Со скорбью обо всех бывших советских гражданах

Владик — юноша, душевнобольной

Виктор — безработный, бывший фотограф, его отец

Ольга — музыкант, регент в церковном хоре, его мачеха

Баба Лиза — мать Виктора

Баба Валя — мать Ольги, парализованная (появляется как звонок колокольчика)

Костик — сводный брат Владика

Девушка в ресторане

Действие первое

Акт первый

Полдень. На узкой кухне двухкомнатной «сталинки» баба Лиза и Владик. Баба Лиза что-то жарит, Владик сидит на табуретке у окна и чистит картошку. Входит Ольга. Она в плаще, тяжело дышит, вспотела. Наливает из чайника воды, пьет. Проходит к холодильнику, спотыкается о вытянутую ногу Владика.

Ольга: Ёб твою мать, расселся.

Баба Лиза : Как ты уже надоела! Чтоб у тебя язык отсох!

Ольга (медленно поворачиваясь к свекрови): Вы что-то произнести соизволили?…

Баба Лиза: Довела семью! Мальчик сам не свой, я с ног валюсь, Виктора со вчерашнего дня не было дома… А от этой только и слышишь что мат-перемат. Истеричка! Чтоб при мальчике больше ни слова, поняла!

Ольга молчит, уставившись на старуху, потом с размаху хватает чашку об пол и выходит из кухни. Баба Лиза смотрит ей вслед, затем, опомнившись, кидается к чадящей сковородке. Владик смотрит на осколки, отворачивается к окну. В одной из комнат слышится звонок колокольчика.

Баба Лиза: От сука, опять обосралась.

Уходит в комнату, возвращается с ночной вазой, источающей зловоние, шаркает сквозь кухню в туалет. Идет обратно в комнату, слышен голос бабы Лизы — Что, гнида, как срать — так запросто, а как убрать за собой — так мы не можем? Зато жрать мы можем? Ууу, когда же ты сдохнешь наконец… В комнату, где бубнит баба Лиза, врывается Ольга, закрывает за собой дверь, слышится ругань, визг, что-то бьется. Распахивается дверь, появляется разъяренная Ольга, тащит за собой бабу Лизу, та кричит — пусти, сатана, пусти-и! Ольга волочет бабу Лизу через кухню в другую комнату, швыряет ее там на диван, а сама пытается отворить окно на улицу. Баба Лиза затихает, следя за манипуляциями Ольги. Не справившись со старыми рамами, та хватает стул и разбивает стекло. Баба Лиза сидит недвижима, но когда видит кровь (Ольга поранила руку), бросается к ней, оттаскивает от окна. Все-все-все — бормочет она, — успокойся, все сейчас пройдет, все пройдет, не буду я больше, старая совсем, не буду, я тоже устала, тебе тяжело, не буду больше, не буду, все-все-все и т.д. У Ольги истерика. Владик сидит на кухне в той же позе у окна. Когда возня в комнате затихает, парень начинает тихо напевать.

Акт второй

Баба Лиза возится на кухне. Тихо. Владика словно бы нет: замерев, он смотрит в окно. По наружной стороне подоконника прыгает воробей, Владик следит за ним.

Виктор: Мать! Ма-ать! Иди сюда!

В комнате, где вчера Ольга разбила окно, на диване лежит Виктор, худой заросший мужчина с впалыми глазницами. Разбитое окно уже заклеено пленкой, от дуновений ветра колышатся шторы. Тонкие шторы и пленка пропускают лучи заката, вечернее щебетанье птиц. Баба Лиза отирает руки о старый фартук, садится на краешек дивана рядом с Виктором. Тот уставился в потолок.

Баба Лиза: Ну что?

Виктор: Мам, может, и остаться мне? Как думаешь? Всех я довел: и Олю, и тебя. Владик погибает, опять надо к врачу, пусть направление в больницу выпишут, полечат пацана… Да, я здесь нужен, пропадете вы без меня.

Баба Лиза: Пропадем, Витенька, конечно, пропадем. Сдалась она тебе? Чем тебе дома плохо-то? Оля вон извелась вся, места себе не находит — все в доме перебила. Я валокардин глотаю. Тут не живой — мертвый завоет. В нашей ситуации надо ведь всем вместе, а не разводиться. Да и как ты там будешь? Здесь семья, а у ней что? Ничего у ней нету. Разве ж присмотрит она за тобой, как я? Поиграется и бросит.

Виктор (тяжело вздыхает, отворачивается к стене): Люблю я ее.

Баба Лиза (начинает раздражаться): Ну и люби. А нас пожалей! Любить на старости вздумал… У тебя двое детей. Жена! Я больная, сын больной, теща не встает, какашки за ней убираю! Костик не пристроенный! Вечерняя школа да ксилофон ваш. А у тебя –любовь одна. Дома жрать нечего, Ольга работает как каторжная, чтоб хоть какую копейку домой принести, а он — влюблённый. Вы ж поглядите на него! Сучонок. Вылитый папаша покойный. Все по блядкам ходить горазды, а как кушать никто не приготовит, как бельишко чистое никто не подаст — так сразу к мамочке. Ты смотри, Виктор: уйдешь — Ольгу тот час же выгоню вместе с ее мамашей. Владика — в больницу сдам, Костика — на дачу, а сама отравлюсь. Вот увидишь — отравлюсь. Ты слышишь?!

Виктор молчит, уткнувшись в подушку. Баба Лиза смотрит на его спину, дает спине тумака, уходит. Возвращается.

Баба Лиза: Витюшенька… Послушай. Обдумай все хорошенько. Может, пока не стоит рвать прямо так сразу? Посмотри на эту свою… авось, обойдется. Погуляй, развейся, можешь даже пожить с ней, Олю я уговорю. И возвращайся потом. Как же мы все без тебя-то?

В комнату входит Ольга в верхней одежде, в руках пакеты с продуктами.

Ольга: А, пришел, говно собачье. Натрахамшись? (кидает пакеты в угол)

Баба Лиза: Молчи, дура, Владик услышит!

Ольга: Ой, ладно, будто он не знает своего отца затраханного. (нервно развязывает пояс на плаще) Весь город отымел уже, да? Бездарность. Вы ж, бля, на него посмотрите! Фотограф, дитя природы… (снимает туфли) Ты когда последний раз хоть что-то принес в дом, ничтожество? Ну и что, Лизавета Петровна, породить ничтожество легко, только справиться с ним сложновато, да? Кстати, куда это вы нас с мамой собрались выгонять? Ха, поглядите, чего старая удумала! Вы, верно, забыли, что вот это все (делает широкий жест) — мое. Столько лет на вашу семейку пахать — это ж чокнуться можно… (садится в кресло, закидывает нога за ногу, закуривает) Я-то с мамой уйду, только вы с чем останетесь, уважаемая? Вот с этим?… В общем, заткнитесь, Лизавета Петровна, вам это полезно. Или знаете что? — травитесь к чертям: я вам цветы на могилку обещаюсь носить. И вообще… Может, мне и в самом деле все это бросить нахрен? Делайте — что хотите. Сходитесь, разводитесь, лечитесь сколько вам влезет. Нянчитесь с вашим дауном, пока он вас всех не перережет, подмывайте член вашего сына — а то, знаете ли, несет. Но только меня, вот лично меня — ас-ставьте в покое! Кстати, Витюшенька, с каких это пор у тебя стоит? Честь и хвала твоей пиздопроёбине.

Виктор, все это время лежавший неподвижно, переворачивается на другой бок, пристально смотрит на Ольгу. Баба Лиза вертит в руках подол своего фартука, сидя между двумя супругами. В воздухе скапливается очередной сгусток ненависти, который вот-вот прорвется потоками брани. Входит Владик, он взолнован, что-то мычит, указуя в сторону кухни. Первой реагирует баба Лиза, бежит в кухню. Виктор и Ольга неподвижны. Из кухни раздается голос бабы Лизы: «Ну ничего, бывает, не переживай. Я тоже все детство подоконники резала. Только ты все равно больше так не делай, а то у нас в доме скоро совсем ничего не останется: мама перебьет, ты — порежешь… Ох-хо-хо, что делается…». Настойчиво звенит колокольчик.

Баба Лиза: Иду я, иду, и нечего так орать. Ну чего тебе, старая корова?

В комнате, где остались Виктор и Ольга, тихо-тихо.

Действие второе

Акт первый

Огромный зал ресторана. Сверкают лампы, лоснятся лысины господ, чернеют бороды и бакенбарды, дамы блестят драгоценностями, снуют официанты. На сцене бархатный голос негритянки сопровождает джазовый оркестр. Гул голосов, слышится иностранная речь. Владик сидит за столиком. Он не выглядит так же дико, каким был дома: пострижен, побрит, ухожен, на нем дорогой костюм и изящная золотая цепочка с часами. Напротив Владика — девушка лет 20, в скромном зеленом платье, кривой, видимо, сломанный нос, прическа слегка развалилась, простое лицо. Она здесь впервые, и ей здесь очень нравится.

Владик: И тогда я ушел от них.

Девушка: Да?… И что? Они тебя искали?

Владик: Да ну, сдался я им. Бабуля, правда, еще чего-то пыталась, а Оля — когда я ушел — на радостях напилась до чертей, гонялась за папой с битой бутылкой по всей квартире. Ранила его в руку, испугалась. На следующий день перевезла бабу Валю в другую квартиру, забрала Костика. У нас просто еще три квартиры есть — мы их сдаем в аренду, чтобы жить на что-то. Оля купила задешево, когда стала гастролировать с концертами. Она вообще хороший музыкант, ее бы в другие условия… Кстати, она когда съезжала, вывезла всё, подчистую. Бабка пыталась ей помешать: куда там. Мебель, вещи, рояль, хотела даже плиту уволочь, но рабочие отказались. Старая, тяжеленная. Папа сейчас не знаю, где. Наверное, к бабушке вернулся. Кому он нужен? Эй, ты меня слушаешь?…

Девушка (завороженно глядя на сцену): Как, по-твоему: я смогла бы как она? Я неплохо пою, между прочим. Надо только продюсера толкового найти, операцию сделать, а то этот мой нос… (смеется) Продюсер раскрутит, стану лучше этой черной. Можно не джаз, можно попсу какую-нибудь. Что скажешь?

Владик: Ниче не скажу. Пошли, потанцуем.

Молодой человек со спутницей протискивается сквозь толкотню ресторана, останавливается, крепко прижимает Девушку к себе и взмывает с ней вверх — туда, где вокруг люстры под высоким потолком, расписанным ангелочками, медленно вальсируют другие пары.