До Светлого они добрались меньше, чем за час. Пешком прошли километра три, потом Иван тормознул грузовик. Накрапывал дождь. Они шли по тропинке в паре метров от дороги.

– Правильно сделали, что пошли, – говорил Иван, – Мне так и так сходить надо было – может отпускные пришли, да и насчёт тебя поговорим.

– Он вообще что за человек, Аркадий этот, – спрашивал его Вадим, – возьмёт, нет?

– Честно говоря, муторный мужик. Мудаковатый. Начальники – они все такие. Над ними ответственность, вот им и приходиться вилять. Гладким быть, скользким – чтобы не ухватили.

– Ну, а люди хоть требуются к вам?

– Люди всегда требуются. Текучесть большая. Только, как это я себе понимаю, ему не выгодно сразу весь штат набирать. Махинации проворачивать труднее. Он ведь тоже – то там подсуетится, то здесь. Возьмёт – штукатура к себе домой пошлёт, тот ему штукатурит там, а он ему отгул лишний. Или меня взять – не раз проводку чинил у него. У него, да у тёщи его, да у брата, да у кого только нет.

– Ясно, как ты там чинишь – по несколько раз если приходится.

Иван улыбнулся.

– Чиним нормально. Это сами жители неправильно электричеством пользуются. То гвоздь в провод вбивать начнут, то вешаются на лампочках.

– Вешаются?

– Ага. Был тут один случай. Серёженька Говоров – ну, он как придурок считался – но не совсем, чтобы дурак. Рассуждал более – менее, работал даже. Но всё равно – зашибленный. Вот он на лампочке повесился.

– И насмерть?

– А как же! Там провод хороший был, крепкий. Дня четыре висел – потом только обнаружили.

– Да, дела....

– Стой-ка, – Иван схватил Вадима за рукав. – Это что за звук?

– Где?

– Едет как будто кто.

– А, да. Мотор шумит.

– Ну-ка, пошли на дорогу. Подвезёт может.

Звук работающего мотора приближался и вскоре обшарпанный "Зилок", с трудом пробивая себе дорогу в грязи, показался в поле зрения. Иван замахал рукой.

– Наш мужик! – кивнул он Вадиму. – Щас поедем.

"ЗИЛ" остановился. Иван открыл дверцу.

– Ну смотри, Ванька, – говорил шофёр, – если застрянем, сами толкать будете.

– Не застрянем, – скалился Иван. – Так, нам ведь как-то разъединится надо.

– Да, – кивнул шофёр. – Один в кабинку, другой в кузов.

– Полезай, полезай, – подтолкнул Вадима Иван. – Я в кузов.

В кузове было почти так же грязно, как на дороге. Правда грязь здесь подсохла, валялся и шаткий, но годный для сиденья ящик – Вадим разместился на нём. Ехали они медленно, но грузовик всё равно кидало из стороны в сторону. Было слышно, как матерился шофёр. Иван ему вторил. Вадим смотрел на лес.

В этих краях лес был редкий и большой частью заболоченный. До сих пор родители из близлежащих деревень предупреждал своих об этой опасности – болотах. По одному даже взрослые здесь не ходили. Истории о том, как беспощадные трясины засасывали, нерадивых путников рассказывались повсюду. Гибли, как правило, опытные следопыты-сусанины, которые вроде бы каждую кочку знали. Так часто бывает: тонут инструкторы по плаванию, разбиваются водители-профессионалы, а разряды тока убивают мастеров-телевизионщиков. Не знаю, как кого, а меня всегда смешило это. Хитросплетения жизни и её крахов непредсказуемы – человека можно обозревать и оценивать лишь после его конца, тогда, когда известны все этапы и деяния. Пока он жив, делать выводы о нём нельзя – они всегда будут ошибочны. Человека настигает его работа, его увлечение – в этом что-то зловещее, но это закладывалось в самом выборе. Возможность манёвра имелась, но он совершил не тот. Погиб, исчез. Всё равно смешно. Жизнь человека, впрочем, не представляет большого интереса. За редкими исключениями жизни похоже одна на другую. Вот смерти – смерти разнятся. Смерть раскрывает человеческую сущность особенно ярко. Встретить ее достойно – вот показатель человеческой природы. Жизнь– тлен, лишь смерть развешивает свои ярлыки, лишь она даёт оценки и делает заключительный вывод. Готовьтесь к смерти, она не забудет ни о ком – не забывайте и вы о ней и будьте её достойны.

– Всё, приехали, – мотнул головой Иван, выбираясь из кабинки. – Ещё пешочком метров триста. – Спасибо тебе, Вить! – кивнул он шофёру.

– Спасибо, – сказал и Вадим, перемахнув через борт.

– Не за что, – отозвался Виктор. Грузовик тронулся с места и, тяжело виляя бортами, свернул куда – то в проулок.

– Ну, куда теперь? – осматривал местность Вадим.

– Прямо! – отозвался Иван. – Во – он контора виднеется. Был бы он только на месте.

– А что, может не быть?

– Может. Он человек суетливый. То он здесь, то там. Ну, и работа того требует... Ты кстати не передумал?

– Нет.

– Он ко мне неплохо относится, я даже на него влияния определённое имею – не должен отказать. Вот только мест если совсем не будет... Ну, а если не получится – тоже не беда, так ведь?

– Так-то так, но жить на что-то надо. Деньги кончаются, да и времени свободного слишком много. Тут хоть занятие какое-то будет.

– Правильно. Я вот тоже – как ни ругаю свою работу, а всё равно– с людьми вроде, занят чем-то. Смысл появляется. А целыми днями дома сидеть – это же с ума сойдёшь... Ну вот, пришли.

– Они поднялись по крыльцу в избёнку. От других деревенских строений её отличали лишь зарешеченные окна и какая-то вывеска у дверей.

– Так, ты присядь – сказал Иван, – а я сейчас всё разведаю.

В коридоре конторы, у стены, стояли спаянными три сиденья – точно такие, какие бывают на вокзалах. Вадим сел.

– Здесь он, – кивнул Иван, возвращаясь из-за обитой обветшавшей кожей двери. – Только подождать придётся – у него люди какие-то.

– Ладно.

– Я – в кассу, – показал Иван на другую дверь. – Может деньги пришли.

– Угу, – буркнул Вадим, закидывая ногу на ногу.

"Если продержусь первые месяцы – смогу работать. Самое главное – первое время. Первые недели. Насколько помню, именно тогда у меня кризис начинался. Выйду на работу, первые пару дней ничего ещё, а вот потом... Монотонность, нудность эта, рутина долбанная накрывает. Я, конечно, в этом плане неправильно воспитывался. Терпеть не научился. Хочется, чтобы всё было в кайф – на подъёме, с энтузиазмом. А так не бывает. Надо горбатиться, сжимать зубы и не скулить. Складывать в кубышку заработанное и рационально тратить. Через несколько лет такого смирения возможно появляются отдалённые очертания смысла. Жаль, что не смог пока экспериментально проверить, бросал в самом начале. А вот те, остальные, с семьями и детьми которые – они кажутся порой вполне довольными. Значит знают к чему стремиться. Видят, значит. Я готов, я тоже готов пройти тем же путём, я настраивал себя на него долго, я хочу быть как все... Вот только окружающее, по-видимому, разуверилось во мне. Что ни делаю, как ни выражаю покорность – не принимает её. Чувствует, может, что не искренняя? Действительно не искренняя? Мне казалось, что искренности хватает, может где-то в глубинах что-то не так ... Всё дело в направлениях, в путях. Их выбираешь в самом начале, даже не всегда понимаешь, что делаешь это. И выбрав раз, привязан к той дороге до смерти. Шаг вправо, шаг влево ещё возможны, но генеральной линии уже не изменить. Понимать понимаю, но как быть? В моём направлении окончанием видится лишь одно, и меня оно не слишком радует. Это совсем не то, чего я хотел бы видеть. Всё решено, расписано наперёд и, что ни совершаешь, совершается только ожидаемое. Выбранное ... Выбрал сам, не поспоришь. Тогда, на заре, ещё были варианты. Мог бы и работу нормальную иметь, и семью. Всё ведь от этого исходит – от устроенности в быту. Есть источник доходов, есть женщина, готовая с тобой сношаться – и живёшь спокойнее. И не сказал бы что не везло. И работы хорошие предлагали, и женщины встречались интересные – почему-то всегда был вынужден отказываться. Почему? Что мешало? Не знаю... Ладно, пусть коридор не тот, пусть направление неверное, пусть завершением видится только мрачное, но должна остаться хоть какая-то возможность манёвра. Самая малая, самая незначительная. Или манёвры эти не решает уже ничего ? Было бы обидно, ведь я не весь ещё сгорел. Я готов на продолжение, готов на развитие. Предоставят ли?"

– Пойдём, – появился в коридоре Иван, – Аркаша ждёт нас.

Они прошли в кабинет директора. Директор, худощавый, лысеющий брюнет с бегающими глазками, пригласил их присаживаться. Руки не подавал.

– Так, – начал он, – кто вы такой, чем занимаетесь?

– Вадим, – сказал Вадим. – Серов.

– Профессия у вас какая, образование?

– Образование – среднее. Профессии фактически никакой. Работал в разных местах, но специальности нигде не получил.

– Что, школу закончили и всё ?

– В институте учился полтора года. Потом бросил.

– Что за институт ?

– Политехнический.

– И никаких курсов, никаких переподготовок?

– Нет, ничего.

Директор опустил глаза на руки. Сложенные на столе, они шевелились.

– Как же я возьму вас без специальности?

– Аркадий Петрович, – подал голос Иван, – да он по любой работе сможет. Он же рабочий человек! Он кем только ни работал!

– Не знай, не знай, – пожал плечами Аркадий Петрович. – Может где-то там и работал, а у нас специальность нужна.

– Да ё-моё, – развёл руками Иван, – тут девяносто процентов без специальностей.

– Ты тут не ори, – поморщился директор. – И без тебя горлодёров хватает.

Выдержав многозначительную паузу, продолжил, поднимая глаза на Вадима.

– Ну и кем бы вы хотели работать?

– Кем угодно, – сказал Вадим. – Согласен на любую работу.

– На любую работу... – повторил за ним Аркадий Петрович. Вот мне бы инженера квалифицированного.

– Так он инженер практически ! – снова вступился Иван.

– Ну, полтора года в институте – это не то.

– Да он сможет!

– Навряд ли, навряд ли. Там сложные расчёты надо делать, чертежи рисовать. Разве сумеете вы это?

– Нет, не сумею. Я на должность инженера и не рассчитывал. Мне рабочую профессию какую-нибудь.

Аркадий Петрович снова сосредоточился на руках. Играл желваками, поджимал губы, покачивался.

Да я не прочь бы вас взять, – изрёк наконец, – мне разве жалко. Только мест-то ведь нету вакантных. Всё занято. Сторожем даже, и то не могу устроить.

Иван с Вадимом переглянулись. "Э-э, козёл!" – говорил взглядом Иван.

– Ладно, запишу я ваши данные, – потянулся директор к ручке. – Если появятся варианты – возьму.

Откуда-то из-под стола он достал лист бумаги.

– Как говорите фамилия ваша?

– Серов.

– Се-ров. Вадим... Как там дальше?

– Вячеславович.

– Вадим Вячеславович. Ну что же, Вадим Вячеславович, если что появится, буду рад вас принять. Заходите, узнавайте.

Вадим встал. За ним встал и Иван.

– До свидания, – кивнул Вадим.

– До свидания, – отозвался директор.

– До свиданья, – грубовато кинул через плечо Иван.

– До свидания, – еще раз повторил Аркадий Петрович.

Они вышли на улицу.

– Да-а-а, – потянул Иван, – облом.

Да я и не рассчитывал особо, – сказал Вадим.

– Не, он всё же чмо. "Специальности у вас нет..." Да тут хоть один бы со специальностью был! Захар вот может только, да Павлик. Ну, у Салавата ещё есть какая то. А так – ни у кого ведь. У меня, и то вон нет.

– Салават... Это что за тип?

– Салават? Да есть у нас один. Механизатор, – пренебрежительно процедил он сквозь зубы.

– Башкир что ли?

– Да хрен его знает. Нерусский какой-то. Салават – не настоящее имя. Это его погоняло.

Они стояли на крыльце.

– Ладно хоть отпускные получил, – сказал Иван, – а то без толку бы мотались.

Вадим покивал.

– Ну, что делать будем? – спросил его Иван.

– Обратно пойдём.

– Ты думаешь?

– А что ещё?

Поджав нижнюю губу, Иван смотрел куда-то вдаль.

– Тут бы ещё сходить мне в одно место, – задумчиво произнёс он.

– Сходи.

– Да дело больно деликатное...

– Сходи, я тебя здесь подожду.

Иван перевёл взгляд на него. Что-то обдумывал.

– Да, – сказал наконец, – ты меня подожди, но не здесь.

– А где?

– Вот щас пойдёшь по этой улице, и вон у того зелёного дома повернёшь налево.

– Зачем?

– Повернув, пойдёшь прямо. Прямо, прямо, прямо, никуда не сворачивая. Упрёшься в улицу. И вот не ней, двумя – тремя домами правее, находится столовка. Вот там ты меня и жди. Понял маршрут?

– Понял. А ты скоро?

– Ну, как получится... На вот, возьми деньги, купи там себе что-нибудь пожрать. Пиво может будет. За более крепкие не берись пока.

– Я и вообще браться не буду.

– Ну, это посмотрим... Что, диспозиция ясна?

– Угу.

– Ну давай тогда. Мне в другую сторону. Как только смогу – сразу к тебе присоединюсь.

Они разошлись. Иван двинулся в сторону видневшейся за домами обшарпанной церквушки, а Вадим побрел в указанном ему направлении. Дойдя до зелёного дома, повернул налево, минут пять шёл этой слободой, до тех пор, пока не уткнулся в пересекавший её ряд домов. Столовой, однако, здесь не оказалось. Он осмотрелся по сторонам, тщательно вглядываясь в каждый дом, но ни один из них столовую не напоминал. Спросить было не у кого – улица словно вымерла. Он решился повернуть направо и пройтись по этому ряду, полагая, что возможно Иван ошибся и столовая находится не двумя – тремя домами правее, а десятью – пятнадцатью. Сапоги вязли в жиже и слетали с ног. Вадим жалел теперь, что надел их на простой носок. Нудный мелкий дождь всё не прекращался.