- Все-таки зря вы это, - сказал бармен, помешивая в стакане коктейль "Собачий байт" (одна часть "Бьянко россо", две части "Советского шампанского", часть бальзамирующей жидкости и часть раствора для чистки мониторов, сверху оливка) прозванный также в народе "кабыздохом", с натугой орудуя изношенным протезом русского производства, - это же совсем дикие места! Тамошние обитатели не видят света цивилизации, прозябая в язычестве и каннибализме! И даже немногочисленные колонисты потихоньку перенимают их омерзительные повадки. Нет, конечно, я понимаю, новые земли - данники нашей империи, колониальные амбиции, но в конченом итоге, мегаполис ведь самое безопасное место! Наши традиции, завещанные нам отцами и дедами - наши моральные устои - все это создает здесь в городе поистине райскую жизнь!
      Бармен был одет в толстовку из собачьей шерсти и вытертую до белизны летную кепку Королевских ВВС. Позади него на полках громоздились многочисленные бутылки, среди которых преобладали применяющиеся для бальзамирования вина, белесые технические жидкости, портвейн "Солнцедар" и "Монастырска изба", а также французский коньяк "Ле каннибал" и пиво "Корона". Указанные жидкости предлагалось закусывать насыпанными с горкой в широкую плошку сероватыми капсулами крайне подозрительного вида. Шустрые айбо, гудя сочленениями, пытались добраться до плошки, но каждый раз были отогнаны протезом бармена. В полутьме бара выделялись три монитора, один из которых транслировал чей-то взлом с применением боевых вирусов, другой показывал ретроспективу "Метрополиса", а третий - научно-популярный фильм про гибель Помпеи на английском языке.
      - Так то оно так, - рассудительно сказал Алексей Сергеевич Красноцветов, отхлебывая из стакана и морщась от отвращения, - но ведь эти земли потому и стали наши, что гордые сыны империи вырываются из теплого и уютного, но поднадоевшего отцовского гнезда, чтобы вдохнуть воздух свободы, приключений, и умножить славу нашего государства. Правь империя морями, городами и горами! - процитировал он, поднимая стакан.
      Бармен ответно отсалютовал бутылкой спирта "Баттл Рояль", которую в тот момент протирал. Самый резвый айбо воспользовался моментом, и, воровато ухватив капсулу, умчался, довольно урча серводвигателями.
      - Кроме того, после моего доклада в Королевском Географическом Обществе у меня просто не остается выбора, - сказал Красноцветов.
      - Да, ваши коллеги отличаются всеядностью. Сожрут и не поморщатся, - кивнул бармен, - Кстати, как там в Обществе?
      - Не слишком хорошо. По-прежнему грозятся прикрыть и превратить его в Королевское Хранилище для собачьих мумий. Нехорошая ситуация - владельцы давят на палату лордов, задействованы большие деньги. Ну вы, понимаете... Кроме того есть еще сэр Жаббервох.
      - О, да! - саркастически молвил бармен, - вы слышали, что он учудил на прошлой неделе? Ввел мораторий на ввоз мяса морских свинок, якобы под предлогом, что зверушки генетически модифицированы. Это они о новой, золотистой масти, представляете! Целый ряд ресторанов Южных провинций закрылись из-за банкротства, в том числе мой любимый "Чук и Гек"!
      - Большая потеря, - согласился Красноцветов, - Там подавали замечательные "escalope del sweenkulo" с черным перцем и веточкой тмина... Впрочем, я все равно успею обернуться до того, как общество прикроют. Еще утру нос этим высокоученым снобам!
      - Все же надеетесь найти Золотой ящик? Не боитесь, что это просто легенда, или хитрая утка, пущенная в сеть вашими неблагожелателями?
      Красноцветов рассмеялся:
      - Они не настолько умны, уверяю вас. Кроме того, у меня есть козырь в рукаве.
      - Говорите, сэр, я умею хранить секреты.
      - Мы сумели подобрать коды к северокорейскому археологическому спутнику. Ну, тому, что наносил баллистический удар по Мемфису в Луизиане пятнадцать лет назад. Теперь у меня есть снимок. Ящик существует.
      - В вашей команде настоящие профессионалы, Алексей Сергеевич, - произнес бармен, - отдаю вам должное!
      - Спасибо... нет, больше не наливайте. Это пойло уничтожает мозг... Что ж, время вышло. Мне уже пора. Процветания вам и вашему заведению. Оно, воистину, самое достойное в этом кластере мегаполиса.
      - Спасибо сэр. И вам удачи в вашем путешествии. Я буду выкачивать всю свежую информацию, что попадет в официальные каналы сетей.
      Красноцветов кивнул и вышел из бара. На улице царила полутьма - туман, густо смешанный со смогом, не пропускал достаточно света. Две чахлые клумбы со смартофонами "Моторола" скудно освещались неоновой вывеской с названием бара - "Пирамида", и телефоны тянулись к надписи жадно подрагивающими солнечными панельками.
      По доставленным из дальней юго-восточной колонии древним каменным плитам - общеизвестным символам процветания империи, ходили многочисленные прохожие со своими четвероногими питомцами на поводках, а также роботы инкассаторы, избалованные лорды во фраках и пилоты Королевской почтовой службы в кожаных куртках и летных шлемах с очками-биноклями. Далеко вверху, над уходящими в небеса километровыми небоскребами, что-то взлетало, садилось и брало курс. Чуть дальше по улице продавались тюльпаны, астры, маки, гашиш, опиум, и ворованные прошивки для мозговых чипсетов. Все это зрелище навевало жуть. Алексей Сергеевич вздохнул, и отправился в район Бест-енд - скопище дешевых гостиниц и пятизвездочных отелей с однообразными названиями "Метрополь 00", "Метрополь 01", "Метрополь 02", "Метрополь NN".
      Соседи ждали его в номере - голом боксе на семерых, не вызывавшем никаких чувств кроме уныния.
      - Все порядке, - сказал Красноцветов, в ответ на их безмолвный вопрос - все документы собраны. Вакцины при мне, микрочипы вживил. Ха, я даже заплатил пожертвования в фонд братьев наших меньших, который занимается мумифицированием собак. Теперь к нам невозможно придраться, так что вечером мы отправляемся. Берите с собой только самое необходимое.
      - Даже самого необходимого у нас совсем немного, - усмехнулся в ответ Ткачев, - В данном случае самое необходимое - это мы сами. Где вокзал?
      На играющем дивными красками из-за очередного химического выброса закате они покинули Мегаполис, сев на Восточный экспресс - без сомнения, самое комфортабельное средство передвижения в империи. Сверхзвуковой монорельсовый состав на электромагнитной подушке мчал сквозь богатые обжитые имперские земли, а пассажиры, растянувшись на обшитых дорогим собачьим мехом креслах внимали всем благам цивилизации, таким как климат- контроль, встроенный терминал, спутниковое ТВ на триста каналов, ванна для ускоренного бальзамирования и предупредительные стюарды в белых перчатках.
      Увы, Восточный экспресс обслуживал лишь ядро империи, и потому, соседи были вынуждены сойти в Кривич-Вилледж - крупном областном центре, неподалеку от административной границы округа.
      Здесь, в утопающем в синтетической зелени городке они пересели на Полуночный экспресс, который шел не так быстро и не имел золотых инкрустаций в ванных комнатах, но зато двигался в нужном направлении. Без особого труда миновав границу, потеряв лишь небольшую сумму выездных пошлин и пожертвование в фонд для борьбы с отторжением имплантантов, они въехали в Периферию - обширную область, давным-давно присоединенную к империи и ныне обладающую правами лишь чуть менее свободными, чем в Центре. Народ здесь жил вольный, занимающий в основном культивированием сельскохозяйственных культур - под благодатным жарким солнцем отлично взрастали солнечные батареи и зрели мобильные КПК, разводили домашнюю скотину - собак, морских свинок, мышей и радиокрыс. Здесь произрастали глинко и ориондры - дающие отличные смолы для мумифицирования. И именно здесь делались лучшие в империи благовония от знаменитой компании "Хьюстон Босс", которые благодаря наличию феррамонов повышали уровень железа в организме, тем самым решая многие ваши проблемы и улучшая сверхпроводимость.
      По мере отдаления от столицы нравы в Периферии становились все более вольными, вплоть до попыток автономии, об имперской чести и гордости уже никто не вспоминал, а знаменитый имперский флаг со встающей из-за горизонта в ореоле лучей снежинкой можно было встретить лишь на почтовых станциях да редких миссиях Красного Клеста - благотворительного ордена, единолично осуществляющего в этих местах услуги по мумификации за смешные деньги.
      Только эта красная птица на полотнище, развивающемся над похожими на крошечные моторизированные крепости гарнизонами ордена и напоминала путешественникам о том, что они все еще находятся в империи.
      Увеличились и поборы. Соседям пришлось сдать деньги в фонд беспроволочного телеграфа, в общество по борьбе коррупцией в среде анимадиспетчеров, пожертвовать сумму одиозной секте Слепых Братьев Пожирателей на строительство общественной столовой, а также уплатить совершенно возмутительный налог на мозговой траффик, взятый десятком подозрительных людей с автоматическими винтовками "Хеклер и Кох Мрак 5" в заскорузлых руках.
      На четвертый день путешествия поезд остановился в Парагвайз-холлз - вонючем и грязном городишке со смешанным населением - самом юго-западном населенном пункте империи. Здесь было жарко и не работала канализация. Здесь все время стоял неумолчный людской ор и гомон, было ярко, шумно и бестолково. Грязные кривые улицы, вымощенные редкоземельным кремнием, глинкобитные дома с нависающими над улицей крышами, белье, сохнущее над головами - в Парагвайз-холлз кипела жизнь! Здесь все время что-то продавали - прямо с лотков торговали краденным боевым железом, наноинплантами от ведущих фирм производителей по бросовым ценам, золотом, палладием и германием, собачьими почками, марочными винами и марочными коллекциями, портативными расширителями сознания для всех и каждого, не здравыми идеями и религиозными истинами. Порядка не было никакого и редкие представители Имперской Колониальной Полиции в белоснежных мундирах, пробковых шлемах и встроенных в ладонь шокерах играли здесь чисто представительскую роль. Здесь было много бездомных собак, а еще больше бездомных людей. Имея деньги, в этом благословенном краю можно было провернуть почти все, например, доставить письмо аж в мегаполис, сколотить революционную армию и закупить для нее пару пламенных идей, вызнать, где находится заповедный город мертвых Шатланта и получить надежного бандита проводника, сколотить религиозную секту и, запасясь расширителями, подавителями, антидепресантами и оптоволокном, наконец, совершить прорыв в Астрал. В конце концов, можно прямо здесь, в одной из гнилых хибар, за большие деньги забальзамировать свою любимую морскую свинку, что в мегаполисе каралось жестоким штрафом и экстрадицией из империи.
      Долго задерживаться в этой грандиозной человеческой помойке не хотелось, и соседи, выплатив немалые деньги, сумели взять плацкартные билеты на вечерний Чунгкингский экспресс - узкоколейный локомотив без лежачих мест. Влекомый изношенным локомотивом с неработающей системой охлаждения, поезд был доверху набит человеческими отбросами, теснившимися на каждом свободном клочке пространства. В основном в пассажирах преобладали смуглые крикливые эмигранты, дзен-буддистки настроенные сезонные рабочие и белые имперские поданные с волчьим взглядом и туманным прошлым. После серии свар, соседи сумели занять две полки по соседству с шумным табором, отвратительно горланящим "бамбалео" под плохо настроенные дешевые аналоговые синтезаторы "ямаха". Последовало еще несколько драк, не вовремя сунувшегося продавца краденного ножного детского нейропотеза выкинули в окно, и экспресс, наконец, тронулся. Местные еще некоторое время бежали следом за вагонами, осуществив через окна несколько сделок, пару фьючерсных контрактов и даже одну трансфертную акцию.
      Под гомон и вонь Чунгкингский экспресс покинул Парагвайз-холлз к вящему удовлетворению семерых путешественников. Границу империи они достигли в тот же день. Три десятка рослых полицейских в черных мундирах и шапках из собачьей шерсти прошлись по вагонам, неся за собой стон, плачь и разрушение. Жестоко метеля окружающий люд детекторами движения и изымая "ненужные" пассажирам вещи, под общий женский вой полицейские добрались до соседей, которые поспешно уверили стражей порядка, что являются полноценными гражданами империи. Сосчитав уверение, ближайший полицейский козырнул, продекламировал "правь империя морями" и пожелал удачного путешествия. Соседи лишь кисло улыбнулись в ответ и продолжили путь без единой кредитки.
      Миновав под дружные проклятья кордон из колючей проволоки, поезд вышел в пограничные земли, населенные преимущественно метисами, беглыми преступниками и колониальными миссиями. Закон тут уже терял всякую силу и оставалось лишь надеяться на удачный исход. Еще полные четыре дня Чунгкингский экспресс шел через бросовые земли. Становилось все жарче. По ночам целыми вагонами пели протяжные песни про оседлавших шторм и на людские голоса накладывался стук колес по неухоженным стыкам. На второй день в четырех вагонах разразилась эпидемия дизентерийного макровируса избирательно уничтожавшего контрольные датчики пищеварительных имплантов. Несчастные обладатели оных день напролет обогащали природу вокруг ценным одобрением, отчего на перевозимых тут же морских собачек напал черный мор. Стенающие владельцы по-походному мумифицировали безвременно ушедших питомцев и мягко намекнули сделать то же самое с изготовителем вируса. Его, впрочем, так и не нашли.
      На третий день поезд догнали дюжина людей с оружием и на предельно изношенных четырехколесных скутерах. Главарь в роскошной собачьей шубе прошелся по вагонам, пригрозив убивать каждого десятого пассажира через каждые десять минут, если ему не предоставят нечто достойное его внимания. На вопрос о том кто он, собственно, такой, господин представился скромным служителем древнего культа личности и двинул спросившего в подсердечную сумку. Получив энное количество раз портативными анализаторами нитратов по чувствительным частям тела, пассажиры скооперировались и откупились от налетчиков чьей-то древней мумией из почтового вагона. Чья она была - так и осталось загадкой, потому как никто из присутствующих не решился взять на себя ответственность быть ее владельцем.
      По прошествии невыносимо долгих суток поезд наконец то уперся в тупик. Дальше рельсы не шли. В заросшей однообразными чахлыми SD карточками пустынной местности пассажиры сошли и рассосались кто куда. Впереди лежала Марафонка - узкая и загаженная промышленными отходами и бактериологическим штаммом речка, несущая свои воды вглубь неисследованных земель и порождая там все новые и новые неисследованные виды животных. В ближайшем портовом городке Волкокраде соседи нечестными махинациями получили билеты на имперский турбоход "Королева Анна" - старую изношенную посудину с выкрашенными в траурный черный цвет бортами и тремя бутафорскими трубами из четырех. На этом флагмане марафонского флота с текущим реактором и регулярно глючащими электрическими цепями они провели еще два дня, регулярно заступая на вахту у текущего днища. Несмотря на обветшалость, "Королева Анна" считалась лучшим кораблем в этом регионе и содержала на себе весь цвет марафонской аристократии, состоящей преимущественно из беглых владельцев крысиный ресторанов да заросших шерстью потомков первых колонистов. Осторожными расспросами Красноцветов добился от этой жесткошерстной публики адрес человека, который мог бы помочь с проводником.
      Ночью встала луна - неестественно большая, круглая и пикселизированная, а по берегам реки сгустилась сельва. В глубине джанклей парило, там вопили и визжали противными сэмплированными голосами, лаяли собаки, что-то шуршало и трещало. На легком ветру качались оптоволоконные кабели и росянки разевали жадные пасти ти-коннекторов. Ночью стало душно, и потому большинство пассажиров предпочитали проводить время на палубе, наблюдая как пересекают реку, поблескивающие в лунном свете, пустые шкурки мумифицированных пчел. Похожий на ботинок хулигана нос корабля рассекал маслянистую воду и по бокам вспухали горбы желтоватой дурнопахнущей пены. Места стали совсем дикие, непролазные, а из лесного массива на проходящий турбоход помаргивали огоньки жуков-светодиодов да глаза хищных собакоголовых хабов.
      Следующим утром "Королева Анна" прибыла в Махаос - местный административный центр, стоящий возле самых джанклей и уже многие годы служащий пересадочной станцией для разного рода охотников за удачей. В Махаосе имелось все пригодное для дальнего путешествия и именно там ошивалось большинство потребных в проводники индейцев. Едва сойдя на жирную прибрежную почву, соседи направились в сторону от городка, туда, где на невысоком холме разместилась построенная в псевдоегипетском стиле гасиенда.
      Красноцветов остановился перед входом и велел остальным ждать здесь, и, откинув в сторону противомоскитную сетку, зашел внутрь дома. Вернулся он вместе с владельцем гасиенды, отрекомендовавшимся решающим проблемы.
      Владельца звали ван-Доорн и он был бур-колонист, что подтверждали пластиковый полицейский шлем, бывший когда-то белым полувоенный френч со знаками различия капрала Египетского колониального полка и целых три нейропротеза - руки, ноги и глаза, соответственно. Глазом капрал гордился особенно, потому как его делали на заказ в фирме "цейтнот gmbh", известной своими давними традициями и высоким качеством изготовления. Присоединенный к полевому моноклю имплант начинал работать как телескоп с возможность увеличения в десять раз.
      - Господа, - сказал представительно ван-Доорн, помахивая электрошоковым стейком, - Вы не представляете какая большая удача, что вы нашли меня! Уверяю вас, в Махаосе нет человека более осведомленного о нравах и обычаях племени, которое вы ищете. И двойная удача в том, что именно сегодня я собирался отправиться в эти дикие места для антропологических изысканий!
      Двойная удача потребовала двойной платы, и недовольно вздыхающему Ткачеву пришлось взломать местный банкомат с помощью вырванной с корнем арматуры, а потом поспешно убегать от разъяренного владельца машины, грозящего скормить взломщиков пеккининьям - мелкой, но особенно злобной разновидности речных свинок, обитающий в здешних водоемах.
      Ван-Доорн пересчитал кредиты, довольно кивнул, и пообещал предоставить лучшего проводника в этом забытом богами всех конфессий и налоговым комитетом краю. И вскоре перед семеркой предстал заморенный тип набедренной повязке и теплых унтах из собачьей шерсти. Сей гордый представитель человеческого рода с бегающими глазами и нервным тиком был представлен ван-Доорном как Юпиэс - лучший охотник за собачьими мумиями в регионе.
      - Это что, и есть нас проводник? - спросил Красноцветов, подозрительно оглядывая тщедушного охотника.
      - Нет, это наш полупроводник, - молвил ван-Доорн с некоторой гордостью, - он доведет нас только туда, а обратно придется возвращаться самим.
      - Не извольте беспокоиться, - посвистывая в дырки в зубах, сказал полупроводник, - Доведу до места в целости и сохранности. Никто не пострадает. Будете заказывать страховой полис?
      Вслед за полисом пришлось уплатить за месячную аренду понтонной лодки, налоги на литраж, сетевой траффик, пользование запрещенными частотами, электричество, носимый багаж, экологический сбор за загрязнение дикой природы и внести взнос в фонд охраны традиций предков, а также фонд санитарного контроля сырого мяса (для людоедящих жителей глубинки). Денег не хватило и семерке пришлось заложить свои тела в местном Музее Антропоцентризма, завещав, после гибели, предоставить их для фронтальной пластинации.
      Из-за всех проволочек отбыли только на следующий день, провожаемые благотворительным душевным оркестром Махаоса, трогательно исполняющим имперский марш на полифонических сотовых телефонах. С пристани махали какие-то люди, возможно провожающие, а может быть члены очередного фонда, пришедшие к шапочному разбору.
      Так или иначе, гостеприимный Махаос скрылся вдали, а собранная из пластиковых бочек из-под персикового концентрата лодка двинулась дальше по Марафонке, перевозя на себе восемь пассажиров и одного проводника.
      Суда здесь уже не ходили, и лишь изредка встречались почтовые колониальные канонерки, да окучивающие в неглубокой воде заросли нелицензионных копий верткие джанки браконьеров, которые при приближении понтонки бросали хозяйство и пытались укрыться в прибрежных камышах. Зато здесь многоголосо пели птицы, а по верхним ярусам джанклей прыгали дымчатые мыши-летяги - доверчивые и ласковые как дети. Якутин подкармливал зверьков капсулами валиума и скоро за лодкой вилась целая стая этих забавных существ, попискивающих скриперами и просящих подачки.
      Какое-то время спустя лодка путешественников свернула в узкую протоку в сторону от основного русла Марафонки. Джанкли нависали со всех сторон - серые лианы оптоволокна свешивались над рекой, колыхались под ветром. Пахло горелым пластиком и мумием, во множестве вырабатываемым дикими лесными пчелами. Огромные цветы из папиросной бумаги, растущие в низинах, распространяли чарующие ацетонные ароматы, на которые спешили глупые насекомые долготоксики, не ведающие, что уже в следующую секунду они лишаться сознания, повалившись на груду своих же бездыханных собратьев. Берега стали болотистыми и лишь корни мандражоры, подобно остаткам железобетонных конструкций, торчали из теплой воды.
      - Совсем дикая природа, - сказал, как-то раз, Красноцветов, - как называется эта река?
      - Это не река, это канал, - произнес полупроводник.
      - А что за канал?
      - Обычно дело - Цифровой, - ответствовал Юпиэс, - их тут полным полно.
      - Насколько я помню, - вставил ван-Доорн, - именно здесь водятся верткие хищные биты и медленные гамбиты с кожистыми панцирями, чьи яйца ценятся как большой деликатес в центральной империи. А еще, говорят, тут можно встретить тромбофлебитов, но я лично не разу не видел. Впрочем, здесь оседает весь мусор из Махаоса, так, что я бы не стал с порога отметать их присутствие.
      За день они сделали пару сотен километров в глубину девственных джанклей. Тут и там среди пластиковой листвы вставали остатки железобетонных бункеров, радиовышки, потерянные самолеты, лишившиеся финансирования собачьи питомники - где одичавшие Бобики, Жучки, Кабыздохи и Линды-Минелли неимоверно расплодились и представляли опасность для всего живого, рискнувшему углубиться в сельву больше чем на километр. Такие места путешественники старались проходить как можно скорее, и лишь полоса загрязненной воды отделяла их от прожорливых диких собак. И все же здесь царило некое свое очарование - прелесть дикой природы, не тронутой рукой человека разумного. Исполинские башенные краны вставали там и тут, густо оплетенные сверхпроводящими кабелями и грибовидными наростами трасформаторов. Экзотические конструкции из металла и пластика, вросшие в землю "Бентли" разных годов выпуска перед пустыми пусковыми шахтами, которые использовала как норы местная лесная живность. Древние пирамиды сгинувших цивилизаций, плавно переходящие в современные пирамиды казино, противотанковые рвы войны, которой не было, облепленные вьющимися кредитами ПиАр конторы, густо налепленные на стволы деревьев листовки по гражданской обороне - все это сливалось в единый жгучий коктейль, пьянящий не хуже пресловутого "Собачьего байта". И задирая головы чтобы увидеть сияние ксеноновых гнилушек в кронах деревьев, соседи с удивлением замечали, что им впервые так вольготно дышится и совсем не хочется думать о будущем.
      Когда стемнело, остановились на выбранной по указу Юпиэса полянке, крошечным полуостровом вдающейся в канал. В основании ее простирались в основном строительные леса, среди которых выделялись целых два листовочных дерева (политическое и рекламное, соответственно) загадочно шуршащие глянцевыми листовками.
      - Это место зовется Ямалка - пояснил полупроводник, отыскивая в известке самую работоспособную пропановую горелку и запаливая ей строительный мусор, - Здесь все останавливаются. Еще здесь можно почувствовать биение жизни.
      - Советую вам попробовать, - сказал ван-Доорн, - хотя у меня никогда не получалось.
      Синеватым угарным пламенем разгорелся костер, на котором жарилась убитая недавно каннибара - злобное существо известно тем, что не гнушается пожиранием своих сородичей в голодные дни. Биение жизни почувствовать не удалось, если только не считать оным донесшийся откуда-то с запада еще слышимый ритм. Когда яркие южные звезды проступили на небесном своде, к костру стали собираться ночные звери, большие и маленькие. Они оставались за пределами круга света и лишь поблескивание глаз говорило о том, что они есть. Наметанный взгляд Юпиэса сразу выделил в этой разношерстной толпе трех надутых токующих сидюков, которых он подманил к костру крупицами диодов и когда они впали от близости огня в транс, поспешно мумифицировал их с помощью походной аптечки, пополнив запасы продовольствия. А сразу за ними к огню сунулся любопытный копир - тяжелый и неповоротливый, переваливающийся на двух тумбоподобных лапах. Его пытались подкормить, но пасть добродушного зверя принимала лишь листы формата A4 и ни в какую не хотела глотать листовки, так что зверюге пришлось уйти ни с чем.
      - Если собираетесь отойти в джанкли, будьте бдительны, - предупредил ван-Доорн, - в этих местах встречается витая пара - самая ядовитая змея в здешней сельве. Ее яд нервно-паралитического действия и убивает почти мгновенно, переполняя буфер памяти. Я как-то раз видел человека укушенного этой змеей - страшное зрелище, могу вас уверить.
      - Как насчет того племени, Юпиэс? - спросил Красноцветов, - расскажи нам о нем.
      - Наше племя живет обособленно, - сказал проводник, - мы не имеем коннектов с внешним миром. Племенем правит Великий Вождь - носители истины и великих идей Чук-хе. Чук-хе - бог-морская свинка, символ благородства и любви к ближнему, но одновременно также бог смерти во имя высоких идей. А так как все высокие идеи принадлежать только ему Чук-хе также и просто бог смерти. Считается, что Чук-хе сам передал свои идеи Великому Вождю, что возвысило его над остальными и дало ему право повелевать племенем. Известно, что нет идей кроме идей Великого Вождя, а все идейные противники приносятся в жертву Чук- хе или отправляются на принудительное перевоспитание.
      - Это как это? - спросил Ткачев.
      - Их подселяют к коллективу идейно-благонадежных товарищей и те дружно съедают его. Пройдя сквозь пищеварительную систему верных Чук-хе, идейные противники очищаются в благоприятной атмосфере и выходят в мир уже совсем в новом качестве. После ритуала перевоспитания они приносят пользу родному племени, работая на полях в качестве перегноя, помогая растить урожай во славу Чук-хе.
      - То есть племя практикует каннибализм? - уточнил Красноцветов.
      - Ну, не зря же ими так интересуется фонд помощи сыроедящим. Миссионеры фонда уже трижды приплывали в племя, но, будучи признанны неблагонадежными, тут же отправлялись на перековку, дабы не растлевать умы паствы Великого Вождя, - произнес ван-Доорн.
      - А как насчет нас? - спросил Валера, - у нас-то тоже не очень хорошо с идеями.
      - У вас есть Великая Цель Ради Которой Можно Пойти На Смерть, - сказал Юпиэс, - это напрямую сочетается с идеями Чук-хе.
      - Кроме того, у меня с Великими Вождем контракт на поставку собачьих унт для полярников, а имея дело с деловыми партнерами, Вождь всегда закрывает глаза на идеологию, - добавил ван-Доорн, - кстати, это неотъемлемая черта всех Великих Вождей этого племени, и так завещал сам Чук-хе. Так что, не беспокойтесь. Кстати о Чук-хе - божество этого племени действительно было реальным существом, погибшее мученической смертью и впоследствии канонизированное. Но подробнее, наверное, знает Юпиэс. Что скажешь ,братец?
      - Есть легенда, - покивал головой Юпиэс, - про то, как Чук-хе, едва появившись на свет, тут же был озарен великой Идеей. Состояла она в том, чтобы все вокруг были братьями, все помогали друг другу и любили друг друга. Но в то время, кроме Чук-хе так не думал никто. А кроме самого Чук-хе в мире жили другие боги, главным из которых был волк Чок - северное божество неудачников. Именно из-за него удача отворачивалась от людей, карьера их не задавалась, любимые девушки уходили к другим, процессоры попадались с браком, а их собаки болели чумкой. Однако в то время Чоку поклонялось великое множество людей, главным ритуалом которых являлся праздник Зарывания Талантов в Землю. Их зарыли такое множество, что до сих пор северные земли все изрезанны траншеями и ямами.
      Но появился Чук-хе, который нес свою истину людям, и все больше и больше племен отворачивались от Чока, чтобы приобщиться к истинной вере! А значит, они переставали зарывать таланты и все меньше талантов попадали к ужасному волку (а тот ими питался). А надо сказать, что волк Чок был злобен и мстителен. Он до того не имел никаких неудач, потому, что всю удачу отдавали ему люди. И возревновав, Чок однажды прокрался на вершину плоской скалы, где жил Чук-хе и съел его, изжарив в пламени огненной горы. Молча погиб Чук-хе, так ничего и не сказав напоследок, и было среди его последователей великое горе. А все потому, что носителю Великой Идеи было противно насилие, ведь он призывал к всеобщей любви!
      Но случилось чудо! Оказавшись в желудке волка, мясо Чук-хе слилось с мясом Чока и это было согласно Великой Идее - ведь в посмертии своем Чук-хе слился со своим врагом и изменил его. Чок прозрел и раскаялся, а раскаявшись, отдал обратно все проглоченные таланты и с тех самых пор люди племени стали удачливы настолько, что первые несколько сотен лет после гибели Чук-хе срывали джек-поты во всех до единого казино Монако.
      Чок же, мучаясь от стыда, удалился на крайний север, где выпустил Чук-хе через выхлопную систему и теперь сторожит край мира. Когда же, через много-много поколений, удача изменит людям племени, Чок вернется и пожрет этот мир со всеми его обитателями, дабы они, как и великий Чук-хе смогли пройти ритуал возрождения.
      Именно отсюда и идет славная традиция перевоспитания идеологически ненадежных членов племени - пожирая их, Великий Вождь как бы сливается в астральном смысле с Чоком, повторяя его действия. Причем перевариваемый в это время считается воплощением самого Чук-хе. Это очень давняя и красивая традиция.
      - Я понял, - сказал, после паузы, Алексей Красноцветов, - пожалуй, я не буду есть каннибару. Извините.
      Еще два дня понтонка плыла по каналу, все больше углубляясь в девственные дикие земли. Юпиэс знал свое дело, уверенно лавируя лодкой между отмелями и сливами, мелководьем, бетонными дамбами и чьими-то плантациями искусственного жемчуга.
      На закате второго дня, когда красное и раздутое из-за сажи в верхних слоях атмосферы солнце садилось за частокол строительных лесов, путешественники вновь услышали загадочный ритм, доносящийся из сельвы. Теперь он был гораздо ближе - четкая и не изобилующая синкопами ритмическая секция. Барабанный бой в глубинах джанклей звучал неприятно зловеще. Юпиэс внимательно прислушался к ритму и произнес:
      - Мы уже близко... слышите? Нас уже заметили и теперь передают ритмическое приветствие!
      - Вы хотите сказать, что это все ради нас? - удивился Красноцветов, - это хороший знак?
      - Доброжелательный, - кивнул Юпиэс, - Великий Вождь обещает пока не приобщать нас к Истине и говорит, что вы не будете скучать.
      - Что-то знакомое... - задумчиво произнес Ткачев, - Раз-два-три... Стук-стук-хлоп... We will rock you! Нет, точно! - и он ничуть не удивился, когда стук закончился мощным гитарным риффом, донесшимся из-за дальних деревьев.
      До племени они добрались лишь к полудню следующего дня. На выжженной напалмом, пологой полянке, что спускалась к реке, ютились пирамидальные хижины, выстроенные в модерновых стилях "ац-тек" и "нью-инк" из простых, обоженных на солнце процессоров фирмы "интель".
      Индейцы приняли путешественников радушно. Специально для них из хранилища племени была принесена ковровая дорожка из шерсти собак, покрашенная кармином в ярко алый цвет. Сам Великий Вождь поприветствовал гостей, стоя на парапете храма Чук-хе и назначил аудиенцию на завтра, минуя всех своих заместителей, что, по словам Юпиэса, было очень хорошим знаком.
      Люди племени находились на низком уровне технического развития. Они строили свои хижины из кремния и германия, разводили деликатесных собак, а также добывали пропитание путем охоты и собирания подножного корма - преимущественно макулатуры и пустых бутылок из-под пива "Корона". Источником дохода для них служили также редкие вылазки в сельву, целью которых было обнаружение скопищ редких цветных металлов. Некоторые барыши приносил также и туризм, но из-за того, что большинство туристов съедались сразу же после покупки сувениров, КПД этого бизнеса стремился к нулю. Без сомнения, с таким уровнем доходов, племя давно бы вымерло, полностью нивелировавшись на фоне бескрайних джанклей, но к счастью, их социальное устройство привлекало огромное множество всяческих антисоциальных элементов, преимущественно западно- имперского происхождения, которые находили приют в племени, и поддерживали его генофонд. Так, что ничего удивительного не было в том, что уже несколько последних поколений цвет кожи индейцев белым, а одиозные татуировки передавались по наследству подобно родимым пятнам. Совершенно не удивляло также торжество Великой Идеи, среди данной публики.
      Граждане Чук-хе интересовались окружающим миром - среди них были отличные трапперы, охотники, рыболовы и полупроводники. На вертких пирогах, выточенных из отработавших разгонных ступеней имперских баллистических ракет, они отправлялись в дальние вояжи вдоль Цифрового канала, нападая на одинокие миссии Красного Клеста и похищали месячный запас мумий, пополняя тем самым свое скудное пропитание.
      Племя старалось следить за техническим прогрессом, но денег на имплантанты никогда не хватало и людям Чук-хе приходилось делать их из крашенной глины, речной гальки и рыбьих костей. Сей процесс так широко разошелся среди народа, что даже редкие номенклатурные обладатели реальных имплантов старались украшать их с помощью природных красителей.
      По прибытию, гостей препроводили в самую крупную пирамидальную хижину, возвышающуюся среди ровного строя японских пирамидальных аудиосистем, что были сюда завезены группой туристов, сразу после этого пошедших на удобрение для своих деревьев. Разделенная внутри на множество крохотных боксов хижина тут же напоминала приснопамятный отель в Мегаполисе. Почетный караул из двух угрюмых воинов с примотанными к заграничным швабрам с микрофиброй деталями от цифрового микроскопа, встали по сторонам от двери, мягко намекая дорогим гостям, что им надо отдохнуть с дороги. Видя нервозность гостей, Юпиэс поспешно призвал к спокойствию, а ван-Доорн робко попытался напомнить об унтах, но взгляд его пал на босые ноги караульщиков, указывающие на их принадлежность к касте Смертников За Великую Идею, и поспешно осекся.
      День, впрочем, прошел спокойно. Посетителей не было, только за стенами все время что- то скребли, отмывали и красили. Завершился он громогласным исполнением из скрытых динамиков песни "I was made for loving you", посвященной Великому Вождю благодарным народом Чук-хе.
      Утром следующего дня путешественников подняли не свет не заря давешние солдаты и через Юпиэса объявили о том, что их представителя хочет видеть Великий Вождь. Сопровождаемые эскортом, неприятно напоминающим стражу, Алексей Сергеевич и Юпиэс ушли, причем Красноцветов потерянно оглянулся напоследок, отчего сердца его спутников болезненно сжались. Первую половина дня прошла в тревогах, а также попытках расспросить ван-Доорна поподробнее о нравах в племени.
      - Они не заговаривают об унтах, - мрачно сказал капрал, протирая имплант полой своего мундира, - это плохой знак. Боюсь, как бы они не переметнулись к конкурентам - говорят, компания "Кинза фармасьютиклз", прикрываясь импортом зелени, занимается нелицензионным изготовлением меховых сапог для стран третьего мира. Как бы что не вышло...
      После полудня, когда душа последнего мумифицированного сидюка потеряла всякую надежду вернуться в телесное вместилище в виду полного поглощения последнего, хлопнула входная дверь, заставив всех вздрогнуть. Однако вошедший Красноцветов широко улыбался.
      - Все прошло замечательно! - объявил он, - Великий Вождь очень рад нас видеть и просит чувствовать себя как дома. Сегодня вечером будет пир в нашу честь, обещают нечто особенное! И мы говорили с ним про Ящик. Он действительно существует!
      - Кто, - спросил Валера, - Вождь?
      - Золотой Ящик! Цель нашего путешествия! Оказывается, это совсем рядом - в джанклях. Вождь согласен провести нас туда, если мы откроем ему дверь. Они, видите ли, столько не могут войти внутрь, что появилась легенда, будто там находятся меховые унты всех ушедших к Чук-хе членов племени, хранящиеся там с незапамятных времен. Довольно зловещая легенда. Кстати, Валера, нас теперь считают озаренными Великой Идеей из-за той морской свинки, что ты носишь на плече. Полагается, что сам Чук-хе выразил к тебе благосклонность, появившись в образе зверька.
      - В некотором роде так оно и есть, - сказал Валера серьезно.
      В преддверии пира дорогим гостям была устроена показательная прогулка с осмотром достопримечательности деревни. Деревня в целом понравилась - очень чистенькая, с отмытыми до блеска стенками хижин и выметенными дорожками. Смущало лишь то, что среди жителей встречались в основном бесстрастные босоногие солдаты, тактично прикрывавшие собой входы в дома. Периодически из хижин появлялись чистые отмытые дети в опрятной одежде и с лучшими имплантами. Они белозубо улыбались гостям и шли дальше, чинно держась за руки. Через каждые три хибарки появились киоски с прохладительными напитками, преимущественно лимонадом "Траяны" и газированной водой "Полкан". Как и полагается, посередине деревни, на сделанном из древнего "Крея" постаменте, покоилась медная статуя Чук-хе. Полный и невысокий, Чук-хе протягивал к гостям скрюченные короткие лапки и по-доброму улыбался, глядя ласковыми раскосыми глазами.
      Валера прерывисто вздохнул, и сделал шаг вперед, осторожно погладил статую по лапке.
      - Ну, здравствуй, Чук, - сказал он, - вот и свиделись. Ты уж извини, друг, что так вышло. Я не хотел, честно. Обстоятельства были против нас. Но ведь нет худа без добра? Я изменился, ты вообще познал эту вашу Великую Идею... Все к лучшему в этом мире, ведь так?
      Чук-хе спокойно смотрел на Валеру сверху вниз и безучастно улыбался, ослепительно сияя под солнцем начищенной медью.
      Этим же вечером был дан торжественный пир по случаю посещения дорогими гостями племени. Вечер прошел в теплой дружественной обстановке. Собравшийся за одним столом с гостями Великий Вождь непринужденно смеялся, слушая последние имперские сплетни, и, ласково похлопывая Красноцветова по плечу, обещал всяческую помощь отважным искателям приключений. Соседи же, не преминули отметить, что Великий Вождь чрезвычайно похож на Чук-хе, что без сомнения явилось следствием тотальной преданности Великой Идее ведущего скульптора племени.
      Стол был хорош. Ради дорогих гостей из темных подвалов и казематов племени извлекли редкие блюда - жженых сидюков, мясо копира, хрустящие будочки, сотовые телефоны фирм LG, которые надо было аккуратно открывать, а потом специальной гнутой вилочкой изымать нежное содержимое, экзотические плоды бинго, и жаркое из собаки динго, квашеную лангусту, королевского омара и вертких хребеток, что приятно хрустели на зубах. Гостей попотчевал свежими, поджаристыми рубликами, найденной в глубокой заморозке и оставшейся еще с прежних времен "мокко-колой" с пахнущей химикатами шапкой сливов. Были здесь жаренные в масле анацины и атланасы, скрученные в трубочку листки с чердака, исходящие мощным ароматом.
      Великий Вождь на протяжении всего праздника оставался чрезвычайно любезен, самолично подкладывая огненные сварки сидящему по правую десницу Красноцветову.
      Завершился пир выступлением хора лучших девушек племени в расписных национальных унтах и резных калашниках. Трогательно волнуясь и перевирая ноты, хор пропел "Марафонные вечера", а также "Perfect day", посвященную то ли Великому Вождю, то ли Чук-хе, то им обоим одновременно.
      После окончания пира, осененные великой идеей и пожеланием хорошей ночи гости, сытые и довольные, расползлись по своим номерам, с удивлением отметив, что деревня племени кажется им весьма милым местом, и даже сам Чук-хе, казалось, махал им вслед и улыбался улыбкой клоуна из темноты.
      В полдень следующего дня сладко спящего Александра Ткачева грубо подняли двое босоногих солдат с выточенными из альмового листа мачете за поясом. Пока сетевик пытался понять хоть что-то, ему скрутили руки за спиной и, щелкнув наручниками, поволокли на улицу. В дверях гостиницы процессия столкнулась со своим подобием, только в качестве эскортируемых выступали Красноцветов и Юпиэс. Проводник был белее снега.
      - Что... что происходит?! - только и успел выдавить Ткачев, когда их вместе вывели на ярко освещенную солнцем улицу, - за что нас? Великий Вождь обещал...
      - Беда, господин! - крикнул Юпиэс, кривясь от боли в заломленных руках, - большая беда! Сегодня утром Белый Червь похитил дочь Великого Вождя - юную принцессу второй утренней свежести! Большое горе всему племени... большие жертвы Чук-хе.
      - А мы то тут причем?! - возопил тут Алексей Красноцветов, - Вождь, негодяй, улыбался вчера...
      - Умерьте гнев! - поспешно крикнул проводник, - и может быть все еще обойдется!
      - Как же... - рявкнул Ткачев и тут же осекся.
      Еще вчера двух клеток перед резиденцией Вождя Чук-хе не было и в помине, однако, монолитные конструкции, собранные из труб от гидравлической системы экскаватора, без сомнения были сделаны не вчера. В одной сидела Анна, в другой - ван-Доорн, оба выглядели слегка ошарашенными.
      - Что же это, сэр Красноцветов?! - вопросил капрал при приближении новых зрителей, - как же это получается?
      - А это у вас надо спросить, - процедил Алексей Сергеевич, - Аня, а ты как?
      - Хорошо, - сказала Анна, - вот только...
      Но соседей уже провели в резиденцию. Тяжелые литые двери звучно захлопнулись, отрезая доступ к свету и воздуху. На каждой створке двери было написано: "Человека создал Чук".
      Великий Вождь был совершенно бесстрастен. Глаза его, спокойные и безразличные как у медной статуи, как у родной земли, посылающей своих сынов на смерть, смотрели на дорогих гостей. От взгляда этого делало нехорошо. Движением руки Вождь повелел отпустить пленников и, подозвав к себе Юпиэса, молвил ему короткую фразу. Юпиэс просиял.
      - Хорошие новости! - сказал он, - Нас не будут есть.
      - А что же будут? - мрачно вопросил Красноцветов.
      - Нам предлагается стать героями. В идеологии Чук-хе всегда есть место подвигу, и, как правило, к нему приговариваются идейно выдержанные гости нашего племени, ну, те, что не проходят ритуал очищения. Великий Вождь собирается вложить в наши руки справедливое оружие возмездия и послать вслед за Белым Червем, и убить его во славу Чук-хе. Поверьте! Это большая честь! Не вздумайте отказываться, а то мы все равно пойдем, но только связанные!
      - Что еще за Червь такой? - кисло спросил Александр, - откуда он вообще взялся?!
      - Обычный Червь, - пожал плечами Юпиэс, - Белый. Цифровой. Полиморфный. Он давно живет в здешних пещерах. Считается, что он один из ранних отпрысков Чока, когда тот еще идейно не перековался и обильно плодил разных химер.
      - Но почему только мы с Сашей? - спросил Красноцветов, гневно. Нельзя сказать, что он не ожидал чего-то подобного, но их бдительность уже довольно давно сдала сбой, посреди этой невменяемой круговерти.
      Великий Вождь вновь вставил свое веское слово и Юпиэс, криво улыбаясь от облегчения, произнес:
      -Вождь говорит, что на Белого Червя можно охотиться максимум вдвоем. Червь очень умен - если будет много народу, он может испугаться и уйти в коллекторы. Но Вождь также сказал, чтобы вы не беспокоились. Вы пойдете не одни - с вами будет Чук-хе, который, конечно, защитит своих преданных слуг.
      Алексей Сергеевич тяжело вздохнул, а Ткачев резко спросил:
      - А Анна с ван-Доорном? Что они делают в клетках?!
      - Ваша женщина будет исполняющей обязанности принцессы, до тех пор, пока сама принцесса не будет найдена, - снисходительно молвил через переводчика Великий Вождь, - по-моему вполне нормальная рокировка, вы не находите? Что же касается ван-Доорна, то наши наблюдатели в империи прислали сведения, что унты были незаконно списаны из ракетного гарнизона на дальнем севере. Так как именно в том месте по легенде находится место последнего упокоения Чока, есть большой риск, что использование этих унт может пробудить зверя от сна раньше положенного срока и тем самым приблизить конец мира. Так, что ван-Доорн обвиняется в злостных махинациях с целью уничтожение правящего режима Чук-хе, через всеобщий Апокалипсис.
      - Да ты... - начал было Ткачев, подаваясь вперед, но тут оказавшийся рядом солдат нежно приложил его штырем от фотоувеличителя, отчего сетевик на некоторое время утерял свободу волеизъявления. Красноцветов, которому трубу показали сразу за этим, благоразумно промолчал.
      - Да озарит вас светом Чук-хе, храбрые воины, - сказал Великий Вождь и взмахнул ладонью, после чего дорогих гостей поспешно вытурили с аудиенции.
      Им выдали редкие унты, вручную раскрашенные соком диких ягод в кроваво-красный оттенок и обвязали головы шелковой полосой такого же цвета. Выдали имперские карабины "спайка", переделанные для стрельбы патронами 7.62 и имеющие до трех систем распознавания владельца. Дорогое вишневое дерево, медная полированная пластина цевья с гравировкой, по две обоймы на брата, ремень из натуральной кожи. Каждому вручили по платиновой фляге с водой, крохотную аэрофлотовскую бутылочку "Баттл Рояля" для поднятия боевого духа, капсулу микропередатчика с возможностью отслеживания со спутника и капсулу цианида, если дела пойдут совсем уж плохо. Также оба охотника получили красную книжечку-цитатник "Свет Чук-хе", которую читать не предлагалось, а предлагалось находить пробитыми на хладных трупах героев. Также оба получили по пятилитровой канистре топлива "Маки Шелл" с октановым числом не ниже 98и - явное свидетельство покровительства Великого Вождя.
      - Кажется, влипли мы, Алексей Сергеевич, - сказал Ткачев, разбирая свой карабин, - что-то они на нас так жалостливо все смотрят. Даже эти - вечный караул. Уж им то что?
      - Юпиэс сказал мне, что Червь опасен не сколько силой или дикостью, сколько хитрыми речами. Зверюга из породы драконов, а тем, как известно ни в какую нельзя верить, - произнес Красноцветов, - ничего, Саня, раньше не сломались, и теперь не сломаемся. В двух шагах то от цели!
      - А знаете что? - спросил Александр.
      - Ну? - Красноцветов зарядил обойму в свой карабин, звучно взвел затвор, раздался короткий сигнал и подле курка загорелась зеленая диодная лампочка. Ружье было готово к бою.
      - Нам мешают, Алексей Сергеевич, - сказал Ткачев, - Пытаются остановить. И я знаю кто.
      - Думаешь, Червь - это тварь?
      - Нет сомнений, - сетевик со вздохом поднялся, - мы должны вернуться с охоты живыми! Иначе все зря. Остальные не справятся и тварь доберется до них. И не поможет никакой Чук-хе, будь он неладен.
      Красноцветов кивнул, и Александр вышел из утлой хибары, предоставленной им на ночь великим вождем. На улице было свежо. Зеленая луна, похожая на самую большую в мире рекламу заплесневелого сыра висела над сельвой, и все так же крутились в пустоте колеса летящего на ее фоне велосипеда. Ткачев задумчиво уставился на светило и четвероногое, уже столько времени пытающееся его перепрыгнуть - беззаботное черно- белое создание - счастливо и безалаберно помахало ему копытом. Пахло речной тиной, резкими благовониями и электроникой, в речке мелодично похрюкивали лягушки стоп сигналов для автомобилей "волга", да шевелились и шумели угрюмо джанкли - ветер уныло выл в проемах металлоконструкций. Ткачев неожиданно понял, куда сейчас пойдет.
      Ван-Доорн тихо посапывал в своей клетке, а вот Анна не спала. Она подняла голову и улыбнулась, узнав пришедшего:
      - Саша?
      - Да, я... Анна, я просто хотел сказать, чтобы ты не теряла голову. Мы, в любом случае, освободим тебя... слово имперского гражданина! Ты не останешься у этих рабов Чук-хе, слышишь?! Я все сделаю ради этого! Это не твоя судьба.
      - Но Червь...
      - Червь - это Тварь, а значит, битва будет серьезной. Червь - это настоящее, и я не знаю, кто из нас возьмет верх. Мы впервые выступим в открытую... ну, или хотя бы попытаемся.
      - Страшно как... - прошептала Анна, - если бы ты только знал, Саша, как я устала от всего этого. Непрерывный кошмар все последние месяцы. Я... словно отрываюсь от земли. Не чувствую тверди под ногами. Не чувствую опоры. И не знаю, что будет дальше. Это и есть, чудо, Саша? Я ведь так мечтала о чуде.
      - Мы все мечтали о чуде, - молвил Ткачев, - все, так или иначе. Потому и попались в эту сеть. Но я хотел сказать тебе еще одну вещь, Анна. Ты ведь помнишь тот чат осенью прошлого года... Фавн?
      - Мой никнейм... - произнесла она, - откуда ты его знаешь? Неужели... Но как же такое может быть?
      - Дом не дал нам встретиться. Ты знаешь, я даже не верил, что ты существуешь на самом деле. Мы жили в одном доме и не знали об этом. Но ты все-таки есть и мы встретились, так или иначе. И это, пожалуй, главное чудо из всех, которые со мной случились.
      - Паромщик... это ведь ты, да?
      - Да, ты знала меня как паромщика. Хотя тогда у меня было много разных прозвищ... так, кажется, давным-давно. Судьба ведет нас прихотливыми тропинками, Фавн, и на них есть место настоящим чудесам. Я просто хотел напомнить тебе об этом. Есть и хорошие чудеса.
      - Есть! - произнесла Анна, - есть! Теперь я верю, они есть! Я ведь чувствовала... я... возвращайся, поскорее. Не покидай меня теперь, когда мы встретились, наперекор этой бешеной твари судьбе! Пожалуйста...
      Александр Ткачев протянул руку сквозь прутья и осторожно, кончиками пальцев, коснулся плеча Анны Воронцовой.
      - Обещаю, - улыбнулся он, - ну, прощай... моя королева!
      Ван-Доорн пробудился в своей клетке, и, продрав глаза, сонно и недовольно уставился на соседей. У него были совсем другие проблемы.
      В полночь Красноцветов и Ткачев выступили в поход против червя. Босоногие камикадзе довели их до сумрачной границы джанклей и предоставили самим себе. Место обитания Белого Червя - старый сливной коллектор было указанно заранее. Круглая зеленая луна и не думала заходить, однообразно зависнув в горних высях. Сельва не спала - качались по ветру черные кабели высокого напряжения, бесшумно перепархивали с ветки на ветку летучие собаки, кора деревьев отдавала дорогим лаком. Крошечные полевые мыши - белые с красными проницательными глазами прыскали из-под ног, и остановившись на некотором расстоянии замирали, наблюдая. Почва под ногами была сухая как пыль - смесь золы, сажи, битых бутылок, затвердевшего гудрона, песка и торфа, а под ними тонкий, ломкий слой шлака, что хрустел под ногами подобно настоящему снегу.
      Ткачев поправил карабин и обернулся к собачнику:
      - Как будем брать зверюгу?
      - У коллектора два выхода, - произнес Красноцветов, - если обложить только один - червь неминуемо уйдет. Нам придется разделиться.
      - Так узнали, на что он похож?
      - Никто не смог мне объяснить точно. Большинство поселян сходятся на том, что он похож на Чук-хе. Кто-то видит его в образе Великого Вождя, а некоторым он видится Чоком. Между тем, Юпиэс, наш проводник, один раз видел Червя и утверждает, что тот очень любит образ офицера эмигрантской службы. Ван-Доорн с ним соглашается, но только в том, что это офицер, вот только на этот раз из налоговой полиции. Судя по всему червь не имеет определенного образа.
      - Ну да, - кивнул сетевик, - ведь он же полиморф. Следовало догадаться.
      На первые следы червя они наткнулись километром спустя - крупная горстка экскрементов, отвратительно пахнущая порушенными надеждами и кремнеорганикой. Еще здесь имелось три оплывших от желудочного сока твари романа ужасов в мягких обложках, кусок дешевой целлулоидной пленки и полупереваренный фрак с костяными пуговицами. Еще здесь же нашел билет Чук-хе, что, безусловно, не прибавило соседям настроения. Длинный слизистый след Червя вел от кучи в западном направлении, огибая врытый в землю "Морган 4/4" и дикорастущую поросль шотландских кильтов, а после нырял под землю, в скромной роще постеров малобюджетных фильмов про вампиров. Чуть дальше след вновь возникал на поверхности, о чем свидетельствовал полупровалившийся в недра коммерческий грузовик с кузовом полным специй "веджетта". Фары машины тускло горели, привлекая романтично настроенных ночных мотельков, преимущественно отмеченных тремя звездами.
      Настоящие звезды, ровно и не мигая, смотрели на сельву с темного неба и медленно крутились вокруг своей оси, и казалось сейчас соседям эта дикая чаща странным набором декораций, выдуманных страдающим расширением сознания декоратором для авангардного спектакля одиозного режиссера по мотивам пьесы сидящего в психиатрической больнице автора. Соседи ничуть не удивились, когда в следующей куче червя нашлись полусъеденные произведения Франца Кафки и Кобэ Абэ - судя по всему, червь страдал дурным привкусом.
      - Вот он, коллектор, - прошептал Красноцветов, указывая во тьму, - а второй вход с той стороны.
      Здесь, доселе ровная, выжженная поверхность сельвы вспучивалась уродливым оплывшим горбом с потрескавшейся широкими трещинами поверхностью. Остаток асфальтовой беговой дорожки выходил из сельвы и под невероятным углом вздымался к вершине, на которой подобно копью над могильником древних племен возвышался плакат на массивных стальных опорах с яркой, округлой надписью: "Черви - цветы жизни. Они полезны для почвы под ногами. Берегите червей!"
      Идеально круглое черное отверстие - судя по всему выход какой то трубы у самого подножия холма и было логовом Белого Червя.
      - Здесь мы разделимся, Саня, - произнес Алексей Красноцветов, стискивая ружье, - В этом ходе я запалю бензин, после чего червь побежит на тебя. И тут уж не мешкай. И помни, он может попробовать заговорить с тобой. Не давай ему себя уболтать. Помни про тварь. Помни про нас всех.
      - Не бойтесь, Алексей Сергеевич, - кивнул Ткачев, - Мне есть зачем возвращаться домой.
      Собачник вздохнул, и принялся отвинчивать крышку канистры. Остро запахло топливом. Ткачев двинулся в обход холма - на середине пути потрескавшаяся шкура кручи сменилась выщербленным бетоном, поросшим древним обесцвеченным мохом, и исписанным непристойными граффити. То было некое подобие древней дамбы, неизвестно как оказавшейся здесь, в трех километрах от канала, и выходное отверстие гидротехнического сооружения было в несколько раз больше скромной трубы на той стороне. Это уже был целый туннель, из которого мощно благоухало слизистым разложением. Оценив, обстановку, Александр занял место напротив входа, скрывшись в густой роще ядовитых грибов-мониторов, чьи суперплоские стогерцовые экраны слегка помаргивали голубоватой матрицей, надежно укрывая спрятавшегося охотника. Ствол карабина смотрел прямо на тоннель.
      Ткачев замер в ожидании. Луна светила с небес, бросая резкие, секущиеся тени и трудно было понять, что есть что. Мелкие ночные сондания извивались и шевелились во тьме пожирая и спасаясь от пожирания, спаривались и производя все новые и новые химеры. Голая вершина холма выглядела грандиозным памятником всему на свете.
      Пауза затянулась, а потом лес вздрогнул - с вершин деревьев сорвались птицы-истуканы и с каменным грохотом вошли в почву у подножий, стремясь как можно скорее скрыться в надежных теплых недрах. С той стороны холма стало заниматься яростное оранжевое зарево, донеслось потрескивание огня - Красноцветов запалил выход. Теперь червя оставалось ждать с минуты на минуту.
      Сетевик нервно стиснул карабин вспотевшими ладонями. Червь все не шел. Там, под холмом, прихотливая сеть канализационных туннелей сейчас наполнялась едким ядовитым дымом с высоким содержанием тетраэтилсвинца, вызывая разрывающий голову кашель и помутнение сознания. Но Червь по-прежнему не появлялся. Возможно, он был устойчив к ядам, а может быть у него просто не было легких. Спрятавшийся в засаде Александр Ткачев, неожиданно стал казаться себе бесконечно маленьким и незначительным, подобно единственному оставшемуся в живых пехотинцу в окопе, на который вот-вот должен пойти танковый клин. Здесь, посреди неприветливого леса, который мог, пожалуй, привидеться лишь Рене Магриту после длительного употребления под абсент гравюр Босха, Ткачев ощутил то пронзительное и жгучее как мороз чувство потери твердой почвы под ногами, о котором недавно говорила Анна. Ощущение было страшным, мир дернулся, поплыл, в земле словно разверзалась невидимая, ледяная бездна, откуда ощутимо тянуло безумием. Стремясь отогнать некстати подступившее наваждение, Александр зло тряхнул головой и тут же услышал шорох.
      Вот оно! Ствол карабина смотрел во тьму тоннеля, но пришелец возник откуда-то слева, из джанклей, и поспешно вскинул руки, показывая, что не намерен проявлять агрессию. Свет луны пал на лицо гостя и Ткачев нервно вздрогнул - к нему, широкими шагами шел Красноцветов.
      - Алексей Сергеевич! - крикнул Ткачев, - Это вы? Но зачем...
      - Не стреляй, Саня, - крикнул тот, приближаясь, - Так было надо. Подожди...
      - Но Червь же уйдет! Огонь сейчас прогорит! Все провалится... Красноцветов!!! Я...
      Он хотел сказать еще что-то, но с изумлением осекся. Потому, что вдоль стены бежал еще один Алексей Красноцветов - точно такой же как и первый. Он очень спешил, и размахивал карабином.
      - Саня! - крикнул бегущий, оскальзываясь на слизистых камнях - Саня, стреляй, это же Червь!
      Страшная догадка пронзила Ткачев, руки его дернулись и направили карабин в грудь первому Красноцветову. Сетевика начала бить неприятная дрожь. Значит, полиморф?
      - Стой! - сказал Александр.
      - Саш, да ты чего? - спросил собачник, что появился первым, - Тут же червь! Он ведь нас сожрет так! - однако, остановился и опустил руки.
      - Да стреляй же в него! - завопил второй Красноцветов, надсаживаясь, - это же Червь, убей его!!
      - Встали оба!!! - рявкнул Ткачев, поводя карабином.
      Гости остановились. Один, метрах в десяти позади другого. Оба были похожи как две капли воды. Каждый имел унты, карабин и канистру. Александр ощутил, как мороз идет у него по коже - один из пришельцев, безусловно, Червь. Но вот кто?!
      - Полиморф... проклятый полиморф! - выдавил из себя сетевик, поводя ружьем с одной цели на другую.
      - Саша... Александр, послушай меня... - рассудительно начал первый Красноцветов.
      - Нет, не слушай его! - тут же крикнул второй, нелепо взмахивая руками, - это же тварь! Не слушай ее!
      - Правильно, - сказал первый, - не слушай эту тварь. Она пришла по наши души и любой хитростью постарается доказать тебе, что она и есть настоящий Алексей Красноцветов. Но Саша, слушай сердце. Я - настоящий! Ты что, не чувствуешь?
      - Н...нет, - вымолвил Ткачев, нервно, - Не чувствую. Червь... Тварь, тебе лучше сразу признаться, а не то...
      - Не то, что? - спросил первый Красноцветов.
      - Я не знаю!! - крикнул сетевик, - но Червь отсюда живым не уйдет.
      - Что ты хочешь сказать?! - дрогнувшим голосом спросил второй собачник, - ты будешь стрелять в меня?
      - Убей же его, Саня! - выкрикнул между тем первый, - он пытается заговорить тебя, сыграть на жалости. Ну же! Я бежал от него, чтобы предупредить тебя! Я не успел... Но это он, я уверяю тебя, он! Это Тварь, Червь, сладкоголосая дрянь!!!
      - Не слушай его! - завопил второй, - не надо!
      - ЗАТКНИТЕСЬ ОБА!!! - заорал Ткачев изо всех сил. Гости заткнулись и испытующе уставились на Александра - одинаковые, как пара мишеней в тире.
      - Попробуем от противного, - сказал сетевик, облизнув пересохшие губы, и, кивнув на второго, крикнул, - эй ты, как звали твою собаку?
      - Ее звали Альма, Саша, - со вздохом сказал тот.
      - У нее был палевый окрас и мы с ней брали замок Мясника... - вставил первый.
      - Она дралась с Бульдозером во дворе... - произнес второй.
      - Она исчезла, когда все началось... - высказался первый, - ну, ты доволен.
      - Это тупик, Саша, - устало опустив руки с карабином, сказал Красноцветов номер два, - он же тварь. А тварь, единственная из всех, кто знает о нас все.
      - Судя по всему, принимая мой облик, Червь скопировал и всю мою память, - заметил первый, - так ты ничего не добьешься. Тварь поймала нас, Александр...
      Сетевик почувствовал, как глаза наполняются слезами бессилия. Два одинаковых Красноцветова виновато стояли перед ним, и лишь один из них был настоящим, живым Алексеем Сергеевичем, без которого - он чувствовал - уже ничего не получится и идти к Ящику будет не зачем. А Тварь... Тварь, наверное, сейчас ухмыляется про себя, храня на лице неподвижную чужую маску. Прицел карабина прыгал с одной фигуры на другую и казалось, что у охотника двоится в глазах.
      - Извини меня, Саша, извини, что так получилось, - сокрушенно сказал пришедший вторым Красноцветов.
      - Что мне делать?! - крикнул Ткачев, обращаясь одновременно к обоим, - Что?! Ну?!
      - Я не знаю... - произнес второй Алексей Сергеевич, - Но, боюсь, тебе придется сделать выбор.
      - ...И сделать его довольно скоро, - добавил первый, - мы не сможем стоять так всю ночь. Тварь может напасть, пока ты целишься в меня.
      Ткачев сжал зубы. Сельва вокруг замерла - гулкая тишина пропитала массивные уродливые конструкции. Кабели не шатались под ветром, ночные создание собрались на границе джанклей и смотрели - множество безмолвных зрителей с выпуклыми, поблескивающими глазами. Сетевик заметил, что лунный свет падает теперь совсем отвесно, освещая немую сцену, наподобие мощного софита. Тени съежились и стремились спрятаться под ногами хозяев. Наступала полночь.
      Красноцветов и Тварь, Тварь и Красноцветов, Тварь, Тварь, Красноцветов, Тварь. Кто из них кто?
      Лучи небесного прожектора падали отвесно сверху, разделяясь на три четких луча - в которых стояли Красноцветов один, Красноцветов два и Александр Ткачев. Невидимые зрители напряженно следили за развязкой. Сетевик ощутил их внимание - тупая и жадная до зрелищ толпа напряглась, готовясь испустить дружный вздох удовлетворения- разочарования. Мир как никогда раньше казался фальшивым.
      - Безвыходное положение, да, Сань? - хорошо поставленным голосом провозгласил первый Красноцветов, - но безвыходных положений не бывает. Тварь знает, что так или иначе, но живой ей не уйти. Даже если ты убьешь меня, следом все равно убьешь ее. Во всяком случае, здесь.
      - Что он мелет? Тварь нельзя убить... - крикнул второй собачник, - тварь нельзя убить...
      - Тварь призналась сама, - сказал первый, - видишь? Но она боится нас, несмотря на всю свою неуязвимость. Но выход есть, Саша. Мы можем дать ей уйти. Отступиться. Слышишь, тварь, мы можем дать тебе уйти, как насчет этого...
      - Я не собираюсь давать ей уйти!! - взвизгнул Ткачев, дернув карабином, - молчите... Молчите оба, мне надо подумать!
      Они замолкли. Одинаковые. Даже выражения на лицах - тоскливая усталость. Ткачев тяжело дышал. Способ определить кто есть кто только один - взять и выстрелить в ближайшего Красноцветова, и посмотреть на результат. Шансов - пятьдесят на пятьдесят. С другой стороны - Червю можно дать уйти. Но тогда... тогда Анна останется в клетке. Его Анна останется в клетке! Однако Красноцветов... если это все же будет он, что тогда? Их станет шестеро. Собачник вел их всю дорогу, только он, да еще, пожалуй, Поляков был для них объединяющим звеном. Нет, нельзя, нельзя допустить! Ствол ружья дернулся в сторону одного, потом другого. Оба синхронно вздрогнули, что привело Ткачева в состояния тихой ярости.
      - Ненавижу... - тоскливо произнес он, дрожащим пальцем елозя по спусковому крючку, - сволочи... за что вы меня так? За что? Я счас с ума сойду. Съеду с катушек... червь, я тебя все равно не отпущу...
      - Александр! - резко выкрикнул второй Красноцветов, - соберись! Соберись же!
      - Молчите... - слезы уже лились по щекам Александра. В голове промелькнула холодная отстраненная мысль, что он становится законченным истериком. Ткачев хрипло усмехнулся, и твердо нацелил карабин на второго Красноцветова - тот вроде бы держался поспокойней и это казалось подозрительным. Очень хотелось закрыть глаза, но делать этого было нельзя.
      - Ну, хорошо! Давайте рассмотрим еще одно предложение... - сказал первый Красноцветов поднимая руки в умиротворяющем жесте. Договорить он уже не успел, потому, что второй Красноцветов без всякого перехода сделал нечто совершенно невероятное - крикнул "лови" и швырнул в двойника своим карабином.
      Это было настолько дико, что Александр застыл с раскрытым ртом, так и не нажав курка. Первый собачник дергано обернулся с выражением крайнего изумления на лице и ловко поймал карабин левой рукой.
      - Что за... - начал он и тут на полированном древке оружия с отчетливым резким зумом вспыхнул красный сигнал. Потрясенное сознание Александра Ткачева все еще пыталось переварить увиденное, а руки уже сами твердо направили ружье в живот первому Красноцветову и нажали на спуск. Карабин сухо и отрывисто протарахтел, выплевывая очередь из десяти патронов калибра 7.62. Джанкли резко вздохнули. Красноцветов попятился - рубашка на животе превратилась в кровавое сито, из которого торчали обрывки ткани. Он не падал. Напротив, он пошел в атаку. Где-то на границе сознания второй Красноцветов дико завопил: "Червь", а сетевик со странным чувством холодной радости успел высадить остаток обоймы в надвигающуюся на него бледную слизистую тушу, в которой уже не осталось никакого подобия человека, а потом истекающий белой дрянью в трех десятках мест Белый Червь в последнем конвульсивном движении дотянулся до Александра Ткачева.
      Софит погас резко, словно кто-то выключил свет. Мизансцена завершилась. Джанкли не аплодировали, но это не значит, что им не понравилось - просто у большинства населявших их существ не было рук.
      Появление бывшего ведущего бухгалтера Алексея Красноцветова из темнины леса с принцессой в одной руке и бездыханным телом Александра Ткачева в другой было встречено в племени бурными овациями. Сам Великий Вождь почтил их своим присутствием, троекратно облобызал удачливого воина и, не сходя с места, вручил ему орден красного пламени, и кирзу героя. Принцесса совершенно не пострадала, разве что после суточного пребывания в коллекторе могла теперь именоваться разве что третьей вечерней свежестью, да и то в полутьме. Выразить свою радость, по поводу чудесного спасения она не могла, потому что после паров этилированого бензина вот уже третий час переживала небольшую, но красочную галлюцинацию в южно-испанском стиле. Сетевик прибывал без сознания. Без промедления выпущенная из клетки Анна с воем бросилась к нему, по пути наградив Великого Вождя ненавидящим взглядом, словно в том вдруг проступили черты Твари, и принялась нахлестывать Ткачева по щекам, причитая:
      - Да очнись, же, Саша, очнись!!! Ты обещал, слышишь?! Обещал мне...
      - Очнется, куда он денется... - усмехнулся Красноцветов, передавая Великому Вождю карабин, - червь его придавил малость, но силы у твари были уже не те. - Он обернулся к племени и крикнул, - убит ваш Червь! Нету его...
      Цепь босоногих воинов племени Чук-хе на миг утратила свою обыкновенную мрачность и троекратно салютовала в воздух деталями точных приборов. Анна подняла на Красноцветова сияющие глаза:
      - Он ведь из-за меня пошел! Из-за меня!
      - Я знаю, - кисло сказал Красноцветов, - он, похоже, и выбрал тебя. Чудом уцелели.
      Сетевик пришел в себя лишь день спустя, когда в племенных мастерских уже вовсю стучали зубила - сноровистые руки туземцев вытачивали из бронзового дерева статуи героев-победителей. Их лица - задумчивые и величественные одновременно уже были готовы, а сильные мускулистые тела еще ожидали своей очереди. Встать статуи должны были по правую и левую руку Чук-хе, а сделанная из использованной резиновой шины туша червя навсегда уляжется них под ногами - для ежегодного ритуала оплевания и загрязнения.
      О случившемся Алексей Красноцветов и Ткачев никогда больше не говорили. Только в тот, первый же вечер, когда Александр, наблюдал как оранжевое, раздутое солнце скребет по верхушкам лесов на той стороне реки и не мог никак поверить в спасение, собачник спросил:
      - В тот момент... у коллектора... Ты бы рискнул выстрелить?
      - Да, наверное... - сказал, после паузы, сетевик, - Раньше бы, видимо, нет. Но теперь... мне теперь есть что терять помимо себя самого.
      Красноцветов кивнул и вышел из хижины - его ждал Великий Вождь. Собачник так и не рассказал никому из соседей, каким образом он тащил сразу два сопротивлявшихся тела долгие километры по кишащим ядовитой гадостью джанклям, как останавливался и грозил звездам, луне и ночной сельве кулаком, обещая отыскать эту сволочь режиссера и сделать из него Белого Червя. От пережитого остался лишь сорванный голос, да сломанные ногти на обеих руках, но и то и другое прошло через некоторое время бесследно исчезло.
      Три дня спустя, по узкой звериной тропе прошествовал небольшой отряд из семерых соседей, Юпиэса, великого Вождя, десятерых босоногих воинов элитной стражи и ван- Доорна, который купил себе свободу заложив всех нелегальных импортеров собачьих унт на севере. Прошествовал и остановился перед небольшой низиной, где сельва ненадолго распахивала свои удушающие аммиачным запахом объятия над крохотной полукруглой полянкой. На дне овражка громоздился изломанный асфальт со следами дорожной разметки. Впереди, чуть дальше, лесные вьющиеся кабели густо оплели некое сооружение, казавшееся угрюмой одинокой скалой, но ей не являющееся.
      Увидев сие зрелище, Константин Поляков криво ухмыльнулся. О да, все слишком знакомо.
      - Это Золотой Ящик, - торжественно молвил через переводчика Великий Вождь, - сюда уходят души людей Чук-хе, чтобы вернулся обратно озаренные Великой идеей и в новых белоснежных унтах.
      При ближайшем рассмотрении скала оказалась древним строением из красного кирпича - когда-то оштукатуренным в веселый желтый цвет, но ныне желтизна поблекла, уступив место всепоглощающему серому. Совместными усилиями, пришедшие очистили от вьющегося хай-тека дверной проем - дверь была массивная, каменная. Чуть отступив назад, Поляков уважительно присвистнул - грубые борозды на древнем монолите складывались в искусное изображение гигантского копира, вымершего еще в древние эпохи. Зверь стоял на задних лапах. В глаза рельефа были вправлены технические рубины, которые остро и ярко блеснули, стоило свету, впервые за многие века, пасть на тело древнего камня.
      - Он кажется очень старым! - воскликнул Поляков, - сколько же он тут стоит?
      - С предначальных эпох, - охотно пояснил Великий Вождь, - это наследие народа, жившего еще в доцивилизованную эру. Мы называем это время Донашим. Донаший Эон - смутное время, о нем много кривотолков и почти ничего нельзя сказать точно. Единственное что мы знаем, так это то, что именно в те времена происходили грандиозные битвы богов и героев за передел собственности. Некоторые из наших докторов наук утверждают, что именно вот этот рельеф и есть истинное изображение Чока, не искаженное поздними толкованиями. В пользу этого довода говорит его пасть, которые и сейчас, по прошествии бесчисленных веков принимает все, что в нее положишь, лишь бы это подходило по формату.
      - Нет сомнений, что это замок, - произнес Красноцветов, - пасть копира - замочная скважина. И механизм все еще работает!
      - Донаши умели делать вещи, - сказал Вождь, - видите ли, они верили, что их эпоха будет длиться вечно. Возможно, они почитали себя бессмертными, а может быть, и были ими. Так или иначе, но они старались строить свои механизмы так, чтобы многие века спустя они еще функционировали. Смиренные последователи Чук-хе стараются следовать им в этом начинании, но увы, наши собственные изделия недолговечны, и нам приходится закупать все у прогнившей империи. Возможно, мы просто еще не достигли просветления.
      Красноцветов кивнул, и осторожно освободил от кабелей часть стены справа от двери. Ярко блеснул свет - под ползучей растительностью обнаружилась яркая позолоченная пластина, с темными, глубоко выгравированными буквами. Собачник всмотрелся, а потом отступил назад и, хлопнув в ладоши, от души рассмеялся.
      - Золотой Ящик! Ну, конечно же!
      Надпись на пластине гласила: "НИИ ДРАГОЦЕННЫХ МЕТАЛЛОВ АКАДЕМИИ РАН СССР. Вход по пропускам".
      - Никто не знает, что означает эта надпись, - произнес Великий Вождь уважительно, - Некоторые полагают, что это и есть истинное имя бога Чук-хе... Но так или иначе мы не можем попасть внутрь. Чего мы только не просовывали в пасть копиру - листовки, акции, рекламные брошюры по собаководству, прайс-листы, техническую документацию на пятидесяти страницах, письма солдат своим девушкам, медицинские заключения, репродукции известных картин, и даже банкноты! Через некоторое все возвращается обратно с пометкой "Адресата не существует. Письмо будет возвращено отправителю". Система не дает сбоев. Судя по всему, обитающий внутри дух не берет взяток даже имперскими ассигнациями, что, безусловно, указывает на его принадлежность к высшим силам. А его уверения о не существовании адресата, породило множество псевдо - философских теорий о том, что окружающий мир и все кто его населяет есть иллюзия. Эдакий сон, снящийся кому-то еще. Сонлипсизм - эта теория называется. Ее основатели давно отправились на товарищеский суд к Чук-хе, дабы выяснить как там все на самом деле, но их последователи периодически всплывают в нашем племени.
      За спиной Вождя соседи быстро переглянулись. Поляков осторожно вынул письмо из-за пазухи и произнес:
      - Вы просто писали не правильный адрес.
      Все обернулись на него и синхронно шагнули в стороны. По этому живому туннелю Константин Поляков прошествовал, держа в обеих руках свой конверт - письмо, которое волею судьбы, пройдя через столько превращений, вновь оказалось у него. Почтальону казалось это чудом, и сейчас, стоя перед Ящиком, он вспоминал тот день, когда увидел послание первый раз - шумный предновогодний день, и Поляков тогда не сумел выполнить свой долг. Ему дали вторую попытку, но, какой же ценой он вновь получил этот безобидный с виду конверт - белый, синие штемпели, фиолетовый почерк. Коллективное послание. Да, его собственное послание. Самому себе от самого себя. Константин вздохнул - он чувствовал себя старым и разбитым, усталым путником после долгого- долгого пути. Пути длиною в жизнь. Может быть, так чувствует себя бандероль, восемьдесят лет пролежавшая в горах, но в конце концов дошедшая до адресата? Письмо в руках как спасательный круг.
      Сжав зубы, он одним движением поместил конверт в пасть копиру. Отчетливо щелкнуло и алый огонь в глазах химеры сначала притух, а потом вспыхнул зеленым. Дверь со скрежетом начала отодвигаться и внутрь здания с резким змеиным шиком ворвался воздух. Ошеломленные босоногие воины попадали на колени, и даже сам Великий Вождь выглядел ошеломленно. Поляков обернулся к своим, приглашающе махнул рукой, идемте мол, и двинулся в темноту.
      Соседи потянулись за ним, один за другим они исчезали в недрах Ящика, и лишь идущий последним Ткачев на миг оглянулся и увидел как с нежно алеющей, восточной части утреннего небосклона со вселенским треском отрывается кусок грубого разрисованного холста, обнажая унылую бетонную стену. Мир становился тесен. С неуместным громоподобным пафосом дверь в Ящик захлопнулась.