Новости
Действующие лица
Артем, мужчина около тридцати
Валентин, мужчина за тридцать
Оксана, девушка двадцати пяти лет
СЦЕНА ПЕРВАЯ
1-й день погони
Конец лета. День. На задник проецируется диапозитив с изображением стены в комнате в старом загородном доме. Сзади справа дверь в комнату, слева окно. Снаружи, сквозь ветви запущенного сада, в окно льется рассеянный золотистый свет. Вдоль правой стены стоит старомодный буфет. Посреди комнаты обшарпанный обеденный стол и два стула. Слева от стола диван. Это – диван-трансформер. С боков к нему прикреплены четыре мотоциклетных колеса с толстыми шинами – по два колеса с каждой стороны. К передней стенке дивана приделан откидной руль, к задней – запасное колесо. В собранном виде диван похож на мотовездеход.
Диван разложен.
За столом спиной к двери сидит Валентин, с сосредоточенным видом разбирает финкой пистолет, чистит его. В зубах у него дымится сигарета.
Справа из-за задней кулисы входит Артем, оглядывает комнату. Садится напротив Валентина на второй стул. Вынимает из-за пояса пистолет. Взводит курок, оттягивает на себя затвор и резко отпускает – раздается сухой угрожающий щелчок.
Кладет пистолет справа от себя.
Валентин (не поднимая головы и не отрываясь от пистолета). Ну и что ты думаешь? Долго мы будем с ней париться?
Артем. Смеешься? Дело-то плевое… (Вынимает из кармана грецкий орех, кладет на стол и одним ударом рукоятки пистолета раскалывает орех.) Покруче приходилось решать. Ведь так? (Жует.)
Валентин. Точно. Особенно таким профи, как мы с тобой. Ты уже опробовал свои способности?
Артем. Было дело, пару раз пришлось.
Валентин. Всего пару раз? А я уж думал, что у тебя солидный послужной список.
Артем. Ну, конечно, не пару раз. Раз десять… Или даже двадцать. Всех не упомнишь.
Валентин. И как ты это делаешь? Прибегаешь к специальным восточным техникам?
Артем. Я не нуждаюсь ни в каких техниках. Все во мне. Мой дар… Я ведь тебе, кажется, рассказывал, как это случилось со мной?
Пауза.
Валентин. Припоминаю.
Артем прячет пистолет за пояс, встает из-за стола. Направляется к буфету. Не дойдя до него, поворачивает обратно. Подходит к дивану. Нагнувшись, проверяет рукой упругость пружин.
Артем. Позапрошлым летом я шел со дня рождения кумы. Само собой, как следует поддатый.
Валентин. Само собой. Кто ж трезвым уходит от кумы?
Артем. Да, от кумы просто так не уйдешь… В тот день мы засиделись допоздна. Потом залежались… (Ложится на диван.) Короче, когда я добрался до центрального почтамта, было уже совсем темно. Я стал переходить улицу, и где-то на полдороге зазвонил телефон. Я полез в карман за мобилкой, а в этот момент "опель"…
Валентин. Так водитель тебя что, не видел? Он же мог тебя запросто объехать.
Артем. Он и объехал. Лишь зацепил меня правым крылом. Если бы я был трезв тогда, наверняка б устоял. А так… (Садится посреди дивана.) Вестибулярный аппарат подкачал. Я упал и здорово ударился головой.
Валентин. Голова до сих пор гудит?
Артем. Голова – нет, а вот звонок гудит.
Валентин. Звонок?
Артем встает с дивана, садится за стол.
Артем. Время от времени звонок дает о себе знать. Это как сигнал: когда в голове у меня начинает вибрировать звонок – значит, пора выходить на связь.
Валентин (завершает сборку своего пистолета, кладет его слева от себя; недокуренную сигарету тушит о столешницу). С этого момента, пожалуйста, не спеша и со всеми подробностями.
Артем. А рассказывать, собственно, и не о чем. Беру телефон и звоню объекту.
Валентин. Да, но что ты при этом слышишь? Ты же слышишь не то, что все.
Артем. Душу.
Валентин. Что?
Артем. Я слышу душу.
Пауза.
Валентин. Погоди…
Артем. Я слышу, как взволнована душа моего объекта или как напугана. Душа его может переживать смертельный ужас, неописуемый восторг или безграничное счастье – все это я могу услышать и запомнить. Я способен уловить любое, даже самое малое движение души. Самую ничтожную, почти незаметную смену настроения. Я могу проникнуть в самые затаенные уголки его души. От меня не уйдешь.
Валентин. Но как ты это делаешь? Берешь телефон и… Я смогу так же, как ты?
Артем. Кинься под машину, может, и у тебя случится то же… Я не могу объяснить тебе механизм моего дара. Просто я умею настраиваться. А когда я настроюсь, внутри меня раздается звонок, и я немедля хватаю свой мобильный телефон и пеленгую душу объекта.
Валентин. Пеленгую душу… Здорово сказано.
Пауза.
А ты можешь сейчас позвонить Немой женщине?
Артем. Могу. Но сначала мне нужно настроиться.
Валентин. И все?
Артем. Да, главное дождаться звонка.
Валентин. Но как же ты услышишь ее? Ведь она немая. Немая женщина!
Артем. Зато ее душа болтлива. Наверняка. Как у любой женщины.
Валентин. Хм, ты прав, я не подумал об этом… И что после этого? Когда ты услышишь ее душу?
Артем. Я буду знать, что она чувствует в данный момент. О чем думает, что собирается делать – куда бежать, где скрыться. Как только я услышу, чем живет ее душа, я сразу же сообщу тебе об этом.
Валентин. А вот тогда настанет моя очередь. Я отыщу ее, где бы она ни спряталась: под землей, на небе, в лесу или толпе. Я непременно настигну ее, как бы далеко она ни была от нас. От меня не уйти, потому что я…
Артем. Человек-аккумулятор.
Валентин. Да. Вообще-то у меня много кличек. Мне лично по душе – Солнцеход.
Артем. Солнцеход… А что, звучит. И, небось, в самую точку?
Валентин. В самое сердце.
Артем. Мощная метафора. Ты прямо как поэт.
Валентин. Я инвалид, а не поэт… Восемь лет назад, когда мы с мамой жили в том горном городке… (Внезапно приходит в ярость.) Чтоб они сдохли, сволочи! И те, которые!.. И эти тоже – ведь они ничем не лучше тех!
Артем. Послушай, если тебе больно вспоминать…
Валентин. А кто еще вспомнит мою маму, если не я?!.. Я до сих пор помню ту бомбежку. Уши сдавило от жуткой, невыносимой тишины, а в глазах какое-то сумасшедшее мельтешение. Туда-сюда проносятся камни, пули, куски окровавленной плоти… Сколько тогда ни искали мать, так и не нашли. Может, прямым попаданием ее накрыло. А меня ранило осколком. В самое сердце. Иван Сергеевич сказал, что ничего нельзя сделать.
Артем. А кто он, этот Иван Сергеич, что берет на себя такое?
Валентин (хватает пистолет и, молниеносно выбросив вперед левую руку, наводит пистолет на лоб Артема). Не трожь Ивана Сергеевича! Я за него кому хочешь глотку перегрызу! Он меня с того света вернул. Хирург от Бога, в военном госпитале, в том же горном городке, оперировал меня. (Опускает руку, со стуком бряцает пистолетом о стол.) Ты можешь это понять?.. А потом дядьке моему, что из Харькова за мною примчался, всю подноготную рассказал. Что осколок засел в моем сердце крепко. И придется мне жить с осколком всю оставшуюся… И что осколок этот – кусок солнечной батареи.
Артем. Да ну?
Валентин. Я тебе врать, что ли, буду? Вот, возьми. (Протягивает Артему финку.) Убедись сам, если не веришь.
Артем. Да верю, верю я… Не могу понять одного: откуда он взялся в тот момент?
Валентин. Осколок, что ли? Хрен его знает. Взялся – и все тут… Но, знаешь, я рад. Я благодарен тому осколку. Бомбежка та гребаная не пощадила матушку, а меня… Из меня сделала супермена, а из сердца – вечный двигатель!.. Ну, почти вечный. По крайней мере, если стоит солнечная погода и я как положено заряжусь на солнышке, тогда… Тогда, пацаны, берегись! Я могу три недели без подзарядки и отдыха шагать в любом направлении. Лезть в гору, переплывать реки, совершать стокилометровые марш-броски. Я излучаю энергию, я заряжаюсь этой самой энергией!..
Пауза.
А какой я трахальщик? Я всегда готов и могу столько, сколько хочет женщина. Даже больше, если вовремя меня не остановить… Когда женщины узнают об этой моей способности, они не дают мне прохода.
Артем. А Немая женщина?
Валентин. Что Немая?
Артем. Я хотел спросить, она тоже от тебя без ума?
Валентин. Ну, не знаю. Когда я ее увижу, когда она увидит меня… Да еще ни одна баба не устояла, чем Немая лучше?! Не устоит и она, вот увидишь. Ты давай, делай свое дело – запеленгуй ее душу. А за мной не постоит. Давай, звони, чего сидишь?
Артем (кладет локти на стол, поднимает руки и сжимает ладонями голову). Сейчас… Звонок… Вот, наконец-то. Давно не удавалось настроиться на него. (Торопливо подносит к уху телефон, слушает.)
Валентин. Ну что там? Не тяни!
Артем. Ничего.
Валентин. Как, черт тебя подери, ничего?! Ты же сказал – слышишь душу!
Артем. Так ведь и вправду слышу. Только и она, душа ее, складывается впечатление…
Валентин. Как же ты достал! Дать тебе, что ли, один раз, но как следует. Чтоб не жевал сопли, говорил быстро и по делу.
Артем. Не горячись. Просто… Я такой души еще не встречал. Я слушаю ее, а она…
Валентин. Ну? Щас врежу, нет больше никакого терпения!
Артем. …А чужая душа слушает меня. И – хихикает.
Пауза.
Валентин. Как… хихикает? Это что ж получается: мы тут в полном напряге, ищем и пеленгуем ее, а она – ржет над нами?
Артем. Хихикает. Вот так: хи-хи…
Валентин. Да один черт! Где эта дрянь?! Быстро доложи мне, где эта дрянь?!
Артем и Валентин так увлечены обнаружением Немой женщины, что не замечают, как в комнату входит Оксана. В руке у девушки небольшая плетеная корзина, с которыми некоторые женщины предпочитают ходить за покупками на продуктовый рынок; сверху корзинка накрыта кухонным полотенцем. Ступив два шага к центру комнаты, Оксана застывает в оцепенении, ошеломленная невероятно возбужденным, озлобленным видом Валентина.
Артем (еще плотней прижимает к уху корпус телефона). Тс-с, не поверишь… Здесь. Где-то совсем рядом.
Валентин. Где-е? Так что ж ты раньше молчал, кретин?! Вперед!! Мое сердце перегрелось от дурацкого простоя; еще минута – и его разнесет вдребезги! Мое сердце не выносит долгих пауз, оно гонит меня прочь. Прочь из этого затхлого вонючего мирка, обреченного на серость и прозябание; вперед, навстречу соленым подвигам и безумным делам! Я – супермен! Я все смогу!
Артем. Мы – супермены! Мы все можем!
Вздохнув, Оксана наконец двигается с места – с каждым шагом все решительней сокращает дистанцию между ею и двумя разгоряченными приятелями. Заслышав шаги, мужчины поворачивают к ней головы.
Оксана (подходит к столу, улыбается озорно и приветливо). Вот смотрю я на вас. Чего разорались-то, дурачье?
Валентин настороженно, почти враждебно рассматривает девушку; Артем ухмыляется. Оксана опускает на стол корзинку.
Валентин. Ну-ну, поосторожней! Выкладывай, чего надо, и проваливай.
Оксана. Если станете вопить так и дальше, распугаете не только немых, но и глухих.
Валентин. Ну! Я же сказал: по-быстрому! Чего надо?
Артем смеется.
Ты-то чего ржешь?
Артем. Это же Ксюха.
Валентин. Мне-то какое дело до того, что она Ксюха?
Артем. Так ты ж сам меня попросил, чтоб я ей позвонил… Ксюха обед нам принесла!
Валентин. Я не ем. Мне это не нужно. Я питаюсь только светом, а солнечной энергии во мне по самые… Короче, вам и не снилось.
Оксана, не слова ни говоря, вынимает из корзинки два свертка. Разворачивает один, тот, что побольше, – в нем бутерброды.
Оксана. А теперь сюрприз! (Разворачивает второй сверток – в нем три яблока.) Посмотрите на это. Здорово, да?
Артем (паясничая, склоняется над яблоками). Где, под яблоками?
Оксана. Дурачок, не под, а сами яблоки!
Валентин. Ну яблоки, что тут такого? Я-то думал, ты нам какой-нибудь глюконат принесла.
Оксана. Да вы что! Посмотрите, какие они блестящие, гладенькие! А как пахнут – просто чудо! Неужели вы…
Пауза.
В вашем саду, кстати, нашла. На дорожке, в двух шагах от калитки.
Валентин. Хватит болтать.
Артем. Правда, Ксюха, что ты к нам со своими яблоками привязалась?.. Мы тут к такому делу готовимся.
Оксана. Да ну вас! Вот и ешьте ваше дело. А я яблочко погрызу. (Берет яблоко, аппетитно откусывает от него.)
Валентин с недоумением таращится на девушку. Артем запускает руку в корзинку, вынимает одно за другим – бутылку вина и три бокала. Последней на свет появляется коробка конфет "Raffaello".
Артем. Так тут есть и выпить что. (Разливает вино в бокалы. Протягивает девушке коробку, Оксана берет конфету – лакомится ей.)
Валентин (пригубляет свой бокал). Ну, это можно. От этого я никогда не отказывался. Жаль, на солнце не встретишь сорокоградусную…
Артем. Да ты что?! Температура Солнца, знаешь, какая?!
Оксана. Ребята, успокойтесь! Вам от Олега письмо.
Валентин (настороженно). От какого еще Олега?
Артем (продолжает дурачиться). Не нужны нам никакие олеги, когда у нас есть ты – Ксюшка-душка.
Оксана. Слушайте, может, вы тут уже приняли без меня?.. Олег – ваш третий. (Достает спрятанное на груди письмо; ее рука с письмом застывает на одинаковом расстоянии от обоих мужчин. Девушка явно растеряна, не зная, кому первому вручить письмо.)
Он с тем же заданием… только…
Артем. Ну-ка, дай сюда письмо. (Выхватывает у нее конверт.) Что он тут… (Вынув из конверта лист бумаги, читает.) Та-ак… У него особая миссия, ясно? Поэтому он будет держаться особняком. Поодаль от нас.
Валентин. Олег? Будет отдельно от нас?.. (В задумчивости.) Ну да, конечно, он же…
Артем. Ты знаешь его?
Валентин. Не то что бы знаю…
Оксана. Очень симпатичный молодой человек!
Валентин. Он… смертник.
Артем. А-а, тогда понятно, почему он тебе понравился. Перед смертью все стремятся хорошо выглядеть.
Оксана. Вот дурак! Больше ничего умного не мог придумать?
Артем. Ой, обиделась, что ли? Неужели так понравился будущий покойничек?.. А кроме шуток, Валя, что ты о нем знаешь? Почему назвал его смертником?
Валентин. Он старше меня всего на год или два. Но хлебнул уже сполна… Восемь лет назад пришлось ему воевать в 70 километрах от самого ненавистного места на свете. Того горного городка, где моя мама родила меня… и встретила свою смерть.
Оксана. Его серьезно ранили?
Валентин. Вначале убили, замучили на смерть его подружку. Она служила в той же роте санинструктором…
Пауза.
Он возненавидел лютой ненавистью всех террористов, которые есть и еще будут. И заочно приговорил их к смерти. Да он сам искал смерти! При любой возможности рвался на передовую, лез на рожон. Но судьба, как это часто бывает, поступила по-своему. Не стала вступать с ним в открытую схватку, а подстерегла в засаде…
Пауза.
Ему поставили искусственные почки. А через месяц, когда пришел срок выписываться, он отвалил хирургу сумасшедшие деньги… Тайком заплатил хирургу, чтоб тот вживил ему мину. Подключил ее к искусственным почкам.
Пауза.
Артем. Выходит, Олег – ходячая мина.
Валентин. Можно и так сказать.
Оксана. Боже, такой на вид, казалось, серьезный, надежный мужчина. Вежливый, обходительный. Красивый вдобавок…
Пауза.
И на фига это ему нужно? Он что, больной?! (Опрокидывает бокал – вино разливается по столу.) Что за хрень, а не жизнь! Он хочет покончить с жизнью, да?!
Валентин. Психологически неуравновешенный. Я же сказал: он поклялся отомстить за свою девушку. Унести с собой как можно больше террористов. А заодно и свести с жизнью счеты.
Артем. А что он один может? Это только в кино, где всякие рембо фокусы показывают.
Валентин. Он и есть фокусник. Человек-бомба. За километр чует террориста. Если засечет, то все – хана, ни один не уйдет… Его ненависть к врагам патологических масштабов. Колоссальной убойной силы. И ужасно токсична…
Оксана. Ну, наверно, не сильней, чем ненависть его девушки. Останься она жива, она бы рассказала ему, как горячо ненавидит своих насильников.
Валентин. …Когда он окажется в гуще террористов, он воспылает к ним столь мощным чувством… просто звериной яростью! Не найдя выхода, эта ярость отравит его кровь. Весь организм его будет отравлен справедливой ненавистью и жаждой мести, как реки в день Страшного суда.
Оксана. Это правда?
Валентин. Почки не справятся с бушующей кровью, заклинят намертво – и уже в следующую секунду придет в действие взрывной механизм. Тогда никому не уйти от возмездия.
Пауза.
Оксана. Верится с трудом. Что могут две маленькие почки против армии террористов?
Валентин. Олег предусмотрел этот вариант. И попросил хирурга-минера подключить к бомбе, кроме искусственных почек, прямую кишку.
Оксана. Прямую кишку? Но там же – экскременты!
Валентин. Ну что ты, какие экскременты? Всего лишь дерьмо.
Артем вынимает из коробки конфету, кладет на стол и разбивает ее рукояткой пистолета – в стороны разлетается кокосовая стружка.
Артем. Вот это ход! (Разбивает еще одну "Raffaello".) Смертоносное дерьмо – новейшее оружие массового поражения! О таком я еще не слыхал… Объясни мне только, как может быть нам полезен Олег со своими взрывоопасными почками?
Валентин. Все очень просто: ты ищешь Немую, ловишь ее душу на слух, я преследую ее в любой точке земли, загоняю в угол, как бешеную кошку, а Олег… подрывает.
Оксана. Но ведь тогда он… ценой своей жизни…
Валентин. Он поклялся отомстить, понимаешь, поклялся! Его жизнь без любви не имеет смысла, она тяготит его… Вспышка мести, взрыв – и долгожданная развязка.
Оксана. Это ужасно! Его сейчас же нужно остановить! Почему никто из вас не хочет его остановить? Артем, я знаю, ты можешь, почему же ты ничего не делаешь?!.. Нет, я сама, я бы смогла его убедить. Да, я хочу встретиться с ним снова, я отговорю его от этого безрассудного поступка. Какая бы ни была его любовь, умирать вот так… ни за что…
Валентин. Брось, противно слушать. Что ты знаешь о любви? О настоящей любви, а не о слюнявых поцелунках и глупых обжиманьях в темноте. Настоящая любовь для кого-то спасение, а для кого-то – смерть.
Оксана. Все, с меня хватит. Больше ни слова о смерти!.. И о любви – довольно.
Оксана уходит. Артем провожает девушку долгим взволнованным взглядом. Наливает себе вина, выпивает залпом. Затем наполняет бокал еще – снова пьет. Все это время, пока Артем пьет, Валентин не сводит с него цепких подозрительных глаз. Артем ставит пустой бокал на стол, встречается взглядом с Валентином.
Артем. Это она… Оксана сбила меня в тот вечер. Она была за рулем того "опеля".
Медленное затемнение. Мужчины замирают, как очарованные, глядя друг на друга. Их силуэты плавно растворяются во тьме.
СЦЕНА ВТОРАЯ
3-й день погони
Свет включается. Ясный солнечный день. На заднике – диапозитив с изображением поля золотой спелой ржи. Синее небо без единого облачка. Посреди поля от самого горизонта вьется неширокая грунтовая дорога. По дороге колесит диван-мотовездеход. Его лихо оседлал Валентин. На голове повязана черная бандана. Крепко вцепившись в руль, он пристально вглядывается в даль.
Справа от него в 2-2,5 метрах над дорогой распластал крылья мотодельтоплан. В люльке летательного аппарата, вытянув тело горизонтально, устроился Артем. На ветру развеваются его волосы; глаза молодого человека защищают большие ветрозащитные очки.
Артем (счастливый, показывает большой палец правой руки вверх). Хорошо!
Валентин (с неистовой радостью крутит ручку газа). Неподражаемо!
Артем. Восхитительно! Вот так бы дышать и дышать!
Валентин. Ветер погони – нет ничего круче его! Дух погони…
Артем. …Он возбуждает, он пьянит!..
Валентин. …Он сорвал нас с места, сорвал крышу, лишил равновесия и покоя; отравил нам жизнь, сделал жизнь непередаваемо живой; разорвал в клочья привычный убогий мирок, где мы столько лет прозябали. Погоня – она неузнаваемо изменило нас…
Артем. …Преобразила! Сделала лучше. Погоня – это образ жизни. Анархия для движения! (Бросает вниз мешочек; ударившись о дорогу, мешочек лопается – из него в разные стороны летит разноцветный фонтан конфетти.) Плевок в душу тошных будней! Погоня дороже безопасности и свободы…
Валентин. …Погоня дороже самой жизни. От погони нельзя ждать пощады и снисхождения. Погоня жестока, безнравственна и… невероятно заразительна! Как заразительно все, что напрочь лишено корней, традиций, привычек, обязательств и ограничений…
Артем. …Мы упиваемся погоней, мы дышим и не можем надышаться ее резким, обжигающим душу духом…
Пауза.
Валентин. А кое-кто сейчас, именно в этот момент, но хрен знает где, задыхается от удушья.
Артем (в недоумении свешивает вниз голову). Кто же это?
Пауза.
Валентин. Олег… Сдается мне, он вечный неудачник. На его роду написано: прикрывать наши задницы. Волочиться за нами, дышать нам в затылок, толкать в спину… Но у него нет ни единого шанса обойти нас…
Артем. …И почувствовать, что значит погоня; надышаться ее живительным духом…
Валентин. …Ощутить безграничную власть. Безнаказанность. Вседозволенность. Войти в раж – и гнать, гнать, гнать! Настигнуть террористку – и уничтожить!
Раздается резкий свистящий звук.
Артем. Это ты про кого?
Валентин слезает с дивана-мотовездехода. Стучит носком ноги по переднему левому колесу.
Валентин. Ну, про Немую женщину, про кого еще?
Артем. Да? Так она и в самом деле террористка?
Валентин заводит домкрат под левый край мотовездехода, поднимает его. Снимает пробитое колесо.
Валентин. Откуда мне знать. Ведь с какой-то же целью мы преследуем ее? Зачем тогда погоня, если Немая – не террористка?
Артем. Может, она случайно… сама того не желая… ее вынудили…
Валентин снимает с задней спинки дивана-мотовездехода запасное колесо.
Валентин (опустившись на корточки, устанавливает запасное колесо вместо пробитого). Не городи чепухи! Она – стопроцентная террористка!.. Но даже если не террористка – обязательно преступница. Другого и быть не может. Какой смысл тогда столько гнаться за ней? (Садится снова на мотовездеход.)
Артем. Дух погони. Ощущение полноты жизни.
Валентин. Это так, возразить сложно. Но погоня – для нас. Нам погоня в кайф. В удовольствие. В охотку… Но на кой черт погоня – ей? Ей-то зачем мчаться сломя голову? Удирать, спасать свою задницу – зачем?!
Пауза.
Артем. Вот что я подумал: может, она неугодна?
Валентин. Кому неугодна?
Артем. Ну… может, этим…
Валентин. Коалиции, что ли?.. Или, неужели ты хочешь сказать, – оппозиции?
Артем. Президенту… Нет, конечно, нет.
Валентин. Тогда кому же?
Артем. Премьер-министру.
Валентин. Тьфу! Умнее ничего не придумал? Ты бы еще сказал Западу. Или – Востоку! И вообще, гадай не гадай, наше дело – погоня. Вот единственное, что сейчас имеет цену и смысл!
Артем. Она поддерживает нас в нужном тонусе. Освобождает от никчемных мыслей о хлебе насущном; хлебу свойственно черстветь или покрываться плесенью. А погоня – эталон свежести и новизны. Эликсир идеальной жизни!
Валентин. Поэтому никаких перекуров! Никаких остановок и привалов! Погоне – зеленый свет и вечное движение!
Из двигателя мотодельтоплана с треском начинают сыпаться искры, тянется шлейф дыма. Раздается пронзительный ноющий звук сорвавшегося в пике самолета.
Свет гаснет. Затемнение.
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
8-й день погони
Полузатемнение. Ночь. На заднике – картинка лесной дороги. Сзади вознеслись громадные черные силуэты деревьев. Смутно различаются очертания дивана-мотовездехода – повернутый под некоторым углом вправо, он слабо высвечивается в центре сцены. Мерцают тускло фары и красный крошечный огонек сигареты. За рулем Валентин, слева Артем.
Артем (бормочет себе под нос). Сломаны мои крылья, и вот приходится теперь жаться в этой убогой тарантайке.
Валентин (сквозь зубы, не вынимая изо рта сигареты). Что ты там бубнишь? По делу говори. Если видишь что-нибудь – скажи.
Артем. Чего встали?
Валентин. А хрен его знает… Ни черта не видно. Стремно как-то. Даже руки вспотели… Ну и дорога! Мало того, что ночь такая зверская – фары не тянут, вязнут в этой жуткой тьме; глаза сильно слезятся от постоянного напряжения. Так еще и дорога, как назло, – сплошь чертовы коряги, кочки, ямы… А овраг? Как мы в него не влетели?
Артем (вытянув перед собой руку, показывает в передний правый угол сцены). Гляди – огоньки!
Валентин (всматривается в указанном направлении). Где?! Что за огоньки? Откуда в этой гиблой глухомани могут взяться огни?!.. То тебе померещилось, следопыт хренов.
Артем. Да нет же, вон, гляди!
Валентин. Вон те, что ли, слева от черных кустов?.. Так то ж фары! Задние фонари. Дай-ка угадаю, чьи – "дэу" или "шевролле"…
Артем. Выходит, они так же, как и мы… Хорошо, хоть не одним придется заночевать здесь… Ну и лесок! Мрак! Покруче, чем в ужастиках, будет. Бр-р!
Валентин (приподнимается, перегибается через руль – кричит). Эй, мужики! Что за остановка, не в курсе?
Голос Мужчины (из-за кулис). Какая-то авария. Говорят, три тачки столкнулись. Или две, а третья в овраг упала. Точно никто не знает. Короче, застряли надолго.
Валентин. Черт! Мать их! Нам же останавливаться нельзя. Ни на минуту! Уйдет ведь Немая!
Артем. Погоди, может, как-нибудь объехать можно?
Валентин. Как-нибудь в такой тьме можно только глаз себе выколоть. Ты что, не видишь, слева лес? Наверно, столетний – вон какие стволы здоровенные, как бочки. А справа – болото и овраги. Куда прикажешь ехать?..
Пауза.
И потом, что ты привязался ко мне со своим объездом? Ты ж летчик-залетчик! Где твои хваленые вездесущие крылья, а?
Артем. Так я ж тебе говорил уже: клапан накрылся. А без клапана движок на мотоплане ни в какую не запускается.
Валентин. Угробил крылышки-то. А был бы сейчас твой фигоплан на ходу, то есть в действии, мы бы не кукарекали понапрасну в этом дремучем вертепе; раз бы – и воспарили красиво над лесом! Вмиг бы выбрались из этой проклятой чащобы.
Артем (рассуждает сам с собой). Но это, возможно, нам и на руку…
Валентин. Что на руку? То, что мы тут застряли до утра? А то и больше, пока менты с ДТП разберутся!
Артем (прикладывает к уху руку с телефоном – где-то глухо раздается звонок). …Она где-то рядом. Ее придыхание… Я различу его среди тысяч вздохов и стонов.
Валентин. Ты про Немую? Так она здесь?! Вот это уже интересно. Давай, давай, пеленгуй ее, парень!
Артем. Сейчас… Вот… Голос ее стал значительно чище… Уже можно разобрать отдельные слова… Я слышу ее!
Валентин. Ну?! Что там? Что болтает ее душа?
Артем. Она…
Пауза.
Бред какой-то.
Валентин. Ты давай не комментируй, а лучше повторяй за ней. Вслух повторяй, что там несет душа Немой.
Артем. Она говорит, что невероятно устала…
Валентин. Это хорошо, что так говорит. Видно, загнали мы ее все-таки, дрянь такую!
Артем. …Говорит, что силы непрерывно тают. Уходят силы из нее с немыслимой скоростью…
Валентин. Не-ет, так дело не пойдет. Она сдохнет сама, а мы тут будем топтаться напрасно. Это наше дело, нам поручено кончить ее. Что это она возомнила о себе? Кто дал ей право со своей жизнью так поступать? Нет, ты мне скажи, она знает, что самоубийство – это грех?!..
Пауза.
Стоп. А что если она – там… где авария? В самой гуще?! Пока мы тут торчим, как два идиота, ее тело сейчас в кровище и смертельных увечьях. А душа вот-вот отлетит!
Артем. Да не ори ты так! Ты ж сбиваешь меня с настрою…
Пауза.
Ее душа. Тяжело дышит. Как загнанная собака…
Валентин. Фу-ух, слава богу! Дышит – значит, жива.
Артем. …Жалуется, что если сейчас же, в течение ближайших 10-15 минут, не зарядить ее сердце, то ей каюк.
Пауза.
Валентин. Что? Что ты сказал?
Артем. Не понимаю… Говорит, что если сердечную батарею не зарядить солнечным светом, то ее и в самом деле ожидает близкая физическая смерть. Душа грозится умереть…
Валентин. Что, у Немой сердце на солнечной батарее?! Это что же, она такая же… Она как сестра мне, а я на нее облаву устроил?! Нет, об этом я не договаривался, не за тем я согласился на эту погоню…
Артем. Валь. Слышишь, Валь? Валь!
Валентин. Да что ты заладил, как попугай, – Валь да Валь! Тут такая девчонка пропадает. Сестра моя. Дороже родной сестры будет. Я даже готов пожертвовать ей своим сердцем. Пусть забирает! Хоть сейчас! Едем, где ты засек ее душу?
Артем. Успокойся, Валь. Это не ее душа, не Немой женщины… Ты ей ничем не поможешь.
Валентин. Не успокаивай меня! И не отговаривай. Раз я решил – значит, так тому и быть. А не хочешь ехать со мной…
Пауза.
Слушай, а может, ты трус? Испугался этого гребаного леса?
Артем. Валь… это твоя душа.
Валентин. О чем ты? Не понял.
Артем. Немая тут ни при чем. Это твою душу я слушал сейчас. Понимаешь, случайно набрал твой номер…
Пауза.
Валентин. Скотина, да я тебе за это, знаешь, что…
Артем. Потом, потом ты мне скажешь, что ты мне за это сделаешь. А сейчас экономь, береги силы. Видать, батарейка твоя порядком подсела. А, Валь?
Пауза.
А рассвет-то, черт, еще не скоро.
Валентин. То-то я чувствую, что руль рук не слушает. Все норовит то в пень повернуть, то в овраг отправить нас… Что ж так хреново?
Артем. Я сяду за руль, ты не переживай.
Пауза.
Валентин. Ты зачем… ты какого хрена подслушал мою душу?!
Артем. Прости, я же…
Валентин. Теперь мой черед. Дай мне свой телефон. И не вздумай что-нибудь утаить от меня. Тогда будем в расчете.
Пауза.
Артем. Ничего у тебя не получится. Ты не сможешь. Для тебя моя душа – потемки. Как этот лес. Любая душа для тебя – дремучая тайна. Только у меня одного дар такой – знать потаенное, заповедное, что кроется в душе человеческой. Знакомой и незнакомой.
Валентин приставляет пистолет к голове Артема.
Ты что делаешь, псих?! Если ты меня сейчас убьешь, кто поведет мотовездеход?.. У тебя силы на исходе, ты, того и гляди, скоро концы отдашь; кто тогда продолжит погоню, кто разделается с Немой?
Валентин (тыкает в голову Артема пистолетом). К черту Немую! Я требую реванша, я хочу услышать твою душу. Душонку! У-у, догадываюсь, какое это низкое, грязное созданье! (Протягивает Артему свой телефон.) На. Звони себе… Живо! Я хочу слышать твою душу!
Артем (в отчаяньи). Но ты не сможешь! Тебе не дано…
Валентин. Придурок, ты будешь слушать. Сам себя слушать! Запеленгуешь свою душу с моего мобильника и мне во всех деталях, во всех подробностях расскажешь, как ты низко пал, если посмел покуситься на самое святое – на душу. На душу товарища!
Пауза.
Ты как дьявол… Ты страшней дьявола. Давай, звони!
Артем набирает на телефоне Валентина свой номер. Раздается звонок в его телефоне.
Дрожащей рукой Артем прикладывает к уху телефон приятеля.
Артем. Я… Моя душа… Она снова хочет быть маленькой. Сходить по-маленькому. Затем забраться в теплую постель, и чтоб рядом – мама. Молодая, ласковая. А у меня температура и кашель. И мама обо мне заботится: встряхивает градусник, в стакане чай с малиной, у изголовья ночная лампа в бархатном колпаке, обогреватель урчит – воздух в спальне греет. И мне уже хорошо, никуда не нужно бежать, не надо больше гнаться, не надо бояться и никого… И пугать никого не надо, угрожать смертью никому не надо. Просто сомкнуть веки, слушать нежный мамин голос и представлять себе, как это будет со мной… Сколько всего ждет меня еще в моей жизни…
Не замечает, как, обессиленный, безмолвно оседает рядом Валентин.
Я верю своей маме, верю ее теплому голосу, что звучит сейчас в телефоне: меня ждет только хорошее. Судьба будет благосклонна ко мне; я не подведу свою маму, ей ни разу в жизни не придется испытывать стыд из-за меня…
Замечает недвижимое, обмякшее тело Валентина.
Что это с тобой?.. Нет-нет, куда ты?! Ты этого не сделаешь со мной, не бросишь!
Наклоняется над Валентином, пытается привести его в чувство.
Сейчас, сейчас я тебе помогу. Я быстро, вот увидишь, мы успеем добраться вовремя. Нам же еще ту дуру надо прикончить…
Свет меркнет. Затемнение.
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
9-й день погони
Полузатемнение. Перед рассветом. Та же лесная дорога. Высвечивается лишь центр сцены.
В круге света стоит Оксана. Позади автомобильное колесо, искореженный лист металла.
Оксана. Там, неподалеку, случилось несчастье. Авария. Сперва я даже подумала, что это с ним… Сердце так защемило, и я решила, что он попал в беду… Но потом оно отпустило, немного поныв, затихло – и сразу отлегло…
Пауза.
Ведь он… он дорог мне. Я бы, наверно, не пережила, если бы с ним что-нибудь случилось. Пусть и не очень серьезное. Все равно боязно за него – ведь он такой уязвимый… Его отсутствие, его боль, его… смерть – они бы слишком много для меня значили…
Пауза.
Пустота… Я только обрела опору под ногами, только стала различать запахи ветров и оттенки рассветов – и вдруг пустота. Пустота…
Пауза.
Что мне тогда, покончить с собой? Покончить с жизнью? В отместку за свою везучесть. За свою неуязвимость?.. Или одеться в рубище и пойти куда глаза глядят? Подставляя голову и спину побоям и проклятьям. Вымаливая, выпрашивая у неба вернуть его мне… Какой аргумент? Почему небо должно вернуть его мне? Но как же иначе… Я люблю его – вот и все. Вернее, любила. Нет, вздор, что я несу! Ведь я не знаю, кто там разбился. Кого нашла на этой глухой лесной дороге злая судьба.
Пауза.
Не дай бог, он бы и вправду угодил в это месиво, от которого смердит даже сюда. Я бы не выдержала тогда, я бы сорвалась, и никто бы меня тогда не остановил. Не сумел бы убедить, что я должна покориться судьбе, унять строптивый свой нрав, покончить с собственной гордыней… Раз и навсегда покончить с мечтой…
Пауза.
Но разве бы я так могла? Отказаться от всего этого? Моего?.. От самой себя, выношенной здесь, в сердце, и здесь, в душе, – разве бы я когда-нибудь от себя отказалась?!..
Пауза.
Да я бы скорей стала шлюхой! Вышколенной, искушенной, блистательной шлюхой! От моего вида, от того, как я одеваюсь и умею держаться в обществе, женщины сгорали бы от зависти, а у мужчин срывало бы крышу… Змейки бы лопались на их похотливых штанах. Я сама утопила бы в похоти свое горе и гордость свою…
Пауза.
Боже, о чем это я?.. Как тихо, как страшно здесь. Я ненавижу ночь. Прямо демонический лес. Не приведи Господь, выскочит кто-нибудь и затащит меня в черную чащу. А там ведьмы, упыри… И все же здесь не так плохо. Что-то подсказывает мне, что та беда, что произошла здесь, – еще не моя беда. Это радует… Каким бы благочестивым и воспитанным ни был человек, он всегда остается истинным эгоистом, если вдруг кто-то посягает на его счастье… На мою любовь…
Пауза.
Эта авария. Она знак для меня свыше, предупреждение, чтоб я была готова к самому худшему… Вот еще! Не будет по-вашему, за кого вы меня принимаете?! Чтобы я отныне жила в вечном страхе, что мою любовь совсем скоро постигнет та же участь, что и тех невезучих, угодивших в аварию? Не на ту напали! Я не верю никаким предсказаниям!.. Какими бы они правдивыми ни были. Я не хочу… Я буду сопротивляться, я буду счастливой наперекор! Я не пропущу напрасно ни одного радостного мгновения, ни одного рассвета, ни одной чашечки кофе, ни одного пирожного…
Пауза.
Оглядывается с таким видом, будто видит окружающие ее предметы и местность впервые.
Боже, как получилось, что в этой аварии выжила я одна? В этой ужасной мясорубке – лишь одна я жива… Почему же тогда никто не идет сюда, не заберет меня отсюда – почему?! Где милиция, мать ее?! Где спасатели, маньяки, лешии, дикие медведи – где?!.. Почему он, наконец, не ищет меня, не спешит мне на помощь?
Пауза.
Любовь моя, это так важно для меня – жить среди живых. Снова быть вместе с тобой.
Долгая пауза.
Свет становится ярче, постепенно наполняя собой всю сцену – спереди и сзади, слева и справа от девушки. Высвечиваются за ее спиной подернутые туманной дымкой стволы деревьев.
Светает… Как быстро светает. Все страхи позади. Я снова свободна.
Слева нарастает гул автомобильного двигателя, слышны неразборчиво мужские голоса.
Мужской голос (тот, что отвечал Валентину). Гляди-ка – девушка. Девушка, давайте мы вас подве… Оксана – ты?! Как ты здесь оказалась?!
Оксана поворачивает голову в ту сторону, откуда ее окликнули. Улыбается – улыбается все шире и раскованней
Оксана. Эй, я здесь, я готова! Так мы едем?
Резко гаснет свет. Ревет мотор на повышенных оборотах, сквозь шум пробивается счастливый девичий смех – и тут же все стихает.
СЦЕНА ПЯТАЯ
11-й день погони
Утро. Осень. На задник проецируется диапозитив с видом современного мегаполиса. Урбанистический пейзаж: высотные здания, роскошные витрины магазинов и ресторанов, представительные офисы, яркие неоновые рекламные вывески; лимонная, позолоченная или отливающая свежим марганцем листва редких деревьев, чудом выживших в царстве камня и стекла. Под углом слева направо уходит вдаль широкая магистраль, плотно забитая автомобилями, в шесть рядов движущимися в ту и другую сторону.
Над магистралью эффектной аркой перекинулся грандиозный Центр торговли; по наружной стене Центра ходит лифт – прозрачная кабина его вознеслась на несколько метров над городом. На уровне кабины к заднику примыкает возвышение, имитирующее саму кабину.
Кабина лифта сейчас пуста.
Утренний час пик. В заторе – посреди сцены, являющейся продолжением магистрали – застрял диван-мотовездеход. Он стоит вполоборота задом к авансцене. В мотовездеходе неразлучные Валентин и Артем.
Валентин (сидит за рулем лицом к заднику, по обыкновению курит). Рань какая, а машин уже – море! А мы торчим. Завязли наравне со всеми. И неизвестно, когда эта пробка рассосется.
Артем (привстал в кабине, озирается по сторонам, в глазах – восторг, страх и благоговение). Ух и домища! Никогда таких не видел. Вон тот, как наша водонапорная башня. А этот – видишь? – как три, а то и больше будет…
Валентин (с презрительным превосходством). Ты что, никогда в большом городе не был?
Артем. …А людей-то, людей, посмотри, – тьма! Того и гляди, схватят за руку, затянут в свою толпу и растопчут…
Валентин. Дурак, кому ты здесь нужен! Запомни, чем больше город, тем свободней ты в нем. Ты здесь на фиг никому не нужен; здесь никто никому на фиг не нужен. Больные, одинокие люди, которые не замечают друг друга в упор. Одна пустая видимость этот человеческий муравейник.
Артем. …А машин! Черт, сколько их! Знаешь, я как-то смотрел телек, там какой-то автозавод показывали. Громадный, длиннющий конвейер! С него все сходили и сходили новые тачки. Так здесь, небось, тысячи таких конвейеров включены. Нет, в самом деле – сколько машин! А какие марки – закачаешься! "Крайслеры", "кадиллаки", "порше", "ягуары"…
Валентин. Хм, да ты, как я погляжу, спец в этих делах. Рубишь, значит, в тачках.
Артем. Когда-то очень интересовался. Пацаном еще. Мечтал. Бредил даже. Какую-нибудь из этих иномарочек прикупить. Пока…
Пауза.
тот "опель" меня не снес. Я после этого словно прозрел. Сразу же ополчился, возненавидел эти вылизанные буржуйские корыта… Убийцы. Строят из себя аристократок, а на самом деле лишь чье-то больное тщеславие тешат. В глотку гордыни чьей-то заглядывают, лощеные задницы раскатывают…
Валентин. Эко ты зол на них. Не преувеличивай, приятель. Для кого-то тачка и вправду роскошь. Точней, как обязательный элемент в их роскошном хозяйстве. Как двести лет назад у помещика было. Помнишь, читал историю? Обязательно хоромы должны быть офигенные, на зависть другим, куча крепостных крестьян, породистый жеребец, а то и два. Прикинь, конь-"мерс", кобыла-"ауди", жеребенок-"пежо". Ха-ха-ха! (Хохочет.)
Артем. Плевать! Мне наплевать, что там было двести лет назад!..
Валентин. Ты прав, я тоже ненавижу большой город. Куча людей, куча бездельников; дома загораживают небо; небо какое-то неживое, так низко над землей, вздыхает тяжело, того и гляди, испустит дух и рухнет мне на голову…
Артем. …Почему какие-то фраера могут кататься на шикарных тачках, а я должен изо дня в день охотиться…
Валентин. …Этот сумасшедший город; улицы, словно намазанные медом, – отчего на них столько народу? А машин? Ведь не проехать, не пройти. Когда бы я ни приехал в большой город, всегда одно и то же – заторы, пробки, ДТП…
Артем. …Кто скажет, отчего они поступают так, а я должен делать иначе? Почему они пируют, жируют, а я только и делаю, что охочусь… на Немую?..
Валентин (с расстановкой, строго). Миссия у тебя такая, приятель. Погоня. От нее ты вряд ли отвертишься. В отличие от них; им лишь бы яйца насиживать в их кондовых авто. Да они тебе в подметки не годятся! У них нет и никогда не будет того, что есть у тебя, – погони!..
Пауза.
А Немая… Немая женщина – твой крест, понял?.. И мой тоже.
Артем. Да кто вам дал право вертеть моей судьбой, как кому втемешится в голову?! Кто этот лихой пацан?!
Валентин. Заткнись! Все, довольно истерик и нытья. Сыт по горло твоими причитаниями. Пойди, глянь лучше, длинный там хвост? Долго нам еще здесь торчать?
Артем (с опаской). Куда еще идти, зачем?
Валентин (пренебрежительно). Да ты что, трусишь? Тебя аж трясет всего, тьфу! Эх, не вовремя твой птахоплан подкачал! Сейчас бы над этими понтовыми улицами взлетели спокойненько – и только бы нас и видели! Что ж твои крылья такие хлипкие? Такие падучие!
Артем (огрызаясь). Нечего мои крылья с грязью смешивать! И вообще, это тебе положено крылья иметь, а не мне. Ты ж у нас человек-погоня… А я – человек-уши.
Валентин. Всего-то? Ты – человек-ухо? Кто тебе такой бред сказал?.. Ты – человек-погоня. Мы оба человеки-погони.
Пауза.
С крыльями и без.
Артем (снова отрешенно, потерянно). Здесь столько машин. Громадные, роскошные – "мерседесы", "кадиллаки", "лексусы"… (Начинает заговариваться.) Вот бы мне сейчас крылья, я бы над городом, мне бы крылья, вот бы я полетел… Не в добрый час я ангелом перестал быть.
Валентин. Ну вот, снова, что ли, заладил? По новому кругу? Пока ты будешь тут труситься и прогибаться перед чужой удачей и роскошью, Немая уйдет от нас. Оторвется так, что мы ее никогда не догоним.
Артем (вторит рассеянно). Мы ее никогда не догоним.
Валентин. Тьфу, не каркай! Быстро ноги в руки – и вперед, в начало колонны! Выполняй приказ! Через десять минут доложить!
Артем. Да пошел ты!.. Ну и пойду, черт с тобой. (Спрыгивает с мотовездехода. Снова озирает город ошалелым, завороженным взглядом.) Этот город просто невыносим.
Пауза.
Но как же он потрясающе красив!
Артем уходит, скрывается за правыми задними кулисами.
Валентин. Сходи, сходи, разомнись. А заодно припугни этих лощеных дятлов. Глядишь, с перепугу начнут быстрей шевелиться; быстрей из этой пробки чертовой выберемся.
Пауза.
А я пока прилягу. (Устраивается поудобней в диване-мотовездеходе, кладет ноги на переднюю стенку дивана.) На солнышке оттянусь. Надо ж, здесь еще и солнце бывает. Вон какое сегодня солнце – на славу! И не осеннее вовсе. На таком солнце хорошо не только батарейки заряжать, а вообще. Пикничок там сообразить, шашлычки пожарить, деток на природу вывезти, мяч с детьми погонять… Да, с детьми. Только где их, детей-то, теперь возьмешь…
Пауза.
Хм, помню, и день примерно такой, как сейчас, стоял. И солнце такое же было клевое – распахнутое настежь, кроткое, готовое поделиться с нами последним теплом. У мамы с утра хорошее настроение было. Солнце потому что стояло супер, поэтому и настроение ништяк… Она собрала какие-то бутылочки, сверточки, одела, укутала меня – я тогда был еще совсем карапуз, – и мы пошли в горы. Тропинка круто лезла в гору, я упрямо – за ней. Помню, мой первый подъем давался мне с трудом; я несколько раз упал, зашиб коленку о камень, но от мамки старался не отставать. Зато когда мы поднялись – нет, не на вершину, до вершины еще нужно было переть и переть; не всякому взрослому мужику удавалось с первого разу взять ту вершину…
Пауза.
А забрались мы с мамой на такую небольшую терраску, на нее часто туристов разных водят, а они… Ха-ха-ха! (Смеется.) Вспомнил: снизу терраса была похожа на короткий бычий язык. Будто утес неприступный всем каменный язык показывал, мол, фиг одолеете, фиг справитесь с моим крутым нравом. А вот же, справились… Я когда ступил на ту терраску, у меня вмиг ноги подкосились. От страха и от той жуткой красоты, что открывалась под нами. Да что там говорить – у меня дух захватило! Так стало отчего-то легко; страх быстро куда-то улетучился, унесся вслед за облаками, проплывавшими внизу, в сиреневой, как мой любимый мамин кисель, дымке. И такая отвага обуяла меня, такая жажда полета, что если б не мамина рука, крепко державшая меня, я б обязательно улетел. Но мама строго посмотрела на меня – а потом улыбнулась. Сперва на саму вершину поднимись, так сказала мама, а затем решай, что тебе впредь делать – лететь птицей или падать камнем…
Пауза.
А потом поднялся ветер. Холодный, зараза, ветрюган. Солнце тут же струхнуло и нырнуло под защиту туч. А я… я тоже сильно испугался. Мама посадила меня себе на спину и стала спускаться с террасы. Медленно-медленно, – ведь один неверный шаг, и мы б с ней загремели навсегда, оставили по кусочку своего тела на острых уступах… А когда мы спустились, мама стала снимать меня с себя, и только тогда я почувствовал, какие у нее холодные, закоченевшие руки. Я начал что есть силы дуть, дышать на мамины руки, спеша отогреть. А мама смотрела на меня, маленького, тщедушного, и плакала – не то от любви ко мне, не то от боли.
Пауза.
А сейчас вон сколько солнца! И батарейка у меня в сердце всесильная. Все есть, все, казалось, на месте… Мамы только нет. И рук ее нет. Выходит, и отогревать мне нечего… Так на кой хрен мне та батарейка в сердце?!..
Пауза.
Зачем мне теперь это солнце?
Свет гаснет. Затемнение.
СЦЕНА ШЕСТАЯ
Тот же, 11-й, день погони
Тот же город и магистраль. Высвечивается только прозрачная кабина лифта в Центре торговли.
В лифте – Оксана.
Оксана. Лифт застрял? Делов-то – лифт застрял. Стоит ли так убиваться. Когда город весь как на ладони, когда солнце – на ладони. Солнце, такое потешное, ластится к моим губам и волосам. Мне щекотно и чуточку больно. Зацелованные губы печет. А волосы мои ужасно всклочены после ночи… (Тихонько смеется.) Но я не жалуюсь и ни за что не стыжусь. Ни перед солнцем, что льнет ко мне доверчивым котенком – все рвется причаститься моей непутевой, взбалмошной любви. Ни этим трем унылым пассажирам с кислыми минами, застрявшим со мной в лифте. А, черт с ними!
Пауза.
Конечно, мне легче, чем им. (Украдкой оглядывается.) Ведь я после ночи… После бурной ночи всегда легко. Ах, какая истома! Это даже хорошо, что лифт встал, – есть немного времени вспомнить и посмаковать, снова насладиться ночным фейерверком. Она была поистине волшебной – эта ночь любви! Я наконец-то открылась ему, а он… он открыл мне себя. Он был таким нежным и неутомимым! Предупредительным и изобретательным. Боже, тело до сих пор сладко поет и трепещет; пальцы на ногах дрожат счастливой дрожью при одном лишь воспоминании, как он это делал…
Пауза.
А глаза? Мои глаза? Мне жаль это солнце, которое не научилось отводить взгляда. Приходится мне первой прятать глаза. Бесстыжие. Непокорные. Покоренные, ужасно счастливые мои глаза. Блестящие, сверкающие, готовые запросто выжечь дыру в стене этого неуклюжего лифта. Способные метнуть свой глазной огонь до самых небес. До самого солнца!
Пауза.
Но я это не сделаю. Я не сделаю этого с моим любимым солнышком. Я лучше скажу ему привет, а свой огонь оставлю при себе. До лучших времен. До будущей ночи. До новой любви с моим ночным другом. Тогда мой огонь будет очень к стати… А ты что скажешь, любимый?
Пауза.
Хм, интересно, слышит ли он меня в эту минуту? Мой голос сердца?.. Хоть кто-нибудь слышит меня в этом чертовом городе?! Вечно голодном и пережравшем! Унылом и распущенном! Где любви неуютно ни в чайной, ни в заброшенном парке, ни на тихой улице. Сдается мне, что любви нет места даже в сточных канавах… Которых, впрочем, в этом городе тоже нет. Ничего здесь нет! Кроме нескольких тысяч проклятых лифтов с прозрачными стенками. В них застревают от рождения и до самой смерти. Трогают, щупают, изучают мир сквозь стекло. Хвастают своими открытиями, упиваются своим величием и грандиозностью замыслов… И даже не подозревают, что имеют дело с иллюзией. С искаженным образом мира, пропущенным сквозь стекло лифта.
Пауза.
Мой лифт застрял. Застрял, как тысячи остальных лифтов. Этот город заселяют исключительно одни лифты. У них есть одна привилегия: заманить к себе человека и застрять с ним – вплоть до его последних часов дурачить его… Лифты словно нарочно скрывают от людей, что жизнь отнюдь не такая, какой им видится из лифта. Жизнь на самом деле другая… Она – движется! Меняется. Меняется к лучшему! Пока лифты стоят, дурача своих пассажиров, жизнь преобразилась уже несметное число раз!.. И невдомек никому, тем, кто сейчас рядом со мной, невдомек, что есть еще жизнь – за стеклом…
Пауза.
Я знаю, как выбраться из этого чертового лифта. Теперь, когда я влюблена, я знаю, как вырваться из любого лифта! А вы, вы хотите вырваться? Последовать за мной туда, где жизнь не выглядит банкой маринованных помидоров?.. Я могла бы многих научить этому – как бежать из лифта. Но меня никто не слышит, не хочет слышать. Люди обречены на свои лифты, а я… на любовь. Да-да, я обречена на любовь. Я приговорена к любви к своему единственному, милому! Ты слышишь меня, я зову тебя?! Тебе не терпится, уже не терпится сжать в своих ладонях мое сердце? И ты не страшишься моего слепящего, огнеметного взгляда?.. Тогда я сейчас, вот только выберусь из лифта – прожгу в его стенке дыру и выберусь.
Пауза.
Ведь ты меня такой силой наделил, любимый, такой силой!
Свет меркнет. Затемнение.
СЦЕНА СЕДЬМАЯ
Тот же, 11-й, день погони
Свет включается. На заднике картинка того же города и магистрали. Посреди сцены вполоборота стоит застрявший в уличной пробке мотовездеход.
В мотовездеходе, скучая, развалился Валентин.
Из правой задней кулисы, как бы из-за поворота магистрали, выходит Артем. Заметив приятеля, Валентин принимает настороженную позу.
Валентин (удивленно и с некоторым недовольством). Что так быстро? Что там? Ты дошел до конца?
Артем. Машин до фига! Я и не думал, что столько может быть.
Валентин (раздраженно). Я спрашиваю: ты дошел до конца? Ты видел, где заканчивается хвост?
Артем (с виноватым видом разводит руками). Нет. Этих машин, говорю тебе, как собак нерезаных. По-моему, нашей планете грозит перенаселение машин.
Валентин. Умник, ты мне зубы не заговаривай! Ты почему не выполнил приказ?!
Артем. Не горячись, сейчас, все по порядку. Ты не представляешь, там целая жизнь, своя жизнь…
Пауза.
Валентин (смотрит с ненавистью на Артема). Где? Что ты несешь?!
Артем. В пробке. Пробка живет своей жизнью; все о чем-то болтают, тут же, возле своих тачек или высунув голову в окно; меняются налево-направо что под руку попадет; все в ход идет: запчасти, покрышки, амортизаторы, магнитолы, дивидидиски, брелки, флаги, травка, значки…
Валентин (засовывает руку за пазуху за пистолетом). Я тебя сейчас пристрелю…
Артем (все сильней воодушевляясь впечатлениями от увиденного). …Там даже готовят еду; в одном месте предлагали горячие чебуреки – я отказался…
Валентин (мгновенно позабыв про пистолет, в отчаянье хватается за голову). Кретин, надо было мне принести! Я голодный как волк; еще неизвестно, сколько здесь еще проторчим.
Артем. Но чебуреки – это пустяки. По сравнению с девчонкой. Ты бы видел, какая там деваха: ноги – во! Попа – во!..
Валентин. И что? От нее ты тоже отказался?
Артем. Да.
Валентин (взвывает от глухой ярости). У-у, полный идиот! Кого я послал?! Надо ж было так прогнать! Схватил бы девчонку, кинул бы на спину – и сюда по-быстрому!
Пауза.
Артем. Я не смог. Устоять…
Валентин. Что?
Артем. Там, рядом с машиной, где девчонка глазки строит, всего в десятке метров от нее – игра. Музыкальная. Ну, ты знаешь…
Валентин. Не знаю я никаких музыкальных игр. Что мне, делать больше не хер, кроме как в игры играть?!
Артем. …Берешь микрофон, выбираешь мелодию и…
Валентин. А-а, караоке, что ли? Какая это игра, дурость одна. Забава для пингвинов.
Артем. …Вот тут я не удержался, во мне какой-то бесенок проснулся. Короче, я рискнул попробовать…
Валентин. Да? Так ты еще и певец у нас! Ну да, с таким-то слухом. Мистическим, можно сказать…
Артем. …И выбрал Элвиса. "Love Me Tender".
Валентин (одобрительно). У-у, не слабо. И что?
Артем (возбужденно жестикулирует руками перед лицом Валентина). Я спел, понимаешь, у меня вышло, я никогда так не пел; я видел, как смотрели на меня все, какими глазами пялилась на меня та девчонка; они повылазили из своих тачек, чтоб послушать Элвиса, то есть меня; я вложил в песню всю душу, я был им…
Валентин (трясет Артема за плечи). Эй, успокойся, парень! Ты что, возомнил себя Элвисом?
Артем. …Я был им, Элвисом; а этот козел, что заправлял тем караоке, сказал, что моя песня – фуфло, что сам я фуфло, что у меня нет ни капли слуха; и тогда я доказал ему, кто есть кто…
Валентин (насторожившись, отстраняется от парня). Нет, только не это. Не говори, что ты сделал с тем парнем то же самое, что сделал со мной. Там, в том убитом лесу…
Артем (ликует со злорадством). Да, я сделал это! Я позвонил ему, при всех, при всей той жадной, загребущей толпе; я позвонил ему на мобильный и… и…
Валентин (снова выйдя из себя, рассвирепев, хватает Артема за грудки). Ты не мог сделать это! Это нарушение внутренней дисциплины!
Артем. …И исповедал его душу.
Пауза.
Валентин. Ты придурок.
Артем. Он кричал, что это ложь, что он уважаемый бизнесмен, у него два бизнеса, он процветает; у него есть даже небольшая яхта под Хортицей… Но ему уже никто не верил. Все молчали. И презирали его.
Валентин (глухо, потупив взгляд). Что сказала тебе его душа?
Артем. Ничего особенного. Что он подонок. Извращенец и подонок. Его душа превратилась в слизь. В помои, которые я вылил на всех, кто слушал ее в тот момент.
Валентин. И он не пристрелил тебя после этого?
Пауза.
Артем. Нет… Я выстрелил первым. Он сильно кричал на меня, он показался мне слишком жалким, безнадежно жалким, и я… Я всадил в него четыре пули…
Пауза.
Забрал приз и пришел.
Валентин (с живым любопытством). Какой еще приз?
Артем. Ну, я же выиграл караоке. Значит, мне полагается приз.
Валентин (с нарочитым облегчением). А-а… И где же он, твой приз?
Счастливо ухмыляясь, Артем протягивает Валентину губную гармошку.
Артем. Вот.
Валентин. У-у, гармошка, "Hohner"! Знаю, знаю.
Артем. Ты играешь на губной гармошке?! Чувак, я тебя уважаю!
Вдалеке поднимается стрельба; шум стрельбы быстро нарастает, становится все отчетливей и угрожающей. Валентин мигом взбирается на верх мотовездехода, с опаской вглядывается вдаль. Спрыгивает, подбегает близко к Артему.
Валентин. Кончай трепаться! Я как чувствовал, что добром это не кончится. Знал, что твое караоке обернется нам боком!
Валентин и Артем становятся спина к спине, выхватив пистолеты, вытягивают перед собой руки; принимаются ходить вокруг оси на одном месте, заняв круговую оборону.
Артем (стреляет из своего пистолета). Черт! Что за фигня?! Что этим парням от нас надо?! Чего они палят в нас, как полоумные?!
Валентин (стреляет из своего пистолета). А ты не догоняешь?! Они пришли снести тебе башку. И мне заодно. За того кретина, которого ты исповедовал.
Друзья поворачиваются лицом друг к другу.
Артем (стреляет, оперев руку с пистолетом о плечо товарища). Во парни насели! У них что, обоймы никогда не заканчиваются?!
Валентин (стреляет из-за плеча Артема). Это бесы, приятель; их, похоже, сама Немая прислала к нам, разделаться с нами прислала; это Немая, небось, прикинулась тем кретином с помойной душой, а теперь бесов на нас натравила; а у них патронов, что огня серного или еще какого оружия адского, всегда завались. А от бесов, парень, не уйти, накажут они нас за то, что ты не в тот огород нос сунул, много на себя взял, парень… (Стреляет с еще большим неистовством.) На те же, на те, получайте, суки!
Друзья продолжают кружиться на одном месте и исступленно стрелять.
Артем (ликует неистово). Охо-хо! Гляди-ка, падают! Не такие они уж и страшные! И вовсе не уязвимые! Да не бесы они вообще! (Продолжая целиться в невидимых врагов, Артем другой рукой прикладывает к уху телефон.) И Немая женщина тут ни при чем. Я не чувствую даже намека на ее присутствие. Она так занята собой, что ей нет никакого дела до нас. Ее душа в вечном поиске; мы для ее души слишком ничтожная цель, чтоб она вдруг решила из-за нас свернуть с пути. Удостоить нас своей пламенной местью!
Валентин. Может, и не бесы. Откуда мне знать? Я вообще-то просто так ляпнул. Чтоб тебя постращать. А падают они – значит, и вправду смерти боятся. Пуль наших боятся!..
Пауза.
А может, нас кто прикрывает? (Останавливается, смотрит в упор на Артема.) Видать, твой ангел нас и прикрывает. От их пуль защищает и от твоей глупости… Пусть защищает. (Опускается на корточки возле мотовездехода, устало облокачивается спиной о колесо.) Мне тогда зачем из кожи лезть?
Артем вертится, как ужаленный; вытаращив очи, не переставая, жмет и жмет на спусковой крючок своего пистолета.
Ты вот постреляй со своим ангелом, разберись с этой оравой придурков, а я на гармошке сыграю… (С чувством выводит на гармошке мелодию "Love Me Tender".) Когда ж это было? Давно ведь, черт! Я тогда еще в школе учился, группа у нас была, а я в ней верховодил… Вот было время; девчонки за мной табунами бегали, пацаны за крутого рокера держали, а сейчас вспомнишь – ведь не музыка была, тьфу, никакой тебе не рок. Так, щипали струны, хрипели что-то или басили без слуха и голоса…
Пауза.
Зато никаких тебе пуль, перестрелок, погонь… Ништяк, пацаны, было время!..
Пауза.
Когда я вот так же, по-простому, играл на гармошке.
Свет меркнет. Затемнение.
СЦЕНА ВОСЬМАЯ
14-й день погони
На задник проецируется картинка большого лесного озера. Вечер. Над озером стелется густой туман – противоположного берега не видно. К озеру спускается узкая лощина, по обоим краям которой встали березы, сосны, клены, осины, вызолоченные или выкрашенные в багрянец осенью. Туман приглушает краски, размывает очертания предметов и деревьев, съедает пространство.
В центре, в десяти шагах от берега, вознеслась каменная арка. Кладка еще с незапамятных времен: камень древний, покрыт мхами и непонятными письменами.
Под аркой, бросив под себя куртку, сидит Валентин. С сосредоточенным видом чистит пистолет.
К левому основанию арки прислонилась Оксана, о правое оперся плечом Артем.
Оксана. Меланхолия… Сердечко мое трепещет и екает в ожидании неизбежного чуда. Или подвоха… Подвоха или чуда. От тумана першит в горле, в глазах мельтешат какие-то белые точки…
Пауза.
Что со мной будет?..
Артем. Подальше от больших городов, подальше от оглушительных наваждений и безрассудных ожиданий. Туман – если б только не он…
Валентин (вытягивает в направлении авансцены руку с пистолетом, с минуту целится, затем с досадой опускает пистолет). В этом проклятом тумане плавится мой пистолет. Я целюсь, а цель уплывает куда-то. Растворяется в белом омуте. Как бы я ни старался прицелиться, цель уходит сквозь пальцы, как туман, уходит от меня – будь он проклят!
Артем. …Он что-то делает со мной такое, что трудно передать словами. Я бы показал жестами, но туман повис на руках. Я не могу не пошевелить ими, не распрямить спину как следует. От тумана заплетаются крылья…
Валентин. …Тьфу, не хватало только, чтоб этот паскудный туман выел мне плешь!..
Артем. …Это какая-то западня. Такой туман неспроста. Едкий, злой, ядовитый, как лук. Уж лучше бы порох жег мне глаза, чем эта мокрая мразь! Немедля, сейчас же нужно делать отсюда ноги!..
Оксана. …Я и шага не могу ступить в таком тумане. Вот напасть на мою голову! Откуда он только взялся?!.. Нет, надо идти, во что бы то ни стало нужно идти дальше. Иначе я его потеряю, утрачу навсегда. Пока я здесь стою, ненавидя туман и свою слабость, он уходит от меня. Где ты сейчас, мой милый друг? Почему избегаешь меня?
Пауза.
Он не стоит на месте. Любовь никогда не стоит на месте. Пока я довольствуюсь ничтожным, пока терплю соседство с мерзким туманом, он спешит… открыть снова солнце. Любовь не переносит тумана, любовь живет на солнечной стороне!..
Пауза.
Валентин (вертит раздраженно головой). …Туман повсюду. Лучше, конечно, пусть будет он, чем уличная пыль и этот гребаный смог. Как они там дышат, в этом большом городе? Как умирают? Ведь даже сдохнуть некомфортно в такой вони. Когда туман, дышать тоже напряжно, но он хоть ничем не отравлен…
Артем. …Погоня опять завязла. Так к чертям собачьим ненавистный туман! Он заложил мне уши, он обволок мне душу, он мешает мне слушать. Слушать себя мне мешает! (Кричит Валентину.) Эй, приятель, погоня в опасности! Я не слышу больше своих желаний!..
Валентин (косится подозрительно на Артема). …Я больше не доверяю ему. С ним происходит что-то неладное. Сдается мне, он утратил свою необыкновенную форму. Слушает, как одержимый, туман, а в ответ ему мерещится черт-те что. Я б его запросто пристрелил, да патронов в обрез. Та дурацкая перестрелка в городе восемь обойм забрала. А все он, он же во всем виноват! Привел за собой хвост, местных бандюков против нас настроил. Тоже мне поп выискался, нашел кого исповедовать!..
Пауза.
Был бы Олег на его месте, он бы так ни за что не поступил. Эх, Олег! Его мне сейчас определенно не достает. С ним бы я враз покончил с Немой женщиной!..
Оксана. …Когда так тихо, когда мир завесила белая мгла, на сердце особенно одиноко. Ощущение одиночества столь пронзительно, оно сушит не только душу, но и мои глаза!..
Пауза.
Мои глаза. Любимый, я начинаю забывать, когда в последний раз ты целовал мои глаза. До дна ты иссушал их своей любовью – любовью ты наполнял их до краев. Ах, как незабываемо сладко плескалось в ней мое сердце!..
Пауза.
Теперь там туман плещется. Но как же хочется испытать наново покачивания… толчки… всю неистовую качку любви!..
Артем. …Меня даже не царапнуло в той бешеной перестрелке. Я совершенно цел и невредим… Но отчего же так ломит во всем теле? Неужели вынужденный простой? Привычка погони дает о себе знать – неужели? Лишь бы гнать и гнать, куда глаза глядят лететь, опрометью, сломя голову, не разбирая дороги ни для ума, ни для сердца!.. Да вот туман – хуже всякой засады. Укором стоит – за бездействие мое и умничанье. Эх, некому сказать, ради чего я здесь. А главное – ради чего я должен сорваться сейчас с места… какого хрена я должен продолжать погоню?!..
Валентин. …Пистолет – красавчик. Мужик! Ни разу меня не подвел. Даст бог, и в таком тумане не подведет…
Оксана. …Зачем я встала? Одиноко, без всякого смысла… Нужно что-то делать, нужно продолжать желать! Я молодая девушка, я не намерена мириться с каким-то там туманом. Пусть он хоть трижды опасен и смертелен!.. Если любовь не подождала меня, если я не в силах настигнуть ее сейчас же… Уж лучше утопиться. Озеро близко. И туман не будет помехой…
Пауза.
Уж лучше обмануться…
Артем. …Я переплыву на другой берег. Вода в озере не такая уж и холодная. А там наконец избавлюсь от проклятого тумана. Уже все глаза проел! На мысли всякие дурные наводит. А я еще молодой. Меня от жизни моей еще так лихо колбасит, что я не согласен идти на поводу у разной хрени, что лезет мне в голову. Да я парень хоть куда, чтоб думать о дурном!..
Пауза.
А там, на том конце озера, должна быть дорога. И люди. Я куплю у них сухую одежду и новый телефон – мой не к черту! Совсем, бедолага, размяк. Растворился в чертовом тумане. Оттого я не слышу Немую женщину. Оттого я не слышу больше себя…
Валентин порывается встать с куртки и в этот момент нащупывает под собой что-то твердое. Запускает руку в карман куртки, вынимает горсть пистолетных гильз.
Валентин (одновременно с удивлением и негодованием). Черт! Откуда столько пустых, стреляных гильз?! Полный карман! На фиг мне эта дрянь?! Каждая пустая гильза в кармане – все равно что пустой, бездарно прожитый день. (Собирается гильзы выбросить – передумывает.) Нет, пойду к озеру. Утоплю досаду свою и разочарование. (Поднимается, шагает к озеру.)
Оксана. …Я желаю обмана. Наверно, в этом туман виноват. Я хочу обмануться. У меня возникло острое, непреодолимое желание обмануться. Боже, я почти счастлива – я снова чего-то хочу! Хочу!!.. (Замечает на берегу силуэт Артема.) Ой, кто там? (Смеется натянутым смехом.) От этого тумана мне уже мерещится черт знает что!
Артем подходит ближе, его фигура проступает в тумане еще отчетливей.
Да нет же – мужчина. Там мужской силуэт! Боже, неужто он все-таки… вопреки туману… (Пристально всматривается в приближающегося мужчину.) Нет, этот моложе… Но я же хотела обмануться?.. Чуточку любви хотела урвать…
Артем (разглядев в тумане девушку). Эй, кто там? Кто вы? Стойте, не сходите с места! Я сам… сам подойду к вам… (Удивленно бубнит себе под нос.) Да там девушка. Здесь, в жутком тумане, такая красивая девушка. (Медленно подходит к Оксане вплотную.) Что вы тут дел… Ксюша?!
Поднявшись на носочки, Оксана прижимает палец к его губам.
Оксана (горячим шепотом). Тс-с! Нас кто-нибудь может услышать.
Артем (совершенно счастливый). В таком-то тумане?
Оксана. Это все обман. Туман-обман, туман-обман… Обними меня покрепче, я так хочу обмануться.
Пауза.
Чтоб хоть на миг забыть про любовь…
Артем берет Оксану на руки, заходит под арку. Бережно опускает девушку на куртку Валентина. Садится рядом, целует Оксану.
Оксана (томным, отрешенным голосом). …Туман скрыл от моих глаз белый свет. От души скрыл лицо любимого…
Артем (целует ее). Я – твой любимый.
Оксана (целует его). Ты – мой обман. В тумане… Ты – мой туманный человек. У меня еще никогда не было туманного мужчины.
Артем. Ну-ка, ну-ка, поглядим, какая ты туманная девушка… (Ложится сверху на Оксану.)
Свет меркнет. Высвечивается только Валентин. Пошатываясь, он стоит на самом берегу озера и вяло швыряет вдаль пустые гильзы. Доносится приглушенный всплеск воды, в которую одна за другой падают гильзы.
Валентин (садится – почти в изнеможении падает наземь). Мне так нужна в эту минуту чья-то верная сила и помощь. Туман, дрянь, разрядил мою батарейку!..
Пауза.
Странно, почему я не нашел с Олегом общего языка? Он же классный пацан. Будь мы сейчас вместе, мы б таких с ним дел наворотили! Погоня превратилась бы в сказку. В праздник!..
Пауза.
Ведь мы были с ним друзьями. Корешили лет восемь назад.
Пауза.
И зачем я тогда подбросил ему эту дурацкую идею с бомбой! Надоумил подключить бомбу к почке… Жил бы сейчас парень, как все…
Свет гаснет. Затемнение.
СЦЕНА ДЕВЯТАЯ
17-й день погони
Ночь. Полузатемнение. На заднике – картинка стены в комнате в дешевой придорожной гостинице. Сзади слева окно, справа дверь. За окном гремят раскаты грома, шумит, барабанит ливень. В комнате едва высвечивается скудная мебель: диван, стоящий изголовьем к левой стене; рядом с изголовьем тумбочка с настольной лампой; слева от двери умывальник с маленьким зеркалом и ведром.
Диван разложен, на нем спит Валентин. В комнату входит некто, в длинном плаще и с капюшоном на голове, осторожно крадется к изножью дивана. Валентин испуганно вскидывается, резко садится на диване с вытянутой вперед левой рукой – в руке пистолет.
Валентин. Как бы не так! Как бы не так! Чего захотел!
Гремит выстрел – неизвестный в плаще в ужасе шарахается в сторону, задевает ведро – оно с грохотом катится по полу.
Неизвестный (голосом Артема). Кретин! Ты мог меня убить!
Вспыхивает свет. Неизвестный скидывает с себя капюшон – это Артем. Он сильно вымок под дождем, с плаща ручьями льется вода.
Валентин. Ты?..
Артем. Охренел совсем?! Ты ж мог…
Валентин. Слава богу…
Артем. Ага, слава богу. Чуть в лоб мне не влепил. Что бы тогда твой бог сделал…
Валентин. Слава богу, это не он. Фу-ух, пронесло!
Артем. Не то слово. Лучший напарник едва не пристрелили меня. А все из-за чего? Из-за того, что я пошел ему же за сигаретами.
Пауза.
Валентин. Сигаретами? Так это ты, значит… Я думал… Дай сигарету, чего встал?!
Артем (невольно отступает на шаг назад). Стрелять больше не будешь?
Валентин. Стрелять? В тебя?.. А на какой черт мне в тебя стрелять?
Артем. Откуда я знаю. Сейчас же выстрелил.
Валентин. Я? В тебя?! Сдурел, что ли?!
Артем. Это ты сдурел. (С опаской приблизившись к дивану, показывает Валентину полу плаща, продырявленную пулей.) Смотри, какую дыру пробабахал.
Валентин. Это что – я?! Ни фига себе!
Пауза.
Нет, это не я. Это он… сон.
Артем (протягивает Валентину пачку сигарет). Что?
Валентин (закуривает). Сон. Мне приснился сон… Понимаешь, как наяву – Олег! У него крыша поехала, несется за мной, как угорелый: глаза выпучены, рожа красная, орет не своим голосом, что замочит меня, взорвет к гребаной матери – на все пойдет, чтоб расквитаться со мной, отомстить за свою девушку…
Артем. Разве это ты убил его девушку?
Валентин. Издеваешься? Я даже не был с нею знаком!..
Пауза.
Но Олег… отчего-то он…
Артем. Олег решил, что ты террорист.
Валентин. Да… То есть я вдруг почувствовал, что смерть совсем близка…
Артем. Может, ты и вправду террорист? Только скрытый, и сам об этом не подозреваешь? Не бывает случайных снов…
Валентин. …Моя смерть в каждом, кто знает меня, кто каждый миг трется возле меня. В тебе, Ксюхе… А сколько моей смерти в Олеге! Ты только представь, что он возьмет и ни с того ни с сего ополчится против меня. Захочет вдруг разделаться со мной. Что я ему тогда? Как я смогу его убедить, не делать этого? Скажи, как?!
Артем. Бежать…
Пауза.
Валентин спускает ноги с дивана. Неторопливо встает. Согнувшись и с трудом волоча ноги, плетется к умывальнику. По дороге поднимает опрокинутое ведро, ставит под раковину. Заводит руки под бачок умывальника, долго умывается и льет воду на голову.
Все это время, пока Валентин умывается, Артем стоит, не шелохнувшись, вперив неподвижный взгляд в пол.
Валентин (глядя в крохотное зеркало умывальника). Я чуть не усрался, когда ты вошел…
Артем (все так же не поднимая глаз). …Бежать изо всех сил; не жаловаться, не скулить, не хвататься за бок – но во что бы то ни стало догнать Немую женщину, уделать ее с первого выстрела… А заодно и его. Олег – его дни сочтены.
Валентин. …Мне страшно...
Артем (резко вскидывает голову). А ты не бойся. Никого не бойся, даже Немую. И Олег – он тоже не вопрос. Если ты, конечно, и в самом деле не…
Валентин. …Мне страшно. Я боюсь погони. Я больше не могу, как раньше – ни о чем не думая, сломя голову, с закрытыми глазами… Сон заставил меня посмотреть на себя с другой стороны. Этот сон… будь он проклят!
Артем (медленно приближается к Валентину). Ну-ну, будет тебе.
Валентин. Знаешь, я себя не узнал. Во сне я совсем другой. Как амеба. Как слизняк. Как побитая собака! Бездарь и неудачник. Куда-то бегу, прикрываясь красивыми словами о высоких целях. Теша себя надеждой заработать уйму бабок, если все же удастся заловить ту противную бабенку… А в результате – пшик! На поверку – лишь тотальный, всепоглощающий страх!..
Пауза.
Я больше не хочу так. Беги один. Пусть Немая женщина достанется одному тебе. Я – пас.
Достав из-за пазухи плаща пистолет, Артем рывком наводит его на приятеля. Застигнутый врасплох, Валентин вжимает голову в плечи, закрывает лицо руками. Безвольно опускается на пол.
Ты что делаешь? Ты не посмеешь…
Артем. Еще как посмею… сука ты. Решил изменить общему делу, меня подставить… себя подставить?! Не выйдет! Побежишь, как миленький, побежишь навстречу… (Не опуская руки с пистолетом, внезапно прикладывает другой рукой к уху телефон.) Чу! Я слышу, как воркует ее душа, с каким упоением она внемлет жизни; как кто-то вокруг нее кружится, как бабочка, трепещет крыльями, обжигается о ее огонь, рискуя сгореть заживо… А ты – в кусты?! Встать! Встать, я сказал! Напряги свою батарейку, молись солнцу и ветру, но достань мне Немую! Из-под земли мне достань!
Пауза.
Валентин. Да на кой черт тебе эта бессловесная баба?
Артем. Во как нужна! Позарез!
Валентин (ползет на коленях к Артему, в отчаянье хватается за полы его плаща). Ну зачем?! Она ж говорить ни хрена не может! Никогда не узнаешь, что она думает о тебе на самом деле… Она ведь даже пощады не попросит!
Артем. Она и вправду… немая…
Пауза.
Зато она исполнит любое мое желание. Абсолютно все. Ради нее я готов… на любую погоню…
Пауза.
А ты меня чуть того…
Свет выключается. Затемнение.
СЦЕНА ДЕСЯТАЯ
20-й день погони
Свет загорается. День. Диапозитив с изображением бескрайнего поля. Осеннее солнце в прозрачной холодной дымке. Рожь уже скошена, поле ощетинилось грозной и одновременно жалкой стерней. Пронзительное ощущение одиночества и пустоты.
Валентин управляет диваном-мотовездеходом. Артем вновь парит на мотодельтоплане.
Справа из-за кулис выезжает на велосипеде Оксана. За ее плечами рюкзак. Девушка прислоняет велосипед к колесу мотовездехода. Достает из рюкзака скатерть, расстилает ее перед мотовездеходом. Затем вынимает и расставляет на скатерти провизию и бутылку воды.
Оксана. Мальчишки, привет! Вот и я. Соскучились? Только честно признавайтесь – соскучились? Ладно, можете ничего не говорить. Вижу, запыхались совсем. Отдышитесь – и обедать. Только перед едой руки помойте. Вода вот здесь.
Артем (с нескрываемой досадой). Обед? Но как же, мы ж договорились больше никаких пауз!
Бодро спрыгнув с мотовездехода, Валентин несет из него динамик, ставит слева от
скатерти. От динамика в сторону мотовездехода тянется шнур.
Что ты там задумал? Ты что, с Ксюхой заодно?!
Валентин включает динамик – из него льется спокойный мелодичный мотив.
Оксана достает из корзинки пиццу и протягивает ее Валентину.
Предатель! Ты похерел наш уговор!
Валентин (взяв пиццу, усаживается на правый край скатерти). Брось, обед – это не смертельно. Даже наоборот: обед звучит гордо! В здоровом теле – здоровый дух… Духом мы уже сыты, пора накормить тело.
Оксана вынимает вторую пиццу, подбрасывает ее.
Артем (ловит пиццу, безотчетно вдыхает ее аромат и тут же сдается). Ты думаешь?
Валентин (жует). Уверен. (Замечает торчащий из корзинки краешек свернутой газеты.) А это что?
Оксана (вынимает газету). Газета.
Валентин (выдергивает газету из рук Оксаны). У-у, свежая пресса! Почитаем. Что там пишут о нас, о нашей погоне? (Углубляется в чтение.)
Пауза.
Артем (глядя на девушку сверху вниз). Ты какая-то не такая.
Оксана (задрав голову). Неужели? Ты просто долго летал и… забыл, как я выгляжу.
Артем. Но я же вижу: ты изменилась. Заметно.
Оксана. В лучшую или худшую сторону?
Артем бросает вниз веревочную лестницу. Ловко спускается по ней. Подходит вплотную к Оксане.
Артем (берет ее за руку). Не знаю. С виду сразу не скажешь.
Оксана. Но может, я такая же, как всегда, а ты просто…
Артем. Ты чем-то сильно взволнована. Что-то гложет твою душу. Какие-то новые заботы или события. Определенно ты сама не своя.
Оксана (высвобождает руку). Ты прямо разведчик. Наблюдательный, проницательный… А что если я скажу тебе, что я… влюблена…
Артем. Но мы же давно выяснили наши отношения. Ты мне больше ничего не должна, я тебе ничем не обязан…
Оксана. …И этот человек… в кого я… не ты.
Артем. Как не я?..
Пауза.
Но кто?!..
Пауза.
Ты меня разлюбила… Неужели ты меня разлюбила?..
Пауза.
Какого черта ты это сделала?! Ты все делаешь мне во вред!
Оксана (отворачивается от него). Ну конечно, чем мне еще заниматься.
Артем. Будь проклят тот день, когда мы… когда я… Я давно хотел тебя спросить: зачем ты тогда это сделала?
Оксана. Что? Сбила тебя пьяненького? Когда вокруг ни одного фонаря?
Артем. Зачем, черт тебя подери, ты прыгнула в окно?!
Пауза.
Оксана. Разве?.. Ты ничего не путаешь?.. Чтобы я решилась на такой поступок?.. Прыгнуть в окно – какой ужас!..
Пауза.
Нет, ну что ты, все было иначе. В то утро… я всего лишь встала на носочки. (Поднимается на носки и целует Артема.) Да, именно так и было: я распахнула настежь окно, взобралась на подоконник и… и встала на носочки…
Артем. Зачем ты прыгнула тогда? Ведь я уже пошел на поправку.
Оксана. …Я поднялась на носочки… Было очень зябко; кажется, это было ранним утром, может, даже рассвет, в доме все спали, город спал; за окном плавал утренний сумрак, солнце где-то застряло; я стояла на носочках, мерзла, но дышала полной грудью; хотела что-то крикнуть, возопить что есть мочи, но все никак не знала, что сказать, что попросить у… И в этот момент появилось солнце. Оно лезло напролом, расталкивало крыши, спутниковые антенны, рекламные щиты и… наши тусклые сны. Солнце явилось передо мной самым наглым образом; я ему жутко обрадовалась, заорала что-то пронзительное и наивное… Покачнулась… Изогнулась дугой – и вдруг увидела, как на ладони увидела, золотую полоску! Она светилась над самой землей, над крышами, над куполом церкви, над деревьями… Горизонт в то утро был похож на мой шифоновый шарфик. Пальцы на ногах занемели, окоченели, но я старалась изо всех сил – тянулась к той золотистой полоске, к моему горизонту…
Пауза.
Я заглянула за горизонт… Мне удалось это сделать, представляешь? Я заглянула за горизонт и увидела, что там… Там был ты. Ты крепко спал и сладко обнимал подушку в больничной наволочке…
Артем. Ксюш, я ведь серьезно. Раз мы расстаемся с тобой… А ты несешь сплошной бред.
Оксана. …С того времени я люблю заглядывать за горизонт. Становлюсь на носочки и смотрю.
Пауза.
Очень долго за горизонтом был ты. Очень долго… Пока я любила тебя. А теперь там… не ты. Потому что я тебя… За горизонтом больше не ты!
Артем (в отчаянье кричит, хватается за лестницу). А-а-а!! (В исступлении дергает лестницу на себя – крыло мотодельтоплана обрушивается вниз, с жутким грохотом ударяется о подмостки.)
Валентин (невозмутимо). Кончай бузить. Послушайте, что пишут.
Валентин выдергивает конец шнура из приборной доски мотовездехода и протыкает им уголок газеты. В тот же миг из динамика начинают раздаваться треск иглы о виниловый диск, перебор гитарных струн, шелест дождя, птичий клекот, шум морского прибоя, гам человеческой толпы, гул автомобильных моторов, нечленораздельные призывы, нежное женское придыхание…
Звуки стихают. Свет гаснет. Затемнение.
Тишина. Неожиданно раздается оглушительный взрыв.
Следом – истошный женский крик: "Не-ет!! Что ты наделал?!"
Снова тишина.
СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ
37-й день погони
Свет загорается. На заднике – картинка комнаты в уже знакомом загородном доме. В окне пасмурный осенний день. Сад заметно облысел и стал прозрачней. Однако в комнате уютно и даже появились элементы роскоши: к мебели добавились телевизор одной из последних модных моделей, торшер с изысканным абажуром и великолепное большое кресло. Телевизор стоит справа от дивана на изящном журнальном столике, заменившем собой прежний обеденный стол. Вместо старого буфета у правой стены стоит невысокий стильный современный сервант.
Диван тоже преобразился – в нем отсутствуют колеса и руль. Теперь это обычный удобный диван.
Артем, небритый, развалился в кресле напротив включенного телевизора, звук в котором при этом отсутствует. Валентин отпустил волосы; он вальяжно возлежит на диване, курит и читает газету. С его места не видно экрана телевизора – телевизор повернут к Валентину задней частью корпуса.
Артем. Какая тишина… Вокруг ни души.
Валентин (с рассеянным видом листает газету). Что, давит? Так ты звук включи. Что ты телек без звука смотришь?
Артем. Это новости… С сурдопереводом.
Валентин. Зачем он тебе? Ты что, глухой?.. Не понимаю – с твоим-то слухом.
Артем. Я ничего не слышу. Абсолютно. Не могу настроиться ни на одну душу. Словно мир вымер. Словно где-то рядом кончилась кровавая война, она унесла всех… А меня контузило…
Валентин встает с дивана. Направляется через всю комнату к серванту. Берет с полки бутылку виски и бокал. Наливает себе, пьет. Ставит бутылку и бокал сверху на сервант.
Смотрит на Артема.
Валентин. Это тебя так новости грузят? Плюнь на них! Какая может быть, на фиг, война, если сегодня тридцать… Тридцать седьмой?.. Да, тридцать седьмой день нашей погони. И ты в этой погоне бессменный лидер… После меня.
Артем. …Тишина невыносима. Она переполняет меня, как вчерашнее дерьмо, от которого я никак не могу освободиться.
Валентин. Э, парень, да ты совсем… Лучше выпей. Хочешь?.. (Наливает в свободный бокал, подойдя к Артему, протягивает ему.) Держи. А я, знаешь, не согласен с тобой. Эта погоня…
Артем (ставит на столик бокал, не сделав из него ни глотка). Какая погоня? Разве?
Валентин возвращается к серванту, наливает в свой бокал, пьет.
Валентин. Да, погони будто нет. Сейчас… Мы будто что-то утратили: нет больше сумасшедшей гонки, ветра в лицо, адреналина, диких наших выкриков и радостных кличей, которые ветер немедленно срывал с наших губ и разрывал в клочья за нашими спинами… Все того, что было с нами, больше нет. Все изменилось. Изменились, я чувствую, и мы…
Пауза.
Артем. Тишина. Вместо голосов и стонов души в моих ушах тишина. Я пытался вычислить Немую женщину – она словно под землю провалилась. Словно ее раздавила эта самая тишина…
Валентин. …Я определенно изменился. Я научился ощущать и ценить покой. Да, что сейчас происходит с нами… эта остановка… этот дом… Это же ништяк, приятель! Мне так клево никогда еще не было! Теплая хата, куча всякой крутой выпивки и жратвы. Гляди – икра, грибы, паштеты…
Валентин принимается поспешно вынимать из серванта тарелки с бутербродами и банки с икрой, грибами, маслинами и паштетом и ставить их сверху, рядом с бутылкой.
Артем. Тебе-то зачем? У тебя же солнечная батарея?
Валентин. А! Что-то она больше не тянет. Эта погоня… Знаешь, я благодарен ей. Она вернула мне прежнюю форму. Погоня вернула мне… (Смеется.) Ха-ха-ха – аппетит! Во мне вновь проснулся вкус к жизни, вкус к еде. (Пробует вначале икру, затем грибы.) Я могу тебе с полной уверенностью заявить, что эта икра – супер, а вот грибы… дрянь. Совсем не соленые. Но все равно, м-м…
Валентин набивает полный рот, громко жует, прикладывается к бокалу.
Артем. Перестань чавкать.
Валентин. Что?
Артем. Ты громко сербаешь и чавкаешь. Разучился есть, пока твоя солнечная батарейка исправно фурычила.
Валентин. Чавкаю? Тебя это раздражает? Но ты же сказал, что потерял слух и ничего не слышишь?..
Пауза.
Так я тебе скажу на это: хватит ныть! Ты задрал меня своим нытьем! Посмотри, какой вокруг класс: дом, сад, коньяк, виски, мартини, маслины, икра – а ты трандишь!.. Включи телевизор и заткнись. Или почитай газету.
Валентин подходит к дивану, берет газету, кидает ее Артему.
Артем (даже не повернув головы в его сторону). Она старая.
Валентин. Как старая? Разве?
Артем. Ксюха ее черт-те когда принесла.
Валентин (внимательно всматривается в "шапку" газеты). В самом деле… (Отрывает взгляд от газеты.) Я вообще не помню, когда в последний раз ее видел. Ксюху твою. Какого числа это было, ты помнишь?.. Странно. Кто ж тогда натащил сюда столько всего? (Обводит рукой комнату, кивает в сторону серванта.) Кто смотрит за этим, вытирает в комнате пыль?
Пауза.
Артем. Послушай, а ты заметил, как погоня… что она с нами сделала? Ведь мы ни на шаг так и не приблизились к Немой, но что с нами стало!
Валентин (снова пьет). Брось! Ты гонишь ерунду. Давай, выпей еще. Все ништяк!
Валентин с бутылкой и тарелкой с бутербродами делает несколько нетвердых шагов к Артему – Валентин заметно покачивается из стороны в сторону. Хихикает что-то себе под нос.
Артем. Ты пьян.
Валентин. Дурак, мне просто весело. Мне хорошо. Я расслабился и получаю кайф от виски, которые в жизни не пил. От этой классной салями – м-м-м, супер! Хочешь? Ну и дурак!
Артем. С нами явно что-то происходит. Движение, которое раньше так зажигало, так завораживало и толкало нас вперед, – внезапно опостылело. Мы стали как вкопанные, словно в одночасье утратили цель…
Валентин. Ты еще думаешь, что у нас была какая-то цель?.. Самообман. Немая женщина – это самообман.
Пауза.
Ее нет и никогда не было.
Артем. …Один из нас вдруг почувствовал зверский… звериный голод. Наконец-то дорвался до еды и теперь жрет все без разбору. Как свинья…
Валентин. Ну-ну, потише! Так можно и в морду схлопотать!
Артем. …Другим овладела смертельная тоска. И неизвестно, что лучше при этом – умирать с голода или тоски.
Валентин. Верно. А сдохнешь – тебя никто и не вспомнит добрым словом. А я… Мне только больше достанется.
Артем. Хм, не обольщайся. Ты тоже мертв. С того самого дня, как мы отказались от погони, мы оба мертвы.
Пауза.
А Ксюха…
Валентин. Что Ксюха?
Артем. Она тоже – мертва…
Валентин. Что ты гонишь? Два дня назад… Или, погоди, когда это было?.. Короче, я видел ее: она пришла как обычно, убирала у нас.
Артем. …Ксюха опустилась, обабилась; плечи обвисли, как у старухи; взгляд потух… Нет прежней Ксюхи. Нет больше меня, тебя.
Пауза.
Один только Олег…
Валентин. Олег?! Не произноси при мне это имя! Встречу, поймаю его – собственными руками убью! Ведь он предал нас. Наше общее дело – предал!
Артем. …Олег нашел в себе силы, сумел вырваться из порочного круга…
Пауза.
Он единственный из нас, кто нашел Немую женщину. Его любовь к Немой женщине, их любовь… Это чудо!
Валентин. Заткнись!! Иначе я урою тебя, как его!
Артем. Не уроешь…
Валентин. А-а, я знаю, на что ты намекаешь. Так знай и ты: я не боюсь его бомбовых почек!
Артем. …Ты опоздал… Теперь он неуязвим.
Артем, взяв пульт управления телевизором, включает громкость.
Голос диктора. …Как мы уже сообщали, вчера около пяти часов вечера в Торопиловском лесу, в двенадцати километрах на северо-востоке от города, прогремел мощный взрыв. Следственная группа обнаружила на месте взрыва останки мужчины и водительское удостоверение на имя Ященко Олега Ивановича. Причина взрыва устанавливается…
Артем снова убирает звук.
Валентин. На хрена он это сделал?.. Он убил Немую?.. Ее там нашли?
Артем. Нет, он не убивал Немую женщину. Там больше никого не нашли… Он больше никого не убивал…
Пауза.
Только себя.
Валентин. Ты знал об этом, знал?!
Артем. Я смотрю эти новости в третий раз. Я надеялся…
Валентин. Что?!
Артем. Я ждал, что скажут что-нибудь о Немой женщине… Но о ней так ничего и не сказали.
Валентин. Почему же, черт побери?!
Артем. Не знаю. Наверно…
Валентин. Заткнись, если точно не знаешь! Почему Олег убил себя? Он убил себя одного или унес с собой еще парочку террористов?
Артем. …Наверно, Немая женщина по-прежнему жива. В то время, как мы уже… Больше ей никто не угрожает…
Пауза.
Даже любимый мужчина…
Пауза.
Валентин. Что ты сказал? Любимый?
Артем (швыряет в него пультом управления). Пошел на хер! Вот что я сказал. Дай мне бутылку.
Артем поднимается с кресла, забирает у ошарашенного приятеля бутылку, пьет из горлышка – и быстро пьянеет. Валентин, не зная, что предпринять, вскидывает на него пистолет.
Ну, что ты машешь перед моим носом пистолетом? У меня тоже есть пистолет, вот, видел?
Показывает Валентину свой пистолет.
Ты хочешь меня убить?.. Так стреляй! А я пока выпью.
Снова прикладывается к бутылке.
Валентин ошалелым взглядом следит, как жадно ходит кадык у Артема.
Тот осушает бутылку, кидает ее на пол.
У, мне пришла в голову клевая идея. Давай выпьем вместе, а?.. Убери свой пистолет – и выпьем.
Валентин. Давно пора. Дай сюда пистолет.
Валентин берет у Артема пистолет, вместе со своим кладет на стол. Идет к серванту, вынимает вторую бутылку виски. Возвращается к Артему. Ищет взглядом его бокал, найдя, наполняет его. Затем наливает себе.
Я сколько раз тебе говорил: столько пойла пропадает зря. Ну что, за нас?
Артем (неожиданно подхватывается – он явно чем-то взволнован или напуган). Да, сейчас. Только я позвоню. Извини, в последний раз. Чтоб уж окончательно, чтоб больше не сомневаться. (Спешно, суетливо прикладывает к уху телефон.)
Валентин. Зачем тебе это? Снова ты за свое. Кому ты собрался звонить?
Артем. Немой женщине. Я хочу… Может, еще не все потеряно. (Напряженно вслушивается.)
Валентин. Ну?
Артем. Ничего… Опять эта гребаная тишина! Значит, я и вправду разучился! Оглох, мать твою! Что ты встал?! Где мой стакан?! У-у…
Артем начинает судорожно рыдать и всхлипывать. Валентин прижимает его голову к своей груди. Усаживает Артема на диван, обняв приятеля за плечи, садится рядом.
Валентин. Успокойся, все будет ништяк. Я ведь тоже…
Пауза.
прошел через это… Раньше тебя прошел. Успокойся. Вот выпей – и попустит. Глянь, какой прикольный дом. А сад? А сыр, маслины? (Берет с журнального столика яблоко.) Возьми вот яблоко, в нем волшебная сила. А как пахнет – чудо! (Откусывает от яблока и двумя пальцами вкладывает кусочек в неподвижный рот Артема.) Когда мы еще так…
Артем сильно вздрагивает всем телом.
Ну-ну, все будет путем…
Они затихают, замирают.
В комнату неслышно входит Оксана. Вид у нее неряшливый, потерянный. Как сомнамбула, не разбирая дороги, бредет по комнате. Задевает сервант, сметает с него на пол какую-то банку. Не обращая внимания, плетется дальше. Цепляет ногой пустую бутылку. Натыкается на стол.
Поднимает голову – видит затихших на диване Артема и Валентина.
Оксана. Почему он, а не они? Почему он, а не они?.. У них было все, у них была погоня. Но они предали погоню… Почему он, а не они?! Они здесь, а его больше нет. Он пожертвовал своей жизнью. Любовью пожертвовал. Ради меня…
Пауза.
А они здесь, пьяные, как свиньи! Все, все, что было у них, – растратили впустую! Отняли у меня горизонт… Предали погоню!
Хватает со стола пистолеты, направляет их на Артема и Валентина.
Долгая пауза.
Свет медленно гаснет. Затемнение.
Занавес.