Мгновение, в течение которого мы, не смея шелохнуться, застыли друг против друга в позах максимально, по нашему мнению, подходящих как для отражения любого, даже самого коварного и стремительного нападения, так и для выпада, удара, если не смертельного, то способного, во всяком случае, предрешить исход схватки, тянулось, казалось, тысячу лет. Я говорю "мы", хотя не видел его, моего противника, ни в тот момент, ни впоследствии, что, впрочем, мне в высшей степени льстит, потому как увидеть кого-либо в этом каменном лабиринте возможно лишь столкнувшись с ним нос к носу, что для меня, способного, вот уже не первый час превратившись в слух, в комок нервов, ощущающий малейшее давление в воздухе, точно отслеживать все перемещения нарушителя моих владений, было бы уступкой ему, грубому и недалекому созданию даже не подозревающему, какой тончайший и изощренный ум ему противостоит.

Вот и сейчас я с невыносимой ясностью осознаю его присутствие в полуметре от меня, в пыльном пространстве за бетонной колонной. Впрочем, он не так примитивен, как это казалось с самого начала: вместо того, чтобы пройти мимо меня в темноте не меняя направления, он также, как и я, застыл. А раз он застыл, значит, возможно, что-то подозревает. Нет, он конечно же не способен, подобно мне, кристально впитывать в себя все малейшие звуки и колебания, часами не меняя положения, но на своем, примитивном уровне восприятия он понимает, что кроме него здесь есть еще кто-то.

Я не боюсь своего противника, ибо страх как таковой мне чужд, тем более, что я знаю о нем и его перемещениях даже больше, чем он сам, а также легко могу предсказать, куда он в очередной раз повернет, будет ли он двигаться медленно, едва заметно или, наоборот, шумно ломиться между глухих переборок, безмолвных колонн и арок, ржавых переплетений труб. Время играет на меня: терпеливого, чуткого жителя этих мест. Чужак скоро либо уйдет сам, либо впадет в безумие и будет спасаться от своих же шагов, от своей же редкой, как сам свет, неровной и зыбкой тени.

И уж конечно мне нечего и беспокоиться о моих инструментах, спрятанных неподалёку. Непрошенному гостю они, понятно, не могут пригодиться, слишком тонка их суть, даже мне она так никогда и не открывалась целиком, он может только испортить их по незнанию, если случайно наткнется на сумку. Впрочем, я готов к такому повороту событий и решил, что как только он приблизится к ним ближе, чем это допустимо, я отвлеку его шумом, и он пойдет в другом направлении, или же, едва слышно проберусь к ним первым и перенесу сумку подальше от беды...