Бывает, что декорации рушатся, особенно в молодости. Утреннее вставание, завтрак, 6 часов на лекциях или в конторе, обед, домашние хлопоты, еда, сон, и так всё, в том же ритме, в понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу, но вскоре сценарий рушится вместе с падающими декорациями и всё начинается с усталости, подсвеченной удивлением. Именно тогда возникает глухое чувство отстранённости от всего, что до последнего момента являлось такой прочной гарантией для права на собственное существование: происходит своеобразное «зачатие» аутсайдера в недрах самого сущего, которое выражается в жестах относительного беспорядка. Как бы то ни было, подобное состояние аутсайдера предоставляет уникальную возможность обрести фундаментальный критерий, который никак нельзя охарактеризовать как негативный: не создавать схемы, жесткие правила и нормы, что не исключает при этом внутреннюю дисциплину, вне которой невозможно никакое преображение. Подобное поведение не есть олицетворение противоречивости, а некая попытка держаться подальше от фальшивой логики, социальных этикеток, которые не только другие, но и мы сами навязываем себе из-за несостоятельности перед преданностью и свободою.
От этого рассказа плечи бедного Шаира затряслись еще сильнее, слезы прямо брызнули из глаз. Где-то краешком все-таки скользнула мысль о том, что происходит что-то неладное с ним, что нельзя так плакать и убиваться от рассказов первого встречного человека… Но, не мог ничего поделать с собой.
Неуемная старушка, покряхтывая и поскуливая, выдавала рассказ за рассказом о своих бедных сыновьях. И чем больше просил шаир рассказывать о ее сыновьях, тем жестче и сильнее становился ее голос. От былого скуления не осталось и следа. Зато в голосе появились странные рычащие звуки, как если бы она объелась сорной травы шафран, и у нее разболелось горло.
И чем больше плакал бедный шаир над ее горем, тем больше слабел. Он уже не пытался подняться на ноги, он обливался слезами, чувствуя жжение в глазах и жажду.
Когда взошла луна и осветила разрушенный храм, у стен которого они сидели, у Зарпы возникло смутное, едва тлеющее желание посмотреть на свою мучительницу, так не вовремя подвернувшуюся на дороге. Все-таки с трудом смог повернуть голову… О, увиденное напугало его настолько, что у него мигом просохли слезы...
...Однажды Гильгамеш сидел ночью в степи у костра, любуясь звездами и ночным небом, и увидел удивительное, можно сказать, нечто почти что чудесное – он увидел, как вспыхнула в созвездии Сайги или, как его еще называли, Козерога, маленькая серебристая звездочка – это была его звезда, некогда погасшая, но теперь засиявшая вновь. Это была его звезда, Гильгамеш, несмотря на волнение, охватившее его, был уверен в этом, ведь он хорошо помнил ее расположение среди звезд, помнил ее цвет, яркость и мерцающий блеск, ошибки быть не могло, и могло это означать лишь одно: он вновь родился – где-то. Безумие? Но ведь Гильгамеш всегда верил, что рано или поздно это когда-нибудь произойдет – ведь в бесконечности времен, непредставимой и неохватываемой сознанием, в бесконечном круговращении вещей и судеб, где возможно любое сочетание, всё когда-либо рождавшееся и затем исчезнувшее имело шанс появиться вновь, хотя бы в силу случая, игры природы, шанс почти ничтожный при ограниченности сроков, но реальный в масштабах вечности, хотя и ждать его можно было тоже целую вечность, а могло оказаться, что недостаточно и ее – случай он ведь и есть случай, но Гильгамеш верил, и это случилось: звезда его вновь горела на небосводе, означая, что где-то вновь родился он, – он, Бессмертный...
ВНИМАНИЕ! Автор данной книги без всяких шуток категорически не рекомендует ее читать убежденным буддистам, мусульманам, ортодоксальным христианам, евреям, марксистам, атеистам, русофобам, членам религиозных группировок любого толка, обладателям научных степеней и просто крупным специалистам в областях естествознания или гуманитарных наук, а также тем, кто уже все про все знает и не хочет знать ничего другого. Данное предупреждение необходимо сделать не только потому, что содержание нижеследующих текстов может показаться им наивным, ошибочным или возмутительным. Оно может показаться им кощунственным, то есть оскорбляющим их чувства или устои. В какой-то мере, читатель, (если ты сейчас читаешь эти строки), в твоей жизни уже и так произошло достаточно знаменательное событие - ты держишь в руках уникальную в своем роде книгу, которую практически никому нельзя читать. Если ты принадлежишь к одной из вышеперечисленных категорий населения, то на этом и остановись. Есть рубежи в жизни, достигнув которых, опасно пытаться развивать успех дальше. Это как раз тот случай.