Александр Сотник. Симфония для пауз. Повесть. Глава «TUTTI».
Страница 17. <предыдущая> <оглавление>
TUTTI
(музыкальный термин: все вместе)
Ненавижу презентации: хлопоты, волнение, бестолковая беготня…
Музыканты были в сборе: не хватало только барабанщика. Трубач Вова объяснил:
– Славик опоздает. Он грибник.
– При чем здесь грибы? – Возмутился я. – У вас же первое выступление!
– Он звонил мне час назад, – уточнил Вова. – Сказал, что грибов обожрался. Это его хобби. Насобирает грибов, пожарит, съест, а потом мается: ходит весь разноцветный и блюет.
И тут появился Славик. На него было больно смотреть. Создавалось впечатление, будто его только что выпустили из застенков гестапо.
– Ты опять за свое? – Злобно прошипел Вова.
– Да-а, – жалобно протянул Славик, меняя зеленый цвет лица на синий. – Эти грибы есть нельзя. У меня под окном шампиньоны выросли. Думал, нормальные…
– Играть-то сможешь, жертва ботулизма? – спросил я.
– В глазах не двоится – значит смогу, – ответил барабанщик, и у меня отлегло от сердца.
Зал ресторана был полон. Цыбульский почувствовал себя настолько счастливым, что принялся хамить:
– Не дай бог какая лажа – вылетишь в первую очередь. Шучу… Тебя, кстати, какая-то Катя спрашивала. Она тут, в зале. Красивая такая. Не пора ли начинать?..
Ресторатор взошел на сцену и, сорвав жидкие аплодисменты, провозгласил:
– Дамы, господа и случайные товарищи! В моем ресторане вкус услаждает слух и обоняние. Добро пожаловать в мир сытости и джаза!
Все-таки, в нем погиб конферансье.
Квартет звучал почти идеально. Публика оказалась настолько благодарной, что перестала слушать музыку через пятнадцать минут, отдавшись еде, выпивке и разговорам. В принципе, так и должно быть.
Катю я отыскал в самом углу зала. Она приподняла бокал с белым вином:
– Поздравляю. Выпьешь со мной?
– Конечно. Ты одна?
– Нет. С тобой.
– Ты обворожительна. Даже лучше, чем в «Артеке».
– А ты – дамский угодник, – улыбнулась Катя.
– Для тебя – всегда!
В тот вечер мы танцевали под «Серенаду солнечной долины» и были абсолютно счастливы. (Если есть на свете определение любви, то оно содержится в танце.) Ее мягкие губы касались моего лица, а теплое дыхание заставляло трепетать мое сердце. И ради этих мгновений я был готов пожертвовать всеми своими воспоминаниями.
– Я думала про нас с тобой, – сказала Катя. – Наверное, ты прав. Одиночество рождает презрение к себе. А я себя люблю.
– Я тоже тебя люблю.
– Поэтому думаю, что смогу и тебя полюбить.
– Ты не обманываешься? Вдруг я сделаю тебя несчастной?..
– Вряд ли, – вздохнула она. – В любом случае, это мой выбор. Обещаю ни в чем тебя не обвинять.
– Предупреждаю: у меня взрывной характер.
– Стану сапером.
– А еще я люблю пиво.
– С условием: без воблы не употреблять.
Как я мог не согласиться? Она была совсем рядом, и я не смел противиться своему счастью. В конце концов, имею же я право взять то, что мне принадлежит?..
Наши объятия длились до полудня. В постели Катя сразу запретила мне курить. Власть в моем доме менялась. Теперь предстояло научиться делиться своей свободой.
Зазвонил телефон. Чертыхаясь, я снял трубку. Это был Забудько. Он даже не соизволил поздороваться:
– Ты все-таки сволочь, что меня не взял. – И повесил трубку.
В течение дня мне пришлось принимать поздравления наравне с проклятиями. Гоша сообщил:
– Наслышан. Если нужен пианист – свисти. У меня канабис увял.
– Приходи, – говорю, – сегодня вечером, а то я играть разучился.
– Лишний тридцатник не помешает, – согласился Гоша.
Пидан был категоричен:
– Это ты виноват, что меня не уговорил. Надо было постараться. Теперь меня жена грызет. Говорит, что ты – предатель.
– Думаешь, буду оправдываться?
– Куда там! Твоя совесть замучилась и умерла еще до нашей эры! Купи новые ботинки и приходи в гости: тебя Муська заждалась!
Котлованыч пьяным голосом заявил:
– Подлец ты и наймит. Хоть бы проставился.
– Протрезвей, – говорю, – и милости прошу. Можно без грима.
– Ну, вот, пожалуйста. Слова подлинного подонка!
Боря Чертков поздравил:
– Давно пора! В среду забегу, раньше никак: записываю новую певицу. Поет как Моника Скатини!
– Что, так ужасно? – Спрашиваю.
– Хуже: она нашла восьмую ноту!
Миша Гапонов съязвил:
– Я так понимаю: гитарист у вас хреновый.
– Уж какой есть.
– Изгнать беса из коллектива!
– А у меня, – говорю, – через пару недель книжка выходит.
– Поздравляю. А о чем?
– Да о тебе, родимом.
– В смысле? – напрягся Миша.
– В прямом. Ни слова лжи.
– Зачем же так?.. Что, серьезно? Что я тебе плохого-то сделал? – Гапонов явно расстроился.
Слава богу, всей правды о Гапонове я не знаю, поэтому до сих пор жив…
Кульмис вдребезги рассыпался в комплиментах:
– Я так рад! Ты – гений уровня Лундстрема! Привет Екатерине Сергеевне. Я все знаю, и мне так хорошо! Темперович тоже счастлив.
– Кто такой Темперович?
– Вы не знакомы, но какая разница?
Действительно: какая?..
И только Таня сказала о самом главном:
– Прости, но я не ревную. Ты давно ее любил?
– Всю жизнь.
– А она?
– Она мне просто поверила.
– Тебе верить нельзя, – возразила Таня. – Твоей любви, наверное, можно.
Пятнадцатилетние люди жаждут славы; двадцатилетние ищут известности; в тридцать лет ограничиваются признанием друзей. Такова динамика зрелости.
Проснувшись, Катя спросила:
– Ты что, так и не ложился?
– Твоя красота не дает мне уснуть.
– Льстивый мальчишка. Я, правда, красивая?
– Поверь мне как нимфоману.
Если вы не помните музыку своей любви – послушайте Леграна, ведь слух души воскрешает чувство…
Александр Сотник. Симфония для пауз. Повесть. Глава «TUTTI».
Страница 17. <предыдущая> <оглавление>