Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
Rambler's Top100



Николай Прокудин. Романтик (повесть).
Страница 9. <предыдущая> <следующая>






* * *




Серега появился в роте как-то внезапно. Как привидение. Однажды в дверях канцелярии нарисовалась какая-то серая личность в форме капитана-десантника.

- Капитан Недорозий! Прибыл для прохождения службы в вашу роту, на должность командира взвода.

Мы дружно переглянулись. Лейтенанта забрали, а прислали капитана. Вот-те на! Ветишин, Корнилов, Пшенкин, теперь десантник. Кто будет следующий?

- Тебя как звать? - спросил Острога.

- Сергей.

- А ты откуда к нам? - поинтересовался Сбитнев.

- Из Кандагара, из спецназа. Неделю был командиром группы.

- Во! А что ж к нам транзитом? Ссылка?

- Да, я с комбригом характером не сошелся.

- Характерный, значит? Нам только очень характерных не хватало. И так балбесов полный комплект, - вздохнул я.

- Да нет! Я с ним в Забайкалье служил слишком долго. Сюда приехал, а он уже комбриг.

- А сколько долго? - спросил Сбитнев.

- С этим не очень долго - три года, а всего в Забайкалье пятнадцать лет.

Наступила гробовая тишина. Пятнадцать лет в Забайкалье! И все капитан и капитан.

- Серега! Пойди в каптерку, вещи положи, сдай старшине ирод, и вещевой аттестаты, чтоб тебя на довольствие поставил, - распорядился командир.

Когда за ним закрылась дверь, мы грустно переглянулись.

- Зубр! В Забайкалье пятнадцать лет. Каторжник! - вздохнул ротный.

- Да, вот так сюрприз! Этого нам только не хватало в нашем дружном, молодом, боевом коллективе, - согласился я.

Однако случилось то, чего мы совсем не ожидали. Сергей поначалу рьяно взялся за дело. Был очень деятельным, исполнительным. Быстро познакомился с солдатами взвода, сержантами, проверил технику, принялся за документацию.

Через пару дней пришел ко мне и сообщил, что уезжает в Баграм встать в политотделе на партучет, вернется, наверное, завтра.

Назавтра Сергей не приехал. Как не приехал и послезавтра. Ни через три дня, ни через пять. Я подошел к ротному через неделю и спросил:

- Володя, что будем делать? Недорозий-то пропал.

- А ты звонил куда-нибудь? Узнавал?

- Звонил. На партучет он встал, куда делся дальше, никто не знает.

- Ладно, я пошел к комбату, а ты иди, докладывай замполиту и сходи к особисту.

Весь полк через полчаса построили на плацу. Пересчитали, проверили всех по списку полка. Разведчики обыскали все модули, все загашники, боевое охранение, позиции зенитчиков.

Нет нигде. Никто ничего не знает.

Нас всех на ковер к кэпу. Шум, крик, мат. Мы с ротным и комбат - в дураках. Новый замполит батальона Грищина - не при чем, в стороне. Все ругались, а мы, как могли, отбивались. Кто его нам прислал, те пусть и разберутся, почему десантника-спецназовца пехоте всучили. Мы его видели всего два дня. Пусть ищут в парткомиссии, в политотделе, у десантников. Все стрелы гнева от батальона были с трудом, но переведены в другую сторону. Из штабных строевика сделали дураком: зачем принял в полк такого кадра, секретаря парткома - крайним: почему Недорозий коммунист и зачем поехал становиться на партучет самостоятельно.

Шум эхом прокатился по всему штабу, а мы потихоньку слиняли в роту.

Поиски шли уже неделю. Искали в дивизии, искали на постах, искали везде. Досталось несколько раз кадровикам, замполиту полка и секретарю парткома. Доложили в армию. Искали по всей армейской группировке, разведбат прочесывал арыки вдоль Баграмской дороги.

Прошли две недели, и на пороге казармы появился особист батальона с Недорозием. Виновато улыбаясь, он вошел, поздоровался и начал, переминаясь с ноги на ногу, очень смущаясь, вздыхать и сопеть.

- Во! Приведение, что ли? - воскликнул Сбитень.

Мы все раскрыли рты. Капитан-особист поздоровался со всеми и, ухмыляясь, сказал:

- Передаю из рук в руки под расписку, не потеряйте. Пока, ребята. Капитан Растяжкин вышел, а мы вздохнули и переглянулись. Пауза затягивалась. Серега переминался с ноги на ногу и виновато улыбался. Личико серо-синее, все жилочки, веночки просвечивают, кожа истонченная, наверное, почти не закусывал.

- Ну, Растяжкин! Оставил растяжку и ушел! Утер всем нос особист. Отыскал! Садись, капитан, в ногах правды нет, садись.

Недорозий сел и, стесняясь самого себя, спросил:

- Можно сигареточку? А то на гауптвахте не давали почти сутки курить.

Руки и пальцы нервно подрагивали, глаза бегали.

- В запое был? - спросил я.

- Да, - честно признался взводный. - Ушел слегка в штопор.

- Слегка? На две недели?! - с ужасом и восхищением одновременно воскликнул Острога.

- На две. Сначала встретил друзей в Баграме, завезли в Кабул в разведцентр. Там я все время и был. Тяжело, все болит.

- А как тебя вычислили? - поинтересовался ротный.

- Да пописать из-за стола не вовремя вышел на улицу. Рядом по той же надобности стоял, ссал какой-то майор, оказалось, чекист. Узнал. Повязали. Выясняется - я в розыске.

Прибежали "держиморды" какие-то из комендатуры, заломили руки, наручники надели и в камеру. Сутки сидел, пока Растяжкин не приехал. Ни попить, ни поесть, ни покурить.

- Голова болит, товарищ капитан? - жалостливо и сочувственно спросил прапорщик Голубев.

- Уже нет. За сутки все прошло. Есть хочется и курить. Немного трясет.

- Ну, кури, - протянул сигарету ротный. - Достался же нам "бесценный подарок".

- Серега, ты - кадр, каких мало, - рассмеялся Острогин, - мы думали, ты без скальпа, без яиц валяешься где-нибудь в "зеленке". А ты - жив, здоров, лишь немного помят с перепоя.

- А что, лучше бы я был без головы?

- Не знаю, Сергей. Для тебя, может, и нет, а для батальона, может быть, и да. Нас тут имели неделю за эти фокусы, - зло сказал я. - Сейчас с тобой будут все разбираться. Уже очередь стоит. Могут и как дезертира посадить, могут звездочку снять и из партии выбросить.

Сергей открыл рот от удивления. Потом его закрыл и не сказал больше ни слова. Загрустил. Задумался.

Командир полка на совещании офицеров орал, как раненый вепрь, тряс за грудки нашего капитана, растоптал ногами его голубую фуражку. Командование приняло решение отправить Серегу обратно в ЗабВО. Десантники назад не принимали, отказывались, гады. Мы имели право в течение первого месяца откомандировать его обратно в Союз и воспользовались этим. В дивизии он был не нужен нигде, десантникам спихнуть не удалось, в авиацию - тоже. Нашли выход - домой с соответствующей характеристикой.

Отправку наметили после Нового года. А пока в роту, под наш круглосуточный надзор. Ротный приставил смотреть за ним сержанта Томилина: быть с ним везде, куда бы ни пошел - в туалет, в штаб, в столовую. А я - ответственный за этот контроль.

Весь отлаженный контроль нарушил очередной рейд. Оставлять одного Сергея нельзя, брать с собой не имеем права. Что делать?

Я подошел к комбату, комбат отправил в штаб. В строевой части сказали, что документы будут готовы только после праздников. Наши проблемы - это только наши проблемы. Замполит полка раздраженно сказал: "Что хотите, то и делайте, но чтоб не исчез. С собой брать не разрешаю, но и не запрещаю. Под свою ответственность. А можете посадить на гауптвахту до возвращения из Баграма". Сергей выбрал рейд.

Так Недорозий опять стал командиром взвода. Взвод будет действовать вместе с управлением роты. Дров не наломает: круглые сутки под присмотром ротного. Главное, чтоб не погиб. Если погибнет, у всех будут проблемы с прокуратурой.



* * *

Колонна медленно втягивалась в Баграмскую "зеленку". Впереди шел танк с минным тралом, под ним время от времени взрывались мины. За танком шла машина, на которой сидел Острогин, она молотила из пушки и пулемета по дувалам. У него во взводе было всего две исправных БМП, вот они-то и должны были возглавить прорыв. Следом я со вторым взводом на трех машинах. Замыкали колонну три БМП с третьим взводом и ГПВ, техник роты, при них. Рота вошла полностью в кишлак, когда под первой машиной взметнулся взрыв.

- Ба-бах!!!

Комья грязи полетели во все стороны и забарабанили по нам.

- П... ц Острогину! Невольно вырвалось у меня. - Серега! Серега! Я дико заорал и, соскочив с башни, помчался к подорванной БМП,

Забыв о минах. Машина стояла, завалившись правым боком в арык, с разорванной гусеницей, оторванным катком и вся залепленная грязью. Вокруг валялись шмотки и копошились солдаты - с ног до головы в грязи, матерились, кашляли, отплевывались.

- Острога! Сергей! Где взводный?!

- Я здесь, я здесь! - ответил Острогин, выплевывая песок.

- Жив?

- Жив, даже не ранен. Башка только гудит. Сергей стоял весь в грязи, оборванный, но живой.

- Серега! Живой, сволочь! - я обнял его и от радости заплакал. - Я боялся, тебе крышка, неужели, думаю, тебе, подлецу, конец пришел?! Как же мы без тебя?

- Рано хоронишь! Мы еще поживем!

- Поживем, Серега, поживем, повоюем! Я так рад за тебя. Солдаты все целы?

- Сейчас проверим! - Серега стал окликать бойцов - все живы.

- Чудеса! - только и смог сказать я. К нам подбежал ротный.

- Все живы?

- Все! - широко улыбаясь, доложил взводный. - Все целы, никто не ранен. Под десантом взорвалась мина. Гусеница разворочена. Машину надо эвакуировать.

- В-у-у-бам!!!

В следующую секунду все лежали физиономиями в грязь. Тело съеживалось, сжималось, втягивалось в грязь, тяжелую и липкую. Эта грязь пахла смертью, но она давала и спасенье. Возникло желание превратиться в змею и уползти. Осколки разорвавшейся минометной мины просвистели и врезались в деревья, дувалы, шлепнули по броне. Не зацепило никого. Счастье, удача - на нашей стороне Одновременно справа по колонне ударили несколько "духов" из автоматов. Откуда стреляли, непонятно, не видно издалека. В арыке, вблизи от подорванной машины, лежал разведвзвод. Его бойцы стреляли во все стороны, их поддерживали огнем БМП нашей роты. Разрывы мин не повторялись, огонь из автоматов прекратился, но пехота неплохо поутюжила "зеленку", прежде чем двигаться сквозь нее.

Вот и застава. Танк в окопе, МТЛБ с минометом "Василек", БМП, пулеметы - все это ощетинилось в разные стороны вокруг высоких, толстых глиняных стен, за которыми находился усиленный мотострелковый взвод.

У ворот испуганно жались друг к другу шестеро афганцев. Не "царандой", не солдаты, но все вооруженные.

Навстречу колонне вышел лейтенант - начальник заставы.

- Привет, ребята!

- Привет! Что за черти? - спросил я его, пожимая протянутую руку и кивая в направлении аборигенов.

- А-а, "духи" мирные. Прибежали, чтоб вы не замочили их, перепутав вон с теми, что стреляют.

Грязные, непонятно во что одетые, в сандалиях на босу ногу, они приветливо махали нам, пожимали руки солдатам и излучали дружелюбие.

- А где наш Серега Ветишин? - спросил ротный.

- На следующей заставе. Туда еще около километра по кишлаку вдоль канала. К нему без вас, орлов, нашему батальону вообще не пройти. Посты уже месяц как обложили со всех сторон, каждый день обстрелы. Раненых вертушками вывозят под прикрытием "крокодилов". А по дороге не пройти, не проехать. Вся надежда на вас - рейдовых. Потом, когда уйдете снова на несколько месяцев, опять полная блокада. Живем сутками под прицелом.

- Ну, что ж, немного поможем, ведь мы - это "новогодний подарок" вам от командования полка, - засмеялся Острогин.

- Что ж, не расслабляться, - скомандовал Сбитнев. - Вперед, в пекло, к Сережке! Пока, лейтенант! Увидимся.

Броня двинулась дальше: пачкать гусеницы. На машинах сидели только экипажи, вся пехота брела по колено в грязи за машинами по колее.

Рота шла и подбадривала себя автоматным огнем во все стороны. Пушки и пулеметы БМП не смолкали. Пули сбивали ветки с деревьев, прорывали заросли кустарника, снаряды прошивали стены дувалов.

Где-то в глубине этих зарослей ползут, сидят, лежат "духи", которые наблюдают за нами. Выжидают, возможно, целятся, а возможно, уходят подальше. Пока, на время...

Вот и канал, идем вдоль канала.

- Ника! Со своим взводом остаешься здесь! - прокричал по связи ротный. - Мы пойдем дальше, а ты занимай оборону! Укрепишься - доложи.

Эх, я так и знал, что Вовка сунет меня мордой в самое дерьмо. Сидеть в какой-то халупе с тринадцатью бойцами Теперь я в самом пекле. Недорозий со своим взводом двинулся с ротным к Сережке. Острога балдеет У заставы на разбитой БМП. У него рядом - высокие стены, много бойцов, танки. Ротный и Недорозий сутками будут в карты с Ветишиным резаться на заставе. Только я и Голубев вынуждены сидеть между заставами. Невезуха. Не ожидал. Три своих БМП подогнал к стенке дувала, пулемет РПК поставил на крышу дома, бойцов распределил по трем постам. Тринадцать бойцов и я - всего четырнадцать человек. Не так уж мало, но и не так уж много. С какой стороны посмотреть. Но все равно тоскливо. Тоскливо и уныло. Туман, серая пелена со всех сторон. Сверху слякоть, снизу грязь. Не празднично как-то!

- Владимиров Васька и Якубов - за мной! Посмотрим, что у нас в тылу творится.

- Дубино! На связи! Остаешься вместо меня, и следите за каналом внимательно.

- Понятно.

- Не "понятно", а есть, так точно.

- Есть, товарищ лейтенант. Вы все время к словам придираетесь.

- Ни придираюсь, а к порядку приучаю.

Мы двинулись по длинному извилистому лабиринту дувалов. Ход сюда, ход туда. Арыки, тропа, стены. За стенами - виноградники, огороды, сады, сараи. И никого. Ни одной живой души. Двор за двором, сарай за сараем, дом за домом, виноградник за виноградником. Никого. По крайней мере, никто не стрельнул, ни бросил гранату. Но никто не встретил и хлебом - солью. Нам здесь не рады - это факт.

Растяжки нами расставлены, сюрпризы приготовлены для встречи незваных гостей. Можно возвращаться, отдыхать.

В укреплении бойцы разожгли костер, что-то варили, пахло вкусно. Курятина. Негодяи, где-то уже поймали кур, общипали, приготовили. Вокруг благоухало ароматным чаем. Жить уже веселее.

Хороший сытный обед, чай, свежий воздух, тишина... Курорт! Или санаторий. Стало более-менее сносно. А что я ожидал? На войне, как на войне. Война - это в основном ужасная тоска. Когда не стреляют. А когда стреляют - тоска с ужасами. В этом месте должен раздаться грустный смех.

Сон... Антракт. Занавес.



* * *

- Ник! Ник, черт возьми, ты почему на связь не вышел? Голос ротного был злой и противный. Связист, гад, проспал.

- Не можешь службу организовать?

- Могу.

- Так организуй! Организуй, иначе всю ночь через каждые пятнадцать минут будешь докладывать лично.

- Все понял, организую, связь будет.

- До связи.

- До связи.

Да, так прямо и разбежался - "каждые пятнадцать минут". Наверное, самого вздул комбат. Точно, наверняка сам проспал. Колесо и я под горячую руку попали.

- Колесо! Проспал?

- Чуть-чуть задремал. Минут пять.

- Может, десять?

- Может.

- Может, двадцать?

- Х-х, может.

- Колесников, черт бы тебя побрал! Не мог проспать в другой раз? Еще уснешь - убью! Спишь днем. Понял?

- Есть, спать днем.

Бойцы на постах лениво перекликались. Звездное небо, черная тьма со всех сторон, ни огонька в кишлаках.

Часовые окликают друг друга, связист вызывает экипажи БМП и отвечает роте. Двор, костерок во дворе, часовые, пускающие раз в час ракеты. Мы как бы на островке добра во враждебном безбрежном океане зла, вокруг - только ненависть и смерть.

Утром пришел прапорщик Голубев в сопровождении пулеметчика. Рожа мятая, заспанная, усталая. Все же возраст. Он постарше нас лет на пятнадцать.

- Ну что, досталось ночью от ротного? -Угу.

- Но ты не слышал, как взгрел его комбат!

- Догадался еще ночью.

- Нам прилетело бумерангом, - хихикнул прапорщик.

- Подорожник сидит у дороги, там хорошие укрепления, у него теплый кунг. "Духовской зеленки" рядом с ним нет. Ему хорошо. Лучше, чем нам.

- Это точно. А как тебе одному тут?

- Мне могло быть и лучше. А ты что, не один?

- Со мной техник, нас двое. Дежурим по очереди. У нас два поста, у каждого - БМП на посту.

- Да, ротному получше, чем нам. С Серегой ему веселей.

- Как Новый год будем встречать? Бутылка есть?

- Ты же знаешь, я не пью и тебе не разрешаю, да и не советую, ни тебе, ни Федоровичу.

- Эх, начальники, души старого прапорщика не понимаете.

Что там понимать его душу? Душа старого пьяницы. Вся его беспутная жизнь запечатлелась на лице в виде глубоких борозд, они, словно шрамы, испещрили лоб. Впалые щеки, редкая бороденка, нездоровый землистый цвет лица. Язвенник. Они с техником Тимофеем как близнецы и на лицо, и по привычкам.

Выпитая водка углубляла морщины и увеличивала их число на помятом лице, добивала желудок и печень. А, Голубев все пил и жаловался на последствия желтухи и тифа.

- Ну, ладно, я пошел обратно, грусти в одиночку, - вздохнул прапорщик и скрылся в тумане.

С его уходом я задумался. Послезавтра ночью Новый год. Надо хоть как-то отметить его. А чем?

- Владимиров, Дубино! Компот мы сварить способны?

- Способны. А зачем? - спросил "одессит".

- Новый год! Выпьем компот в двенадцать ночи.

- Лучше б водки или самогонки, - вздохнул Владимиров.

- Тебя, "наркоша", гражданка быстро сломает с твоими взглядами на жизнь. В Новый год пьют шампанское. При его отсутствии пьем компот.

Бойцы нашли алычу, сушеный виноград, на деревьях висела перезрелая айва. Сахар собрали из пайков. Будет компот!

Дубино грустно посмотрел на бак с компотом и вздохнул.

- Може брагу сделать?

- Васька, дома в деревне будешь брагу и самогон гнать, а здесь - компот. На войне трезвость - норма жизни солдата!

Сержант вздохнул и побрел к костру.

Среди ночи меня разбудил ехидный голос ротного:

- Спишь опять?

- Нет, брожу по кишлаку!

- Шутишь, ну-ну. Шути. Через полчаса снимаемся. Сначала прохожу я с взводом, затем Голубев, а потом после нас уходишь ты. Понял?

- Понял. Чего ж не понять.

- Куда идем? Домой?

- Скажут, когда выйдем из "зеленки". Тишину ночи растревожим шумом техники, как бы засаду нам "духи" не организовали на выходе. Хорошо хоть то, что сейчас три часа ночи и уходим на предельной скорости, перехватить не должны.

- Зам. комвзвода! Буди солдат, только тихо! - принялся я тормошить сержанта.

- А, шо! Товарыш лейтенант, "духи"? Напали? - сонно запричитал Дубино.

- Нет, все в порядке, просыпайся скорее.

Сержант Дубино понемногу приходил в себя, начинал соображать.

- Нэ напали? Тады шо?

- Тады-тады, туды-сюды. Уходим через полчаса. Солдат буди без криков, тихо-тихо. Собрать шмотки и к машинам. Один дозорный на крыше. Как техника пойдет мимо нас, тогда и мы заведем машины, пусть дозорный быстро спускается, на мою БМП садится.

- Поняв, поняв. Усе поняв.

- Ну, раз "поняв", командуй, "бульба"!

Взвод зашевелился. Хорошо, что уходим, а то "духи" наверняка Новый год испортили бы обстрелами. А так домой, дома лучше праздновать.

Мимо нас, растревожив ночной сон кишлака, помчались БМП. Вот ротный прошел, вот ГПВ проехал на машинах, мы рванулись следом. Наконец застава, на этот раз пронесло - без засады. Не останавливаясь на посту, уходим к дороге и дальше в поле к КП полка. Артиллерия сразу начала обрабатывать "зеленку", прикрывая наш отход.

Офицеры забрались к ротному на его БМП. Поздоровались, переглянулись и засмеялись очень дружно.

Очень уж Недорозий выглядел ошарашенным, взъерошенным и напуганным. Тяжело быть взводным после тридцати пяти.

- Ну как, Серега? Понравилось? - спросил Острогин.

- Да в общем-то, ничего, но могло быть и лучше, главное - почище. Да и народ встречает не ласково, нет теплоты и дружелюбия.

- Ну ничего, вернешься в ЗабВО, там тебе будет и дружелюбие, и взаимопонимание, - улыбнулся Сбитнев. - Ребята, идем домой пить шампанское?

- Неужели командир? - спросил Недорозий.

- Идем. Только чуть позже. Ты, Серега, пока только туристом ездил на БМП и в грязи чуть-чуть повалялся. Теперь твой турпоход переходит в новую фазу. В новые острые ощущения. Идем в горы в район Ниджа-раба. Это рядом, совсем рядом. Горы невысокие. Прикрываем с высоты ущелье, в кишлаках будут работать десантники.

- Ни хрена себе! - крякнул Острогин. - Новый год в горах, в снегу! Бр-р-р! Я, как южный человек, протестую! Я не выдержу. Сколько издевательств и сразу все одновременно! И подрыв, и горы снежные!

- Ладно, Серега, живи. И помни мою доброту! Останешься с техникой, и с техником, а я покомандую твоим взводом, - сказал ротный.

- Хороший каламбур, он мне нравится так же, как и твоя идея. Я буду мысленно с вами, ночами не спать, за вас переживать, страдальцев.

- Во, гад! Уже издеваться начинает. А как его взвод без него? - поинтересовался я. - Может, я броней порулю. Еще ни разу не сачковал, все время на себе кого-нибудь тащу, да за взводных работаю.

- Не переломись, Ник! - похлопал меня по спине Острогин. - Мы тебе памятник при жизни поставим, стихи посвятим, а если что, то и песню о тебе, герое, сложим.

- Шутки в сторону, - оборвал ротный. - Солдатам обязательно взять спальные мешки, шапки, теплые вещи, рукавицы! В горах ночью будет дикий холод, вершины в снегу. Я - с первым взводом, замполит - со своим взводом.

- Не со своим, а со вторым.

- Хорошо, со вторым. Недорозий - с третьим, ГПВ идет со мной. Пулеметчиков ПК отдаю во взводы. Радуйтесь! Занимаем всего три высоты.

- Радуемся, радуемся, - воскликнул я. - Твоя щедрость великого и могучего султана безгранична!

- Идем от предгорья и до задачи пешком. Нам дают миномет.

- О-о-о, боль наша невероятна, грусть наша безмерна. Надеюсь, мины взводы не несут? - осторожно поинтересовался я.

- Несут! Несут до моей задачи, оставляют вместе с лентами к "Утесу" и АГС и идут дальше, все дальше и дальше. Радуйтесь!

- Серега не умеет, а Остроге все равно. Доволен я один. Радуюсь!..

- Ники, хватит радоваться. Иди к замполиту полка и не вздумай сказать, что командуешь взводом. А то нажалуешься, а мне втык будет за это.

- О-о! К замполиту... Заряжаться энтузиазмом и интузазизмом. Воодушевляться и потом воодушевлять. Наполниться бредом по самое горло и затем излить его на вас, канальи.

- Иди, иди. Да поскорей возвращайся. А то без обеда останешься, - напутствовал Острогин.

У штабного БТРа стояла группа офицеров, которых уже инструктировал Золотарев. Я подошел последним и тут же получил нагоняй.

- Товарищ лейтенант! Вы остались за замполита батальона, а опаздываете! Донесения вовремя не подаете, информации об обстановке не сообщаете! Списки отличившихся за батальон отсутствуют!

- Да у нас замполиты батальона почему-то все меняются, а я все время за них. Почему так?

- Я не об этом спрашиваю? Где списки?

- Ну, я только из "зеленки" вылез. Какие списки?

- Вы первым делом списки должны подать и донесение написать.

- Когда написать?

- Когда прибыли.

- Так я десять минут, как прибыл.

- Разговорчики отставить. За десять минут должны были и написать.

- Бред.

- Не понял, что вы сказали?

- Брал, говорю, доклады от взводов и рот, а я очень медленно пишу.

- А мне послышалось...

- Послышалось, послышалось. С гор будем спускаться, на ходу писать донесение?

- Когда хотите, тогда и пишите, а прибудете, сразу донесение представить. Вот танкисты и артиллеристы все успевают. А лучше всех ремрота и рота связи. Берите пример с них!

- Я их даже с собой для примера могу взять.

Мелентий Митрашу дернул меня за рукав и зашипел: "Не нарывайся, не связывайся".

- Опять демагогию разводите, лейтенант?

- Нет. Рассуждаю вслух.

- Рассуждать будете в одиночку, без нас. Всем подать донесения, выпустить боевые листки, провести беседы, подвести итоги первого этапа. С первым батальоном разберемся в полку. Политработники отдельные забываются, возгордились. Ишь, герои-боевики выискались какие!

Я открыл было рот, потому что все во мне кипело, но только охнул от тычка в бок. Это острый локоть Мелентия Александровича пресек мои попытки поспорить с руководством.

- Все свободны!

- Ник, чего ты с придурком этим связываешься? Молчи!

- Мелентий, да что он придирается? Гад! Специально достает. А на меня зачем батальон свалил, ты ведь старший лейтенант!

- А ты - замполит первой роты! Тебе расти нужно, а я скоро домой!

- Дд-да, тебе расти, командуй, - поддакнул Микола.

- А ты вообще, жучара, закрой рот! Почему донесение вовремя мне не представил? - накинулся я на Мелещенко. - Выговор объявлю, когда в полк придем.

- В полку уже вместо тебя найдутся начальники.

- Вот именно. В рейд эти начальники ходить не ходят, а я за них отдуваюсь.

- Ничего! - успокоил Митрашу. - Скоро третьего по счету замполита батальона пришлют. Отдохнешь.

- Может, тебя назначат?

- Спасибо, не хочу за вас, балбесов, отдуваться. Я уж лучше в отпуск схожу и буду на замену готовиться.

- Счастливчик, - вздохнул Микола. - Ну, пошли, "почуфаним"!

- Иди один.

Мы с Саней прыснули от смеха и пошли к ротам.

- Ну и словечко "почуфаним".

- Рассказываю всю родословную Мелещенко, - ухмыляясь, сказал Мелентий. - У Миколы, был брат, который учился со мной в одной роте в училище, по имени Гриша. Так вот, Микола - его младший брат, этого Гриши. Придет к братьям посылка с родины, с Украины, полная сала. Счастье у братиков - прямо глаза светятся от радости.

Приходит в роту младшенький к старшему: "Братуха, пойдем, почуфаним!" Зайдут в класс, сядут за парту, нарежут сала, чесночку, лука и как зачавкают! Рожи счастливые, лоснятся, как у двух жирных котов, объевшихся сметаной. Жлобы. Все вдвоем сожрут, перешептываясь, ни на кого не обращая внимания. И каким образом этого Миколу в Афган загнали, да еще в боевой батальон зацепили, ума не приложу! Тьфу. - И он сплюнул под ноги, словно прогоняя неприятные воспоминания.

- Так ведь в Кабуле в отделе кадров обещали, будет служить возле штаба армии.

- Ах, вот как его обманули. Ну, с батальоном, понятно, обманули, а вот как в Афган заслали? Как не вывернулся?

- Не знаю, не знаю, надо будет спросить.

- Ну что, по ротам или на обед в столовую?

- По ротам. Не лезь нигде на рожон. Тебе еще полтора года до замены. Войны на твой век хватит.

- Спасибо, за заботу. Но думаю, после бойни под Бамианом хуже уже не будет. Ты в такую переделку за два года попадал?

- Нет, Ник, бог миловал! Но ты не расслабляйся. Как в песне поется - "вот пуля пролетела и ага!" Ну, будь здоров!

- Пока!



* * *

Погода все ухудшалась. Моросил мелкий-мелкий дождь, похожий на мокрый туман, нагонял тоску. Богом забытые места. Пока я дошел до своей роты, обстановка резко изменилась. Машины вновь заревели двигателями. Получен приказ на срочное выдвижение из долины. С таким трудом входили и вот уходим. А куда?

Вышли к аэродрому в базовый лагерь к дивизионным тылам. Задачу поставили такую, что в животе похолодело. Батальон занимает высоты в районе Ниджераба. Горы покрыты снегом, температура порядка минус десять, сильнейший ветер. Может, задача на день, а то до Нового года осталось всего ничего. Есть совесть у командования или нет?

Рота поднималась выше и выше, снег становился все глубже и глубже. Сбитнев отправил меня на самый верх. Холод стоял собачий. Какие могут быть "духи" в такую погоду в горах? Мы разбили лагерь, вырыли в снегу лежанки, окружив их камнями. Три круглосуточных поста: у одного поста - я, у другого - зам.комвзвода Дубино, у третьего - сержант Полканов.

Мокрый снег, ветер, вокруг ни черта не видно. Холодно. Бр-р-р.

Сутки прошли в наблюдении и дрожании от холода. Все сырое: одежда, обувь, тело. Днем пришел приказ: сидеть на задачах, не двигаться, затаиться. В Новый год вести себя спокойно на точках и никуда не двигаться.

А тут и двигаться никуда не хочется в такой собачий холод. Весь день пролежал, глядя в небо, и понемногу мерз. В небесах - сумрачно, по сторонам - белым-бело. В долине броня стоит, люди суетятся, костры горят. Гораздо теплее и веселее. Комедия ошибок и парадоксов какая-то: центр Азии, где люди от жары умирают, а мы тут от холода дубеем. Для этого ведь Сибирь существует!

К ночи похолодало еще больше, однако тучи ветром разогнало, и небосвод стал огромным и звездным. Мириады звезд еще больше подчеркивали ничтожность и быстротечность существования человека, тем более на войне.

Время шло к полуночи. В тылах активизировался народ. Костры загорелись ярче, люди-человеки быстрее замельтешили у техники. Из долины послышались звуки радио через "колокол" клубной машины, и вдруг ударили куранты!

Вверх, к звездам понеслись трассы пулеметного и автоматного огня, артиллеристы повесили "люстры" - осветительные снаряды и мины. Кто-то выстрелил из орудия, кто-то бахнул из БМП. Небо озарилось свечением от ракет и стрелкового огня. Над всеми задачами, где расположились наши роты, началась стрельба. Дал в небо очередь и я, выпустив целый магазин. Вокруг стреляли солдаты, а пулеметчик, стоя, стрелял в черную бездну и громко матерился. Бойцы кричали: "Ура!" - и подбрасывали шапки. По связи вышел комбат и стал ругаться, хотя только что с его КП тоже палили. В "кунге" ему там хорошо, а тут одна радость - трассеры пустить.

Над Баграмом и Кабулом также было все в огнях. Мы в горах стрелять закончили быстро, патроны экономили, а вот внизу успокоились не сразу. Я лег в спальник, продырявил баночку с соком и выпил за наступивший Новый год. Романтика... Новогодняя ночь - ночь кошмара. Спать лег одетым прямо в спальный мешок, постелив бушлат под себя, чтоб не примерзнуть к ткани. Проклятый холод, дрожь бьет все части тела ночь напролет. Минутное забытье - и снова пробуждение. Как в бреду. Время от времени окрик: "Часовой!" Бойцы с постов отвечают. Если нет ответа, приходится превозмогать лень и холод, надевать полусапожки, выбираться из мешка и идти на пост и пинать спящего бойца. Рычать ему в лицо, стучать по башке, натирать снегом грязную от сажи физиономию, грубо материть. Возвращаться на лежбище еще противнее. Надо разуваться, снимать бушлат, застегивать спальник, пытаться принять удобную позу, чтобы в спину впивалось как можно меньше камней.

Среди ночи приказ - усилить посты. Приходится выставлять еще один пост. Утром все разбиты и измучены. После восхода солнца только и начинается отдых. Завтрак, а затем легкая дремота, переходящая в сон с громким храпом измученных бойцов. Вечером роты спускаются вниз на броню, и полк передвигается обратно в Баграм.

Загнали нас на Новый год в горы. Зачем? Поиздеваться? А, может, спасти от потерь? Кто знает?



* * *

Утром вновь входим со стрельбой в кишлак и возвращаемся на оставленные посты. Проверили - мин нет. Осматривая развалины, заметили четверых "духов". Они нас тоже. Постреляли друг в друга. Враги убежали, унося раненого, словно растворились в винограднике. Кровь на тропе дорожкой уходила в глубокий кяриз. Приказал Владимирову понаставить растяжек. Ночью сработали две из четырех. Бах, бах!!!

Утром на тропинке - капли запекшейся крови. Кто это был? "Духи"? Жители вылезли из кяризов? Тел нет. Мимо нас все время проходят машины под конвоем БМП и БТРов. Доставляют продукты, боеприпасы, вывозят солдат из "зеленки" в дивизию на дембель, вместо них едет молодежь. Бедняги будут сидеть в этой дыре два года, не высовывая носа. Если "повезет" и заболеют, побывают в госпитале.

Дурацкое сидение в кишлаке заканчивается через неделю. Сбитнев вызывает на КП роты, и мы, собрав пожитки, взвод за взводом, пробираемся к его посту.

- Ну что, замполит! Как тебе не скучно на взводе?

- Да нет, командир! Счастлив не видеть тебя целую неделю, а также рожи взводных.

- Что ж, предоставляю тебе возможность не видеть нас еще какое-то время. Твой взвод и ГПВ идут во главе роты. Двигаемся вдоль канала до дороги на Чарикар. Вести огонь можно и вправо, и влево. Наших там нет, наверное, никогда не было. Пробьемся на пост их второго взвода, завезем боеприпасы и уходим!

- Приказ понял, командир! Мы "разорвем" всех "духов", прорвемся к заставе. Чего бы нам это не стоило!

- Ну-ну, шути-шути! Давай двигай, рейнджер. Посмотрим, как будешь шутить на дороге у канала.

Сапер, пулеметчик Зибоев и прапорщик Голубев шли впереди, за ними четыре БМП двух взводов. Время от времени наши лупили из пушек и пулеметов вправо и влево. "Зеленка" молчала, но было очень неуютно, и в животе от страха крутило.

"Духи" внезапно вышли из-за дувала лоб в лоб на Голубева. Пулеметчик выпустил длинную очередь первым и завалил пару мятежников. Бойцы залегли за стеной, и началась перестрелка. Пули и осколки свистели над головами, но, к счастью, не цепляли никого. К нам добрался первый взвод. Острогин упал возле меня и обрадованно хлопнул меня по плечу.

- Что, жив, курилка? "Духов" много?

- А хрен их знает! Головы не поднять, чтоб их пересчитать.

- Так политдонесение и пошлем без точных данных? Главное, что листовки никак не раскидать обманутым дехканам! Ха-ха! Контрпропаганда срывается! Ну ничего, на винограднике развесим. А ну, Серега, подай снаряженный магазин!

И я, ухмыляясь, всадил длинную очередь в стреляющие развалины.

Внезапно вокруг начали рваться мины. Минометы! Фонтаны земли взметнулись вокруг нас. Ужасный свист осколков. Комья земли забарабанили по броне.

- Отходим, - заорали мы с Серегой одновременно.

- Быстрее к броне! - проорал Острогин. - Уходим к ротному вон в тот дом, он там. Сергей показал на большой дом с высоким забором, разбитым осколками.

Мы метнулись к броне, и тут же были засыпаны вокруг минами. Черт! Дьявол! Солдаты метались по арыкам между виноградниками и заборами. Минами "духи" отрезали наше отступление. Разрывы вздымались рядами. Чудом без потерь отползли к бронемашинам и, скрываясь за ними, попятились в укрытие.

Во дворе дома на бревне сидел старший лейтенант Сбитнев и по радиостанции докладывал обстановку.

- Ну что, герои! Бежали от превосходящих сил противника?

- Командир! - усмехнулся я. - Мы бились как львы, но шакалов много! Временное отступление, но сейчас отдышимся и прорвемся в "Сталинград".

- Сейчас поработает артиллерия вокруг нас, а затем идем на прорыв. Все ясно?

- Да, ясно. Володя добавь нам еще пулеметчика для интенсивности огня в "зеленке".

- Бери, Ник, для группы прорыва и для тебя лично ничего не жалко! Но без шуток. Давайте, как только артиллерия стихнет, короткими перебежками на позиции, откуда отошли, за вами техника и все мы, вместе с колесными машинами. Вперед, удачи!

Едва-едва выскочили из двора в виноградник, как сразу раздались выстрелы из развалин. Виноградник наполнился пороховой гарью от разорвавшихся мин, свистом пуль и осколков. Мы лежали лицами в землю, и грязь падала сверху нам на спины.

Серия взрывов прозвучала за дувалом, оттуда послышались вопли солдат. Мина разорвалась прямо возле меня, Хайтбаеву разнесло щеку и бок, он рухнул мне на руки. Кровь хлестала из ран сержанта мне на нагрудник, я был весь в крови, но кровь была не моя. Я заволок раненого за ворота и положил у стены. Во дворе был хаос. Множество солдат корчились от боли, а те, кого не зацепило, перевязывали раненых.

- Где ротный? Сбитнев!!! - заорал я. - Володя!

Сквозь пелену дыма увидел, что санинструктор склонился над бревном, на его коленях лежала голова ротного, вся в крови, ротный что-то хрипел.

- Что с ним, Степа?

- Челюсть разбита осколками и посекло руку. Буде жить. Не страшно, но лицо может измениться.

Я склонился над ротным:

- Вова, как ты? Сбитень, держись!

- Дай сигаретку, закурить хочу.

- Я ж не курю.

- Все у тебя не как у людей. Не куришь, не пьешь, наверное, и баб не любишь - прохрипел ротный.

- Томилин, сигарету ротному, - заорал я.

- Да не курю ведь! - ответил сержант, перевязывая Хайтбаева.

- Дубино! Сигарету ротному! Вечно у тебя, Томилин, не как у людей.

Дубино сунул сигарету в окровавленный рот Сбитнева, прикурил ее. Ротный поманил меня рукой, чтоб я наклонился.

- Давайте прорываться. Как хочешь, но "духов" надо отбросить! - прохрипел он мне в ухо и закашлялся, при этом кровь захлюпала во рту, и капли брызнули мне в лицо.

- Я выдернул окурок из его зубов.

- Вовка, похоже, курить ты уже бросил с сегодняшнего дня. Без зубов вообще курить неудобно. Ну, у тебя и рожа Теперь тебе будет легко свистеть.

- Ты, сволочь, мне и так больно, а ты смеешься, издеваешься.

- Не смеюсь, а сочувствую. Подбадриваю.

- Когда тебе яйца оторвут, я тоже посочувствую, что тебе теперь будет легко плясать и танцевать.

- Со мной учился один парень в училище, у него было полмизинца, очень удобно в носу ковырять. У тебя тоже будут плюсы: легко и быстро по утрам чистить зубы.

- С глаз уйди моих, - зашипел командир. - Вперед! Под пули, марш! Может, тебе тоже скоро будет больно и чего-нибудь будет не хватать. Ник, надо вырваться! - сказал он, и в его глазах застыли слезы.

Я погладил его по голове. В русых волосах набилось много мелких комочков глины и пыль. Он протянул мне ладонь, и мы пожали друг другу руки. Ротный махнул рукой и закрыл глаза.

- Томилин! Степан! Всем вколи промидола, не жмись, и перевязывай, - приказал я, убегая к винограднику.

Из-за "Урала" вышел зам. комбата - Бронежилет Ходячий. Про него мы совсем забыли, он же нами тут рулит. Где-то отсиживался.

Я побежал быстрее, чтоб не объясняться с этим контролирующим.

Взводы ползли по арыкам между виноградными лозами к высокому дувалу. В небе появились четыре "крокодила". Лишь бы по нам не ба-

Бахнули. Я перевернулся на спину и пустил красную ракету в сторону "духов", может, заметят целеуказания.

Заметили! Отстрелялись очень точно, мятежники за дувалами завыли. Рота короткими перебежками достигла вражеских позиций. Трупов нет, только кровь и бинты, все ушли. За нашей спиной послышался лязг техники: два танка и три БМП пришли на помощь. Танкисты принялись расстреливать все подозрительное вокруг. Рота вытянулась в колонну и двинулась к посту под прикрытием танков.

Сергей оглянулся на отходящих и подбежал ко мне.

- Надо отступать скорей, пока "духи" из кяризов не повылазили опять!

- Сергей, всю пехоту - на танки, и уходим!

Танками командовал новый комбат танкового батальона.

- Романыч, привет, спасибо за помощь! - прокричал я, наклонившись к нему. - Надо сваливать быстрее, сейчас они очухаются и дадут жару.

Развернув пушки влево и ведя огонь на ходу, танки двинулись за ротой. Пехота вцепилась в поручни, ящики, шины, привязанные к башне, и стреляла во все стороны. Десять минут показались часом. Вот и пост - скорее под его защиту. С его позиций велся ураганный огонь по кишлаку и за канал, душманы отвечали тем же.

Все успокоилось через два часа, "духи" сделали свое черное дело и ушли, а артиллерия и авиация для профилактики отстреляла запланированный боезапас.

Тишина! Внезапная тишина установилась над постом. Не шумел никто, бойцы приходили в себя от горячки боя.

Бронежилет (Лонгинов) сидел за радиостанцией и переговаривался с комбатом.

- Офицеры, ко мне, бегом! - вдруг дико закричал Лонгинов.

- Что случилось? - спросил, подбегая, Острогин.

- Сейчас прилетят два "Ми-8" эвакуировать раненых. Срочно занять оборону за дувалами, открыть огонь по всему подозрительному, прикрыть посадку вертолета. Будет две посадки, у нас девять раненых, у танкистов - один и на заставе - один. Всему личному составу выдвинуться из заставы на выносные посты, в окопы. Вперед, выполнять приказ.

Вертолеты под нашим прикрытием увезли раненых, "духи" даже не стреляли в ответ на наш огонь. Может, ушли в кяризы? Артиллерия хорошо обработала "зеленку", кому хочется под снарядами бегать.

- Ну, вот мы опять без командира, - вздохнул Острогин.

- Ненадолго Вована хватило, - ответил я так же грустно. - Принимай командование, Серега!

- А почему я? Может, ты покомандуешь? Ты ведь зам. командира роты, - попытался свалить все на меня Острогин.

- Нет, я исполняю обязанности замполита батальона, да и ты - старший по званию, уже месяц как старший лейтенант!

- О, а старший по званию Недорозий, он капитан!

- Ага, он капитан уже одной ногой в Забайкалье, а здесь только его тень.

- Какая тень? Вон стоит и улыбается, живой здоровый опытный капитан.

- Нет-нет, ребята, спасибо, командуйте сами, а то что-нибудь не так, под трибунал попаду. Лучше я домой!

- О! А может, Ветишина сразу с поста заберем, и пусть командует? - обрадовался новой идее Острогин.

- Серега! Ты чего дурака валяешь? Командуй, дел-то - выйти из "зеленки" и домой.

Наши разговоры услышал капитан Лонгинов.

- Вы что анархию устраиваете? Бардак какой-то в роте. Острогин! Вы тут ерундой не занимайтесь. Принимайте руководство, а в батальоне разберемся, кто будет ротным!

- Ну, вот, Серега, ты на пути к командованию батальоном. Жду распоряжений!

- Вот мой первый приказ: перекур двадцать минут и обед!

- Хороший приказ, - обрадовался я. - Умираю от голода.

Вот закончился год, тяжелый год. Первые потери при мне в роте, что-то будет дальше?.. Кончилось везение?..

А может, еще осталось чуть-чуть. В бога не верю, в черта-дьявола - тоже. Кого просить о поддержке? Инопланетян? Кто-нибудь, спаси и сохрани!



* * *

Дверь в комнату почему-то была приоткрыта. От легкого пинка она распахнулась, и я зашел в "кубрик", бросил нагрудник на тумбочку и упал на кровать, свесив ноги. Закрыл глаза, хотелось выть. Кажется, удача кончилась, можно сказать, отвернулась от роты. Сколько было потерь за полгода в третьей роте, во второй, в минбатарее, в АГСе, в разведвзводе, в "обозе", в других батальонах. Все-таки "рыжий" был прав: ушел из роты и увел удачу. Вот теперь он в Союзе жизнью наслаждается, а мы тут будем кровью захлебываться.



* * *

Две минометные мины - и скосило девять человек...








Николай Прокудин. Романтик (повесть).
Страница 9. <предыдущая> <следующая>



 


 





Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
  • При перепечатке ссылайтесь на newlit.ru
  • Copyright © 2001 "Новая Литература"
  • e-mail: newlit@esnet.ru
  • Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100 be number one
    Поиск