой ровным счетом ничего особенного - серые и безликие, ожившие только при виде бокала с виски. Щетина пятидневной давности. Слабый запах спиртного неуловимой дымкой повис между нами.
Суммируя впечатления, можно было с уверенностью сказать, что сидящий передо мной человек давно уже перестал не то чтобы следить за собой, а даже и просто поддерживать впечатление человека, который от жизни хочет чего-то большего, чем просто напиться очередным тоскливым вечером.
До того момента, как Пенни принесла виски, Морис не проронил больше ни слова, только когда два бокала были поставлены на стол, он вдруг сказал:
- А ведь я вас знаю.
- Правда? - меланхолично ответил я, отпил и стал ждать, что будет дальше. На самом деле, я не столь заметная фигура в мире прессы, но на улицах иногда узнают. Если честно, то мне это очень приятно, хотя реакции людей бывают разные - кто-то хочет набить мне морду, а кто-то взять автограф.
- Конечно. Вас зовут Фрэнк Фиш, и вы пишете для "Вашингтон Геральд". Почему же, как вы думаете, я к вам подсел?..
- Я думаю, вы мне сейчас об этом скажете, - ответил я, мысленно прикидывая, какого рода историю я сейчас услышу - трогательную, банальную, забавную, смешную, грустную? Явно грустную, судя по внешнему виду Мориса. А вот насчет всего остального утверждать не берусь.
Морис немного помолчал, а затем неожиданно спросил:
- Скажите, а как вам удается писать так просто?..
Я немного удивился, так как я ожидал не этого вопроса.
- Э-э-э.... а что вы имеете ввиду под словами "так просто"?
- Ну как бы вам объяснить, - Морис задумался, механически крутя в ладонях стакан, - вот я читал ваши статьи, и у меня создалось впечатление, что вам очень легко это дается...
- Простите, но легко ничего не дается даже гангстерам, - немного сухо ответил я, достал сигарету, щелкнул зажигалкой и прикурил, - то мастерство - будем называть вещи своими именами - которым я обладаю сейчас... В общем, я шел к этому много лет. Я даже не получал специального образования журналиста, писать просто было моим хобби.
- Вот, вот! - оживился Морис, - насколько я знаю, вы получили экономическое образование, не так ли?
- Да, так, - недоуменно ответил я, не понимая, к чему клонит мой собеседник, - а какое это имеет значение, вы уж извините?
- Очень большое, - авторитетно ответил он, - вы пишете, не имея даже диплома журфака. У меня его тоже нет.
- И что? - меня этот разговор с полунамеками начал раздражать.
- Но почему-то у меня не получается так писать, - вдруг огорчился Морис, - понимаете... Люди не понимают моих произведений.
- Поясните, - я затянулся сигаретой и выдохнул колечки дыма под потолок.
- Ну как вам пояснить... Понимаете, я пишу очень хорошие произведения. В них очень много смысла. Извините за вопрос, а вы ведь любите читать?
- Конечно, люблю.
- А почему вы читаете?
- Потому что мне это доставляет удовольствие, - спокойно ответил я, - потому что в книгах можно узнать о том, что могло бы произойти. Потому что это интересно. И этих "потому что" я вам могу привести на несколько страниц. Но к чему эти вопросы?
- Извините, - опять сказал Морис, - сейчас я постараюсь все объяснить. Понимаете, вы пишете такие интересные статьи, вас читает много людей, вас узнают на улице...
- Вполне возможно.
- Я пытался понять секрет вашего успеха. Почему вас читают, а меня нет.
- И как?
- Я не могу этого понять! - голос Мориса стал обиженным, как у ребенка, - я не могу понять, чем мои творения хуже ваших? Почему вас читают, а меня нет?
Я задумался. Ситуация принимала очень интересный оборот.
- Простите, Морис, а сколько вам лет?
- Мне? Двадцать восемь.
- Двадцать восемь? - удивился я, - я бы вам дал все сорок!
- Люди всегда ошибаются в моем возрасте, - неловко улыбнулся мой собрат по перу, - а все от одного - от страданий...
- Страданий?
- Страданий.
Я решил не углубляться в эту тему. Пока.
- Так мы остановились на том, почему меня читают, а вас нет.
- Вот-вот, - закивал головой Морис, - вот мне этого никак не понять. Я сравнивал ваши статьи и мои рассказы и не мог, да и сейчас не могу понять, чем ваши статьи лучше.
- По-моему, вы путаете разные вещи, - заметил я, - одно дело - это художественная проза, публицистика - совсем другое... По-моему, вам лучше было бы обратиться к какому-нибудь писателю и поинтересоваться у него...
- Но я решил спросить у вас, - перебил меня Морис, - потому что я знаю, что вы человек отзывчивый и любите интересные истории.
- Вы хотите мне рассказать какую-нибудь историю?
- Моя жизнь, - кратко ответил Морис.
Мне стало вдвойне любопытно. Что же такого с ним произошло?..
- Я вас слушаю.
- Даже не знаю, с чего начать, - подумав, ответил Морис. - Наверное, я начну с того, как я дошел до такой жизни.
- ...Понимаете, я очень люблю писать. Я считаю, что человек может реализовать себя в этой жизни только творческим путем. Я выбрал стать писателем. Вам это должно быть знакомо, не так ли?
- Возможно, - осторожно ответил я.
- Я решил стать писателем. Мне претило жить, как живут все люди. Мне была отвратительна сама мысль о том, что надо каждое утро по будням вставать в восемь, отвозить детей в школу, а вечером возвращаться с работы и забирать детей из школы.
- Есть очень много специальностей, график которых можно варьировать самому, - заметил я.
- Ну не в графике дело! - Морис немного эмоциольнально стукнул стаканом об стол, - как вы не понимаете! Дело в самой концепции такой жизни! И что можно интересного из нее вынести? Ничего! Будешь тупым, как зомби!
- Продолжайте, - я решил ограничиться только короткими репликами, потому что взгляды этого человека начали меня интересовать все больше.
- Так вот. Я решил стать писателем - кажется, я это уже говорил? Я попробовал начать писать, мне понравилось, получилось неплохо.
- А что вы писали?
- Ну... небольшие рассказы о воображаемых ситуациях, которые могли бы быть реальными. Но не в этом дело. Проблема в том, что люди не понимали смысла моих рассказов! Они читали их, как записки какие-то! - возмущенно сказал Морис и хлебнул виски.
- А какой был смысл ваших рассказов?
- Очень глубокий, - Морис опять стал серьезным, - понимаете, я вкладывал в эти рассказы много загадок. Они содержались в структуре текста, в именах, названиях - во всем! Люди их не могли разгадать, не могли понять.
- Кто был главный герой?
- Я, конечно, - несколько высокомерно ответил Морис, - я все рассказы пишу только про себя. Я вкладываю в них себя и свою душу.
Я хмыкнул. Этот человек начал меня немного забавлять.
- А что это были за загадки?
- Ну,.. - Морис подумал, - вы читали Омара Хайама?
- Да.
- Тогда вам должно быть известно, что во всех его стихотворениях скрыт глубокий смысл.
- Мне это известно.
- ...И что лишь немногие способны его разгадать.
- Мне все это давно известно. К чему вы ведете? Вы решили стать вторым Хайямом, что ли? - я начал горячиться, - простите, а что ВЫ знаете такого, чего не знали Хайам, Авиценна и прочие мыслители? Они зашифровывали в свои произведения древние знания, и разгадать их действительно могут немногие, я согласен. Но какое отношение к этому имеете ВЫ? Что ВЫ знаете?.. - я жадно затянулся сигаретой и немного успокоился.
- Я знаю всё, - просто ответил Морис, - я совершенен.
Я чуть не поперхнулся дымом.
- Простите?
- Я знаю, как сделать всех людей счастливыми. Но они не хотят за мной этого признавать и учиться у меня чему-нибудь. Они смеются надо мной. Они не понимают, - Морис разволновался, - Понимаете, Фрэнк, я знаю, что вы меня поймете, понимаете,.. - Морис запутался в слове "понимаете", - тьфу, то есть я хочу сказать, что в моих рассказах я пытался заставить людей находить скрытый смысл, мое знание, а потом чтобы они передавали его другим! Но они не хотят понимать этот смысл!
- Какой смысл? О чем вы вообще толкуете?
- Вот видите, вы тоже не понимаете, - с неким оттенком жалости сказал Морис, - никто не понимает.
- Вернемся к нашим баранам, как говорится, - я затушил окурок в пепельнице и достал новую сигарету, - Почему вы считаете, что можете сделать всех людей счастливыми? Сами-то вы счастливы?
- А разве не видно? - с ироничной улыбкой спросил Морис.
- Что-то не заметил.
- Счастья нет, - горестно вздохнул он, - и быть не может. Вот вы счастливы?
- Я? - я подумал. - У меня есть любимое дело, мне нравится моя жизнь, я испытываю комфорт, в том числе и сейчас; у меня есть еще чего желать и к чему стремиться... Да, я могу сказать, что счастлив.
- Вы несчастливы, - заявил Морис, допив виски. - Все несчастливы. Только вы не желаете этого признавать!
Этот разговор начал меня утомлять.
- Вы вроде хотели что-то рассказать?
- Ах да, простите, - извинился Морис, - я увлекся. Но я всего лишь хочу, чтобы вы меня поняли, и поняли правильно.
Я прикурил и с наслаждением выпустил дым вверх.
- Я вас слушаю.
- Я писал свои рассказы, - снова начал Морис, - и давал людям их читать. Люди их не понимали. Я относил свои рассказы в издательства - их тоже не принимали! Эти убогие людишки называли их бредом! - в его голосе опять проскользнула обида.
Я даже их понимал, что самое интересное. Кому будет интересно читать мелкие рассказики, где автор впрямую называет себя главным героем, восхваляет себя и проповедует какие-то очень глубокие мысли? Читатель - существо более-менее аморфное. Если его и интересует смысл и философия, то только те, которые он может понять. И хочет понять. И то, что он может увидеть, может принять... Все, что закопано глубже - труд скорее для философов, да и то, если там есть что-то новое и интересное.
В моей голове творился какой-то сумбур. Мой собеседник сказал или слишком много, или слишком мало.
- Вы можете говорить до конца? Что это за рассказы? Приведите хотя бы один пример.
- Пример? - Морис подумал, - ну вот, например, рассказ про мою подругу. Вернее, как все могло с ней произойти. Мы гуляли на кладбище, и я встретил наших друзей. Я поговорил с ними, а когда поговорил - моя девушка исчезла. Таков сюжет.
У меня возникло смутное ощущение, что я что-то такое читал. Как же это называлось?..
- Каков объем?
- Объем? Ну... где-то... один журнальный лист.
- ОДИН ЛИСТ? - изумился я, - и что, все ваши рассказы такие вот... мелкие?
- Это миниатюры, - обиделся Морис, - и не забывайте, что главное там - скрытый смысл.
- Ну хорошо, договорились, извините - я опять откинулся на стуле и затянулся сигаретой, - и какой там смысл?
- О! - обрадованно сказал Морис, - его там очень много! Например, вот я - главный герой, моя реальная девушка, которая меня в тот момент обидела - моя спутница в рассказе. И я представил, что я ее убил. Потом, например, слова. Через весь рассказ проходят четыре слова на одну и ту же букву. Или, например, то, что мы на кладбище и мы в черном - это тоже имеет свой смысл. Имя моего друга имеет свою интерпретацию, которая, в свою очередь раскрывает его позицию по отношению ко мне. Ну и так далее.
- Оригинально, - заметил я, - и как вы предлагаете читателям до всего этого додуматься? Если, как вы говорите, вы используете своих реальных знакомых? Как я понимаю, ваши читатели должны в таком случае знать вас и вашу жизнь.
- Верно, - согласился Морис, - вы меня понимаете.
- И вы считаете, что все миллионы читателей могут досконально знать вас и вашу жизнь? Вы со всеми будете знакомиться? Не смешите меня.
- Мне не нужны миллионы, - Морис устало вздохнул, - мне нужно несколько единиц, десятков читателей - немного, в общем - которые будут меня понимать и которых будет восхищать моя проницательность, мой ум и то, как я все это зашифровал.
- Я правильно понимаю, - медленно начал я, тщательно подбирая слова, - что вы хотели жить на доходы от своих книг, которые будут читать несколько десятков людей, знающих вас и вашу жизнь?
- Совершенно верно.
- Вам это не кажется бредом?
- Совсем нет, - ответил Морис, - это вполне реально, если найти людей, которые меня поймут. Оценят мой гений.
Я вспомнил!
- Слушайте, а вы случайно не Морис Мерло?
- Да, это моя фамилия, - с гордостью ответил он, - а вы разве читали мои рассказы?
Да, я читал этот рассказ - даже удивительно, как я это вспомнил. Тем более удивительно, как я запомнил такую фамилию. Мне показывал его один знакомый писатель, как типичнейший пример бесталанного человека с большими претензиями.
Насколько я помню, его рассказы были совершенно безграмотны, изобиловали стилистическими ошибками и были крайне скудны на хоть какие-нибудь описания чего-нибудь или кого-нибудь. "Здесь даже корректировать нечего, - выразил свое резюме мой друг, - вот тебе, Фрэнки, пример того, как человек, не имея за душой ничего, хочет взять все".
- Я читал ваши рассказы, - коротко ответил я, - позволите говорить откровенно?
- Конечно!
- Это полнейшая бездарность, - спокойно сказал я, - кажется, мой друг вам написал тогда, чтобы вы сменили род занятий и пошли на нормальную работу, потому что способностей к писательству у вас нет никаких. Это и мое мнение тоже.
Во время моего небольшого монолога лицо Мориса то краснело, то бледнело.
- Вы тоже ничего не поняли! - сквозь зубы процедил он. - Никто ничего не понял, и вы тоже! Дело не в способностях!
- Да-а-а-а? - несказанно удивился я, - а в чем же?
- В тайном смысле! Мои рассказы - это зашифрованное изложение моих мыслей!
- Кажется, вы сравнивали себя с Хайямом, - иронично заметил я, - но его читать было гораздо интереснее, чем вас. Позвольте узнать, что же такого ценного в ваших мыслях? Вы уже два раза поднимали эту тему...
- Я знаю, как надо правильно жить. Я знаю, как сделать всех людей счастливыми.
- И откуда же вы все это знаете?
- Я сам до этого дошел.
- И как давно?
- Где-то десять лет назад.
- Тогда вы должны быть гениальным человеком, - заметил я, - но по вашему внешнему виду вас в гении зачислить никак не получается, уж извините. В таком юном возрасте...
- При чем тут возраст! - излишне нервно перебил меня Морис, - как надо жить, понять можно в любом возрасте!
- Хорошо, допустим, что вы знаете, как сделать всех людей счастливыми, - согласился я, - а сами-то вы счастливы? Кажется, я уже об этом спрашивал, и вы ответили - нет.
- Да, я несчастлив, как вы сами можете видеть, - криво улыбнулся Морис, - потому что, как я вам уже тоже говорил, счастья быть не может.
- Тогда зачем вы живете? Пользы от вас никому нет, как я вижу, заниматься вы ничем не занимаетесь - не так ли? Иначе не просили бы, чтобы я вас угощал. Застрелитесь, зачем вам так жить? Или попытайтесь жить нормально.
- Нормально?! - Морис выпучил на меня глаза. - Нормально, то есть как все люди? Да ни за что!
- Послушайте, вам двадцать восемь лет, - устало сказал я. - Вам не кажется, что вы себя ведете, как тинейджер?
- Нет, не кажется, - твердо заявил Морис, - я занял тогда эту позицию, знаю, что она единственно правильна.
- А все ошибаются?
- А все ошибаются.
- Хорошо, а почему вы считаете себя идеалом? - снова вспомнил я. - Какой вы идеал? Посмотрите на себя!
- Мой внешний вид не имеет никакого значения, - ответил Морис, - я так выгляжу и пью этот отличный виски, - он посмотрел на лампочку в потолке сквозь бокал, - за который вам большое спасибо, кстати... Так вот, я пью виски для того, чтобы удержаться на плаву, а так выгляжу я потому что... потому что...
- Почему же?
- Потому что я живу на улице!
- Я это уже понял. И что вы предпринимаете, чтобы выбраться из такого ужасного положения? Вы хоть где-нибудь работаете или пытаетесь?
- Нет, - ответил Морис, - я не могу нигде работать. Я могу только заниматься творчеством.
Опять двадцать пять!
- Ваше творчество никому не нужно, вы забыли? - напомнил я. - И у вас нет к этому никаких способностей.
- Но я не могу заниматься ничем иным! - в отчаянии стиснул голову руками Морис. - Я могу только творить!
- А почему вы считаете, что только писатели могут считаться творческими людьми?
- Почему же, не только писатели, - ответил он, - еще музыканты, художники... Но я не умею рисовать, и музыку я не очень люблю...
- И все? Вы считаете, что только три категории людей могут считаться творческими, только богема? А как насчет остальных?
- Назовите пример работы, которую вы считаете творческой, - усмехнулся Морис.
- Мою брать в расчет не будем, потому что я все-таки отношу себя к писателям, - ответил я. - Ну взять вот для примера работу той же Пенни. Вы знакомы с Пенни, она бармен и владелица этого заведения?
- Я никогда не был здесь раньше, - мрачно ответил Морис.
- Хорошо, это неважно, в принципе, - продолжал я, - вот вы считаете, что в ее работе совсем нет никакого творчества?
- Именно так.
- Правда? А придумать интерьер? Она это сделала сама. Делать коктейли? Она делает их сама, причем есть даже весьма экзотические. Подборкой музыки для автомата она тоже занимается сама, и репертуар меняется чуть ли не каждый вечер. А добиться любви посетителей очень сложно, потому что если что будет не так, малейшая деталь - посетитель уйдет в другой бар. Но Пенни все делает с душой, - продолжал я, отпив из бокала. - Она искренне радуется каждому посетителю, она любит свое заведение и всегда старется что-нибудь разнообразить. Она меняет подборки фотографий на стенах каждые два-три месяца. Вы заметили, что тут все выдержано в одном стиле шестидесятых? Вижу, что заметили. Или, например, выставки сувениров из Невады - вы много видели баров, где под стеклом осколки метеоритов лежат? Не думаю, а Пенни все витрины сделала своими руками. И осколки метеоритов сама достала через знакомых уфологов. Неужели вы скажете теперь, что даже в работе бармена нет элемента творчества? В любой работе можно их найти, если постараться заглянуть чуть глубже, а не шарить взглядом по поверхности...
Я устал от такого долгого монолога, допил виски и закурил новую сигарету. В голове приятно шумело.
- Знаете, Фрэнк, - Морис задумчиво постучал пальцами по столу, - я не думаю, что вы правы. Разве много нужно творчества, чтобы придумать дизайн какого-то бара? Или смешать в шейкере компоненты коктейля? Взял, потряс, перемешал и готово. А осколки метеорита - ну и что? Их тоже можно достать. Картины понавешать на стены? Ну тут много ума не надо... Нет, вы меня не убедили...
- Знаете, Морис, я от вас устал, - откровенно сказал я. - Вы можете считать так, как вам будет удобно и жить так, как вам будет удобно, но вы ничего не добъетесь и кончите свою жизнь где-нибудь в реке. Вы рассуждаете как ребенок, и хотя жизнь вас изрядно потрепала, вы все еще продолжаете мыслить своими примитивными категориями и ограничениями. Вы живете иллюзиями и не желаете признавать того, что творится у вас под носом. У вас нет никаких способностей к творчеству, и вы уверены в своей гениальности. Вы хотите сделать всех счастливыми, но при этом сами несчастны. Куда ни посмотри - везде сплошные противоречия. Вы идеалист и живете этими идеалами, даже не живете, а существуете...
- ...Послушайте, Фрэнк, - сухо перебил меня Морис, - вы тоже ничего не поняли. Это вы сами живете во власти иллюзий! Но я могу вас от них освободить...
Начинается.
- Спасибо, не надо.
- Вам это нравится? Вы, писатель, творческий человек - и вам нравится жить в Системе?
- Вполне. Меня это не напрягает. Я вам это уже говорил, кажется.
- Вы просто со всем примирились! - обозлился Морис, - а я могу вам открыть глаза...
- И сделать таким же, как вы сам - спившимся бомжом? Нет уж, простите, мне это неинтересно.
- Я разочарован в вас, - Морис поднялся со стула, - вы мне показались человеком, достойным меня. Но я ошибся. Спасибо за виски. Можете меня не провожать.
Он быстрым шагом пошел к двери, а затем я увидел его в окно, совершенно ясно представляя себе в уме лихорадочный блеск его глаз, даже не видя лица... Несчастный идеалист, который продолжает жить своими идеалами десять лет, не понимая, что с каждым годом они все больше и больше загоняют его в яму. Человек, живущий не в этом мире. Человек, который уверен в своем совершенстве. Человек, который знает, как надо жить. Человек, которого никто не слушает. Тридцатилетний мужчина, рассуждающий подростковыми представлениями о мире.
Что ж, это было весьма интересное и познавательное знакомство. Раньше я и предположить не мог, что такие люди существуют. Все-таки он меня удивил.
...Однако хватит с меня этого. Пора возвращаться в настоящий мир.
Я расплатился с Пенни, вышел наружу, в ночной Манхеттэн. Полюбовался огнями. С наслаждением постоял около супермаркета и послушал шум улицы. Постепенно приходил в себя и сливался с реальностью.
А потом я пошел домой.