Столкновение культур чревато конфликтами. Но даже на алтарь этого тезиса не стоит класть небоскребы вместе с жизнями их обитателей.

Я – тихий, спокойный москвич. По крайней мере, таковым себя считаю. «Живу в своей квартире, пилю свои дрова…». Не на Арбате, конечно, но все-таки... В Москве, если плавно вписаться в социум, вполне можно состояться как индивидуум. Главное – не нарушать законы улиц и тишину кабинетов. Я, вообще-то, и не нарушаю. Когда родители покупали мне квартиру в районе «Сходненской» – сказали: «Все равно твой дом – у нас», и я им поверил. Потом, разумеется, понял, что лучше оставить их в покое.

Когда моего отца спросили, как живет его сын, он откровенно ответил:

– Хорошо живет. Отдельно…

У меня, конечно, бывали женщины, но моя ответственность все-таки не простиралась столь далеко, чтобы навсегда. Я сам обустроился, купив себе шкаф, стол, компьютер и четыре стула. Диван мне привезла Танька. О ней – чуть позже. А сейчас – «у меня зазвонил телефон». (Кстати, будь я Чуковским – устыдился бы, ибо так писать для детей – преступление. Почитайте «Мойдодыра» и тихо сойдите с ума…)

Ладно. Зазвонил телефон. Это был Диззи, тромбонист из Питера. Патлатый парень, с которым мы познакомились возле «Сайгона» лет …цать тому назад. (Заведения нет и в помине, а мы с Диззи процветаем.) Диззи всегда был большой – с самого детства, и это его достало. А еще достало то, что его всегда стригла мама. Более того: он никак не мог определиться по поводу национальности. С одной стороны, Диззи был похож на уйгура, с другой – на цыгана, с третьей – совсем не в маму, коренную ленинградку. Поэтому, когда он вырос, то первым делом отпустил волосы, дабы прикрыть лицо. Когда был пьян, его «хайром» подметали мостовую. Не успели мы как следует познакомиться, как нас забрали в околоток. За что – мы так и не поняли. Пока ехали, Диззи сочинил песню и тут же ее исполнил:

Дождик серенький, серенький В землю пальчиком тыкает. Я сижу в поликлинике, А будильник мой тикает. Червячки и козявки, Мотыльки и былинки… А будильник мой старенький – Только что из починки…

Менты не оценили:

– Либо ты замолчишь, либо мы вас вышвырнем!..

И вышвырнули…

…Итак, Диззи был краток:

– Я приехал.

– Умница, – говорю. – В Кремле уже ждут.

– Сволочь, – отозвался Диззи. – Я тромбон купить приехал. Давай увидимся, поможешь, а то боюсь – кинут.

– Ты на вокзале? – спрашиваю.

– Ну, типа того…

– Жди типа у входа в метро.

Диззи любил Гиллеспи. Поэтому его и прозвали Диззи. Вообще-то, его звали Денис, но какая разница? Его мама пережила блокаду, поздно родила, что на младенце и отразилось. В его доме никогда не выбрасывали пищу. Еда могла гнить годами, ее никто не употреблял, но и не выбрасывал: птиц мама презирала.

Диззи даже не заблудился. Увидев меня, расцвел:

– Хреново выглядишь!..

– И заметь: это еще не с похмелья. Приветствую тебя, о буддизм ударенный!

– Фу, ты грубый как москвич.

– Вот и славно. Куда едем?

– Мужик живет на ВДНХ. Вот адрес. – Он протянул бумажку. – Это далеко?

– Мы практически соседи.

И тут я стал пожинать плоды либерализма. Диззи был принципиальным питерцем: ненавидел Москву, ее окрестности и всех, кто их населяет. Еще стоя на эскалаторе, он заявил:

– Говно твоя Москва.

– Еще бы. На Питер равняемся. Здесь через одного – ваши.

– Да уж конечно. Мы – духовный город. А учитывая то, что все деньги у вас…

– Разумеется. У нас в Золотой Орде так принято.

– Ты куда-то торопишься?

– В Центробанк, – говорю. – А то бабло скиснет.

– Не злись, – смягчился Диззи. – Мне в зоопарке звери надоели. Я там сторожем работаю. Оленей кормлю. Меня позавчера вообще чуть не затоптали. Денег нет, жена орет, и снова беременная.

– Который, – спрашиваю, – по счету?

– Третий.

– Ты молодец. Я бы не решился.

– Я бы тоже, – вздохнул Диззи. – А она все время возбуждает и постоянно решается. Нам куда?

– Направо.

В вагоне Диззи совсем разоткровенничался:

– Помимо зоопарка, я играю в театре. В подвале. Андеграунд. Меня вообще теперь по другому зовут. Я с Далай-ламой встречался. В ашраме под Улан-Удэ. Он мне имя сказал…

– И как зовут тебя, Божий человек? – Я еще пытался ерничать.

– Не скажу. А то имя работать перестанет. Слушай, у тебя хирург знакомый есть? А то у меня приятель на Невском живет. Точнее, жил. У него даже бачок сливной деревянный. Когда-то обещали заменить. Потом переселить обещали. Так он решил все ускорить. Купил пудовые гири, поднял к себе на третий этаж, и начал ими упражняться. Поднимал над головой и бросал на пол в надежде, что все вокруг обрушится. Накачался. А потом пошел посрать и провалился с третьего этажа на второй, вместе с унитазом. Да еще соседа прибил. Не насмерть, конечно…

– Где тонко, там и рвется. – Я успокаивал его, как мог.

– Вот именно, – согласился Диззи. – А теперь он на растяжках, и хирурги за него не берутся. Поможешь?

– Нет, – говорю, – они у нас алчные.

– Москвичи! – Диззи презрительно отвернулся.

Помолчав с минуту, он меня простил и принялся за свое:

– Слушай, ты как к любви относишься?

– По божьи.

– Хочу спросить: это ничего, что я в парня влюбился?

Я прибалдел, но сдержался:

– Не забудь, – говорю, – что ты в России.

– Да помню, помню! Но люблю его, сил нет!

– Как зовут?

– Эдик.

– Молчи, а то зарифмую!..

– Ни фига! – Заорал Диззи. – Он огромный, сексуальный, я даже задницу у него видел. Красавец!

В вагоне на нас не то чтобы смотрели, – поглядывали…

– Ты осторожнее, – предупредил я, – а то у нас народ бездуховный.

– Я в курсе, – отреагировал Диззи. – Ты рыб, кстати, любишь?

– Сегодня не четверг.

– У меня аквариум. Представь: прихожу домой, и первым подплывает Гектор.

– Ну да, – говорю. – Раскланивается и шляпу снимает.

– Почти. А Эдик тебе будет звонить. И все равно Москва – говно.

– Приехали! – сообщаю.

Идти было недалеко. Продавец оказался молчуном – не то, что Диззи. Последний допытывался, кто конкретно играл в последний раз на этом инструменте.

– Ну, я, – ответил молчун. – Сто лет назад.

– Ответ исчерпал мою жизнь! – Восхитился Диззи. – Уступим?

– Нет, – сказал продавец, и я его зауважал.

– Это как? – Возмутился покупатель. – Я ехал из Питера! Покрыл семьсот километров!..

– Ну и хер с тобой. Крой назад.

Диззи взгрустнул и раскрыл кошелек. Тромбон, действительно, был хорош…

– Жлоб ты, – согласился Диззи. – Все вы в Москве жлобы.

Продавец вежливо посмотрел на меня:

– Он что, дурак?

– Нет, – уточняю. – Он из Питера.

…Диззи долго восхищался инструментом:

– Это – полная царевна-кайфушка! Пойдем отметим!

– Пойдем, – согласился я. – Только денег мало.

– Фигня. У меня есть. По шашлычку?..

На два шашлычка не хватило: Диззи пожадничал. Зато купил коктейли в банках. Провозгласил:

– Нальем за тромбон и выпьем, пардон!

Я решил рискнуть.

– Слушай, – говорю, – я собираю джаз-бэнд. Новый Арбат, кабак, деньги…

Диззи вскинул голову, закатил глаза, после чего сказал:

– Говно Арбат.

– Ты меня достал, – не выдержал я. – Чем тебе Москва не нравится?

– Да всем! Тоже мне: столица! У тебя деньги есть? А то у меня кончились.

Я купил еще по коктейлю. Диззи не унимался:

– Ну, Кремль у вас, а у нас – Эрмитаж. И что?

– У вас, – говорю, – Пушкина убили.

– И что?

– И Есенин повесился.

– Допустим.

– Что значит «допустим»? Повесился. Или ты против?

– Я не против, – согласился Диззи. – Пусть вешаются все, кто хочет. У нас демократичный город!

– И Башлачев в окно шагнул, – добавил я.

– Давай помянем? – прослезился тромбонист. – У тебя еще деньги есть?

Я чертыхнулся, но купил.

– Зря ты Москву защищаешь, – пьяно признался Диззи, – она того не стоит. Она людей жрет. Вот Питер – это культура. Я – старый грибник.

– Оно и видно, – вставил я.

– Ну и что? – возмутился он. – Сам собираю, сам жарю и курю!

– Может, пора завязывать?

– Ради Москвы? – разгорячился Диззи. – Ради твоей сраной Москвы?

Милиционеры подошли внезапно. Они скрутили нас обоих, предварительно шлепнув по хребтам «демократизаторами». В отделении Диззи оправдывался:

– У нас в Питере такое невозможно!

– Ты, – спрашиваю, – уверен?

– Почти. С нами бы точно обошлись культурно. А теперь у меня синяк на спине.

Что я мог ему ответить? Я не голодал при Гитлере, не ваял Петра Первого, не строил Исаакиевский собор, и даже не штурмовал Зимний. Все мои аргументы разбивались о скалы его предрассудков…

Эдик позвонил утром:

– Здравствуйте, а где Диззи?

– Слава Богу, уехал. Вы – Эдик?

– Да.

– Диззи вас очень любит.

– Ну и что? – рассмеялся Эдик.

– Вы не поняли. Советую при нем не нагибаться и не поворачиваться тылом.

Судя по паузе, Эдик обалдел. Оправившись, спросил:

– А вы знаете, как его зовут по-буддистски?

– Не посчастливилось.

– Свободная ноздря.

Ресторан так и остался без тромбониста.