Прямо по курсу галеры, в туманной синей дымке показалась земля. Иоханан бен Заккаи облегчённо вздохнул. Позади осталось долгое, утомительное плавание со штилями, штормами, морской болезнью и неуверенностью, что нога когда-нибудь ступит на надёжную земную твердь. Старый мудрец не любил море, как нечто непредсказуемое, опасное и ненадёжное, когда воля и ум человеческие бессильны перед сумасбродством неуправляемой стихии. Но выбора не было, иного пути до Ахамемнона, расположенного на юго-западном побережье Африки, не существовало.

Немало времени прошло с тех пор, как Иоханан бен Заккаи покинул Иерусалим. За это время он навестил многие общины еврейской диаспоры, разбросанные по всему миру.* Столь длительное путешествие имело вполне определённые цели. И одна из них заключалась в организации негласной поддержки общинами диаспоры продвижению христианства в чужие народы.

Павел оправдал возлагаемые на него надежды. Выйдя за пределы Палестины, учение Христа захватило морские порты, кишевшие всяким человеческим сбродом, проникло в Италию, где в первую очередь заразило куртизанок и рабов, а затем городскую бедноту и средний класс. Успех проповедей Павла и других последователей Христа был неизбежен, поскольку в те времена стремление к познанию Единого Бога захватывало всё человечество, и люди стремились к христианскому учению, как растения тянутся к свету

Другой целью путешествия старого мудреца были координация действий еврейских общин диаспоры между собой, укрепление в них власти раввинов, а также решение других, не менее важных, насущных вопросов.

Рассеянные по миру евреи сумели почти повсеместно стать подлинными властителями в тени престолов чужих государств: торговля и финансы находились в их руках; они были крупнейшими собственниками городских домовладений и земель. Господствуя силой золота, евреи манипулировали, как пешками, чужими правителями, применяя простую тактику: попасть в их дворцы и предложить им то, в чём они нуждались.

Успеху евреев диаспоры способствовали их недюжинная смекалка, предприимчивость, неистощимая энергия и новаторские идеи. До появления евреев на мировой сцене торговый оборот протекал в самых заурядных простых формах. Евреи же придумали множество необходимых в торговле прогрессивных приёмов, особенно в области кредита и вексельного права. Изобретённое ранее всего платёжное свидетельство на предъявителя принесло евреям неоценимую пользу. Когда враги обирали их до нитки, евреи удивительно быстро поправляли свои дела. И это объяснялось тем, что их «актив» скрывался под анонимом «предъявитель», и потому значительная часть еврейского состояния оставалась нетронутой.

Евреи стали оберегать себя в торговых операциях, посылая свои товары по безымянным накладным (полисам), что давало возможность оперировать с товаром, а не с людьми. Товары были надёжней людей, с которыми евреи вели дела, и претензии предъявлялись не к лицам, а к ценностям. Такая система придавала торговым отношениям сугубо деловой оборот: предпочтение иметь дело с товарами, а не с живыми людьми. Документ на предъявителя давал также возможность предприятию, которое финансировалось евреем, действовать под любым именем, маскируя в нём при надобности еврейское участие.

Но бывало и так, что при освоении чужой страны какой-нибудь еврей-коммерсант, не имея необходимого стартового капитала, долго не мог поставить своё дело и обогащаться. Сосредоточение же золота мира в еврейских руках – являлось важным государственным делом. Следовательно, в подобных случаях оказание возвратной финансовой помощи являлось разумной государственной необходимостью. И, посещая общины диаспоры, старый мудрец обязывал их руководителей отчислять на эти цели отныне определённый процент из общинных доходов.

Необходимо было также установить между общинами диаспоры «связь крови и веры», что ускорило бы осведомлённость общин о происходящих событиях в мире – как в политике, так и в торговых делах. Находясь в постоянном, тесном контакте между собой, общины пересылали бы информацию друг другу из страны в страну, положив начало финансовой осведомительной службе, которая не имела бы цены особенно для деятельности в сферах торговли и финансов.

Своевременная осведомлённость в те времена, когда всякого рода известия были скудны, ненадёжны и передавались крайне медленно, была необычайно важна. Позднее, это ценное предложение старого мудреца позволило еврейским финансистам стать основными посредниками при заключении государственных займов, превратив многие государства в своих должников-клиентов. Заручившись посредством займов расположением королей и высокопоставленных лиц, появлялась возможность влиять на них посредством долговой петли. Заключение государственных займов облегчалось тем, что в разных странах мира проживали члены одного и того же семейства еврейских финансистов, представлявших собой ту международную директорию, которая разыгрывала между собой королей и правительства к немалой выгоде самих еврейских кредиторов…

Галера входила в гавань. Капитан приказал убрать паруса, и судовая команда мгновенно разбежалась к мачтам. Когда паруса были убраны, галера перешла на вёсла. Все пассажиры высыпали на палубу. Во всём восточном великолепии перед их глазами предстал Ахамемнон. Несомненно, этот город уступал Александрии – царственно величавой, чванливой, прославленной высочайшей культурой и обдуманно-утончённым празднествам. Но и в Ахамемноне имелись музеи, библиотеки, университеты, и во Дворце спорта, на ипподроме и арене также с широким размахом давались всякие представления для горожан. Но ахмемнонцы всем развлечениям и празднествам предпочитали охоту на львов и буйволов, благо необозримая саванна начиналась сразу же за городом.

Покачиваясь на лёгкой зыби, галера медленно приближалась к пристани. Капитан, могучего сложения пожилой египтянин, с морщинистым лицом, неподвижно застыв на мостике, зорко прикидывал расстояние до причала. Вот он резко выкрикнул команду рулевому и барабанщику – и барабанные палочки забили дробь, гребцы мгновенно опустили по правому борту в воду вёсла, сделали сильный гребок, и судно, развернувшись почти на месте, притёрлось левым бортом вплотную к причалу.

С большим почётом встретили Иоханана бен Заккаи представители еврейской общины Ахамемнона. На больших носилках из кедрового дерева, инкрустированных слоновой костью и золотом, десять крепких молодых рабов доставили старого мудреца в дом Зеейры, руководителя общины.

Огромный дом Зеейры стоял на пологом склоне горы, откуда открывался великолепный вид на спокойное лазоревое море, на раскинувшийся по солнечному побережью город. Внушительностью и помпезностью дом руководителя еврейской общины не уступал резиденции римского наместника в Ахамемноне, а внутреннее убранство дома поражало неслыханной роскошью.

Иерусалимского гостя отвели с дороги омыться в термы, устроенные по римскому образцу. Хотя иудеи с предубеждением относились ко всему чужеземному, римскими термами они не пренебрегали. Но в отличие от римлян, у иудеев в термах считалось неприличным быть раздетым в присутствии людей, чьё звание или личные отношения вызывали особое уважение; запрещалось мыться вместе с царём и первосвященником, ученику со своим учителем; для мужчин и женщин строили разные помещения или устанавливали для мытья разное время.

В изящном зале, с мозаичным полом и мраморными стенами, рабы помогли иерусалимскому гостю раздеться. Размяв ему мышцы, провели в тепидарий (тёплое помещение, где тело обычно подготавливается к сухому жару), а потом в парильню. Горячий воздух в парильню нагнетался из подвального помещения, где топилась каменная печь. Жар от печи направлялся в пространство под полом парильни, а оттуда через отверстия в стенах попадал внутрь помещения парильни; одновременно нагревался и пол, и чтобы не обжечь ступни ног, надевали деревянные сандалии. Каменная печь нагревала также большую цистерну с водой, из которой по трубам вода шла в бассейн.

От знойного жара в парильне тело старого мудреца покрылось обильным потом, и он ощутил благостное облегчение от донимавшей его ломоты в костях. Когда же выдерживать нестерпимую жару стало невмоготу, он перешёл в бассейн.

Бассейн представлял собой настоящее чудо искусства: шестиугольной формы; облицовка из египетской снежно-белой яшмы; четыре львиные головы из розового сардоника извергали из своих пастей в бассейн тонкими струями воду; шесть серебряных зеркал в рост человека, превосходной сидонской работы, были встроены в стены из чёрного дерева промеж изящных белых колонн.

Молодые рабыни влили в горячую воду бассейна ароматные составы, от которых вода побелела, затем поголубела и заиграла переливами молочного опала. Спустившись по мраморным зелёным ступенькам в бассейн, старый мудрец долго блаженствовал в ароматной горячей воде.

Когда молодые рабыни закончили растирать его кожу специальными золотыми лопаточками и умащивать тело благовониями, в доме Зеейры всё уже было готово к пиршеству.

Просторный зал для трапезы был великолепен; его разделяли на две части шесть колонн тиволийского мрамора. Вдоль стен стояли прекрасные женские статуи, а на драгоценной мозаике пола с величайшим искусством была изображена охота на львов. В глубине зала вокруг круглого стола из редчайшего мрамора располагалось несколько пиршественных лож, застланных покрывалами из драгоценного пурпура. С потолка над ложами спускались замечательной работы серебряные светильники.

Ощутив после терм сильный голод, старый мудрец воздал должное разнообразным восточным кушаньям. По левую руку от него возлежал Зеейра, по правую – главный раввин общины Асаф, остальные сотрапезники представляли собой видных лиц общины.

Ахамемнонцы-евреи сильно отличались от своих иерусалимских и александрийских соплеменников, будучи проще, грубей, с характером и повадками воинов. Неизгладимый отпечаток на них наложили их предки, обитавшие некогда в северной Африке в окружении враждебных племён. Устав от бесконечных войн, они оставили свои селения и двинулись вдоль западного побережья Африки к югу. Там они нашли обетованное место, где мирные племена пасли скот и охотились, собирали в руслах рек золотые самородки. Со временем иудейские пришельцы обжились и заложили город, ставший позднее крупным морским портом, из которого богатства южной Африки, особенно золото и слоновая кость, отправлялись на кораблях в разные страны. Такова была предыстория Ахамемнона.

Старый мудрец неприметно изучал сотрапезников.

Зеейру он знал давно, постоянно совершая паломничества в Иерусалим, тот всегда искал случая «приложиться к источнику мудрости», – как называл он свои встречи с Иохананом бен Заккаи. Зеейра был средних лет, высокого роста, мощного сложения, со сверкающим смелым взглядом на мужественном, чернобородом лице. Он был достойным руководителем общины, ибо за внешностью воина скрывался изобретательный ум хозяйственника и искушённого политика.

Духовный пастырь общины Асаф, в отличие от Зеейры был невысок, но крепок и широкоплеч, с резкими чертами лица и жёстким взглядом. Этот строгий ревнитель Закона Моисея пользовался в общине таким же авторитетом как и Зеейра.

Трапеза шла своим чередом. От хмельного пива, которое подавали прямо в мехах, пробуждался зверский аппетит, и слуги не успевали приносить огромные блюда с мясом со двора, где на раскалённых углях в ямах жарили целиком туши баранов.

Простые яства на золотых и серебряных блюдах, шумное застолье с грубыми шутками и громовым хохотом, бесцеремонное обращение друг с другом, – всё это походило более на пиршество воинов, взявших приступом осаждённый город. И все сотрапезники, люди далеко не робкого десятка, были по душе старому мудрецу.

На следующий день по просьбе иерусалимского гостя Зеейра собрал для беседы наиболее значимых деятелей общины. Помимо Асафа, был приглашён главный экономист общины и глава иудейской богословской академии в Ахамемноне.

Иоханан бен Заккаи начал беседу с рассказа о жизни общин еврейской диаспоры, в которых побывал во время своего долгого путешествия. Ахамемнонцы слушали с живейшим любопытством, находя много общего у себя с жизнью других общин диаспоры.

Евреи Ахамемнонской общины были также самой состоятельной частью городского населения. Они представляли большинство в городском самоуправлении, соласно закону о выборах, который давал право голоса на основе имущественного ценза. Они проводили в Ахамемноне свою политику, полностью контролировали экономику, исправно собирали налоги для римской казны, а в этом году даже отправили сверх налога значительную сумму для помощи погорельцам римской столицы.**

Безраздельно распоряжаясь общественными суммами, ахамемнонские евреи заботились о благоустройстве города, содержали в должном порядке дороги, присутственные места и морской порт. В праздники они устраивали для неимущих горожан благотворительные мероприятия, сопровождая их шумной рекламой. И никто в городе не мог сказать о евреях худого слова, ибо свои дела они проделывали весьма тонко и искусно.

Иоханан бен Заккаи заговорил о целях своего приезда в Ахамемнон. Все его предложения, которые ахамемнонские деятели общины посчитали дельными и весьма полезными, были приняты безоговорочно.

Затем разговор зашёл о смутном, тревожном положении в Иудее, и лица ахамемнонцев помрачнели.

– Беспорядки в Иудее угрожают и нашему благополучию в Ахамемноне, – хмуро промолвил экономист общины, теребя толстыми пальцами бороду. – Если там дело дойдёт до восстания, Рим отыграется и на нас.

– Всё может быть, – согласился Иоханан бен Заккаи. – Но Великий совет в Иерусалиме бессилен повлиять на ситуацию. Последователи Иуды Макковея постоянно нападают на римских солдат, а партия «Мстителей Израиля» натравливает простолюдинов не только на Рим, но даже на власть имущих в государстве.

– Я бы и сам непрочь сразиться с необрезанными! – сверкнув глазами и расправив могучие плечи, сказал Зеейра – Но надо соизмерять противостоящую силу. Рим раздавит Иудею, как разъярённый слон зазевавшегося охотника. Нам в Ахамемноне нужен мир, чтобы заботиться о благе общины и растить наших детей в любви и почитании Господа нашего.

– Верно, – поддакнул глава богословской академии, солидный муж с самодовольным лицом. – Нам нужен мир. Иудее давно пора смириться. Философская концепция Филона Александрийского говорит о том, что можно приспособиться к любым народам и жить с ними в полном согласии…

Иоханан бен Заккаи резко прервал академика.

– Интерпретация Филоном Священного Писания – кощунство! Его идеи к нашему племени неприменимы. Этот философ фактически проповедует ассимиляцию, то есть гибель нашего племени!

Подавив гнев, Иоханан бен Заккаи заговорил спокойней.

– Безусловно, война с Римом будет означать гибель Иудеи. Но, чтобы выплеснуть гнев и ненависть против римских поработителей и потерять взамен своё государство – не слишком ли большая цена? Разве нет примеров в нашей истории, когда мы бескровно добивались своих целей? Вспомните персидского царя Кира и других царей, кого направляли евреи, успешно влиявшие на политику чужеземных владык. И сегодня, разве не вы в Ахамемноне контролируете все сферы жизни также, как и большинство рассеянных по миру наших общин?

Встав с кресла, Иоханан бен Заккаи стал неторопливо расхаживать перед ахамемнонцами, как привык это делатьделал перед студентами в богословском университете.

– Повторяю: нам не нужны войны как таковые. Мы давно ведём другую войну – тайную, незримую. И наше оружие – золото, изощрённый ум и покровительство Бога Израилева. Запомните: для выполнения миссии, завещанной нам Господом, мы не должны испытывать чувство благодарности к приютившим нас народам, как не делали этого наши предки к Греции, Египту, Вавилону и Персии. Снисхождение к иноверцам – равнозначны тяжкому нарушению нашего Закона.

Иохана бен Заккаи строгим взглядом обвёл свою небольшую аудиторию.

Раввин Асаф согласно кивал головой. Зеейра хмурился. Экономист усиленно разглядывал что-то на дне своего серебряного кубка, а глава богословской академии, насупясь, нервно крутил между пальцами обобранную кисть винограда. Кроме Асафа, все были растеряны: иерусалимский эмиссар жёстко призвал их, главных деятелей общины, перейти от мирной идиллии жизни – к активному участию в противостоянии с чужими народами.

На этом беседа закончилась.

Лёгкий характером Зеейра, будто и не было омрачившей его беседы, старался разнообразить пребывание старого мудреца в Ахамемноне, приглашая его на различные зрелища и увеселения.

В те дни в Ахамемноне проводились состязания в честь Юпитера Капитолийского: конные, гимнастические, музыкальные; состязались в речах по-латыни и по-гречески; выступали, соревнуясь, кифаристы – в одиночку и в хорах. Римский наместник, большой любитель всяких празднеств, в пурпурной тоге, с венцом на голове с изображением Юпитера, Юноны и Минервы, сам распоряжался на состязаниях. Этот римский вельможа отличался редкостным бескорыстием и великодушием. Он с усердием правил суды, возвышаясь на судейском месте на форуме; пристрастные приговоры – отменял, уличённых в подкупе судей – увольнял вместе со всеми судейскими советниками. Он никогда не оставлял безнаказанными преступления против святынь. Так, например, построенную одним из его вольноотпущенников гробницу для своего умершего сына из камней, предназначенных для храма Юпитера Капитолийского, римские воины разрушили, а останки, что были в гробнице, бросили в море. Римский наместник давно истощил бы казну издержками на частые праздники и впал бы не в милость у Рима, если бы не постоянная финансовая поддержка ахамемнонской еврейской общины, которая использовала слабость высокопоставленного римлянина себе на пользу.

Между тем, время пребывания Иоханана бен Заккаи в Ахамемноне приблизилось к концу. Пора было возвращаться в Иерусалим.

Накануне отъезда Зеейра уговорил старого мудреца принять участие в охоте на диких буйволов. Сам Зеейра был страстным охотником. Он отлавливал в саване львов и тигров и продавал их в Рим, где хищников выводили на арену цирка для поединков с гладиаторами. Перед самой отправкой хищников усыпляли настоем дикой конопли, помещали в железные клетки и содержали в темноте, пока они на быстроходных галерах не добирались до покупателя.

На охоту собрались на исходе ночи. Огромный двор Зеейры, освещённый пылающими факелами, наполнился охотниками, егерями и загонщиками; ржали оседланные кони, с суматошным лаем рвались на поводках возбуждённые сборами охотничьи собаки.

Когда небо на востоке засветлело, тронулись в путь.

Длинной вереницей кавалькада выехала из города. Старый мудрец трусил на крупной спокойной кобыле; он впервые участвовал в охоте и согласился участвовать в ней только из любопытства. Зеейра скакал рядом, горя нетерпением и едва сдерживаясь, чтобы не пришпорить своего гнедого арабского жеребца.

Когда от города отъехали более двух миль, Зеейра указал рукой вперёд.

– Видите, рабби, левее дороги прибрежные камыши? Там я добываю своих львов.

Старый мудрец посмотрел в направлении его руки. Впереди, с левой стороны, близко подступая к дороге, темнели высокие густые камышовые заросли, сквозь которые тусклым свинцом отсвечивала озёрная гладь. В домашнем загоне Зеейры он видел пару львов, рыже-коричневой окраски, и с чёрно-белыми полосами на морде; высота хищников от земли до загривка достигала двух метров, два изогнутых саблевидных клыка в четверть метра длиной устрашающе торчали из пасти. Таких чудовищных львов старому мудрецу видеть не приходилось, и, когда кавалькада приблизилась к озёру, он с опасливым беспокойством стал вглядываться в камышовые заросли. Но скакавшие в голове кавалькады егеря, свернули с дороги направо к холмам, и озеро осталось в стороне.

Достигнув гряды холмов, егеря и загонщики разъехались по заранее намеченным местам. С возвышения, где расположились старый мудрец с Зеейрой, хорошо обозревалась зажатая между пологими холмами неширокая, длинная зелёная долина, на которой мирно паслось огромное стадо буйволов.

Через некоторое время на вершинах холмов задымили костры – егеря оповещали охотников, что заняли свои позиции, отрезав путь выхода стада из долины через холмы. З

Загонщики укрылись позади стада; они должны были гнать буйволов к противоположному узкому выходу из долины к заготовленным охотничьим ямам.

Первые лучи солнца озарили зелёную долину и пасущихся животных с мощными загривками и тяжёлыми рогами. И тут же за стадом показались загонщики, которые стали бить в барабаны и громко кричать. От неожиданности стадо замерло, потом, охваченное паникой, стремительно бросилось прочь от загонщиков.

– Началось! – восторженно воскликнул Зеейра, весь дрожа от возбуждения. – Пора в нашу яму! Поторопитесь, рабби! – уже на ходу крикнул он, скатываясь с холма в долину.

Старый мудрец трусцой поспешил за ним. Зеейра помог ему спуститься в яму, вырытую в рост человека, и тут же забыл о нём.

От грохота копыт огромного стада дрожала земля. Буйволы стремительно приближались к сужающемуся выходу из долины к затаившимся в ямах охотникам. Некоторые животные пытались взобраться на пологие склоны холмов и вырваться на равнину, но там их отпугивали егеря.

Обезумевшее стадо, неумолимо надвигавшееся на охотничьи ямы, было уже совсем близко. Как завороженный, старый мудрец не мог отвести глаз от грозной бешеной лавины, которую ничто уже не могло остановить. Объятый неодолимым страхом он присел на дно ямы, прикрыв голову руками.

Когда стадо приблизилось на прицельное расстояние, раздался звук трубы; из ям высунулись охотники и с удивительной быстротой и меткостью стали поражать буйволов стрелами.

Подавив страх, старый мудрец выглянул из ямы. Беспощадное убийство продолжалось. Пронзённые стрелами буйволы падали и тут же затаптывались копытами тесно сбитой массы других животных. Отложив луки, охотники стали метать копья. Поражая животных, Зеейра что-то вопил и дико хохотал, охваченный безумием убийства.

Неудержимая грозная лавина надвинулась на ямы. Под ударами копыт края ям обрушивались, засыпая землёй охотников. Повалив на дно ямы старого мудреца, Зеейра прикрыл его своим телом.

Стадо стремительно промчалось над охотничьими ямами и вырвалось из узкой горловины долины.

Вытащив из ямы оглушенного старца, Зеейра с тревогой склонился над ним.

– Рабби! Вы живы, рабби?..

Старый мудрец открыл глаза, очумело потряс головой и огляделся вокруг. Долина была усеяна тушами буйволов; из ям выбирались охотники, отряхиваясь от земли; загонщики и егеря шли цепью по долине, добивая копьями раненых животных.

Зеейра протянул охотничью фляжку с красным вином.

– Выпейте, рабби, – предложил он и, указывая рукой на горы поверженных животных, восторженно воскликнул, – Ну как! Удачная охота, не правда ли!

Старый мудрец отвёл рукой протянутую фляжку.

– Глупо всё, – недовольно пробормотал он, отряхивая одежду от земли. – Нелепо рисковать жизнью ради сомнительного удовольствия. И назидательно добавил, – Мы вообще не имеем права на любой риск.

ПРИМЕЧАНИЕ

* Известный путешественник глубокой древности Страбон писал: «Еврейское племя проникло уже во все государства, и нелегко найти такое место на земле, которое это племя не заняло бы и не подчинило своей власти».

** В 64 году новой эры в Риме произошёл грандиозный пожар. Тысячи людей остались без крова. В городе образовалось много пустой территории. Государственная казна опустела настолько, что возникла необходимость в девальвации денег. На месте пепелища римский император Нерон построил для себя великолепный дворцовый ансамбль с парками и озёрами. Народ и римский сенат были возмущены таким кощунством. Ходила молва, что Нерон сам приказал поджечь Рим. Чтобы отвлечь от себя подозрения, Нерон обвинил в поджоге христиан. На христиан началась охота: их сжигали на кострах, распинали на крестах, одевали в шкуры хищных зверей и травили собаками. В парках своего нового дворцового ансамбля Нерон сжигал христиан на столбах – как факелы, вместо освещения.