- Ну, что я скажу на этот счет?.. - начал старый оборванец Джо, подвинув к себе кружку крепкого эля и сдувая пену. - Когда это было?.. Эй, Смит, ты помнишь, когда это было? Ну, мы еще вели табуны на "Старое ранчо" этого негодяя Харри. Он даже не заплатил, сэр! Эй, Смит! Спишь, старая галоша! Ну, да бог с ним. Пусть спит.

Так вот, сэр. Мы все здорово обиделись тогда на хозяина "Коротышку Харри" - толстого неопрятного негодяя. Он даже не заплатил нам. Но среди нас не было решительного и уверенного человека, и мы, ворча, разъехались в разные стороны, проклиная Харри.

Я поехал в сторону Горы. Я всегда ехал в сторону Горы, когда мне было плохо, и никогда не доезжал до нее. Никогда - сэр! Спрашивал ребят о Горе. Они только смотрели в ее сторону и неопределенно бормотали.

Но в этот раз я был зол - сэр! Очень зол! Да и терять мне было нечего. Денег нет, никто меня не ждет. Эх, думаю, умру, но дойду до этой горы! Лучше умереть в сельве, чем терпеть унижения от Коротышки. Тем более что ростом меня бог не обидел - сэр, - Джо вытянулся в свой гигантский тощий рост, блеснув рваньем и заплатами.

- И так, что тут сказать… Еду я, значит, вдоль ручья. Май. Ветерок мягко так, как тихая теплая лошадь, вдоль земли стелет. Я задремал. Ну, а моя Эдна, так звали мою лошадь, сэр … Эй, Смит, проснись и скажи джентльмену, что это была за лошадь! Ну да, ладно, старик, спи. Ну, так вот, Эдна шла себе и шла вдоль ручья и вдруг остановилась. Очнулся я без тревог, и мозги мои были чисты, как ручей, у которого мы стояли. Поднял голову и… увидел Гору! Она была рядом! Протянул руку … и дотронулся до нее! И … ничего не произошло - теплый, шершавый камень, уходящий высоко в небо. Было тихо. Птички чирикали. Ну, в общем, ничего, кроме обычной возни весенней сельвы. Эдна пощипывала молодые побеги. Мне стало грустно. Достал я, сэр, фляжку с виски. Хлебнул. Тронул поводья и медленно поехал вокруг скалы. Смотрю - тропка вверх. Поехал. Все выше и выше. И такая даль мне открылась! Будто я птица. А тропка вкруг Горы забирается вверх. И вот плоская вершина. Ну, вот как шевелюра у того негра, что сидит у дверей. Так же ровно и кучеряво покрыта кустарником. Тут моя Эдна (если вы помните, сэр, это моя лошадь) подняла хвост, заржала и весело взбрыкнула, едва ее осадил. Смотрю, кругом вроде ничего особенного. Но что-то сладко сжимает грудь. Ну, думаю, высота или колдовство. На первое стал я глубоко дышать, на второе поправил свою пушку 38 калибра. Поехал дальше. Добрались мы так тихонько до полянки. Травка зеленная, бабочки, солнышко, ручеек прыгает по камешкам, сверкая чистой струей. Жасмин или что там, я не селен, сэр, в цветах, пахнет как в парикмахерской у старого еврея, что живет за углом, если повернуть направо. Паутинка ветерком поднялась и повисла как кисея. Ну, истома и только, сэр! Думаю, не без женщины тут обошлось. Слез я с лошади, стреножил и пустил ее гулять. А сам решил побродить. Глянул туда, глянул сюда, вдохнул аромат, и будто кто нежно меня погладил. Аж лопатки зачесались. Нет, думаю - я тоже не промах! Снял рубаху и давай мыться в ручье. Тер я себя, тер, сэр. Никогда так чисто не мылся. Ну, там … побрился, причесался и прочее. В общем, привел я себя и лошадь в состояние новенького доллара. Умаялся и заснул, ожидая неизвестно чего, но приятного.

И снится мне, сэр, что со скалы поехал я с моей Эдной прямо на облака. Просто так едем… Дождемся нового облачка и на него переходим. И так все дальше и дальше, выше и выше. Вот и небо почернело, и звезды появились, хотя и светло, как днем. Ветерком холодным потянуло. Вижу, впереди толпится народ. Подъезжаю. Все в белых одеждах, а в место шляп, сэр, кружки такие светятся, ну, как в церкви у нашего Патера на иконах. Старший у них, с бородой который, и говорит мне:

- Здравствуй, ковбой Джо! Как здоровье твоей кобылы?

- Все нормально, сэр. Только я Вас, извините, не знаю (это я ему, сэр, уж звените меня). Многих я знаю в этой округе. Считай 20 лет гоняю табуны по долинам, а Вас и ваших друзей не припомню.

- Бог я ваш, ковбой Джо, - говорит старик.

Ну, Бог так Бог, думаю. Только не докучал я его просьбами. Обходился как-то сам. То есть не должен я ему ничего, кроме того, что мать меня родила, да ведь от родов она и померла, бедняжка. Тем и замолила мои грехи. Да и зачем он, Бог мне нужен и дальше, о чем таком попросить, просто ума не приложу. Улыбнулся старик хорошо так, дружески и говорит:

- Я знаю, ничего ты мне не должен. И просить тебе у меня нечего. Задал я задание своим Архангелам найти такого человека. Вот тебя и привели. Проси, что захочешь. Все у меня в долгу, а ты нет. Потому и не молишься. В рай тебя надо будет поместить, как время прейдет, - душа чиста. А без молитвы нельзя. Недоработка тут вышла.

Что просить? Не знаю. Пусть, думаю, ответит, что за Гора такая. Только рот открыл, а Старик отвечает:

- Это вам она Гора. А для первых людей это был Рай. Эдем. И хозяйкой тут Ева. Ее заботами ты и чистился как новый доллар. Вот хотя бы то, что так вышло, и молись благодарно мне. А то мне обидно и неудобно перед Архангелами. В Рай тебя надо, а ты не молишься. Святой Петр ворчит, а он мой друг.

- Ладно, - говорю. Ева - это хорошо. У меня подруга в городе есть. Тоже Эммой зовут. Буду тебе молится, во славу Евы.

Тут проснулся я, сэр. Эдна тычет меня мордой. Соскучилась. Поцеловал я ее. Залез в седло, и поехали вниз. Спустились. Решил пообедать у ручья. Зачерпнул воды котелком. Вода замутилась и вижу - желтым блеснуло. Так застолбил я свой участок. Немного, правда, было золота. Как раз Эмме на два года хватило… Эх Евы, Евы…

Заплатите, сэр, за выпивку. А я еще расскажу вам про сестер Евиных. Чтоб им … Давайте за них выпьем! Весь мир в них и ради них! За наших женщин!