Примерно за полторы недели за 23 февраля в нашей школе стали собирать деньги на подарки солдатам, раненным в Чечне, а нашей параллели, 9 «Б» и «А», предложили пойти в больницу, где они лежат, и эти самые подарки им отдать. Сначала я не захотел идти, но потом подумал, что, во-первых, волонтёров снимают с последних двух уроков, а во-вторых, Женька из «А» класса уже сказала, что пойдёт. Вот с кем бы я точно хотел лишиться девственности, так это с ней! Она и выглядит потрясающе, и одевается стильно, и груди у неё по пол футбольного мяча каждая. Кстати, в принципе, я ей тоже нравлюсь, но вот только я пока не знаю, как к ней подкатить. Это ведь самое трудное. Мой приятель Тошик как-то решил замутить с девчонкой из 8 класса и стал к ней в ящик в раздевалке кидать записочки. А ящик-то у неё на двоих с ещё одной стрёмной темой, которая их и читала! В общем, вышел у него полный облом, а девчонка эта сейчас со Стасом из «А». Короче, я решил, что если мы пойдём вместе, то у меня будет шанс как-то с ней начать.

После третьего урока мы – а это человек семь – поехали в эту больницу. Находится она на м. Авиамоторная – то ли Боткинская, то ли Бурденко – я не разобрал. С нами попёрся Петрович – наш учитель истории – тот ещё кадр, и ещё одна баба – она типа зам. директора по культурным мероприятиям, но как её зовут – понятия не имею. Бесит она меня жутко: похожа, блин, на птицу дронта и гундит всё время. Дура, блин. Прицепилась к тому, что мы со Стасом курим – ещё ведь и не пошлёшь её, проблемы будут. Пришлось не курить. Кстати, в подарках этих, которые мы со Стасом и Петровичем тащили – остальные бабы пошли – была всякая жратва, пачки по две сигарет и носки какие-то. Джентльменский набор, в общем. Только пива не хватает. Но, с другой стороны, пива им, раненым, наверное, и нельзя.

Когда мы добрались до больницы, то нас почти сразу пропустили внутрь – меня лично это немного удивило – она ведь всё-таки военная. Хотя, с другой стороны, у нас же уже была договорённость. Но я-то думал, что всегда найдутся какие-нибудь бюрократические проволочки и препоны, но ни фига подобного – всё-таки иногда в нашей стране что-то делается вполне по-человечески. Внутри больницы нас заставили надеть бахилы и один солдатик провёл нас на тот этаж, где лежали раненные из Чечни. В прихожей мы натолкнулись на двух парней с матерями, которые уже выписались и шли домой, и поздравили их с Днём защитника Отечества. Первые два подарка мы им и дали. Только вот приняли они их как-то, я бы сказал, немного сухо. Но, наверное, они просто злились, что их ранило, и те, за которых они воевали, дали им всего-то по паре носков и пачку сигарет. Хотя что ещё с нас, школьников, возмёшь?! Потом мы стали заходить в палаты и поздравлять солдат с праздником. Кстати, я, кажется, забыл сказать, что, кроме всего прочего, птица Дронт ещё и гвоздик им купила – по одной на человека. В первой палате было четыре солдата – один спал, а три просто лежали и отдыхали. Мы не стали его будить и просто положили пакет около его койки. А другим пожали руки, а девчонки вручили им цветы. В следующей палате один куда-то вышел, а ещё четверо играли в карты. Причём, один был, насколько я понял, офицер, потому что ему было уже лет тридцать и волос на голове у него было заметно больше – ему их не брили, видимо. Он вообще был дядькой заводным – предложил нам сыграть на гитаре, а когда выяснилось, что никто из нас не может – сыграл сам и ещё ущипнул Алёнку за задницу. Прикольный, в общем, мужик. А вот в третьей палате трое ребят лежали все в бинтах пластом без сознания, а четвёртый сидел в коляске. И половины головы у него не было – сзади и с правого бока она была похожа на немного примятый мяч для пин-понга – без волос и с ярко-розовой обожжённой кожей. Когда Женька с Алёнкой поздравляли его и дарили ему гвоздичку, он заплакал. Вернее завыл – раскачиваясь, громко-громко и очень надрывно – и-И-И-И. Алёнка стала его обнимать и успокаивать, но он никак не мог, и всем нам стало совсем не по себе. Потом он, наконец, замолк, но мы ещё минут десять стояли рядом с ним. В итоге мы обошли палат десять и везде нас встречали по-разному – где-то искренне радовались, где-то с нами болтали, рассказывали про свои ранения, где-то насупливались, а где-то и просто молчали. Потому что не могли говорить.

Когда мы вышли из больницы, то Женька расплакалась. Я подошёл к ней и обнял её. Надеюсь, не в последний раз.