На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Ифсамис


        Ересь


        Роман. Глава 3.





Ифсамис. Ересь. Роман. Глава 3.
Страница 5. <предыдущая> <следующая>








ГЛАВА 3.



«Все кардиналы возрыдали:

Прощай - богатство, власть, комфорт…

Отца, отца мы потеряли!

Ах, умер черт! Ах, умер черт!»

 

              Беранже, 1828г. от Р.Х.



И день был, как день; обычный день; и что еще сказать? Ибо чем могут отличаться дни старца один от другого? Но вот – вечер; и трижды ударили в ворота рукоятью меча, и слуга побежал отворить двери, и возликовала душа моя, и затрепетало сердце, как трепещет у скульптора перед творением его, и у художника перед полотном его, когда наносит он кистью своей краски на полотно свое... Мое полотно – Константин. И вот – вечер; и взошел Константин, и обнял учителя своего. И была беседа...

 

 

БЕСЕДА ТРЕТЬЯ.

 

– Да, – сказал Константин. – Я понял, учитель. Потому и Диавол стремится ввергнуть род человеческий в бездну, что противен он ему, как сам Бог. Потому, что Бог в человецях; а не Диаволу ли выгодно поставить на колени человека, сотворить раба из него, дабы унизить Бога в человеке?

– Истинно: Бог в человеке, мальчик мой, и человек – в Боге, – ответил я. – Только нет никакого Диавола, Константин. Нет Диавола; и нет его, говорю я тебе; и опять повторяю: нет его и не существует!

Сказал я так, и молчал, и юноша молчал, взирая на меня с превеликим удивлением. И не находил слов, ибо растерялся разум его от великого удивления его! И я молчал; и ждал; и долго я ждал; и вот сказал Константин:

– Но кто же управляет злом в этом мире, мудрый учитель, если не Диавол?!!

– А кто, по твоему разумению, управляет добром, гордый юноша?

– Бог, говорят писания иудейские...

И взмахнул я рукой, подзывая воина из эскорта Константинова. И приблизился воин; и спросил я:

– Каково имя твое, храбрый воин?

– Гер зовут меня, Всадник. Гер Невозмутимый.

Вынул я греческую тетрадрахму из пояса своего, и протянул воину, и сказал:

– Возьми эту монету, славный Гер. Когда будет у тебя отдых от службы твоей, возьми жену твою, и отведи ее к торговцу тканями, и пусть выберет она тканей по душе ее.

– Благодарю тебя, Всадник. Пусть не знает печали дом твой, господин. – воин принял монету, с достоинством поклонившись; и отошёл к товарищам своим.

– Сделал ли я добро, Константин? – спросил я.

– Да, учитель. – ответил юноша.

– Но посмотри: воин показывает монету товарищам своим. Разве не подумают они: «Не так же точно достойны мы награды за службу нашу? Или мы хуже его исполняем службу нашу?» И вот уже поселилась досада в сердцах их! Не сделал ли я зло, Константин?

– Я не знаю, учитель... – неуверенно молвил благородный отрок.

– И я не знаю, мальчик мой. И не знаю я, где был Бог, если сделал я зло, и где был Диавол, если добро делал я? Я знаю лишь: что бы это ни было, сделал это – я. Но один скажет: «Он добро сделал, Бог направил его!» А другой скажет: «Зло сотворил он, и Диавол двигал руку его!» ...Человек делает, Константин, и человек же судит, чем было дело это – добром, или злом. Но и то, и другое используется людьми, дабы судить братьев своих. Людьми, мальчик, а не Богом! И не людьми ли Диавол привлечен, чтобы судить братьев своих и обвинять братьев своих, но оправдывать себя, говоря: «Не я сделал это, но Диавол нашептал в ухо мне!» Расскажи мне, юноша, о Диаволе – кто это? Как говорят писания иудейские?

– Это есть ангел, восставший против Бога и не покорившийся воле Его. Так говорят тексты иудейские.

– Так говорят тексты эти; ты прав. Но кто есть ангелы, из которых Диавол, скажи мне тогда? Так описано: вначале не было ничего, только Бог. Потом Бог создал все; и человека создал Он, как венец творения Своего. Но разве создавал Он ангелов, как этап в созидании своем? Нет; ничего не сказано об этом в священных текстах иудейских. Но, так сказано: когда хотел Бог передать слово свое, приходили к человеку ангелы. Ибо ангел – весть Божья, суть материализовавшаяся мысль Божья; слово, исходящее из Него и являющееся частью Его «Я», не получающей никакой самостоятельности по возникновении своем! И не получая самостоятельности, продолжающее быть неотрывной частью сущности Божьей и частицей Разума Его, ибо от Него исходит! Вот, они сами пишут: пришли трое к человеку, и человек спрашивает их, ТРОИХ: «Кто ТЫ, Господи?» и они, ТРОЕ, отвечают ему: «Я – Господь Бог твой и Израиля». Вот, Константин: ангелы суть взмах ресниц Божьих, и мановение пальца Его, и мимолетная мысль Его. Как может ангел восстать против Бога? Как может не подчиниться воле Его слово, исходящее от Него?

Нет Диавола, Константин. И нет противоречия между Богом и Диаволом, но есть противоречие в Боге, мальчик мой. Иначе и человека не нужно было бы создавать Богу; не нужно было бы посылать его в мир этот таким, каков есть он в этом мире: противоречивым и беспокойным, и мятущимся, и сомневающимся, и ищущим – а не просто красивым цветком, который радовал бы взор Божий красотою своей!!! Во исполнение Великого Плана пришёл человек в мир этот; а каков план этот – потом я расскажу тебе, мальчик мой. Теперь же скажи мне, Константин: если человек не породил Добро и Зло, но ПОЗНАЛ их, познал уже существующими; где были Добро и Зло, когда не было ни человека, ни мира этого – но был один лишь Бог? Не в Боге ли? И если по образу и подобию Божьему создан человек, то не в человеке ли они, мальчик? И где же видишь ты Диавола?

– В… В человеке, учитель!

– О, небо!!! ... Ну, хорошо. Не в человеке, но человек – сам себе Диавол; пусть так, коли уж не можешь обойтись ты без Диавола!!! Но я говорю тебе: Диавол есть порождение страхом объятого разума человеческого!!! И нет Диавола среди сущего, только Бог и Человек. Бог любящий и сострадающий сыну своему; и нет врага у человека, но самый страшный враг ему – это он сам. И нет силы в этом мире, направленной во зло человеку; ибо нет бога кроме Бога, и Бог один силен, и от Бога человеку – лишь Любовь бескрайняя и неуничтожимая, и не знающая границ! И нет между Богом и человеком ничего, что было бы сильнее человека, и даже стихия подчиняется человеку, когда откроет он силу свою! И все зло в этом мире исходит из человека, но не из Диавола; и сам себе творит зло человек, не понимая этого в слепоте своей, ибо напрасный страх и перед Богом, и перед Диаволом, заслонил ему единственный страх, достойный Могучего Сына Божьего: когда человек трепещет Сам Себя.

Вот: рабы в рабском разумении своем не мыслят гармонии для человеков без надзирающего ока. И говорят они: «Есть сей Бог, и всевидяще око Его, и не укроется от него ни одно деяние человеческое, ни даже мысль человеческая. Убойся, человек, и помни об оке всевидящем!» Но упускает они, и забыли, что есть еще один, от кого не скроешь ты, и не спрячешь, и не утаишь ни поступка своего, ни даже самого мимолетного помысла своего – это ТЫ сам! Ты, Исполин Великий и Могучий, и Равный Богу в силе своей, ибо создан таким. И нет суда страшнее, нежели суд, когда судишь ты сам себя. И великими слезами плачет любящий Отец твой, Бог твой, когда делаешь ты зло себе самому по неведению своему, ибо знает, что страшен будет суд твой. Не его суд, мальчик мой, ибо не судить Он создал тебя, а любить. Но ТВОЙ Суд, которого не избегнешь ты ни в жизни твоей, ни после смерти твоей, когда соединится с Богом душа твоя.

Вот, мальчик, второе слово о Боге твоем: Бог есть Любовь Плачущая и Скорбящая Мать. И говорит Бог: «Возлюбленный сын мой! Все, что делаешь ты – доброе, и недоброе, все делаешь ты себе. И как братья твои страдают от нелюбви твоей, так сам ты будешь страдать; ибо на себя самого направлена нелюбовь твоя. И как судишь ты братьев своих, так и себя будешь судить; ибо на себя самого направлен суд твой. И страшен будет суд твой, ибо велика сила твоя, которую обращаешь ты против себя. И не могу я ничем помочь тебе, если не осознаешь ты ответственности своей за себя самого во всесокрушающей мощи силы твоей! Я лишь рыдать могу, и взывать к тебе, дабы услышал ты великий плач мой, и смягчилось сердце твое... И понял ты: не жертвы твои в радость мне, и не молитвы твои, и не хвала твоя, и не лобызание ног моих – обидно мне это и огорчает в Равном Мне Сыне Моем!!! Но лишь Любовь твоя в радость мне к братьям твоим и к самому себе; и победа твоя над гневом твоим, ибо весь накопленный гнев твой обернешь ты против себя, Возлюбленного Сына Моего, и содрогнется сердце мое от великой скорби!»

В волнении встал Константин, и в волнении ходил он, ломая пальцы свои, и молвил:

– Я увидел, мудрый Учитель: к милосердию человеческому взывает Бог; и не останется глух добрый человек, узнав, что страдает и плачет в мучениях душевных Тот, Кто любит его. Не останется глух он и шевельнется сердце его, как шевельнулось мое сердце. Но разве мало на свете недобрых? Разве мало недобрых, которые скажут: «Не судит меня Бог, и не накажет?! Не должен трепетать я Его? Вот и славно; и рад я!!! Плачет Он от меня? Но что мне с этого: не я же плачу! Никто не судит меня, кроме меня самого? Замечательно; уж я-то себя не обижу!» И не убоится он, и станет творить зло беспрепятственно и без опасения, ибо узнает: Бог любящий не наказывает, а своего суда не страшится он, так как даже самый жестокий жесток лишь к окружающим его; но не жесток он к себе самому. Никогда не отрубит он руки своей; и не будет бить по спине своей бамбуковыми палками! «Страшен будет суд его», говоришь ты. Но не доходит до разума моего: как может быть страшным он? Ибо разве не пощадит всякий человек сам себя?

– Выслушай притчу мою и ты поймешь меня, благородный юноша. Вот – нищий человек; в рубище одета жена его, и пуста хижина его, и голодны дети его и просят хлеба. И пришёл прохожий к нему и говорит ему: «Прими дар от меня, бедный человек. Вот – жирная рыба-камбала, а вот – красивая раковина морская. Выбери, что возьмёшь ты; а другое возьмет твой сосед». И отвечает прохожему бедный человек: «Красива раковина твоя, но что в ней проку? Возьму я рыбу-камбалу, ибо два дня не ели дети мои ничего, кроме бобов. Возьму я рыбу-камбалу, и приготовит пищу жена моя, и сыты сегодня будут дети мои!» И отдал ему прохожий рыбу-камбалу, а раковину отдал соседу его. И приготовила пищу жена человеческая, и сытыми заснули дети его, и с улыбками на устах заснули они, И думал человек: «Благодатен день сей и удачлив день сей! Спасибо прохожему страннику, что сегодня сытыми заснули дети мои!» Так думал он; и доволен он был; но прошла ночь – и наступил день. И увидел он, что великий праздник у соседа его: жарятся тучные овны на вертелах, и играют музыканты, и не иссякает вино в чашах у гостей его. И спросил человек соседа своего: «Что случилось с тобой? Ведь ещё вчера ты так же, как и я, не имел даже горсти пшеничных зерен для обеда?!» И сказал человеку сосед его: «Прохожий странник дал в подарок мне красивую раковину морскую. И когда ушёл он, открыл я раковину, и увидел, что огромная жемчужина покоится в недрах ее. И огромна была жемчужина эта; и отнёс я жемчужину в дом купца, и дал купец мне за неё триста золотых монет. И теперь куплю я землю себе, и поставлю добротный дом себе, и разобью сады, и заведу себе и волов, и овнов, и всякую живность; и никогда больше не будет знать нужды семья моя. Вот почему праздник великий в доме моем»!

И пошел человек в великом потрясении чувств; и вырвал волосы из головы своей, и разорвал ногтями лицо своё, и бил кулаками по лицу своему!!! И плакал, и стенал, и говорил: «Почему не выбрал я раковины от прохожего странника? Ведь в моих руках была жемчужина эта, но я бросил её в пыль!» И не было ему покоя ни днём, ни ночью; только стенал он, и плакал, и бился головой о стену жилища своего, говоря: «Почему не выбрал я раковины от прохожего странника!» И невыносима была для человека мука эта…

Вот, Константин: Это был суд человека этого над самим собой; суд за неверный выбор свой. И даже смерть не была бы так страшна для человека этого, как ежедневное осознание того, что дети его плачут и просят хлеба, но могли бы во все дни засыпать с улыбкою на устах, если бы не глупость его. Того, что жена его иссохла от горя в ветхом рубище своем, но могла бы цвести прекрасным цветком в благости и достатке, если бы не глупость его. Того, что показывают пальцем на него и говорят: «Вот человек, который мог иметь всё, но выбрал жирную рыбу-камбалу, дабы вкусить». И вызывает он лишь снисходительную жалость у окружающих его; но поклонился бы ему каждый встречный, если бы не глупость его. Вот суд его над самим собой: суд через ОСОЗНАНИЕ. И поверь, мальчик, нет страшнее суда этого; и гораздо легче было бы ему, если бы отсекли руку его, и били бы по спине его бамбуковыми палками, но не испытал бы он этого осознания! И не в случившемся боль его, мальчик, но – в осознании потерянного…

…Вот так же и тот недобрый, о ком говоришь ты. Всю жизнь свою может он прожить в довольстве собою и думать: «Вот как удачно сложил я жизнь свою! И глупых я обманул хитростью своей, и принес пользу себе; и слабых я оттолкнул яростью своей, и принёс пользу себе; и робких я подчинил гневом своим, и принёс пользу себе! Вот как умён я, и удачно сложил жизнь свою!» Но будет день, и придёт осознание, и свершится суд – ибо некуда спрятаться, и сбежать, и скрыться от себя самого. И весь гнев свой обрушит он на себя, и свершит казнь над собою – казнь памятью своей и осознанием. И чем искушённее будет он в суде над братьями своими, тем изощрённее суд его над самим собой. И благо ему, если придёт осознание к нему при жизни его, ибо успеет он смягчить суд свой любовью; любовью – отданной братьям его. Но неизбежно Великое Осознание после смерти его, когда соединится он с Отцом своим, и откроются очи его, и увидит он, что сокрыто – ибо из Бога изошел он и в Бога вернется. …«Погибнут неправедные и будут ввергнуты в геенну огненную!» – так пишут глупцы в писаниях своих. Но доколе вы будете пугать нас, невежды? Доколе страх сеять будете в Сына Божьего? Оставьте, упрямцы; не приимет Сын Божий страха этого, хотя бы тысячу лет будете вы упорствовать в упрямстве своем! Ибо – никто не погибнет, и ни один не погибнет, ни праведный, ни неправедный; ибо нет гибели в Боге, но только Вечная Жизнь! И каждый – в Боге, и в каждом – Бог, и жизнь эта – лишь малая искорка в Вечной Жизни, вспыхнувшая на короткий миг; но каждый вернется в Бога своего и – Осознает... Но один, осознав, скажет: «Вот, я сделал дело свое, и делом своим на малую толику приблизил Великую Цель». И – радостью будет для него Осознание это, и расширится грудь его, и в гордости великой будет взирать он, и скажет: «Вот Я, Сын Божий, который сделал Это и выполнил миссию свою. И пойду я, и стократно выполню ее, ибо уверен я в силе своей и любви своей; и доказал я силу свою и себе, и Отцу моему; и смету я все преграды на Великом Пути моем, и воссияет слава моя в Боге моем!» Так скажет он, ибо радость от осознания успеха его многажды увеличит силу его, и любовь его, и гордость его – гордость Равного Богу Сына Божьего. А другой осознает, и низко опустит голову, и провалятся от горя глаза его, и в великой печали вырвется стон из груди его. И скажет он: «Слаб я был; и не в то русло направил жизнь свою! Не выполнил я дела своего; и убил я братьев своих – и не дал им выполнить дела их; и ложью завесил глаза братьев своих – и не дал им выполнить дела их; и была жемчужина под ногами моими, но не нагнулся я поднять ее, а попрал ее ногами и выбрал жирную ры6у-камбалу! И нет оправданья мне; и не очищусь я, пока не сожгу себя великим пламенем презрения своего!»

И обнимет его Отец его и Бог его, и содрогнется в рыданиях, и скажет: «Возлюбленный Сын мой! Возьми всю Любовь мою, возьми сердце мое и кровь мою, только избавь себя от суда Твоего! Не Ты виноват в слабости Твоей, но – я виноват. Меня суди, но пощади себя; отврати от себя суд Твой, ибо невыносимы мне страдания Твои; и разрывается сердце мое в печали за Тебя!» Но г о р д о отведёт руку Его г о р д ы й Сын Его, и ответит: «Прости мне, Отец мой, за слезы Твои; но я – не прощу себе. Нет у Тебя меча карающего для меня, но у меня – есть меч карающий для меня! И не будет мне успокоения, пока тысячу слез своих не положу я на каждую слезу Твою; и тысячу слёз своих не положу я на каждую слезу братьев моих от меня. Ибо Ты судишь себя за меня; но на моей совести страдания Твои, в е д ь я –

С Ы –Ы Н Т В О –О Й !!!

И содрогнутся небеса, и ужаснется вселенная от кары его и суда его над самим собой!

Передернул плечами Константин, и смотрел на меня расширенными глазами, и сказал:

– Сжимается сердце мое от слов твоих, мудрый Всадник. Но скажи мне, Учитель: если больно Отцу нашему от суда нашего над собою, почему же не даст Он Знания каждому из сынов Его? Почему не откроет глаз каждому при рождении его в этой жизни? Чтобы каждый знал правильный путь свой; и не за что было бы судить ему себя?

– В этом – выбор человека, мальчик мой. Ибо только так можно исполнить Великий План Бога и Создателя.

– Скажи же наконец, в чём план этот?!!

– В следующий раз, мальчик, поговорим мы об этом; в следующий раз… Вижу я, что слезами наполнены глаза твои; и – прекратим на этом беседу нашу, ибо юн разум твой, и молод разум твой, и не окреп он. И малыми толиками следует давать пищу ему, ибо тяжела пища эта. Малыми толиками, мой дорогой мальчик. И – остановимся на сегодня, ибо много дней у нас впереди...

 

И сначала досадно было мне, что вызвал слезы у Константина я рассказом своим; но потом подумал я: «Не слёзы страха это, и не слёзы отчаяния, но слёзы сострадания, очищающие душу. И нет вреда от слез этих, но только благо...»



* * *


Фессалоника, год сто восемьдесят

девятый от Рождества Христова

 

Праздник плодородия всегда с размахом отмечался в городе. Даже ничуть не скромнее, нежели день Посейдона, с кем жители города – в большинстве своём рыбаки – связывали удачу свою. В праздник плодородия музыка, и пляски, и веселие царствовали на извилистых улицах, спускающихся к Термаикосу – доброму морю, известному кротким нравом своим. В праздник плодородия статуя Пана истекала вином, ибо каждый спешил плеснуть на нее вина своего, дабы и на следующий год не знать в нем недостатка. Никто не знал, насколько стара древняя статуя эта; но щедро орошаемый мягкий пористый известняк настолько пропитался уже вином, что и Пан, и обнимавшие его нимфы давным-давно приобрели постоянный тёмно-рубиновый цвет. Ежегодно подмываемая множеством вина песчаная почва сильно просела, и скульптура ощутимо кренилась на бок.

Сегодня вина было не меньше, чем всегда. Вино хлюпало под ногами и капало с мокрых, обвисших цветочных гирлянд, которыми юные девушки увешали изваяние в начале праздника. Веселье только разгоралось, когда среди десятка хороводов, топающих в древнем, как сам мир, танце, возникла облаченная в серую хламиду фигура, держащая высоко над головой вырезанный из дерева крест.

– Несчастные, воспевающие козлорогого, гибель свою воспеваете вы!!! – взывал человек, безуспешно пытаясь перекричать музыку и дружные хлопки множества людей. Мало кто слышал его; а те, кто услышал, отстранялись и отворачивались. В Фессалонике давно привыкли к этим странным людям, на каждом углу – ко времени и не ко времени – навязчиво бубнящих об избранности своей и грядущей гибели тех, кто не поклонится богу их. В Империи всякий волен был поклоняться тем или иным богам, или не поклоняться никому. Преторское Право защищало свободу эту и поощряло, с малой оговоркой: назови кесаря повелителем своим и поклонись ему, а потом уж – верь, в кого хочешь. В общем-то, о поклонении богам речь уже не шла: боги давно из объекта поклонения трансформировались в элемент традиции. Но ЭТИ – всем навязывающие своего бога, были, пожалуй, единственными, кто и в традиционных богов верил по-настоящему, считая их слугами зла и врагами своими! Между тем, странный человек с крестом вскричал:

– С нами Господь!!! Не мир, но меч!!! – и резко опустил крест свой. Тут же из разномастной толпы, тут и там, разом выскочило множество мужчин. Десятки и десятки тяжёлых камней полетели в Пана, круша скульптуру, отламывая сочащиеся вином куски. Откуда-то появились люди с дубинами и принялись доламывать не доломанное. Всхлипнув, стихла музыка; толпа замерла в растерянном оцепенении. Но вот какой-то юноша бросился к вандалам, вцепился в одежду одного из них, пытаясь оттащить его в сторону. Дубина тут же обрушилась на его голову. Юноша упал. Толпа охнула… Толпа взревела… Толпа двинулась.

«…А всего погибло семьдесят два человека; и многие получили раны и увечья» – писал из Ахайи в рапорте императору Исидор Эвбейский.

«...А всего оных христиан в городе до двух тысяч; и принимая во внимание опасность течения сего, прошу у кесаря особых полномочий.»

В течение двух последующих лет в Фессалонике с изощренной жестокостью были преданы смертной казни более трехсот человек, называющих себя «христианами»…






Ифсамис. Ересь. Роман. Глава 3.
Страница 5. <предыдущая> <следующая>








 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск