На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Александр Сотник


        Рекламist


        Роман. Глава 'СВЯТОЕ ДЕЛО'





Александр Сотник. Рекламist. Роман. Глава "СВЯТОЕ ДЕЛО".
Страница 16. <предыдущая> <следующая>





      СВЯТОЕ ДЕЛО

 

 

Жизнь – штука грустная: особенно в конце. Все в этом мире имеет свою теневую сторону.

Шеф вызвал меня и, извинившись, произнес:

– Я в курсе, что вы не курьер. Могу я вас попросить? Не в службу, а в дружбу. Выручка – святое дело.

– Все зависит от суммы выручки, – говорю.

– Не думал, что вы настолько алчный. Съездите на Тушинскую к господину Баимову, отвезите ему буклет, сделанный нами по его заказу. Только не пугайтесь.

– Чем же он страшен? – спрашиваю.

– Не он, а его бизнес. У него фирма «Вторая жизнь». Производит гробы. Дорогие и очень красивые.

– Покойникам не все ли равно?

– Не скажите. Вот вам адрес, буклет, так что поезжайте. Вечером я с вами рассчитаюсь.

Гудман ехать со мной отказался:

– Знаю я этого Баимова. Он – кладбищенский плейбой.

– В смысле?

– Обожает утешать богатых вдовушек. Но «фишку» срубил капитальную. Делает дорогие гробы для миллионеров. Короче, сам увидишь…

По дороге в метро я рассматривал буклет. Гробы, действительно, впечатляли, но все живое во мне противилось этой продукции.

Фирму Баимова я нашел с трудом: одноэтажное здание, в котором она размещалась, было расположено на отшибе, среди множества гаражей. Найдя нужную мне дверь, я нажал на кнопку звонка. Мне открыл высокий охранник с хмурым лицом вечно скорбящего вдовца:

– Кто-то умер? – Сразу перешел он к делу.

– Все живы, слава Богу, – отвечаю.

– Это временно, – философски ответил вдовец. – К кому и по какому делу?

– Мне нужен господин Баимов. Я буклет ему привез.

– Равиль Тахирович направо по коридору в самом конце. Проходи.

Войдя в помещение, я увидел гробы. Их было много, они штабелями. Создавалось ощущение неотвратимости апокалипсиса. Увидев мою реакцию, вдовец развеселился:

– Не бойся ты, они пустые. Нравятся?

– Всю жизнь мечтал…

Равиль Тахирович встретил меня весьма радушно. Внешне он напоминал голливудского актера Джонни Деппа. Его манеры были по-кошачьи вкрадчивы:

– Здравствуйте, здравствуйте! – Мне даже показалось, что он издевается: – Как самочувствие Шефа?

– Спасибо, – говорю, – не собирается.

– Передайте ему: если что, я к его услугам.

– Это утешает. – Я протянул ему буклет.

Гробовщик оживился еще больше:

– Прелесть! Именно это я и хотел! Желаете экскурсию? – И, не дождавшись ответа, подхватил меня под руку: – Идемте, я вам все покажу.

Он провел меня по коридору и, повернув направо, ввел в большой демонстрационный зал. Стены зала были затянуты черным бархатом, а неяркое освещение создавало ощущение неизбывной тоски, перерастающей в трагическую скорбь. Здесь полукругом были выставлены открытые гробы. Равиль Тахирович с гордостью повел правой рукою:

– Чудо, не правда ли? Слева – первый экземпляр. «Пятерочка». Выполнен из дуба, дорогая обивка, мягкая подушечка. Все удобства. Хотите – можете прилечь.

– Боюсь, мне пока что рановато, – содрогнулся я.

– Напрасно, – улыбнулся экскурсовод. – Никто не знает, когда настанет его час. А вот второй гробик. Согласитесь, изумительный! Красное дерево, свобода и простор! Ведь как покойнички лежат в обычных гробах? Сдавлены со всех сторон! А здесь: хочешь – так, хочешь – эдак! Ложись, как тебе вздумается! Зависть Дракулы обеспечена! А вот в центре, обратите внимание: уникальная вещь! Хрустальный гроб для любимой девушки.

– Не вижу цепей и столбов, – заметил я.

– Каких цепей? – удивился гробовщик.

– Это я так, из классики…

– Согласен. Не гроб, а чистая классика! – Обрадовался Равиль Тахирович. – У одного бизнесмена жена в аварию попала. Но пока еще жива. Ждем со дня на день. Это удовольствие обошлось ему в сорок тысяч долларов. Дороговато, но эффектно!

Его восторг шепотом прервал охранник:

– К вам Алиса Германовна…

Глаза гробовщика сверкнули жизнеутверждающим блеском и тут же погасли, обретя профессиональное выражение мучительной тоски. Он ссутулился и, приложив правую руку к груди, поплелся в коридор. Через полминуты ввел в зал женщину лет сорока, одетую во все черное. На фоне бархата выделялось ее бледное изможденное лицо.

– Это большая потеря для всех нас, – скорбным голосом заговорил Равиль Тахирович. – Ваш супруг Дмитрий Данилович… Так внезапно, что нигде не укладывается…

– Инсульт, – вздохнула Алиса Гармановна.

– Ладно бы еще саркома, а тут – инсульт! – Сокрушался гробовщик. – Какой экземпляр желаете? Есть на любой вкус. Вот крайний справа, с компьютером и выходом в интернет в течение года. Аккумулятор, жидкокристаллический монитор, встроенный в крышку – все, что требуется.

– Дима не владел компьютером, – ответила дама.

– Очень жаль. Некоторые боятся проснуться, как Гоголь. Ну, вы помните… Приходится идти навстречу пожеланиям умирающих. Есть «шестерочка» как раз под ваши размеры. В смысле, габариты Дмитрия Даниловича. Мягкость и комфорт, бронзовые ручки, полированное красное дерево. Дань уважения и вечная мечта.

Я думал, она скажет «заверните», но Алиса Германовна, смахнув слезу белым платком, внезапно просияла:

– То, что надо. Благодарю. Похороны завтра. Я вас приглашаю. – Она произнесла это таким тоном, словно речь шла о семейном пикнике.

– Безусловно! – Торжественно воскликнул гробовщик. – Всенепременно! Быть рядом с вами в эти дни – честь, продиктованная долгом! – И горячо поцеловал ее руку.

Я услышал ее нервный шепот: «Что вы, что вы, мы же не одни… Приходите… До завтра…»

Проводив даму к выходу, Равиль Тахирович вернулся, светясь от счастья:

– Вот так и работаем. Уважение и внимание. Ласка, снимающая боль. Терапия души посредством страсти. Как думаете, она мне даст?

Я обалдел:

– Зачем же так неприкрыто пользоваться?

– Бросьте, – махнул он рукой. – Она сама призналась мне, что никогда его не любила. Мужа сгубил инсульт, а ее – деньги. Женщина, освобожденная от пут нелюбимого мужчины – это праздник раскрепощенности, философия бесстыдства. Это – вау!

– Давно вы с ней знакомы? – спросил я.

– Впервые вижу. Пару часов назад говорил с ней по телефону, и вот результат!

– И часто вы так?..

– Почти всегда. А что? Это вполне удобно. Сами приходят, сами знакомятся. Не надо тратиться на рестораны и лишние ухаживания. Длительные отношения изматывают, а горе, знаете ли, сближает. Святое дело!..

Абсолютное счастье подлеца вызвало во мне приступ тошноты: срочно захотелось на свежий воздух.

В офис я вернулся мрачным и злым. Гудман неуместно пошутил:

– Что так долго? В гробу уснул?

– Да, и всех вас там видел, – разозлился я.

Ко мне подбежал Бекетов, торопливо зашептал:

– Оставайся в офисе, в полночь приедет заказчик. Только Шефу не говори!

– Что за таинственность? – спрашиваю.

– Работа под «черный нал». Шеф узнает – убьет. Левка, ты тоже понадобишься.

– И не подумаю. Была нужда подставляться, – воспротивился Гудман. – А что за работа?

– Я зацепил олигарха, – затараториил Толик. – Крутой как яйцо Фаберже! У его дочки день рождения через неделю. Ей шесть лет исполняется. Надо мультик для нее сваять. Женька напишет сценарий, ты, Левка, отснимешь ребенка, Мишка нарисует раскадровку, Савка соберет видео и анимацию. Бабки поделим по совести.

– По чьей совести? – заинтересовался Гудман.

– По общей. Ты что, сомневаешься в собственной жадности?

– Когда съемка? – Сдался Гудман.

– Ночью приедет заказчик – все решим. А «наколоть» начальство – святое дело! Женька, что скажешь?

– Что святость мне уже осточертела.

Отъезда Шефа ожидали с нетерпением. Выходя из офиса, он подозрительно спросил:

– Вы что, напиться без меня решили?

– Без вас – никогда! – правдиво отрапортовал Бекетов. – Пьянству – бой и всеобщее презрение! «Сухой закон» в действии!

Это еще больше насторожило Шефа:

– Смотрите, не устройте тут бордель…

– Целомудрие и трезвость – вот залог творческих успехов! – Врал Толик.

– Ты бы еще Пушкина сюда приплел, – подло хихикнул Гельфанд.

Остальные сидели на кухне с серьезными, и оттого – постными физиономиями. Едва за Шефом захлопнулась дверь, Бекетов оживился еще больше:

– Да здравствует творческое обогащение! Между «кошельком» и «жизнью» я выбираю союз «и»! Я только что звонил: наш кормилец будет через полчаса. Так что – не облажайтесь. Советую напустить на себя истому пресыщенности. Пусть увидит, что мы стоим дорого…

Олигарх опоздал на четверть часа. Извинился:

– Дела. Зовите меня Матвей Семенович. Я полстраны кормлю.

Я поморщился:

– Что-то не припомню вашей кормящей руки.

– Добро быстро забывается, – ничуть не обиделся Матвей Семенович, и расплылся в сытой барской улыбке.

В его внешности было нечто отталкивающее: то ли маленькие очки, сверкающие на толстой лоснящейся роже, то ли сама физиономия. Короче, мне он сразу не понравился. Бекетов же, напротив, скакал вокруг него подобно гному, встретившему Белоснежку:

– Присаживайтесь, прошу вас… Желание заказчика для нас превыше Конституции. Чай, кофе?.. – Еще бы на танец пригласил…

Я прервал его ухаживания:

– Вам хочется сказку?

– Но без пошлостей, – уточнил олигарх. – Не надо братьев Гримм, Кэролла и Уайльда. Требуется нечто современное и фантастическое. Например, принцесса и король-отец.

– Вы практически открыли Америку, – хмуро ответил я, после чего Бекетов хлопнул меня ладонью по спине:

– Женя совершенствует свой юмор. Не обращайте внимания. Итак, сказка? Хронометраж?

– Пять минут, – подавив зевоту, лениво ответил заказчик.

– Это двадцать тысяч. Как выстроим отношения?

– По факту сдачи.

У меня сложилось ощущение, что мы сменили начальника. Бекетов, изображая безграничную преданность, напоминал испуганного разведчика в тылу врага. Проводив Матвея Семеновича, провозгласил:

– Да здравствуют легкие бабки! Ведь жить без «бабла» тяжело!..

– А легче лишь белые тапки, и крышу твою сорвало, – ответил я.

– Дезиртирствуешь? – прищурился Бекетов.

– Ни в коем случае. Просто не люблю «кидать» начальство и людей вообще.

– Просто напиши сценарий, – уламывал Толик. – Или ты буквы забыл?

Я написал. Действие происходило на опушке леса. Принцесса встречала маленькую лошадку. В процессе их разговора выяснялось, что у лошадки мама – королева лошадей, и юное животное не имеет никакого желания катать простолюдинов: ей подавай наездника королевской крови. На том и порешили: девочка, убедив лошадь в том, что она «не пальцем деланная», а королем, впрыгивает в седло и скачет по просторам сказочного королевства, радуясь обретению парнокопытного друга. Получилось примитивно, но не совсем глупо.

Бекетов отправил сценарий заказчику. Тот заартачился:

– Почему лошадь королевских кровей? И вообще: зачем лошадь? Это дорого.

– Мы нарисуем, – убеждал Толик.

– Можно взять собаку. У меня дома Лабрадор из президентского помета.

– Лучше не надо. С живыми животными всегда проблемы. И бюджет не потянет.

Олигарх, вроде бы, сдался:

– Ладно, – говорит, – дочку на съемки привезет мой шофер. Послезавтра в четыре часа. Раньше нельзя: у нее английский…

– Как ее зовут? – спросил Бекетов.

– Анжелика. Запомните: не Лика и не Анжела. Только Анжелика. В противном случае я вам не завидую.

Толик заказал павильон с «хромакеем», заставив нас скинуться на общее дело по сто долларов:

– Все окупится, вот увидите!..

Я поинтересовался у Гельфанда:

– С поличным не боишься попасться? Мне-то что: я – внештатный сотрудник, а тебя и выгнать могут.

– Я на Шефа злой, – объяснил Савка. – Он мне премию не заплатил. Помнишь Ирочкины проделки? Я тогда ролик спас, Шеф денег подкинуть обещал, и сделал вид, что забыл. Я не жадный, но жаба душит. Так что отомстить – святое…

– Понял, – говорю, – не продолжай. Меня от вашей святости тошнит.

Шеф, между тем, что-то подозревал: ходил хмурый и сморкался по углам. То заглядывал к Савке в монтажную, то к Карпиной приставал:

– Вы не в курсе, что происходит? Что за таинственные движения в офисе?

– Все нормально, никакой мистики, – отбрехивалась Светка. Да она и сама ничего не знала.

В назначенный час мы собрались в нанятой студии. Анжелику привезли с получасовым опозданием. Рослый шофер-охранник с пуленепробиваемой внешностью ввел девочку в помещение:

– Здрасьте. Вы тут кино снимаете?

– Вы задержались, – раздраженно отозвался Бекетов, выступая вперед. – А время – деньги.

– Не волнует, – железобетонно молвил охранник. – Начинайте. Я подожду.

Анжелика была маленькой шестилетней девочкой. Она была пухленькая и некрасивая: надутые губки, вздернутый носик, близко посаженные серые глаза, жиденькие светлые волосы. Вероятно, она и сама знала о недостатках собственной внешности, а потому презирала неискренность окружающих. К тому же, родители обделили ее любовью. Как это часто бывает в семьях успешных бизнесменов, к ней приставили высокооплачиваемую няньку, в то время как отец пропадал целыми днями на работе, а мать шлялась по бутикам и салонам красоты. В будущем блестяще образованной Анжелике грозило несчастливое замужество за каким-нибудь прощелыгой, женившимся на ней ради денег, и гуляющим от нее направо и налево. Не думаю, что она могла это понять своим детским умом, но, скорее всего, догадывалась. Она ненавидела взрослый мир – лживый и жестокий, и не упускала возможности отомстить его представителям уже сейчас.

– Анжеллочка, – вкрадчиво начал Бекетов.

– Я Анжелика, а ты – вонючка, – парировала девочка.

И их отношения навсегда испортились. Положение пытался исправить Гудман. Он подошел к ней и игриво спросил:

– Похож я на Карлсона?

– Похож, – согласилась она. – Только у него на спине пропеллер, а у тебя – в заднице.

Однако она просчиталась: Гудман ничуть не обиделся, а продолжил налаживать отношения:

– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Проституткой, – откровенно ответила Анжелика.

– Почему? – обалдел Левка.

– Их папа любит. А меня нет. Он только их любит. Когда вырасту, он и меня полюбит.

– Да, – говорю, – дела…

– Уже сейчас видно, что она – б...дь, – сделал вывод Бекетов.

– Не клевещи, – отвечаю. – Потерпи с десяток лет.

Переодеваться Анжелика отказалась:

– Не буду снимать мои сапожки! Они новые и из лисы. Мне их папа подарил.

– Они никуда не денутся, – уговаривал ее Левка. – У нас по сценарию – лето. Ведь ты не хочешь глупо выглядеть?

– Сам ты глупый! А тебя папа накажет.

Я поспешил Левке на помощь.

– Ты, – говорю, – такая красивая, но чтобы ты стала совсем принцессой, нужно надеть перламутровые туфельки. Знаешь сказку про Золушку?

– Знаю, – ответила она. – И не хочу я быть на нее похожей. Обычная челядь, прислуга и лохушка. А я – совсем наоборот.

– Исключительно развитый ребенок, – шепнул я Бекетову.

– Мощно разовьется, если «менты» не остановят, – согласился он.

Все это время в углу незаметно сидел Деревьев, безмолвно наблюдая за нашими мучениями. Вдруг он решительно встал и, подойдя к ребенку, протянул ей руку:

– Позвольте представиться: знаменитый художник Михаил Сидельников. Разрешите поцеловать вам руку?

Это ее потрясло. Она вытянула свою пухленькую ручонку и, смущенно улыбаясь, пробормотала:

– Очень приятно. Анжелика…

– Ваши сапожки чудесны, – обольстительным голосом продолжал Мишка. – Они, вероятно, приобретены в Париже?

– А вы откуда знаете?

– О, я только вчера оттуда, – не краснея, врал Деревьев. – Это последняя модель от Кристиана Диора. Я восхищен вашим вкусом. Не будете ли вы столь любезны позволить мне проводить вас в гримуборную? Я абсолютно убежден в том, что передо мной – будущая великая актриса. Ведь вы же хотите ею стать?

Девочка распустила уши:

– Да-а…

– Не лишайте меня этого удовольствия…

С этими словами Мишка галантно взял ее за руку и повел в сторону гримерки.

– Мастер обольщений! – Восхитился Гудман.

– Стаж, – согласился я.

– Сволочь он, – прошипел Бекетов. – Его бы в школу на пару дней, я б посмотрел, куда бы делся этот дешевый шарм!

Деревьев вернулся через минуту. Сообщил голосом преданного гувернера:

– Анжелика желает халвы. Она обожает тахинную халву с кешью.

– Где же я ее возьму? – Возмутился Бекетов, розовея от гнева.

– Где хочешь, там и покупай. Иначе кина не будет. Она так и сказала.

Толик подскочил к охраннику:

– Выручай. Нужна халва с кешью. Анжелика требует. Съезди, купи, а? Я денег дам.

– Нельзя, – морозоустойчиво ответил тот. – Я ее одну здесь не оставлю. Запрещено.

Бекетов, выругавшись, надел куртку и, пробубнив что-то типа «чтоб я еще хоть раз!», выскочил из студии. Спустя четверть часа прибежал – красный и вспотевший:

– Еле нашел. Где Деревьев? Пусть забирает! Чтоб она обожралась!..

Еще минут через пятнадцать съемка с горем пополам началась. Деревьев выглядел как укротитель тигренка:

– Как принцесса играет в мячик? Во-от, хорошо играет, чудесно играет… А как будущая королева разговаривает с лошадкой?

– Не вижу лошадки, – отвечала Анжелика.

– А я уже здесь, – становясь на четвереньки, придуривался Мишка. – И-го-го! Похож я на лошадку?

– Похож.

– Конь в пальто, – злился Бекетов, поглядывая на часы. – Времени осталось всего ничего, а он сюсюкает…

Деревьев продолжал сеанс укрощения:

– А хочешь, я тебя покатаю? Садись на меня верхом!

Так, усилиями Мишки испорченная наследница олигарха превратилась в совершенно обыкновенного ребенка. Все-таки, в Деревьеве что-то было…

– А теперь поскачем через скакалку, – мягко приказывал он, и Анжелика повиновалась. – Очень хорошо! А теперь вместе с лошадкой!

Стоя на коленях, он забавно подскакивал, гремя костями, чем немало веселил свою маленькую пассию. Наконец, необходимые планы были сняты. Анжелика уезжать отказалась:

– Без лошадки не поеду.

– Какая же это лошадка? – Огнеупорно спросил охранник. – Это дядя… Как тебя?..

– Деревьев, – кряхтя, ответил Мишка.

– Дядя Деревьев, – повторил шофер.

– Все равно не поеду! – заупрямилась девчонка.

– Тогда я папе позвоню, – предупредил водитель.

– Обещаю, что приеду к тебе в гости, – расплываясь в фальшивой улыбке, соврал детский угодник.

– Точно? – Недоверчиво прищурилась Анжелика.

– Конечно. Прошу в экипаж, ваше высочество!

В офисе Мишка жаловался:

– Коленки болят. Все кости отбил. Вот ведь маленькая дрянь! Мне вообще за страдания премия полагается.

Бекетов осторожно дал надежду:

– Ты молодец. Разберемся. Получим деньги – оплатим все счета.

Теперь настала очередь Гельфанда. Днем он работал под присмотром Шефа, а ночью возился с «левым» заказом. Спал за компьютером по два часа в сутки. Глаза его стали красными, как у маньяка-трудоголика. Шеф даже испугался:

– Что с вами? Вы нездоровы?

– С похмелья, – оговорил себя Гельфанд.

– Берегите печень, – поучал Шеф. – Вот я пью только минералку, и прекрасно себя чувствую.

– У меня знакомый «левой» минералкой отравился, – парировал Савка. – Купил и выжрал. Думал, здоровее будет, а как бы не так. Скрутило через полчаса и полоскало двое суток. Водкой отпаиваться пришлось.

– Ну, как знаете, – пожал плечами Шеф. – Но отдыхать надо. Заказчик – он все видит…

На пятый день бдений Гельфанд упал в обморок. Хорошо, Шефа не было в офисе. Как рассказывал Гудман, Савка завалился прямо на кухне.

– Все кружки собрал, – пожаловался Левка. – Слава богу, нашатырь в аптечке нашелся. Для особо нервных клиентов покупали. И главное: побледнел, постоял с минуту и – как рухнет кучей на стол! А после глаза открыл и говорит слабым голосом: «Ненавижу этого бегемота». Мы спрашиваем: «Какого?» А он отвечает: «Принцесса ваша – страсть козелья». Домой пришлось везти. А дома – Надин, злая как волчица. Она-то думала, Савка в запое, а как увидела его, так еще больше подумала. Меня чуть не убила…

Отоспавшись, Гельфанд с горем пополам закончил монтаж через сутки. На экране принцесса его стараниями получилась не столь вредной как в жизни.

Сказка разыгрывалась под безмятежную музыку Дебюсси. Не хватало только реплик. В обеденный перерыв, пока Шефа не было в офисе, Бекетов изловил на Третьяковской какую-то девчонку и, пообещав устроить ей блистательную кинокарьеру, убедил ее сказать несколько реплик в микрофон. Лошадь озвучил я. Именно тогда я оценил весь ужас собственных сочинений: в более идиотском диалоге мне участвовать не приходилось. К примеру, Лошадка спрашивала:

– Как думаешь, кто я?

– Ты – лошадка, – логично отвечала девочка.

– А вот и нет! Я – королевская лошадка, – впадало в маразм животное. – А теперь угадай: кто моя мама?

– Лошадь, – следуя здравому смыслу, говорила принцесса.

– Ты снова ошиблась. Моя мама – королева! – Бредило парнокопытное.

Не удивительно, что Гельфанд плевался. Бекетов же, напротив, алчно потирал руки:

– Завтра – час расплаты! Вот увидите: я раскручу его на двадцать две!..

Следующим утром он был весь на взводе: ходил по коридору офиса и что-то невнятно бормотал, репетируя свою речь перед олигархом. Карпина, столкнувшись с ним, испугалась:

– Что ты бубнишь, стихи, что ли, сочиняешь?

– Стихи, стихи, – отмахнулся Толик. – Продолжение «Гамлета».

– Зачем?

– Для девушек. Ты, к примеру, любишь поэзию?

– Да ну! Цветочки всякие, сопли сплошные. Я больше прозу люблю.

– А они у меня в прозе. Иди, дай еще посочинять!..

– Будь я директором школы, я бы тебя тоже выгнала, – заявила Карпина и, не вызвав этим никакой ответной реакции, удалилась.

К полудню Толик принялся звонить по телефону заказчику. На том конце провода работал автоответчик. Бекетов набирал заветный номер каждые пятнадцать минут, но история всякий раз повторялась. Через пару часов администратора было не узнать: он сидел на кухне, закинув ногу на ногу, и тряс свободной конечностью так, что даже спокойный Деревьев сделал ему замечание:

– Смотри, ботинок не потеряй.

– Сядь на место, Промокашка, не мелькай, – огрызнулся Бекетов.

– Я-то как раз и не мелькаю, – усмехнулся Мишка. – А от твоей кегли уже в глазах рябит.

Прошло еще три часа. Бекетов все маялся. Приехал со съемок Гудман. Неосторожно спросил:

– Ну, чем порадуете?

– Пуста кормящая рука, – мрачно ответил Гельфанд.

Толик помалкивал, все так же нервно расхаживая по коридору. Остальные делали вид, что так оно должно и быть. К шести вечера Бекетов сорвался:

– Ненавижу этих олигархов! Для них живые люди – мусор! Всю кровь народную выпили! Мало их вешали на столбах в семнадцатом!

– Ты же собственноручно Ленина из окна издательства выбрасывал, – напомнил ему Деревьев.

– Да я бы их всех выбросил! – Бушевал Толик. – Что мне теперь делать? Поехать морду ему набить? Так ведь не пустят, да еще и самому начистят. А у меня не казенная морда! И в суд не обратишься: где, спрашивается, договор? А нету! Вот ведь хитрая сволочь: потому и богатый такой!..

Его истерику прервал звонок по мобильному телефону.

– Алло, – рявкнул Бекетов, и тут же преобразился. – Да, Матвей Семенович… Все готово, приезжайте… Мы здесь, мы здесь… Мы ждем, мы ждем… Сами не сможете? Какая жалость… Секретарь? Как угодно. С превеликим нетерпением. – И, закончив разговор, торжественно изрек: – Н-ну, что я говорил?

– Что его повесить надо, – процитировал Деревьев.

– Я обобщал и нервничал. Теперь это не существенно. Готовьте карманы, мужики!

Шеф, как назло, долго не уезжал. Спускался вниз и задавал навязчивые вопросы: «Кого ждем? Почему не уходим? Что за секреты?». Выкрутились, сказав, что готовим сюрприз для Карпиной.

– Пишем поздравительный адрес, – соврал Савка. – Ей же скоро двадцать пять.

– По-моему, ей уже исполнилось, – нахмурился Шеф.

– Это по старому календарю, – изворачивался Гельфанд. – Пусть ей еще раз будет приятно, а главное – неожиданно.

– Надо же, как вы подозрительно сплотились, – еще больше помрачнел Шеф.

– Она – единственная женщина в нашем коллективе, – включился в диалог Бекетов, – ее холить надо и лелеять. Только ей не говорите.

Похоже, Шефа это убедило, и он свалил домой. Вскоре ушла и Карпина. Оставшиеся сидели на кухне, в томительном ожидании поглядывая на часы. Бекетов, раскачиваясь на стуле, чуть его не сломал. Гельфанд крутил в руках видеокассету. Гудман рассеянно рассматривал последний номер компьютерного журнала. Я разгадывал кроссворд, хотя и терпеть этого не могу. Деревьев тупо смотрел в одну точку, являя памятник самому себе.

Наконец, в дверь позвонили. Бекетов сорвался с места. Все встали со стульев и вышли в коридор. В помещение вошел невысокий мужчина средних лет в смокинге и с бабочкой. Приятно улыбнувшись, произнес:

– Матвей Семенович просил вам передать, что передумал.

– В смысле? – переспросил Бекетов, присев от неожиданности.

– Он уже купил подарок своей дочери.

– Какой подарок?

– Пони. Маленькую лошадь. Ей так захотелось, что невозможно отказать. Вы же понимаете: дети…

– Я ничего не понимаю, – повышая голос, начал Толик. – Мы работали, снимали, монтировали, писали сценарий, потратились на студию! Причем тут дети?! У всех дети! У меня четверо! У Савки трое, все болеют!

– Извините, мне пора, – буднично откланялся господин в смокинге и, протянув Бекетову конверт, удалился.

Деревьев громко заржал:

– Браво, авантюрист! Я с самого начала знал, что нас кинут!

Бекетов же, не обращая внимания на его слова, подскочил ко мне:

– Это ты устроил «попадос»! Какого черта лошадь придумал?

– А что ты хотел? – отвечаю, – космический аппарат? Уверяю: было бы то же самое! Ей бы тоже понравилось, и папаша приобрел бы ей скафандр!

Гудман философски вздохнул:

– Не судьба нам кинуть Шефа. Не рой другому яму…

Бекетов пришел, наконец, в себя; открыл конверт. Там оказалась тысяча долларов и записка: «Извините за беспокойство».

– Он еще извиняется, – возмущался администратор и издевательски обращался к Деревьеву: – Ну, что, поедешь в гости к этой слоноподобной принцессе?

– А как же! Будущую жену лучше воспитывать собственноручно, – спокойно отвечал Мишка.

Утром Карпина удивилась:

– Куда все подевались?

– Замыслили и подготовились, – таинственно ответил Шеф, обладающий сакральным знанием.

– К чему?

– Не скажу. Хранить чужие тайны – святое дело…






Александр Сотник. Рекламist. Роман. Глава "СВЯТОЕ ДЕЛО".
Страница 16. <предыдущая> <следующая>








 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск