Ох, разморило. Лето. Как же хорошо, что хотя бы раз в году бывает лето!

Зазвонил телефон. Я поднял трубку. В ее молчании я сразу услышал признание в любви. Выслушал его. Странная эта штука – любовь: вроде бы и сказать хочется очень много, а никакие слова не подходят. Да и так все понятно. Мы долго молчали, сопя в трубку, и ничего больше нам не надо было. Но я не выдержал и спросил:

– Когда придешь?

– Сейчас, – ответила она, и трубка жалобно запищала.

Пришла она часа через два. Я читал. Ели принесенных ею раков с пивом. И снова "разговаривали" молча.

Потом смотрели по телевизору футбол. Она болела за одних, я – за других. Мои выиграли, – она меня чуть не убила.

Жара. В тени – плюс тридцать. И это в шесть часов вечера.

Я уже почти засыпал, когда она ушла.

Что-то похожее повторялось почти каждый день в течение двух месяцев. С ней было очень хорошо. С ней я забывал все, что очень хотелось забыть.

Потом ее долго не было. Она пришла вся по-летнему рыжая и кучерявая, в желтых очках, и сказала мне:

– Я больше не хочу тебя любить.

Ушла вприпрыжку.

Похолодало, и начались дожди.

Днями я валял дурака, а ночами писал. Время отсчитывало недели, месяцы. И так до весны.

Улица снова зазеленела, защебетали птички. Я сидел дома, вдруг зазвонил телефон, и от этого звука кусок штукатурки с потолка упал мне прямо на голову.

В трубке послышалось жутко знакомое молчание, оповещавшее, что меня кто-то любит. Я сразу понял – кто.

– Когда придешь?

– Сейчас.

И наступило лето, такое рыжее и кучерявое.