И все-таки сбылось! Все-таки случилось так, что выбрали в министры культуры Юрия Юлиановича Шевчука. Охали в троллейбусах всезнающие бабки, газеты рупорами выкрикивали заголовки-сенсации, длинноволосая молодежь возле базарных музыкальных ларьков радостно заказывала ДДТ и заговорщицки подмигивала. Таперяча, дескать, все по-новому будет, дождались спасенья от гадов, оценили заслуги, уважили и прочая, прочая...

Сразу после принятия ответственной должности последовали первые перемены, встреченные радостно и с энтузиазмом. Выступления под фонограмму были запрещены под страхом уголовной ответственности. По стране громко прокатилось несколько масштабных туров уже изрядно постаревших и подурневших отечественных рок-звезд, тем не менее, с неизменным апломбом призывающих то подняться в металлический бой против кого-то, то пропагандирующих в качестве отдыха забить веселый косяк на облезлой кухне с тараканами, то советующих пренепременно тяпнуть спиртосодержащего с целью решения всех будничных трудностей.

Идеолога и основателя СССР В.И.Ленина в одно прекрасное утро наконец выволокли из Мавзолея и похоронили под Кремлевской стеной, оттеснив при этом танками воинствующе настроенных пенсионеров-демонстрантов. Кстати, через несколько дней серый кирпич здания Русского музея был разукрашен весьма качественным граффити, изображающей в манере “Ленин, Маркс, Энгельс” три профиля Цоя, Науменко и Башлачева. Чины от милиции разводили непонимающе руками, упустили, мол, и на старуху бывает проруха, а вообще меры приняты и виновные понесут заслуженное...

Печальная судьба постигла исполнителей традиционного росийского жанра взрослой музыки, иначе – шансона. Юрий Юлианович в числе первых дал личное распоряжение отправить всех хрипло тоскующих в песнях по пенитрационным лагерям, собственно, в мечту обетованную. Осложнял выполнение приказа тот только факт, что большинство из воспевал лихого образа жизни уже и давно находились за милой сердцу колючей проволокой. Таксисты теперь законопослушно возили народ под радостную альтернативу, практически не ведающее суровой экзистенциональной печали оранжевое творчество группы “Чайф”.

Через пару месяцев Москва рвалась на запретных “Блестящих”, выступавших поздно ночью в подвальном помещении МХАТа с единственным un-plugged концертом в негостеприимной ныне златоглавой. Вход охраняли суровые парни с более чем предвзятым фейс-контролем. И не смотря на астрономические цены на билеты, скудно освещеннная каптерка больших габаритов оказалась забита до отказа эстетствующей молодежью. Многие неуравновешенные зрители беззвучно плакали при исполнении в несколько декадантской манере акустической “За четыре моря”.

Тихо и незаметно для широких масс перестали существовать телевизионные передачи “Песня года” и “Золотой граммофон”. Ни для кого уже не было секретом, куда подевались их завсегдатаи, те бедолаги, кто не смог в одночасье сообразить, понять, сделать неутешительные выводы и еврееподобно податься из страны или залечь на дно, глубокое и конспиративное. Все близлежащие к столице дома скорби принудительно решали неоднократно воспеваемые проблемы душевной жизни бывших знаменитостей. Порочные и полные внутренних личностных конфликтов братья Самойловы из “Агаты Кристи” в паре с неудовлетворенной своей гендерной ролью Татьяной Булановой вторично за месяц проходили полный курс медикаментоза антидепрессантами. Работающий в психоаналитической концепции психиатр уже несколько недель выяснял у никак не желающей сотрудничать и эго-сопротивляющейся Кати Лель подсознательные намерения, изложенные в ее хите странного сюсюкающего названия.

На Горбушке, как грибы после дождя, расплодились пираты. Все запретные группы, опальные певцы и певицы помещались в чемоданчик серого неприметного барышника.

– А вот кому, Танечку Овсиенко, недорого... – мурчал, зазывая, серый, закутанный в плащ.

По телевизору теперь часто транслировали архивные записи знаменитых квартирников, на которых полупьяненькие музыканты в окружении не менее осмысленных зрителей исполняли простые песенки про выпивку и свои любовные переживания.

От свободы народ ошалел. Сами музыканты мгновенно подняли свой материальный уровень жизни, откатывая по три сольника в день, дело дошло даже до выступлений под фонограмму – голоса не выдерживали и рвались...

А в это время в условном лагере условных поп-исполнителей назревали очень интересные перемены. На полулегальной студии ставшего культовым Борюни Моисеева, в свете последних событий претендующего на звание отечественного Энди Уорхола, певичка Алена Свиридова выпустила новый альбом, большинство песен которого касались неожиданных перемен в обществе. Острые социальные тексты, щемящие баллады про невозможную вселенскую любовь и мистические гимны свободе, а также каверверсии ранних песен ДДТ сделали свое дело: релиз мгновенно стал раритетным.

Дело пошло. Следом за ней серьезной музыкой занялся Игорь Николаев. На фоне вялых, обленившихся рок-звезд, его поэзия казалась запредельным декадантством, умничаньем в духе раннего БГ. Лирика в его новом альбоме была наполнена тематикой душевных поисков иранских суфистов. Какие-то всадники в ночи, пустые озера, китайские императоры и шепчущие змеи выступили главными действующими персонажами в альбоме группы “Руки вверх”. “ТаТу” запели буддийские мантры. Сбежавшая из психиатрической лечебницы Татьяна Буланова переложила в стихотворной форме несколько рассказов Виктора Пелевина и начитала их на фоне мрачной апокалептической музыки прямо в духе бессмертной “An Аmerican prayer” Джима Моррисона.

Так все и было, пока министром культуры не поставили Бориса Николаевича... Моисеева.

И началось все сначала.