|
|
Новости
Цитаты
отбор цитат - Максим Малиновский Этот человек имел отношение к науке о растениях и знал много разных вещей. Знал, например, что есть такое понятие: спящая почка. У яблони ее не видно, но садовник умелой обрезкой дерева может заставить ее пробудиться, и тогда на гладком месте вдруг выстреливает новый побег. Старый знакомый человека в ковбойке селекционер-садовод Василий Степанович Цвях, любитель затейливо мыслить, однажды сказал ему, что и у человека бывает что-то похожее на это явление. Ты можешь прожить долгую жизнь и даже отойти в лучшие миры, так и не узнав, кто ты - подлец или герой. А все потому, что твоя жизнь так складывается - не посылает она испытаний, которые загнали бы тебя в железную трубу, где есть только два выходи - вперед или назад. Но может и послать. Человек в ковбойке никогда не пробовал примерить эту мысль к себе, но поговорить с хорошим собеседником на тему о спящих в нас загадках был готов всегда. У Дарвина есть такое соображение: в Испании несколько столетий каждый человек, способный мыслить, попадал на костер. Отсюда пошел упадок мысли в стране. Я думаю, что и диктатура Франко появилась не без причинной связи с историческими обстоятельствами. - Ну как, бытие все еще не определяет сознания? Вы по-прежнему настаиваете? - Уже не настаиваю, Михаил Порфирьевич. Стал старше, умнее. Но вам могу признаться: да, думаю я по-прежнему так, как думал. А вы по-прежнему меня не понимаете. - До сих пор! Отрицаете значение бытия! - Простите. Я отлично сознаю, что являюсь результатом множества предшествующих процессов. Если бы не было моего бытия, не было бы и моего сознания. Но я против плоского заучивания классических формул. Против механических представлений. Результат воздействия бытия на меня будет зависеть и от моей личности. Меня нельзя сбрасывать со счета, я не молекула воды. Можно ли яснее сказать? Я настаиваю вот на чем: на воздействие бытия я отреагирую самым неожиданным для многих образом. - Экономия - это уход от ненужных, бессмысленных драк, - сказал академик, как бы прочитав мысль гостя. - А кроссы - это борьба с энтропией. Лень, сон, покой - все это способствует энтропии, распаду, нашему переходу в пыль. Чтобы противостоять, приходится расходовать энергию! Так оно и получается - между двумя огнями. - Да ты, видимо, прав, - он прямо и с вопросом взглянул в глаза. - Доброго человека не заставишь быть плохим. - Страх наказания и нравственное чувство - разные вещи, - сказал Федор Иванович, разрезая телятину и совсем не замечая, с каким особенным вниманием вдруг стал его слушать академик. - Страх - это область физиологии. А трусость - область нравственности... На это академик вопросительно промычал сквозь творог. И еще выразительнее посмотрел. - Трусость - это не просто страх. Это страх, удерживающий от благородного, доброго поступка. Трусость отличается от страха. Мотоциклист не боится разбиться насмерть. Носится как угорелый. А на собрании проголосовать, как требует совесть, - рука не подымается. Труслив. Хороший человек преодолевает в себе чувство страха, физиологию. Но если угроза очень страшная, такое может быть... Хороший человек, и тот может дрогнуть. Это уже будет не трусость, а катастрофа. Но это не изменит его нравственное лицо. Человек останется тем, кем он был до своей погибели. И будет искать искупления... Я, конечно, имею в виду сверхугрозу, превосходящую наши силы. - Я не согласна с вами, - сказала вдруг блондинка. - Все равно это будет трусость. И никакого оправдания... - Не согласны? - спокойно сказал Федор Иванович, задумчиво взглянув на нее. - А если у вас кто-нибудь отберет вашего ребенка... - Серьезные вещи говоришь, Федя, - сказал Светозар Алексеевич. - Я думаю так: у человека, задумавшего кончить жизнь самоубийством, должен исчезнуть физиологический, как ты говоришь, страх. И трусость, подчиняющая его всякой палке, всякому кнуту. Но нравственное чувство будет продолжать повелевать. Он получает свободу от всего, кроме своей совести. И будет стремиться искупить вину. Меня, Федя, часто заставляет задуматься фигура Гамлета. Когда он узнал, что ранен отравленной шпагой, с него как бы свалились все оковы, связывающие доброго человека на этой земле. Он перестал быть подданным короля, стал гражданином Вселенной. Из него мгновенно испарилось все, что зависит от внешнего бытия... - Если спас человека - почему спасший ходит кандибобером? Он открыл в себе нечто! Даже если нельзя никому рассказать - все равно! - Мне кажется, - осторожно заметил Вонлярлярский, - он ходит, как вы сказали, кандибобером, потому что в доброте есть элемент эгоизма. Добрым поступком человек прежде всего удовлетворяет свою потребность в специфическом, остром наслаждении... - Не то, - сказал Федор Иванович, почему-то темнея лицом. - Добро - страдание. Иногда труднопереносимое. Все умолкли, Вонлярлярский легонько хихикнул. Стригалев округлил глаза и выразительно повернул голову, словно наставил ухо. - Потому что добрый порыв чувствуешь главным образом тогда, когда видишь чужое страдание. Или предчувствуешь. И рвешься помочь. А почему рвешься? Да потому, что чужое страдание невыносимо. Невозможно смотреть. Когда мне в медсанбате сестра перевязывала рану, знаете, какое лицо у нее было... Такая была написана боль... Вот примерно так. А приятное ощущение возникает уже потом, когда все сделано. Когда спас и сам не утонул. Тут уж и кандибобером пройдешься! Так что никакого эгоизма в добрых делах нет, Стефан Игнатьевич. Если есть, это не добрые дела - Есть, Иван Ильич, три вида отношения к будущему и к настоящему, - с такой же серьезностью сказал Федор Иванович, выставляя вперед три пальца. - Первое - знание, - он загнул первый палец, - основывается на достаточных и достоверных данных. Второе - надежда. Основывается тоже на достоверных данных. Но недостаточных. Наконец, третье, что нас сейчас интересует - вера. Это отношение, которое основывается на данных недостаточных и недостоверных. Вера по своему смыслу исключает себя. Как вы считаете, Василий Степанович, может быть в добре заключено страдание? - В добре? Вполне. Это была самая любимая тема моего отца. Я запомнил с его слов несколько цитаток. Одна как раз сюда подходит. "Сии, облеченные в белые одежды, - кто они и откуда пришли?" - Тут Цвях поднял палец. - "Они пришли от великой скорби". - Ого! - почти испуганно сказал Стригалев. - Это он сам сочинял такие вещи? - Такие вещи не сочиняют, - сказал Василий Степанович с чувством спокойного превосходства. - Их берут из жизни, записывают... И текст сразу становится классическим трудом. Это Иоанн Богослов, был такой мыслитель. Ваш вопрос занимал людей еще тыщу лет назад.
…Ведь доброта и злоба иногда потребляются в чистом виде! Когда мне говорят доброе слово, не дающее ничего полезного для моего кошелька, я ничего не получаю! Ничего, кроме ощущения счастья! То же и со злом. Поймаешь взгляд, адресованный тебе, полный ненависти, и страдаешь. И так было три тысячи лет назад... …Где ваша коммуникабельность? - Я катапультировался. - Что это означает? - все так же лихорадочно, но весело она посмотрела на него. - Нажимаю на кнопку, и меня выстреливает. Потом раскрывается парашют, и я мягко приземляюсь в другом мире, где и слыхом не слыхали о каких-то моих... неполадках на борту. - А самолет? - А самолет летит дальше. - И разбивается? - Мне с земли не видно. А потом там еще есть первый пилот. А я и не летчик. Дилетант без диплома. - А если первого пилота нет? Самолет ведь может разбиться. Дилетанту без диплома и поднимать его в воздух нельзя было. Это государственная собственность. - А я и не поднимал. Как я в самолете оказался - сам не знаю. Вижу, экипаж укомплектован. Перегрузка. Вот и нажал поскорей... Что - я неправ? ... У нас, Елена Владимировна, в сознании всегда звучит отдаленный голос. Наряду с голосами наших мыслей. И наряду с инстинктами. Мысли гремят, а он чуть слышен. Я всегда стараюсь его выделить среди прочих шумов и очень считаюсь с ним. По-моему, тут обстоит так: ни один человек не может скрыть свою суть полностью. Скрывается то, что может быть схвачено поверхностным вниманием. А голос - отражение наших бессознательных контактов с той сутью, которой никому не скрыть. Хотя бы потому, что эту суть сам человек в себе не может почувствовать. …она шла впереди, иногда оборачиваясь к нему и предлагая очередную ботаническую загадку, и он, роняя удивляющие ее безошибочные ответы, любовался ею, ее особенной женской мощью, которая так и заявляла о себе. Это была маленькая веселая недоступная крепость. Лишь взглянув на эту девушку в очках, мужчина должен был отступить, угадав в ее натуре требования, соответствовать которым в состоянии далеко не всякий. Она все время двигалась в чуть заметном танце, в безоблачной меняющейся игре, и ее пальцы и все прекрасные узости фигуры в сером подпоясанном халатике непрерывно писали тексты, читать которые дано не каждому. Он еще вчера, с первых же минут навсегда отказался говорить ей безответственные приятности, которые, как и цветы, принято подносить женщинам. Строжайшее предупреждение на этот счет прочитал он в ее сдвинутых черных бровях. В них и была вся сила. И сегодня эти брови хоть и разошлись, но все время были готовы к жестокой расправе. У нас в классе рядом с доской висел плакат: "Пионер всегда говорит правду, он дорожит честью своего отряда". И был рисунок, объясняющий, как именно я должен говорить эту правду. Нарисована была школьная парта и за нею - двое мальчишек вроде меня, какой я тогда был. Один сидит, совершенно сконфуженный, потому что нацарапал на новенькой парте свое имя - "Толя", и попался. А другой, чистенький и строгий, в красном галстуке, встал, поднял руку - просит слова. Брови сдвинул. И указывает на своего товарища. Вот так, говорит плакат, настоящий пионер должен себя вести. Понимаете? …- Вижу, вижу. Тебя навещают... - заметил Федор Иванович. - Небось, увидят обстановочку и сейчас же наутек. - Ты не знаешь женщин, Федя. Они, как увидят это, прямо звереют. Женщину надо знать. Окинет взглядом все это - тараканов, бутылки, грязь - сначала начинает дико хохотать. Потом бросится на меня с кулачками - колотить. И, наконец, обессилев, падает... вот сюда, - он оскалился. - Одна ко мне ходит, ты бы посмотрел. Такая, брат, тихоня, такой младенчик, такая тонкость, куда там! А наступает миг - сатана! - Хвастун! - сказал Федор Иванович, все еще оглядывая комнату. Его жизнь шла другими дорогами, таких людей и такой обстановки он не видел. … - Нравится тебе эта девочка? - спросил Кондаков, жуя, и глядя на фото над столом. - Н-не могу сказать. Она снимается голая и не краснеет, не прячет лица. Нормальная женщина в такой ситуации сгорит от стыда. Как мне кажется, Кеша, без любви нельзя бросить на наготу даже косой взгляд. Любящему можно. Любовь очищает взгляд... - Ка-ак ты сказал? Постой, запишу... Да-а... А почему эта не сгорает? Смотрит прямо в глаза... - Это бесстыдница. Она ведь за деньги... И у нее, конечно, есть маскировочное рассуждение. Но это не меняет дела. - А стыд нагого мужчины? - Только перед женщиной. В этом стыде есть береженье ее стыдливости. - А в раю? Оба ведь были голые... - Что рай, что любовь, Кеша... …Входим сюда нежными влюбленными, а выходим, глядя в разные стороны. Ненавидим, чуть не деремся. Получается, что все - в голоде или в сытости тела. Я сыт - и сейчас же лезут мысли: зачем я с нею связался, с этой дурой? Какого черта привел ее да еще на неделю! Теряю время! И что в ней нашел хорошего? Нос - как будто перочинным ножом остроган, с трех сторон. Тьфу! Словом, разлука без печали. А проходит еще неделя - и я начинаю ее искать. А она ищет меня. И она теперь для меня - необыкновенное существо. Откуда красноречие, откуда стихи! Искры из меня так и сыплются. Красавица! Богиня! Ангел! Этот вот объект, Федя, очень удобен для наблюдений над самим собой. Я давно замечаю - у человека все так: что к его пользе - все правильно. А что ко вреду или к докуке, что мешает - неправильно. И сразу появляются убедительные аргументы. Для самого себя. Ты не замечал? - Я что-то похожее наблюдал. Только не на этих... объектах. - Федор Иванович замялся, подыскивая слова. - Понимаешь, ты сейчас мне привел еще одно доказательство. Что чувство правоты не всегда совпадает с истинным положением вещей. Что оно часто совпадает с чувством ожидания пользы... Для самого себя. Кто владеет собой, Кеша, в таком тонком деле, тот мудрец. - Спасибо, Федя. Пей молоко. - Я вовсе не о тебе. … Практика это память о привычной последовательности явлений. Посадил зерно - должно прорасти. И действительно, растет. Это не наука, а память о причинных связях. Ученого характеризует знание основ процесса. …- Ну-ка, что тут... Ого, собрали все-таки! По-моему, человек тридцать есть. А говорите, некогда. А это что? Анжела Даниловна! - Он остановился, посмотрел на нее с удивлением. - Что же это вы, вожак, и не подписались под этим историческим документом? А? Страшно? Напечатают в газете?.. Шамкова начала розоветь, опустила глаза. - Любопытно... - он понизил голос. - Испугались? Знаете, как Библия определяет фарисеев? Возлагают на людей бремена тяжелые и неудобоносимые... Сами же пальцем не двинут... … "Хорошо действует", - подумал Федор Иванович. Он сейчас проверял действие своего ключа. Он давно уже знал, что зло в человеке осознает себя. "Тяжело так жить, осознавая, - подумал он. - Все время приходится гримасничать, подбирать выражение лица". … - Федор Иванович, знаете, что скажу? Вы слишком афишируете свое отношение... Свою объективность. Вы - наш последний шанс. Вас нам надо беречь. Все и так уже знают, что одежды у вас белые. Их надо иногда в шкаф... - В шкаф никак нельзя. - Так накиньте сверху что-нибудь. - По вашей завиральной теории? - Ага... - А не боитесь, что, когда придет время снять это что-нибудь, белых одежд там и не будет. - В отношении вас не боюсь. Ведь вы же сами говорили нам про добро. И про зло. Вы сами сказали, что это качество намерений. А Вонлярлярский выразился: без-вари-антно. А вы еще добавили: его нельзя ни привить, ни отнять. …Качество намерений - оно то возникнет, то пропадет. Оно только когда возникают намерения. А самое первое, постоянное - такая в некоторых сидит сила. Только нельзя путать: это не гнев вспыльчивого, нервного человека. Вон наша тетя Поля, уборщица. Знаете, что сказала? Говорит, если кошка к тебе в кастрюлю забралась, и ты бьешь ее со сладостью, не можешь ты быть ни начальником, ни судьей. Но это - нервы, болезнь, это еще не зло. Зло кошку не бьет, а спокойно ее в мешок... Мы его можем чувствовать в себе, у кого есть. У кого его достаточно много. А вот понять, дать определение - никак не ухватишь. В нас много чего есть, чего сами не видим. А зло чувствуется, Елена Владимировна... …- Мне лучше пострадать от ошибки доброго человека, чем от безошибочного коварства. Настоящий-то добрый осудит, а потом и маяться будет, страдать. Пересмотрит приговор пять раз. …Там к священнику привели слепого и попросили исцелить. "Ты известен набожностью - возложи руки и помолись погорячей, - мать просит,- - может, и исцелится". Упирался, упирался, а потом все-таки возложил и начал молиться. Никогда так горячо не молился. И слепой открыл глаза. "Вижу!" - говорит. А священник чуть с ума не сошел - не может быть! Невероятно! И бежать от сана. Отрекся. Неверие замучило - никогда, оказывается, не верил! …Хоть ты и понимаешь добро и зло. Так и не рассказал мне про свое историческое доказательство. Дядику Борику рассказал, а мне нет. - Ну, здесь все совсем просто. Только того, что под носом, никогда не видят. У нас говорят об относительности добра и зла. Мол, в одном месте это считается злом, а в другом - добром. Вчера - зло, сегодня - добро. Энциклопедия, словари, учебники - все так. Но это все далеко, далеко не так. Нельзя говорить "вчера", "сегодня", если о зле или добре. Что провозглашалось вчера как добро, могло быть замаскированным злом. А сегодня с него сорвали маску. Так что и вчера и сегодня это было одно и то же. Всем видное вчера зло может перейти в наши времена и остаться тем же злом, но наденет хорошенькую масочку и будет причинять страдания. Был Бревешковым - стал Красновым, чувствуешь? А дурачки будут думать, что перед ними сплошная справедливость, чистейшее добро. Практика жизни установила, Антонина Прокофьевна, точно установила, что зло и вчера и сегодня было и будет одно и то же. Нечего запутывать дело! И вчера и сегодня оно выступало в виде умысла, направленного против другого человека, чтоб причинить ему страдание. Практика жизни с самых первых шагов человека во всех делах ищет прежде всего цель делающего. Я бы сказал, первоцель. Она смотрит: кто получает от поступка удовольствие, а кто от того же дела страдает. С самого начала начал - три тысячи лет назад в самых первых законах был уже записан злой умысел. Злой! Он уже был замечен человеком и отделен от неосторожности, в которой злого умысла нет. И этот злой умысел так и переходит без изменений из столетия в столетие, из закона в закон. Вот это и есть факт, доказывающий историческую неизменяемость зла. Безвариантность, как говорит Вонлярлярский… … - И дружба бывает тоже страшно ревнива, - сказал он, вдруг резко обернувшись к ней. - Знаете, что вы слышите сейчас? Друга ропот заунывный. Если нам удастся что-нибудь воскресить, то я вас уже не отдам никому. Вцеплюсь и не отдам! И не позволю больше ни с кем водить загадочное... Всякие непонятные дела. Подумайте, я серьезно. …Бывает в любви зенит. И ночь зенита. И большей частью мы в лицо эту ночь не узнаем, она захватывает нас врасплох, и мы бываем не готовы к тому, чтобы принять ее всю в себя, рассмотреть и запомнить навсегда все ее мгновения. Сохранить в себе все, что можно. И потом она живет - уже в грустных воспоминаниях об упущенном, не увиденном, не оцененном... В полночь, проводив Елену Владимировну до ее двери, Федор Иванович шел домой неверным шагом, как после легкой выпивки. Он еще не открыл для себя этого явления - зенит любви. Он об этой ночи еще вспомнит и будет отчаянно бить себя кулаком по голове. Но уже сейчас тихо надвигалась пора грустных воспоминаний. Пора, которая будет длиться всю жизнь. … Вам известно, Елена Владимировна, что был такой Миклухо-Маклай? Путешественник. - Был, знаю.... - Он высадился на острове, где жили воинственные папуасы. И лег на берегу спать. Без оружия. И этим покорил туземцев. … Но вы мне еще ни разу не сказали... это слово. - Разве? По-моему, я его много раз кричал вам - Да-а-а? В общем, да, мне казалось иногда, что вы говорите... - Прямые слова - это же не для выражения... этой вот... вещи. У нее свои слова. Эта вещь, если настоящая, любит тайну, темноту и иносказание. Когда идут по улице в обнимку - там этого нет. Или когда он при всех берет ее за холку и ведет... - Вот и я так считаю. Все боялась. Думаю: если он меня посмеет когда-нибудь... за холку... Это будет все. Видите, как у нас с вами. "Почему я не кричал ей о том, что люблю? - уже отчаянно корил он себя. - Почему выдумал какую-то теорию о запретных словах? Теоретик! Почему послушно пошел провожать, почему не удержал до утра в парке? Почему водил все по темным местам - так и не увидел ее глаз, когда она произносила: "Можно я буду называть вас Федор Иванович?" Даже не верится - она ведь сказала: "Эти звуки я полюбила..." …"Синий чулок... Как зло было сказано. Может, он это потому, что сам не может мыслить и беседовать в этом плане? А там требуют именно такого, более глубокого подхода... Потому как подход такой показывает и самого человека, который говорит... Тараканы-то надоели. Сегодня тараканы, завтра тараканы... И получилась заминка. Но я - какой же я синий чулок? Ведь я ужасно... Я не могу без нее!" …Он не мог представить себе, как это можно "иметь дело" с женщиной, которую не любишь смертельно. Как это могут с применением угроз, посулов, хитрости, насильно, за плату... Как это можно - "держать про запас". Странные существа! Как понять их чувства! Опять это существо из джунглей Амазонки, с зеленой шерстью, висящее вниз головой! Так же, как не постигнешь никогда, что думает собака, как не вникнешь в ход мыслей идиота, - так непонятны были ему и эти люди. |
|
|
|
|
