Сей рассказ опасен для здоровья. Поэтому прошу: не повторяйте то, о чем прочтете…

Потерпев фиаско с Танькой, я решил дать объявление в Интернете. Но мой модем сломался, – пришлось обратиться к соседу. Компьютерщик Витя был толст, добр и безотказен:

– У меня «стрим». Качает как зверь. Диктуй.

– Требуются джазовые музыканты в ресторан на Новом Арбате. Адрес…

– Готово! – Резюмировал Витя. – Хочешь в чате пообщаться?

Там мы нарвались на объявления: "Инесса и Жозефина отдохнут состоятельного мужчину на его территории"; "Рыба ищет рака. Пол значения не имеет"...

– Публичный дом! – возмутился я.

– Выбери ник. Это вроде псевдонима, как у Пушкина.

– У Пушкина был псевдоним?

– А Дантес, по-твоему, что?

Я так и назвался: Пушкин. Тут же откликнулась некто Эльза:

– Пушкин, сколько у тебя было женщин?

Отвечаю по донжуанскому списку. Спрашиваю:

– А ты княгиня или просто?

– Я из Новосибирска, – оскорбилась Эльза. – Пошли в приват?

Открываю черное окно.

– Ты мне нравишься, – с ходу заявляет Эльза.

– Ты тоже ничего, – галантно отвечаю я.

– Я хочу.

– Что?

– Тебя. Или ты импотент?

– Не замечал. У тебя что, никого нет?

– Есть. Муж.

– Тогда действуй.

– В это время он спит.

– Разбуди.

– Не выйдет. Мне двадцать два года. А тебе?

– Тридцать с хвостиком…

– О, с хвостиком! Хочу! Поцелуй меня.

– В смысле?

– Внизу.

– Как это? Я не ханжа, но все-таки...

– Не болтай. Ласкай меня молча... Еще ниже... Еще...

– Я же ничего не делаю.

– Еще как хорошо делаешь... А!.. А!.. А!..

– Что стряслось?

– Это было превосходно! Я хочу еще... Только в реале.

– Где?

– У меня дома. Приезжай. Прямо сейчас.

– А как же муж?

– Я же говорю, спит.

– Он проснется, если я приеду.

– Он сидит.

– Спит сидя?

– В тюрьме. Скоро уже три года. Приезжай, ты так меня заводишь...

– Боюсь, не получится. Я в Москве.

– Значит, ты мне все время врал?

– Даже не думал.

– Сволочь ты. А еще Пушкин...

Из чата я с позором сбежал. Витя покачал головой:

– Ты не продвинутый. Тебе что, тяжело влюбиться?

– Так же, как бросить курить, – говорю.

Я и забыл про объявление: Интернет сам меня нашел. Спустя два дня позвонил злой Цыбульский:

– Саша, у нас столпотворение из музыкантов. Ты давал объявление?

– Недавно.

– Вот и разгребай. Быстро!

Приехав, я обнаружил разношерстную толпу из дюжины парней и девиц: Цыбульский не шутил. Леха поприветствовал:

– Пьянки отменяются: отныне здесь консерватория!

– Не хохми, – отвечаю, – и так тошно.

Расположившись в главном зале у сцены, я пригласил кандидатов. Все расселись за столиками. Цыбульский присел рядом со мной. Первым на сцену вышел молодой прыщавый парень с балалайкой. Представился:

– Валерий Нестеров. Джазист…

– Простите, – прервал я, – но нам нужен традиционный джаз.

– Все верно, – ничуть не смутился балалаечник. – Глен Миллер устроит?

– Устроит, но на рояле.

– Жаль. Я на рояле не могу.

– Простите за беспокойство.

Цыбульский заерзал на стуле. Шепнул:

– Ты где их нарыл?

– Никого я не рыл, все они из Интернета.

Вторым номером на сцену взошла эффектная девица явно негритянского происхождения.

– Как, – спрашиваю, – вас зовут?

– Степанида.

– Уже хорошо. Что вы нам сыграете?

– Ничего. Я аккордеонистка. Учусь в Гнесинке. Народница.

– Вы объявление внимательно читали?

– В глаза не видела. Мне однокурсник рассказал. В принципе, я и танцевать могу…

– Кто тут еще народник? – Не выдержал Цыбульский, после чего все поднялись со стульев.

Я развел руками. Леха, все это время стоявший за сценой, громко заржал:

– Весь вечер на манеже ансамбль «Березка»!

Музыканты ушли, а я остался. Мне было стыдно. Леха утешил:

– Фигня все это. Мало ли дураков на свете? Мой друган, например, вообще лампочку в рот засунул.

– То есть? – спросил Цыбульский.

– Да мы поспорили. Я сказал, что всунуть-то ее можно, а высунуть – нет. А он не поверил.

– И что? – Хозяин ресторана явно заинтересовался.

– И проиграл. Пришлось к врачу ехать, пасть вывихивать, лампочку доставать, и челюсть заново вправлять.

– При чем тут лампочка? – разозлился я.

– Да так, ситуацию разрядить. Что у тебя с юмором? – Леха обиделся и ушел на кухню.

Цыбульский отправился в свой кабинет. Через пару минут вернулся с перекошенным лицом: изо рта у него торчал цоколь от лампочки. Ресторатор сдавленно мычал и активно жестикулировал. Я бросился к Лехе на кухню.

– Там Цыба, – говорю, – по твоей милости с лампочкой во рту разгуливает.

– Да ладно тебе, – не поверил Леха. – У него пасть большая.

– Он, похоже, тоже так думал.

– Ты что, серьезно?!.. – обалдел Лукинский.

И тут на кухню зашел Цыбульский. Его глаза горели от гнева, лицо сделалось красным от напряжения; он размахивал руками, пытаясь что-то сказать.

– Это к доктору, – растерялся Леха.

– Ы-ы-а! – промычал Цыбульский.

– Что-что?

– Он говорит: «вызывай», – догадался я. У меня уже был опыт перевода с языка глухонемых.

– Да я и телефона-то не помню. – Леха едва сдерживал смех.

– А-е-я е е-е!.. – Не унимался страдалец.

– Его не трясет, – говорю. – Что делать будем?

Леха вызвал по мобильнику такси.

– Езжайте, – говорит, – тут недалеко клиника. Придется, правда, заплатить.

Таксист, увидев Цыбульского, меланхолично спросил:

– Что это с ним?

– Это наш электрик, – отвечаю. – Лампочку неудачно вкрутил.

Цыбульский с ненавистью посмотрел на меня и на водителя.

– Нервный какой-то, – хмыкнул шофер. – Хотя я его понимаю: пару раз током переебет – еще не так распсихуешься.

– …акью! – взвыл Цыбульский.

– Сто двадцать, – ответил водила. – Нормальный интеллект.

– Это он тебя послал, – перевел я. – Быстрее! Тут клиника рядом.

– Знаю, знаю…

Всю дорогу таксист выпытывал у меня, что стряслось на самом деле. Я не сдержался и рассказал.

– Во дает! – Заржал он. – Хотя странно: если вещь входит, значит, должна и выходить.

– Не вздумайте проверять, – предупредил я, – а то один уже попробовал.

– Да я шучу, – посерьезнел собеседник. – Приехали. Мне подождать?

– Пожалуй…

…Цыбульский вышел из кабинета врача позеленевшим. Гримаса страдания застыла на его изможденном лице. Челюсть была подвязана бинтом.

– Как вы? – участливо спросил я.

Он разочарованно махнул рукой.

Мы вернулись к машине. За рулем сидел таксист с вытянувшейся физиономией: я даже не сразу его узнал. Изо рта у него торчал пресловутый цоколь от лампочки. Цыбульский на мгновение выкатил глаза, после чего с ним случилась истерика: известно, что нервический смех очень трудно остановить.

– Кто из нас придурок? – торжествовал он. – Кто электрик?.. Беги к врачу: тебе даже ехать никуда не надо!..

Уже сидя у себя на кухне, я размышлял о том, как же упрямы люди в своем недоверии. Вот и сейчас думаю: «опасно об этом рассказывать – вдруг не поверят?..»