И правда банально, подумал Ник, откладывая исписанные листы в сторону.
      Где же этот долбанный писатель, чего он там, вечно собрался спать?
      - Эй, вы все еще спите? - окликнул Ник спящего.
      Никто не ответил.
      - Я бы хотел спросить у вас кое-что.
      И вновь тишина.
      - Что же, мне целую вечность здесь сидеть ожидать, пока он выспится? Может, он куда-нибудь уже ушел?
      Ник встал из-за стола и отправился на поиски спящего писателя.
      В комнате за перегородкой, куда отправился спать хозяин халупы, было темно. Ник постоял некоторое время, для того, чтобы глаза привыкли к темноте, а затем, еле различая предметы пошел дальше. Он шел осторожно, опасаясь наткнуться на что-нибудь.
      - Писатель, вы где? - спрашивал он у темноты.
      Никто не отзывался, было тихо и темно.
      Ник вдруг остановился и понял, что идет уже слишком долго: со времени, как он встал из-за стола и отправился будить писателя, прошло порядка двух или более часов. "Как странно, - подумал Ник, - вновь вернулось ощущение времени". Если бы кто-то спросил его, сколько прошло времени с тех пор как он вошел в эту избушку, вряд ли бы юноша нашел, что ответить. А сейчас он вдруг вновь ясно почувствовал своим нутром неумолимый бег секунд, минут, часов. И вдруг на фоне этого странного ощущения всплыл другой, не менее загадочный факт.
      - Где я? - тихо спросил он пустоту.
      Ему было страшно, никто не отзывался. И тогда он начал разговаривать сам с собой.
      - Странная избушка, более двух часов я иду по ней, а такое впечатление, словно стою на месте.
      Ник хотел повернуться и пойти назад, но вдруг он увидел ввдалеке огонек и принял решение во что бы то ни стало дойти до него и разузнать, что это.
      По мере приближения огонек становился все ярче и увеличивался в размерах.
      - Это тоннель, а там свет, свет в конце тоннеля.
      Ник убыстрил шаг, а затем и вовсе побежал. Свет нарастал, его становилось все больше и больше, и Нику показалось, что это не он, а свет стремительно приближается к нему. И вдруг свет, словно туман, заключил юношу в свои объятья. На мгновение Ник почувствовал неописуемое блаженство, какую-то невиданную доселе легкость, всем своим существом. Но в следующие мгновение свет стал настолько ярок, что глаза Ника уже не могли выдерживать его жалящих лучей. От невыносимой боли юноша закрыл руками лицо. В его прижатых ладонями глазах стоял яркий обжигающий свет, не имеющий ни цвета, ни вкуса, ни запаха.
      Потихоньку лучистый поток энергии стал ослабевать, и вскоре его место вновь заняла не менее пугающая чернота. Ник слегка ослабил давление ладоней и чуть-чуть приоткрыл один глаз, для того, чтобы выяснить, не ослеп ли он от этого непонятного света. Все было в порядке, Ник отчетливо увидел ткань своей одежды. Он потихоньку убрал руки от лица, все еще боясь полностью открыть глаза, слегка приоткрыл туго сжатые ресницы. Все прошло, опасность миновала, его приветствовал приятный дневной свет. Наконец-то он решился и разомкнул веки.
      Его взору предстали кричащие кирпичные стены, размалеванные непотребными письменами и рисунками, зачерствевшее дерьмо млекопитающих, пустые бутылки и разный хлам. Посреди этого убожества, загаженной комнаты в полуразрушенном помещении, на бельевом шнуре висел писатель. Любопытный солнечный зайчик, пробравшийся тайком в эту опочивальню смерти, запутался в колючках безжизненного мохнатого островка, что выглядывал словно весенняя проталина из-под расстегнутой на пузе рубашки покойника.
      Мальчик, стоящий неподалеку и смотрящий на все это со стороны, повернулся и зашагал прочь. Он вышел из комнаты и спустился по лестнице на этаж ниже. Там, на лестничной площадке, рядом с закрытой дверью, на коврике лежала толстая кипа исписанных бумаг.
      Мальчик подошел поближе и поднял с пола эту увесистую стопку. "Сдам в макулатуру" - подумал он, бегло прочитав жирную надпись, которая красовалась на белом бумажном листе - "ЖИТИЕ ГРЕШНИКА".