- Эй, Джонни! Ты слышишь меня?
      Молчание…
      - Джонни-и-и!!!
      Крик покрыла длинная автоматная очередь.
      Тишина…
      Потом в дальнем углу послышался шорох и голос:
      - Говори!
      - Джонни!.. Ты помнишь Рэчел? Рэчел Полак?!.
      - Кто такая?..
      - Так ты даже не знаешь, как её звали? Это моя сестра, которую ты, ублюдок, узнав о том, что она беременна от тебя, убил!.. Помнишь, как ты, слегка придушив её, отнес бесчувственное тело в ванную и открыв горячую воду, вскрыл девчонке вены? А потом держал её голову под водой… Держал, пока не закончились конвульсии… Ты всё предусмотрел, не так ли? Обычное самоубийство, а с тебя и взятки гладки!..
      Голос вновь покрыла автоматная очередь.
      - Слушай, слушай, шевелиться потом будешь! Но ты даже предположить не мог, что я выйду на тебя. Я вколотил в это предприятие уйму денег, усилий и времени. Тем не менее, я не жалею ни о едином потраченном дайме, ни об одной секунде! Изобличить убийцу оказалось чертовски трудным делом, но, как видишь, всё же возможным… и теперь я пришёл получить расчёт!
      - Сколько ты хочешь?..
      - А сколько стоит загубленная жизнь молодой женщины? И сколько стоит убийство её не успевшего родиться ребенка, возможно, не одного? При чём здесь деньги… Я думаю, твоя вонючая шкура намного дешевле. Не-е-ет, я пришёл не за деньгами!..
      - Чего же ты хочешь?
      - Держи!..
      Около места, где прятался Джонни, что-то глухо шмякнулось о цементный пол. Джонни осторожно выглянул и вздрогнул: ствол "томпсона" пристально вглядывался прямо в его лоб.
      "Вот и всё!", - почти равнодушно констатировал убийца и замер, как стоял. Холодный пот выступил на лбу, крупными каплями покатился по спине.
      - Медленно и аккуратно подбери ЭТО и столь же медленно и аккуратно можешь вернуться в свою крысиную нору. Считаю до десяти!
      - Раз! - Джонни растерянно посмотрел на почему-то до сих пор молчавший "томпсон".
      - Два! - перевёл взгляд на завёрнутое в носовой платок, лежащее в полушаге от него ЭТО.
      - Три! - снова взглянул на неумолимый зрачок "томпсона".
      - Четыре! - Джонни медленно присел.
      - Пять! - протянул к свёртку дрожащую руку.
      - Шесть! - пальцы сомкнулись на завёрнутом в платок плоском продолговатом предмете. "Боже мой! Да это же опасная бритва!", - хлестнула мысль и Джонни конвульсивно отдёрнул руку.
      - Семь! Если не подберёшь - буду стрелять!
      - Восемь! "А-а, чёрт! Ведь я совсем на виду! Что я делаю! Я спятил!", - рука непроизвольно сжала опасную бритву…
      На счёт "Десять!" в коридоре вновь не было видно Джонни.
      - А теперь я расскажу тебе, что будет дальше. Когда я сестру, как ты её оставил: обнажённую, в красной от крови воде и взглядом человека, воочию узревшего собственную, страшно неотвратимую смерть, я поклялся себе, что отыщу и раздавлю убийцу! Если же нет - то умру сам… Как видишь, первую часть клятвы - относительно того, что разыщу, я исполнил. Но вот, что касается второй…
      Пока вёл собственное расследование, я только о том и думал, что с тобой сделаю, когда найду. Я смаковал твою смерть, наслаждаясь ею на тысячи ладов. Я колесовал тебя, четвертовал, сжигал живьём, сажал на кол. Наконец, я решил распять тебя. С неописуемым вожделением я вбивал в тебя гвозди, приколачивая твои кровавые ладони к собственноручно сделанному кресту. Так же медленно и методично я прибивал твои ноги, наслаждаясь каждым хрустом пробиваемой металлом кости… Когда в страшной муке ты просил пить, я подносил к твоей пасти губку, смоченную твоею же кровью… И пока не закончилась агония и ты не испустил свой смрадный дух, я не оставлял тебя ни на миг…
      Однако потом, взяв себя в руки, я понял, что чуть не уподобил тебя, грязное животное, Христу!.. Понял, что ты не достоин крестных мук, как и недостоин принять любую другую смерть от моих рук!
      И вот ты здесь, в этой нише, стоишь, вжавшись в стену и держишь в одной руке пистолет без единого патрона, потому что, отстреливаясь, ты даже мысли не мог допустить о том, чтобы оставить последнюю пулю для себя и хоть таким образом скрыться, а в другой руке у тебя опасная бритва, которой пока не можешь найти применения…
      - Ты говорил о Христе… Но ведь, он прощал, он был милосерден…
      - Что можешь ТЫ знать о милосердии? Ты, больной на голову сукин сын, никогда никого, кроме себя, не любивший?!.
      - Но ведь, простили же Варавву!!!
      На какое-то время в заброшенном здании мотеля воцарилась тяжёлая тишина…
      Потом Спенсер Полак тяжело вздохнул и усталым равнодушным голосом произнёс:
      - Я хотел, чтобы ты вскрыл себе вены. Я хотел увидеть, как жизнь по каплям покидает тебя, растекаясь грязно-бурой лужицей на полу. Но ты не стоишь даже этого… Будь ты проклят!.. Я не судья тебе…
      Он размахнулся и швырнул автомат в стену. Тот, описав параболу, глухо звякнул о штукатурку и остался лежать в трёх шагах от ниши, где прятался Джонни…
      Спенсер развернулся и, сгорбившись, направился в сторону выхода. Шаг, другой… Третий раз шагнуть не успел - едва занёс ногу, как пуля сорок пятого калибра, буквально, разворотила ему грудь. Спенсер Полак умер ещё до того, как упал.
      - Эй, Джонни, выходи!.. Я кончил этого придурка. У тебя всё о`кей?
      Безуспешно глотая комок в горле, Джонни медленно отклеился от стены.
      Чарли, его друг и подельник, приветственно подняв руку, стоял в дверном проёме.
      Джонни подошёл к "томпсону", подобрал его и передёрнул затвор.
      - Слушай, парень, у тебя сейчас такой вид, будто ты только что с креста!..
      "С креста!., с креста!., с креста!..", - билось в голове Джонни, пока он давил на спусковой крючок.
      На лице Чарли и после смерти осталась недоумевающая и растерянная полуулыбка: "За что?!."
      Лишь несколько минут спустя Джонни осознал, что вхолостую жмёт на спуск: магазин давно опустел. Тогда он бросил автомат и сжимая в руке свёрток, шаркающей стариковской походкой подошёл к выходу. На дворе занималась заря…
     
     

* * *
      Алые лучи восходящего солнца осветили лежавшую у входа в заброшенный мотель раскрытую опасную бритву с покрытым тёмно-бурыми пятнами лезвием и того же цвета надпись на стене:
      Я - НЕ ВАРАВВА!