Олег Лукошин. Владелец тревожности (роман).
Страница 1. <авторская> <следующая>
Олег Лукошин
Владелец тревожности
Вектор Первый:
К СЕБЕ.
Было сумрачно.
Мир утратил надежды на благополучное завершение своего существования и сделался таким от горя. Надежды жили в нем всегда, жили тайно, трепетно, но... Завершения всегда неблагополучны. Наивные вселенные имеют склонность тешить себя иллюзиями, осознание приходит постепенно, истина вызревает медленно, жгуче. Распускается вспышками. Крахом. Конец – так называется прозрение. Это итог, черта, за ней – отсутствие, за ней – ничто. К нему приближаешься постоянно, ежесекундно, и время бывает за, оно бывает искренне, оно старается помочь – приближение границ задерживается, берега зависают в отдалении – но не замирают. Время тоже бессильно, оно тоже боится раскаяния. Мир задумывается, мрачнеет, набухает пороком и злобой, погружается в сумрак. Глаза, жаждавшие видеть тьму, видят её. Видят не беззвучием, не застывшей гранью, не масленностью черноты, ручейками заполняющей безбрежность, – видят серостью. Сумрачной серостью неба, пыльной серостью земли, тревожной серостью леса, беспокойной серостью вод. Блеклость – зыбкая, туманная, тяжело и надменно нависает над землей, она сыра, она вязнет на пальцах – её соскабливаешь порой. То именуется днем. Потом блеклость тускнеет, выворачивается наизнанку, просит называться ночью. Ночью и зовется. Ночь не тьма, не стоит заблуждаться – тьма величественней и ярче. Ночь – тот же сумрак, но страшнее. Степенность не сдерживается порой, невинная блеклость наливается скорбью, – пытливый глаз улавливает тревогу и видит ночь. Критичность выправляется вскоре, заносы стираются натруженной правильностью, стороны меняют отражения. Зыбкая блеклость, печальный сумрак опять окрашивают горизонт равнодушием – оно позитивней отчаяния. Дни нравятся больше. Откос начертан, схемы заверены, сползание осуществляется ехидной неизбежностью, – мир узнал, он понимает, ему ведомо...
Олег Лукошин. Владелец тревожности (роман).
Страница 1. <авторская> <следующая>