Шааранин. Железная цепь со строгим ошейником.
Страница 2. <предыдущая> <следующая>
Из служебной книжки участкового уполномоченного
отдела милиции N 2 г Вологды л-та Егорушкина
У нормальных людей употребление наркотиков и алкоголя сопровождается подрывом здоровья, депрессняками, ломками, разрушением семьи и судьбы, а у меня ко всей этой дряни добавилось еще засорение раковины на кухне. Пришлось звонить в ЖЭК, вызывать сантехника. И вот, только попал в вену, раздался стук в дверь. Дождавшись прихода, я ее открыл. На пороге стоял Джонни Депп.
- Твою мать-то за ногу! - незнакомым голосом воскликнул я. - Не надо было димедрол с джефом бодяжить!
- Почему? - спросил Джонни Депп.
- Глючит.
- Не удивительно, - направив острый взгляд мне в глаза, заявил Джонни Депп,- сказано: "Чтобы стать человеком знания, нужно быть воином, а не плаксой. Нужно биться и не сдаваться, не жалуясь и не отступая до тех пор, пока не станешь видеть для того, чтобы понять - ничто не имеет значения". Дон Хуан, Карлоса Кастанеды.
- Ну, ну. Я в курсе. Только это ты к чему?
- К тому, что быстрее шевелиться надо. Сейчас девчонки приедут. Кстати, Толик, твой новый сантехник.
- Какие девчонки? И где твои инструменты?
- Инструмент у меня один и он всегда со мной, - отмахнулся Толик, беспардонно зашел на кухню и стал рыться в холодильнике.- Не густо, не густо... Сказано: "Мы - то, что мы едим". Сразу видно, что - ты. Практически пустое место.
Он заставил меня чистить гору картошки, пояснив, что тантрический секс требует немало энергии. Мне было не по кайфу сопротивляться, и я ограничился лишь слабым поматюгиванием
Потом пришли девчонки - пять проституток. Толик принялся с ними "кувыркаться". Я же, отклонив предложенное "посвящение в тайну тантрического секса" по причине ослабленной наркотиком потенции, под визги и хохот кочумал на кухне, слу-шал любезно предоставленный мне диск с мантрами, смотрел на засоренную рако-вину и периодически вмазывался. Все это блядство продолжалось до утра.
Наконец, проститутки ушли. Улыбающийся Толик подтянул трусы, встал около раковины и предался медитации, очень громко мыча божественный слог "Ом". Когда духовные нужды были справлены, его вдруг понесло:
- Небольшая проповедь. Знаешь, Александр, сантехника - это возвышенная вещь. Водопроводные трубы как вены человеческого организма. По ним, словно кровь, течет вода Мирового океана. Знаешь, что это значит? Это значит, что из твоего крана в твой дом поступают миллиарды молекул воды священных рек - Нила, Ганга и Иордана. Надо это только правильно понимать. Я тебе сейчас кратко объясню, как именно.
- Не надо! Блин! Худо мне ото всего этого уже! - взвыл я.
- Ладно, как хочешь...- обиженно вздохнул Толик и внезапно подпрыгнул с поднятыми руками на одной ноге.- Такое специальное упражнение Дзен. Вот послушай Упанишады Чандоджья.
Я не выдержал и стал бессодержательно, но громко и зло материться в адрес ЖЭКа, сантехников, проституток и всего остального. Толик же невозмутимо бормотал Упанишаду и сосредоточенно глядел на застоявшуюся мутную воду в раковине. Закончил он так:
- Жертвоприношение и благочестивые дела есть наша дань. А сейчас, Александр, ты увидишь чудеса сантехники. Воочию.- стянув трусы до колен Толик помочился в раковину. Вода в ней закружилась вьюном, хрюкнула и исчезла.
Гордо заявив:
- Сказано: "Да не прекратится сей поток до конца дней." - Толик оделся и ушел.
Стало необычайно тихо, даже вода из крана не капала... Вмазываться было не чем. Пришлось лезть в нычку за деньгами. Там было пусто - денег не было. Был кактус, который мне давным-давно подарила бывшая жена и записка: "Александр, мне пришлось расплатиться с девчонками. Извини. Все равно бы ты деньги истратил на какую-нибудь гадость, чем усугубил бы свою карму. Вот тебе взамен пейот, кушай на здоровье. Толик". Я всхлипнул.
Жестокий отходняк схватил за горло. Челюсти не разжимались, руки тряслись, внутри было холодно. Я чуть не заплакал. Вот ведь сволочь... Хорошо, что в наличии оказалась бутылка водки. Выпил, чуть полегчало. Допил и побежал в ЖЭК.
- Где этот ебучий мистик! - заорал я на жэковскую конопатую тетку. - Я ему щас третий глаз вышибу! Деньги! Последние деньги спиздил!
- Не выражайтесь. - невозмутимо ответила конопатая. - Мистик у нас один, электрик Сема. Глаза у него два и он уже целую неделю не просыхает.
- Мне нужен сантехник, Толик. На Джонни Деппа похож. Ну, на индейца типа киргиза.
- Таких у нас нет. Идите, не мешайте работать.
- Как так!?
- Как? Об косяк,- спокойно ответила тетка и подняла телефонную трубку.
Ничего не оставалось, я пошел.
На выходе меня остановила сухонькая старушка:
- Молодой человек, кого вы ищете?
Я в нецензурных выражениях объяснил - кого, почему и зачем. Старушка выслушала, покачала белой головой, сняла с шеи медальон и показала мне:
-Это он? - в золотом сердечке помещалась фотография Толика в полный рост. Толик был голый, только перья в башке.
- Я утвердительно кивнул.
- В нем действительно текла индейская кровь. Горячий был парень. А какой сантехник! Мастер! Но как вам удалось с ним встретиться, не понимаю. Толик умер уже вот тридцать восемь лет назад. Это его могила на Горбачевском кладбище с крестом из водопроводных труб. Знаете? - Кто ж в нашем городе не знает эту достопримечательность.
Я вздохнул в ответ и пошел занимать деньги.
- Если вы его встретите, передайте привет от Лели из третьего подъезда, - раздалось мне вслед.
И вот теперь, стоит мне коснуться рукой функционирующей водопроводной трубы, как мой нос начинает светиться зеленым светом. Таким ярким, что можно даже читать в темноте.
* * *
Очнулся участковый Егорушкин на земляном полу в подвале. Ему было очень больно. Особенно голове. В тусклом свете он различил сидящего на корточках мужчину с рыжей бородой. Воняло кислятиной и перегаром.
- Вот до чего дошли...- заговорил мужчина с рыжей бородой. - Среди бела дня людей избивают и бросают в подвал. Пить будете?
- Воды, - слабым голосом произнес участковый Егорушкин.
- Воды нет. Только брага и самогон.
- Вот блин! Тогда браги!
- Стакан десять рублей.
Участковому Егорушкину, несмотря на боль, стало очень смешно:
- А! Вы, наверно, отец Пети Лея. Торгуете, значит, самогоном, - давясь от смеха, сказал он.
- Да, - нисколько не удивился папа Пети Лея, - дак, что будете покупать?
Участковый Егорушкин, наконец, ощутил свое тело - кости целы, табельное оружие - на месте, голова только гудела, но это ничего, а вот в карманах было пусто. Обокрали.
- Гады! Последние деньги вытащили, - пожаловался участковый Егорушкин.
- Жаль, - разочарованно пробормотал папа Пети Лея.- Значит, не будете покупать. А ведь самогон у меня мистический .Раньше проза у меня была мистическая ,а теперь самогон .Выпьешь его побольше и попадаешь в разные мистические места.- Он вздохнул, а потом как-то жалобно предложил - Хорошо. Я вам дам стакан браги бесплатно, только вы со мной побеседуйте.
- О литературе? - приподнявшись на локте настороженно спросил участковый Егорушкин.
- Нет, зачем же. О моей жене. Мне кажется, она мне изменяет. Я уж все делал - ну, чтобы мне не казалось. Я, знаете, даже прозу писал мистическую, я даже написал одну поэму, основанную на реальных событиях... Но меня не публиковали. Тогда я стал гнать самогонку. Может, это меня избавит от подозрений. Как вы думаете?
Участковый Егорушкин ничего не думал, он беззвучно, из деликатности, давился смехом.
- Вижу, как вам больно, - посочувствовал папа Пети Лея, - хорошо, давайте, если хотите, побеседуем о литературе. Например, побеседуем о Прусте.
Участковый Егорушкин прекратил смеяться и неожиданно вскочил на ноги:
- О Прусте, говорите! Нет уж, спасибо! Я пойду. До свидания.
Но, уходя, он вдруг обернулся и неприятным ментовским тоном спросил:
- Интересно, а где это вы трудитесь? И кем?
- В ЖЭКе, дворником, мету. По совместительству раньше мистическую прозу писал, а теперь...
- И борода у вас, значит, настоящая? - перебил участковый Егорушкин зло.
- Конечно. А какая она должна быть?
- Искусственная! - зло прошипел участковый Егорушкин, и, грязно ругаясь чему-то своему, внутреннему, прихрамывая, удалился.
Из служебной книжки участкового уполномоченного
отдела милиции N 2 г Вологды л-та Егорушкина
"С Толиком я познакомился ночью на улице. Мы были нетрезвы и разговорчивы. Я дал ему свой телефон. Как-то вечером он мне позвонил и предложил двухтомник Бродского за бесценок. Я, конечно, согласился. Прибежал по указанному адресу. Вы видели дом Толика? двухэтажный перекошенный дом с нависшим над землей балконом. На этом балконе, грозившем рухнуть, стоял Толик - лысый, маленький, очень смешной.
- Ты что, пьян? - приветствовал я его.
- Да. Заходи.
Я с трудом открыл тяжелую грязную дверь и зашел, в полумраке поднялся на второй этаж. В большой комнате, имевшей форму призмы, среди пустых перевернутых шкафов, на пыльном полу сидел Толик и глупо улыбался.
- Принес? - спросил он.
- Что? - спросил я, робко оглядываясь.
- Деньги!
Я протянул Толику двадцатку. Он немедленно принялся колотить кулаком по полу. Тут же прибежали какие-то бабки и продали Толику бутылку самогона. Я слегка оцепенел, но все же спросил:
- Толик, а где Бродский?
- Вот, - ответил Толик и достал из старинного чемодана толстенную книгу в бархатном переплете бордового цвета. Естественно, это не был Бродский, это был каталог. Мелким почерком в нем были записаны все мыслимые книги Земли! Все книги! Всей Земли! На всех языках...
- Здесь нет только пергаментов и рукописей в свитках. Ну и само собой - того, что уничтожено - чего нет вообще, - раздался голос Толика.
- Господи! Что это?
- Это каталог книжек моей матери. Есть еще деньги?
Я протянул Толику двадцатку. Он стал колотить лбом об пол, прибегали бабки...Раза три-четыре...
Я очнулся в вытрезвителе.
Вечером мне позвонил Толик.
- Ты по-испански читаешь? - спросил он.
- Нет, а что?
- Плохо, раз не читаешь. Ну, тогда на русском покупай у меня Борхеса. Пять книжек за двадцатку.
Я достал из заначки все деньги и побежал к Толику. Он постучал рваным ботинком по полу. Прибегали бабки...
- Где Борхес? - строго спросил я.
- Вот, - ответил Толик и достал из-под дивана каталог книжек его матери, огромную книгу в бархатном переплете бордового цвета.
- Толик, Толик! Подожди! - запротестовал я. - А где твоя мать? А где все эти книги?
- Мама умерла, а книжек пока нет, - ответил Толик, глупо улыбнулся и принялся прихлебывать из щербатой чашки самогон.
- Что значит - пока?!
Толик не отвечал и зверски колотил ботинком по полу. Прибегали бабки, приносили самогон...
Я очнулся в вытрезвителе...
Вечером позвонил Толик и сказал:
- Покупай за двадцатку...
- Эй! Подожди! - заорал я в трубку. - Какого черта? Что вообще происходит?
- Покупай за двадцатку Беркли, но учти - на латыни.
Я прибежал к Толику и снова заорал:
- Вот! Вот последняя двадцатка! Где Бродский? Где Борхес? Где все это?! Беркли - где?
- Потише, - сказал Толик, глупо улыбаясь, и подал каталог книжек его матери. И опрокинул пустой стеллаж на пол. Прибежали бабки...
Мы пропили все из моей квартиры. Осталась только кровать со сломанной ножкой. Через неделю я очнулся. Толик не звонил. Мы и телефон, и телефонные провода пропили. Просто пришла милиция, меня забрали и вот я здесь..."
- Бред какой-то, - сказал следователь, прочитав.
- Возможно. Я вас понимаю. Сам когда-то был ментом, - слабым голосом произнес я. - Но ведь все так и было.
- Ладно, подпишись под каждым листом и иди.
- Подождите. А Толик где?
- Пить надо меньше. Толик твой под поезд бросился.
- Господи, дак он что - мертв?
- И очень даже сильно. Еле от рельсов отскребли. Видимо, белая горячка. Иди домой.
И я пошел домой. Там я упал на уцелевшую кровать и так лежал три дня. Без воды (мы и сантехнику всю пропили), без еды, без сна. Лежал, пока ко мне не стали колотиться в дверь и кричать:
- Открывай! Мы знаем, что ты здесь.
Я добрался до двери и открыл. На пороге стояли два мужчины в синей форме.
- Вы кто?
- Я начальник вокзала, - ответил один. - А это - начальник почты. На твое имя пришло семь товарных составов. Быстро распишись и забирай их на фиг! Они движению мешают.
- А что в них?
- Книги всякие.
- Книги?
Сознание мое помутилось. Все книги Земли - теперь мои! Все. На всех языках. Кроме, конечно, пергаментов и рукописей в свитках. Ну, и само собой тех, что уничтожены и тех, которых вообще нет...
Что касается Толика, то он, бросился под один из поездов, шедших на мое имя. Несмотря ни на что, он сейчас в Раю, а там ведь не нужны книжки. Разве что каталог его матери в бархатном переплете бордового цвета.
Офицеры МВД в глубине души очень несчастны. Большинство от нечистой совести, а некоторые, такие, как участковый Егорушкин, от личной неприязни к Мировому Злу. Это самое Зло в их микрокосме превращается в бесконечное неделимое множество и скрывается за пределами вселенной. На деле же оно - всего лишь кучка убогих делинквентов, дурных психопатов, больных, в общем, людей. Но осознать сей факт таким офицерам МВД - не дано. Вот они и мучаются от внутреннего диссонанса. Так считала теща участкового Егорушкина Эмма Константиновна, эффектно молодящаяся дама.
- Ну, как? - спрашивала она у зятя, - добился гармонии микрокосма и макрокосма?
- Не знаю, - хмурился участковый Егорушкин.
- Ни черта ты не добился! Если бы добился, давно бы пошел к своему брату в ИЧП. На самосвале возить... Что он там возит-то?
- Навоз возит! - отвечал участковый Егорушкин и начинал звереть.
- Вот, вот. Фекалии, значит. А фекалии что в психоаналитической символике обозначают?
- Не знаю, - цедил сквозь зубы участковый Егорушкин и чувствовал, что готов пристрелить тещу.
- Деньги обозначают! Давно бы уж деньги греб лопатой. И не жила бы моя дочь с тобой в эдакой халупе, и сигареты бы давно курил приличные, а не эту дрянь!
- Знаете что, мама!..
- Я одно знаю. Мой покойный муж пистолетом в носу не ковырял
Далее следовал банальный скандал, а затем, после примирения, инициатором которого всегда была Елена Павловна, наступало время для беседы о литературе. На это раз тема, которую обычно заявляла Эмма Константиновна, была следующей: "Почему Кафка боялся своего тела, и как это повлияло на мировой литературный процесс". Участковый Егорушкин хмурился, слушал хриплый голос Эммы Константиновны и, не ощущая вкуса, жевал домашнюю выпечку с маленькими яблочками - китайкой. Выпечка была делом рук Эммы Константиновны. Под окном у нее росла яблоня с китайкой, поэтому яблочки никогда не переводились в жбане на балконе. Эмма Константиновна сама их не употребляла, а использовала в приготовлении выпечки, которую непременно таскала с собой, когда ходила к кому-нибудь в гости. Экономно и культурно.
У участкового Егорушкина тупо болела голова. Ему было жалко себя. На его избитую внешность ни жена, ни теща не обратили внимания. Последняя небрежно бросила: "Полюбуйся, дочь! Опять твоего напинали!" На что участковый Егорушкин возразил: "Почему опять? И почему напинали? Меня бейсбольной битой били!" Но в ответ удостоился лишь презрительной ус-мешки.
Свой приключенческий роман участковый Егорушкин писал при помощи "Ицзин". Втайне от жены он ночами запирался на кухне, пожирал китайскую вермишель, дергал дверцу холодильника, подбрасывал монетки и по выпавшим гексаграммам строил перипетии и сюжетные ходы. Дописав роман до половины, участковый Егорушкин не без торжественности предал свой труд на суд Эммы Константиновны. И сейчас, он слушал беседу о Кафке не перебивая - терпеливо ждал вердикта - быть его роману участником мирового литературного процесса, или же просто блеснуть и сгинуть в мейнстриме...
Эмма Константиновна работала в театре гримершей, там-то она и научилась изредка эпатировать слушателей нецензурной бранью. На этот раз она не упустила момента:
- Дак вот, Лена. Ладно - Кафка. А то ведь и твой чумоход кое-что написал - вместо того, чтобы деньги зарабатывать! Вот блядь, уёбок, постмодернист хуев!
Участковый Егорушкин дернулся и переменился в лице. Эмма Константиновна достала рукопись его романа и продолжила:
- Вот послушай, Лена, что он тут пишет. Наугад читаю: "Это конец", - подумал майор. И правда, это был конец, он опоздал. Мутанты окружили майора. Один, самый мерзкий, с десятью зубастыми головами, росшими из пальцев, попытался схватить майора за ухо". Так, вот еще: "Изгнание упадка не вышло. Ее кишки падали на белый кафель, радужно переливаясь в лучах за-ри. Но это было лишь начальная трудность". Джойс чуханый выискался! Что скажешь, Лена?
Елена Павловна ничего не сказала, она громко ойкнула, и так и осталась сидеть с приоткрывшимся ртом и круглыми глазами.
- Это еще ладно, - не унималась Эмма Константиновна. - Вот еще, наугад: "Сопли у подвешенного к потолку человека-скунса были ядовиты. Одна из них упала на руку майора и прожгла ее до кости. Майор стерпел и лишь мужественно скрипнул зубами". Да-а... Это уже не смешно.
Никто и не смеялся. Елене Павловне стало даже страшновато - не ожидала она, что отец ее ребенка пишет вот такое. А участковому Егорушкину было невыносимо горько. Он встал со своего кресла, подошел к Эмме Константиновне, взял у нее рукопись, аккуратно сложил ее стопочкой, положил в служебную папку и как можно бесстрастнее произнес:
- Я давно хотел сказать, Эмма Константиновна, что наш сын вас боится. Говорит, что вы накрашенная Баба Яга. Когда вы к нам приходите беседовать о литературе, мы его оставляем на ночь в садике.
- Ну и что? - искренне удивилась Эмма Константиновна. - Ребенок свободен в оценке людей. Тем более кровных родственников.
- А еще, - добавил участковый Егорушкин, направляясь к выходу, - ваша выпечка кислая и невкусная.
- Придурок! - раздалось ему вслед, - Она кисло-сладкая!
Но участковый Егорушкин уже захлопнул за собой дверь и этого не слышал.
* * *
Физрук Носов проснулся от звонка, открыл дверь и тут же получил в морду. Участковому Егорушкину не составило труда найти его местожительство. Очнувшись на полу, физрук Носов увидел сначала удивленную морду мастифа Музиля, хозяином которого он являлся, а потом строгого, но в то же время отчего-то грустного участкового Егорушкина.
- Ну что, блин, физрук Носов, - сказал участковый Егорушкин, - побеседуем о литературе?
- Я не против, - ответит физрук Носов, не вставая с пола, только у меня водка кончилась. Разве что занять у кого? Или продать чего?
- У меня, физрук Носов, принцип: денег не занимать, - ответил участковый Егорушкин.
Они продали футбольный мяч физрука Носова с автографом вратаря Мышкина, и очень сильно напились. Участковый Егорушкин читал отрывки из своего романа, а физрук Носов плакал. То ли от чувств, то ли ему просто было жалко мяч. В минуты просветления участковый Егорушкин говорил:
- Я тебя, физрук Носов, блин, все равно посажу за организованное нападение на служителя Закона, то есть на меня.
- Не сади! Прости дурака! - жалобно просил физрук Носов. А мастиф Музиль подвывал и пускал слюни.
- Хорошо, - соглашался участковый Егорушкин. - Не посажу. Потому что мне твоего пса жалко. Вон как он к тебе льнет. Но ты, физрук Носов, должен помочь мне поймать маньяка.
-Это не пес. Это собака. Я помогу. Мне только его приметы нужны. Опиши их.
Участковый Егорушкин описывал приметы. Медленно приближалась ночь. Когда четвертая бутылка была допита, физрук Носов и участковый Егорушкин взяли железную цепь со строгим ошейником, собственность мастифа Музиля, и пошли ловить маньяка.
Шааранин. Железная цепь со строгим ошейником.
Страница 2. <предыдущая> <следующая>