На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Умит Салиев


        Программа Высшего Разума


        Философский роман. Книга первая. ИЗБРАННИКИ. Глава 21





Умит Салиев. Программа Высшего Разума. Философский роман. Книга первая. ИЗБРАННИКИ. Глава 21.
Страница 24. <предыдущая> <следующая>








Глава 21


Подняв якоря, бирема стала отходить от высокого берега Иоппии. Это небольшое судно, с носовой частью в виде позолоченной и покрытой эмалью бараньей головы, с двумя рядами прикованных к скамьям гребцов на нижней палубе и парусным оснащением, перевозило грузы вдоль всего побережья Средиземного моря.

Когда берег стал отдаляться, Павел равнодушно кивнул Варнаве, который с дружеской улыбкой во весь рот, энергично махал ему рукой с причала. Тут же забыв о нём, Павел отвернулся от берега и присел на деревянный канатный ящик у борта.

После того как Еллинисты пытались убить Павла, и раввины иерусалимских синагог предали его Великому отлучению, апостольская братия решила отправить Павла в Тарс, на его родину, пока не утихнут страсти. Апостолы отрядили Варнаву проводить Павла через Кесарию до небольшого порта Иоппия, чтобы помочь ему найти судно, направлявшееся к побережью Малой Азии.

Выйдя в открытое море, бирема распустила квадратные красные паруса, и в кильватере шумно запенилась морская вода. Ветер был достаточно свеж; бьющиеся о борта волны освежали холодными брызгами разгоряченные полуденным зноем лица толпившихся на палубе пассажиров.

Два молодых чернобородых купца, направлявшихся с товаром в Тарс, расположились на палубе возле Павла и принялись за трапезу. Оживлённо переговариваясь, они макали просяные лепёшки в масло, разрывали руками приправленную чесноком жареную утку и с аппетитом вгрызались белыми зубами в сочное мясо.

Купцы раздражали Павла чавканьем и громким разговором. Отвернувшись от них, он устремил взгляд на линию горизонта. Где-то там был Тарс, его родной город. При мысли о встрече с родителями сердце его больно сжалось. Как всё им объяснить?.. Великое отлучение раввинов сделало его «неприкасаемым»: к отлучённому запрещалось приближаться даже родственникам, ему возбранялось с кем-либо есть и пить, и даже после смерти он оставался отверженным – на его могилу клали камень, как бы в знак побиения камнями...

Через две недели плавания, после захода в кипрские порты Паф и Саламин, вдали показался Тарс. Этот греко-римский портовый город имел немаловажное значение на побережье Малой Азии. Всей городской жизнью в Тарсе управляла местная, иудейская община, активно способствовавшая процветанию и благополучию города. Хотя иудеи вели свой обособленный образ жизни, невозможно было противостоять влиянию чужой культуры. И некоторые иудеи Тарса, подобно своим александрийским собратьям, согласовали свою религию с мировоззрением греческого востока, найдя, что Священное Писание вполне может ужиться с идеями и философией эллинизма. Но и они свято блюли Моисеев Закон и все традиции своего племени.

Не спавший всю ночь Павел вышел на палубу. Стлавшийся над морем ночной туман, подкрашенный разгоравшейся зарёй, поднимался к небу розовыми столбами. С волнением вглядывался Павел в приближающиеся береговые очертания родного города. Уже отчётливо различались пустынные песчаные пляжи, недвижные суда в бухте, длинные причалы и портовские строения. Каждый камень был знаком Павлу в районе порта, где прошло его босоногое детство. Вон там, в полумиле от последнего причала, до сих пор торчит над водой остов полузатонувшего в шторм парусника, с которого Павел с ребятнёй ныряли в детстве; а там, за портовыми строениями, у таверн и борделей, они любили дразнить пьяных моряков, убегая от них с визгом и хохотом…

Бирема вошла в акваторию порта. Убрав паруса и ощетинясь вёслами, судно медленно приближалось к причалам. Несмотря на ранний час, порт уже пробудился к трудовой жизни. На одном из причалов с большого критского парусника уже начали выгружать медь, ящики с содой, кули с пряностями. На соседних причалах готовились к выгрузке товаров два судна с островов Эгейского моря, доставлявшие обычно в Тарс зерно, оливковое масло и вино.

На берег Павел сошёл с трапа последним. Миновав пристанские строения, склады и конторы, вышел на примыкавшую к порту площадь. Отыскав взглядом белоснежное здание синагоги, возвышавшееся над городскими домами, некоторое время стоял в нерешительности, раздражённо отмахиваясь от назойливых возчиков экипажей. Чтобы хоть как-то отдалить встречу с родителями, он отправился пешком в сторону еврейского квартала.

Мать он увидел издали. Словно встречая сына, она стояла у ворот дома, в тёмном одеянии, сильно поседевшая, и, близоруко щурясь, вглядывалась в прохожих.

– Праведный Авраам! – всплеснула она руками, узнавая приблизившегося Павла, и заторопилась навстречу. – Сынок мой! Сердце вещало мне, что ты приедешь, – восклицала она, покрывая его лицо поцелуями.

От родного запаха матери и беспредельной любви к ней, к горлу Павла подкатил тугой комок. Не в силах вымолвить слова, он обнял её за плечи и повёл в дом.

Ничего не изменилось в крепком, добротном родительском доме, какой и подобало иметь отцу Павла, владельцу большого ювелирного магазина в центре города. Отца не было дома, и Павел обрадовался возможности оттянуть минуты объяснения с ним.

Он целиком отдался заботам матери. Она кормила Павла его любимыми кушаньями и с безграничной любовью и нежностью не сводила с него глаз. Её материнское сердце простило бы сыну всё, не только отлучение иерусалимских раввинов, не замедливших оповестить об этом иудейскую общину в Тарсе. Ни о чём не расспрашивая Павла, она вела себя с ним как-то заискивающе, с виноватым видом, будто не сына, а её подвергли отлучению, и сердце Павла сжималось от невыразимой жалости к матери, и он молил Бога дать силы вынести эту мучительную казнь.

Утомлённый дорогой, он прилёг на диван и уснул. Укрыв его, мать на цыпочках вышла из гостиной.

Под вечер он проснулся. За дверью гостиной слышался приглушенный говор: голос матери о чём-то горячо умолял, баритон отца её успокаивал. Потом голоса смолкли, и дверь гостиной тихонько открылась. На пороге стояли отец с матерью. Из-под ресниц Павел разглядывал отца: он сильно сдал, осунулся, высокий лоб избороздили морщины, глаза потухли – видно, крепко подломило его отлучение сына.

Осторожно ступая, отец приблизился к Павлу. Наклонившись, с любовью и состраданием стал вглядываться в его лицо.

– Только не разбуди! Пусть мальчик поспит! – прошептала от порога мать.

– Я не сплю уже, мама, – сказал Павел, поднимаясь с дивана.

Отец резко выпрямился и нахмурился. Отступив на шаг, он демонстративно заложил руки за спину, и Павел не решился его обнять. Понимая неловкое положение сына, мать вымученно-весело воскликнула.

– Что ж мы стоим! Давно пора обедать! – и подойдя к Павлу, повлекла его за руку в столовую.

За обедом Павел молчал. Отец, не поднимая глаз от тарелки, тоже не произносил ни слова. Все попытки матери разрядить гнетущую атмосферу не имели успеха. Неожиданно отец отложил ложку и устремил полный муки взгляд на Павла. Из груди его вырвался сдавленный стон.

– Зачем ты это сделал? – хрипло сказал он. – Ты хочешь раньше времени загнать нас с матерью в могилу?

Павел потупился. Даже перед родителями он не имел права открыться. Напряжённо подавшись вперёд, мать тоже ждала ответа.

– В твои годы, сынок, легко заблудиться, отойти от истины. Покайся! – горячо, с мольбой воскликнул отец. – Ради нас с матерью, умоляю тебя, покайся! Лучше претерпеть жестокое наказание и быть прощённым, чем быть навеки отверженным!

– Я не боюсь наказания, – тихо промолвил Павел. – Но я ничего не могу объяснить вам.

Губы отца мелко задрожали, он сильно побледнел и, встав из-за стола, заломил в отчаянье руки.

– Сын мой, пойми! Мы с матерью не смеем ослушаться раввинов, оставив тебя в нашем доме! Я готов отдать всё и остаться с матерью нищими – но преступить Закон не посмею! Покайся, умоляю тебя! – воскликнул отец и рухнул на колени перед Павлом.

Мать громко зарыдала. Стиснув до боли зубы и едва сдерживая рвущиеся из груди рыданья, Павел стал мысленно скороговоркой произносить, как заклинание: «Господи, я выше человеческих слабостей! Я пожертвую всем для Тебя! Я претерплю всё!..». Это придало ему сил, и он твёрдо посмотрел на отца.

– Я не могу это сделать. Пожалуйста, не проси меня.

Отец медленно поднялся с колен, жалкий, раздавленный, и вышел из столовой. Павел подошёл к матери, обнял и поцеловал её залитое слезами мокрое лицо.

– Прости меня, мама. Я очень люблю тебя и отца, но поступить иначе не могу.

 

Он поселился в заброшенной рыбачьей хижине на пустынном берегу моря. Здесь, вдали от еврейского квартала, Павел намеревался дождаться Варнавы, который обещал придти за ним в Тарс.

Рыбаячья хижина стояла почти у кромки моря, и во время приливов морская вода достигала её порога. Первозданная тишина, нарушаемая лишь равномерным дыханием моря, располагала к покою и размышлениям. Дни напролёт Павел проводил на плоской крыше своего жилища, бездумно блуждая взглядом по необъятной безбрежности моря. Иногда в синей дали угадывались силуэты судов, спешивших с грузами в Тарс; навстречу им из акватории порта выходили суда уже с опустевшими трюмами, они распускали паруса и постепенно истаивали за линией горизонта.

Одиночество вполне устраивало Павла. Снабдив сына достаточной суммой денег, отец строго-настрого запретил матери навещать его, и Павел в душе был рад этому, ибо видеть материнские слёзы было выше его сил.

Живя отшельником, лишь изредка закупая продукты в порту, он часто размышлял о своей миссии, об апостольской братии. Старый мудрец оказался прав, когда, посвящая в свой план, говорил, что апостолы не двинутся дальше синагог Израильских. И Павел убедился в этом, когда первое время после Дамаска жил в доме апостольской братии. Братия жила на подаяниях припеваючи и даже в мыслях не помышляла нести учение Иисуса в чужие языческие народы.

Проповедуя воскресение Иисуса, апостолы сами сомневались в этом. Однажды Павел невольно подслушал их разговор. Они вернулись с какой-то трапезы, и их голоса отчётливо доносились до Павла из соседнего помещения. Апостолы о чём-то заспорили, и бас Варфоломия, самого совестливого из них. произнёс с укоризной.

– Воистину, нехорошо как-то. Благовествуем о Его воскресении, а сами пребываем в сомнении. Неужто никто не признал Его доподлинно? Вот ты, Симон, видел Его днём, при солнце. Расскажи ещё раз.

Послышался мягкий говорок Симона.

– Мне не в тягость, чего ж не рассказать. Шли мы тогда с Клеопой в селение Еммаус. Вдруг некто догнал нас и пошёл с нами. Мы с ним разговаривали. Когда он остался с нами в селении, и мы сели за трапезу, он назвался Иисусом, взял хлеб, благословил и подал нам.

– Так вы разглядели Его толком? – спросил кто-то из апостолов.

– Вроде похож был обличьем, – замялся Симон, и вдруг обиделся – Чего меня пытаете? Сами видели в Галилее, когда Он явился нам.

Голос Иоанна сокрушённо сказал.

– В том-то и дело, что и мы поначалу впали в сомнение. А после, словно глаза застило…

Лёжа на крыше хижины и вспоминая тот спор апостолов, Павел злорадно усмехнулся. Но тут его внимание привлёк большой трёхмачтовый парусник, направлявшийся к порту. Штормившее третий день море уже успокаивалось. Зарываясь носом в ещё высокие волны, парусник шёл вблизи береговой линии мимо Павла. Под ударами волн судно валилось с боку на бок, открывая обросшее зелёными водорослями чёрное днище, и было видно как заливавшая палубу вода, пенисто бурля в шпигатах, выливалась обратно в море.

Два пассажира парусника, крепко держась за поручни, с любопытством разглядывали открывающуюся впереди панораму города. Это были смуглые люди в тюрбанах и белых длинных одеяниях, перехваченных широкими красными поясами, на пряжках которых сверкали крупные драгоценные камни; за поясами торчали кинжалы в великолепных, инкрустированных золотом ножнах. Судя по многочисленной свите, толпившейся на палубе, эти двое были важными лицами, обладавшими богатством и властью над своим племенем. Павел с любопытством разглядывал их, пока парусник проходил мимо.

Богатство и власть… Всё это никогда не прельщало Павла. Когда-то он мечтал о славе, о том, чтобы у всех на устах звучало его имя и вслед ему смотрели с восхищением и завистью, а женщины, провожая его восторженными глазами, мечтали о том, чтобы он снизошёл до них.

Павел криво усмехнулся давним мечтам, с которыми давно распрощался. Но женщины остались его самым уязвимым местом, ибо плоть неуёмно требовала своё. И даже сейчас, при одной только мысли о женщинах, кровь ударила ему в голову и томление охватило всё его тело. Чтобы отвлечься от греховных мыслей, он спустился в хижину и накрыл к обеду стол. Но кусок не полез в горло, и, оставив всё на столе, он снова поднялся на уже опостылевшую крышу.

– Скорей бы уж Варнава пришёл! – в сердцах воскликнул он и, перевернувшись на спину, тоскливо уставился на помрачневшее небо.

Ему вдруг пришло в голову, что Иегова разгневается за его бездействие, и это сильно встревожило Павла. Но он не мог покинуть Тарс, пока апостолы не пришлют за ним Варнаву.

Объятый всё нарастающей тревогой, он хмуро смотрел на быстро собирающиеся над морем облака. Болезненное состояние овладело его душой, нервы напряглись до предела. Он подумал, что необходимо спуститься в хижину и лечь в постель на случай приступа падучей. Но не сдвинулся с места.

Меж тем, облака загромоздили всё небо. Подгоняемые усилившимся ветром они принимали то форму огромных гор с острыми пиками и глубокими ущельями, то вдруг обретали вид величественного Храма, который тут же на глазах дробился и, разрушаясь, принимал другие, не менее причудливые, фантастические формы.

Стало быстро темнеть. С южной стороны слышались приближающиеся глухие громовые раскаты, и небо в той стороне то и дело высвечивалось голубыми высверками молний.

Павел совсем расклеился. Мысли бессвязно путались в тяжёлой голове, от навалившейся слабости к горлу подступила тошнота. Он попытался встать и спуститься в хижину. Но трубный глас с неба приковал его к крыше, и чей-то громовый голос приказал ему: «Смотри». И тотчас из облаков над морем появился чудовищный красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его сверкали семь диадем. Вылезая из моря на берег, дракон бил по воде исполинским хвостом, вздымая великие волны. Навстречу чудовищу скакали грозные всадники в огненных бронях, со сверкающими мечами в руках; головы их коней были подобны львиным, изо рта валили огонь и дым; хвосты у коней были подобны змеям и имели головы… Видение вдруг исчезло, и Павел увидел сходящего с неба Ангела; над головой его сияла радуга, лицо его было – как солнце, ноги – столпы огненные. Ангел поставил правую ногу на море, левую на землю. В одной руке он держал раскрытую книгу, перстом же другой руки указывал на небо. «Смотри», – снова услышал Павел, и видение Ангела исчезло. Павел посмотрел туда, куда указывал перст Ангела. Там, среди клубящихся облаков была отверстая дверь. За ней был виден престол, от которого исходили молнии, громы и гласы, и семь светильников горели перед престолом. И на престоле восседал Сидящий, и был Он, как бы огненное подобие мужа, и от чресел Его и ниже – огонь; и от чресел его и выше – сияние, как бы свет пламени, и в деснице своей держал Он семь звёзд, и радуга была вокруг престола, подобно смарагду. А вокруг Сидящего было ещё двадцать четыре престола и на них – двадцать четыре старца, облачённых в белые одежды, с золотыми венцами на головах.

Изумлённый Павел с благоговейным страхом и трепетом пожирал глазами Сидящего.

– Так вот Ты какой, Иегова…, – прошептал он. И, не сдержав ликующего восторга, воскликнул, – Господи! Слава Тебе, Творцу всего сущего! Сподобился я лицезреть Тебя!

Сидящий на престоле склонил голову и огненным взглядом ожёг Павла. И показалось Павлу, что взгляд Его гневен. Затрепетав, как былинка на ветру, он воздел руки к небу и умоляюще возопил.

– Господи! Не гневайся, помню я завет мой! Не своей волей бездействую. Вот придёт Варнава – и не промедлю никак!...

Сжавшись в комок и закрыв голову руками, Павел оцепенел в ужасе, ожидая карающей десницы. Небо над ним с треском вспороли зловещие синие зигзаги, страшный громовой раскат расколол небо над головой – и Павел лишился чувств…

К полуночи, пролившись ливнем над Тарсом, гроза ушла на запад.

Очнувшись, Павел лихорадочно ощупал себя: он был цел и невредим. И странно, от недомогания не осталось и следа, во всём теле ощущалась необычная живительная сила и энергия. И он возликовал: Иегова благоволит к нему и даже простёр над ним Свою целительную десницу!

Безмерно счастливый, в промокшей до нитки одежде, он принялся возбуждённо ходить по плоской крыше. Лицо его то озарялось восторгом, то принимало самодовольное, тщеславное выражение. В голове его никак не укладывалось, что он уподобился Моисею лицезреть Господа и действительно избран для исполнения замысла Его. Ощутив неодолимый голод, Павел спустился в хижину и, быстро покончив с оставленным на столе обедом, снова поспешил на крышу.

Ночной ветерок доносил из города обрывки весёлой музыки: сегодня в Тарсе, как и во всех городах римских провинций, широко праздновали очередную победу Рима – двойной триумф над народами хеттов и дакийцев. С утра в городском амфитеатре и цирке были устроены великолепные, грандиозные зрелища. Помимо обычных состязаний колесниц парой и четвёркой, были представлены пешее и конное сражения. Гладиаторские бои и травлю дикими зверями показывали ночью при свете факелов, и в боях участвовали не только мужчины, но и женщины.

К вечеру власти Тарса выставили для горожан на улицах вино и щедрые закуски. Толпы простолюдинов, охочих до бесплатного угощения, заполнили освещённые кострами городские улицы и площади. Огромные бочки с вином, жареные туши быков и баранов были выставлены повсюду в изобилии. К ночи праздник превратился в безумную вакханалию с дикими, пьяными оргиями и мертвецки пьяными горожанами, валявшимися повсюду на улицах.

Павла охватило вдруг неуёмное желание пойти к веселящимся людям, чтобы острей почувствовать своё превосходство над ними, над их ничтожеством и единственным желанием набить до отвала желудок и упиться дармовым вином. Спустившись в хижину, он быстро переоделся и скорым шагом отправился вдоль берега к порту…

Утром его разбудили лучи солнца, пробившиеся через мутное оконце в хижину. Открыв глаза, он увидел подле себя молодую женщину. Она лежала на спине и крепко спала, смертельно усталая, до крайности опустошённая неистовой мужской силой Павла. Её лицо ещё хранило следы ночного сумасшествия. Увидев её вчера на городской площади – красивую, пьяную, распутную, Павел потерял голову. Сколько раз бессонными ночами, измученный томлением плоти, он представлял всегда себе в вожделенных греховных грёзах именно такую женщину. И вот он встретил её среди буйства ночной оргии винопития, чревоугодия и распутства. Позабыв обо всём, Павел жадно пожирал её глазами. За ночь любви он предложил ей туго набитый мешочек с золотом, который мать тайком от отца сунула ему в карман. Ослеплённая таким богатством, женщина согласилась.

И вот она, вожделенная мечта стольких бессонных ночей, лежит рядом – обнажённая и доступная; её руки, унизанные дешёвыми браслетами на тонких запястьях, закинуты наверх; розовые соски на полной груди всё ещё возбуждены; чёрные волосы подмышкой и на лобке чётко выделяются на стройном, белокожем теле. Павел вновь ощутил страстное желание. Но, нахмурившись, заставил себя отвести от женщины взгляд и резко встал с постели. В своей гордыне, пожелав вчера возвыситься над ничтожеством других людей, он снизошёл до греха с блудницей! Он пренебрёг любовью к Господу, ибо сказано в Писании: «И горче смерти – женщина, ибо она – сеть, и сердце её – силки, руки её – оковы; любящий Бога спасётся от неё, а грешник ею уловлен будет».

Женщина глубоко вздохнула во сне, пробормотала ласковые слова и широко раскинула ноги. Не в силах отвести от неё глаз, Павел опрометью бросился вон из хижины. Добежав до кромки моря, бросился в воду.

Он плыл всё дальше и дальше, отдаляясь от берега. Достигнув фарватера, где проходят корабли, лёг на спину. Ледяная вода быстро остудила разгоряченное тело, усмирив буйствовавшую плоть.

Плывя назад, он дал себе зарок: никогда больше не помышлять о женщинах.






Умит Салиев. Программа Высшего Разума. Философский роман. Книга первая. ИЗБРАННИКИ. Глава 21.
Страница 24. <предыдущая> <следующая>








 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск