ПЭК-ШОТ

Нет ничего скучнее, чем лежать на больничной койке. Пожалуй, только быть мертвым. Хотя, наверное, смерть – хороший опыт для души…

Когда я открыл глаза, то увидел отца. Он смотрел на меня с состраданием и тихой нежностью. Произнес:

– С возвращением. Ты дома. Мы привезли тебя в Смоленск. Ничего не говори, тебе нельзя. Тебя сильно избили. Мимо проезжала «скорая», и очень вовремя…

Я осмотрелся. Узнал свою комнату. Правда, мебель была переставлена по-другому, и справа от кровати стояла капельница.

– Когда нам сообщили, что ты в реанимации, мы срочно поехали за тобой, – продолжал папа. – Пришлось продать телевизор и музыкальный центр, чтобы заказать «Газель». Мы все равно не смотрим «ящик», а тебе нужен покой.

Мама вошла в комнату и, увидев, что я очнулся, радостно воскликнула:

– Наконец-то, сынок! Наконец-то!..

Склонилась надо мной и поцеловала. Я увидел, как она постарела. Только бы не заплакала, хотя слез все равно не избежать…

Боже, сколько же я сделал для них гадостей! Сколько натворил ошибок! Я не дал им ни внуков, ни гордости за себя, оставив одну призрачную надежду на собственное воскрешение. Жаль, что раскаяние не гарантирует дальнейшей мудрости.

– Тебе надо отдохнуть, – сказала мама. – А завтра утром приедет врач.

Доктор нашел мое состояние сносным, но настаивал на постельном режиме. Уже через три дня я мог самостоятельно держать в руках ложку, а спустя неделю даже вредничать. Впрочем, это свойство всех избалованных детей. Глядя на календарь, я с раздражением подсчитывал упущенные дни, констатируя полное равнодушие мира к факту моего существования. В принципе, мир не прыгал от восторга в день, когда я появился на свет.

Мама, как всегда, хлопотала по дому; отец пытался несколько раз говорить со мной на тему «пора взрослеть»; я терпеливо соглашался. Была середина ноября, когда папа, в очередной раз утомившись от дискуссий, признался:

– Я знаю, тебя все равно не удержать. У тебя петарда в одном месте.

– С чего ты взял? – спросил я.

– Тебе звонил Шеф. Просил прощения за недоразумение. Приглашал работать. Что скажешь?

– Не могу же я вечно сидеть на вашей шее! – В таких случаях я предпочитаю пафос.

– Он даже пообещал снять для тебя квартиру, – добавил отец. – Мы с ним неплохо пообщались. В общем, у него какой-то заказ. Утверждает, что без тебя – никак. Мне показалось, ему можно верить… Ты поедешь?

– Рискну еще раз.

– Только не нарывайся на драки. Я слышал, эти бритые бьют всех подряд. Они подумали, что ты – еврей.

– Разве они умеют думать?

– И все равно, будь осторожен.

Конечно, мама все слышала, хотя мы и старались говорить как можно тише…

…Жизнь, подобно бюджету, позволяет доползти до финального кадра. На вокзале царила привычная суета. Пожилая женщина выводила ярко зеленой краской буквы на стене привокзального туалета. «Т», «у», «в»… Уже сидя в вагоне поезда и проезжая мимо здания вокзала, я прочел эту надпись. Она гласила: «тувалет засран»…

Антирекламу никто не запрещал…