Близилась Пасха. Многие люди из всей страны приходили в Иерусалим, чтобы очиститься перед праздником.

Первосвященники, искавшие случая взять Иисуса хитростью и убить, решили сделать это не в праздничные дни, а в будни, чтобы не было возмущения в народе.

«Иисус же, – повествует Библия, – за два дня перед праздником Пасхи и опресноков был с учениками своими в Вифании, в доме Симона прокажённого. И когда Он возлежал там, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему на голову. Увидевши это, ученики Его вознегодовали, говоря меж собою: к чему такая трата? Ибо можно было бы продать это миро за большую цену и дать нищим. продать его более чем за триста динариев и раздать нищим. И роптали на эту женщину.

Но Иисус сказал: оставьте её, что вы смущаете женщину? Она доброе дело сделала для Меня. Ибо нищих всегда иметь будете и благотворить им, а Меня не всегда. Возливши миро сие на тело Моё, она приготовила Меня к погребению.

Тогда один из двенадцати, называемый Иуда Искариот, пошёл к певосвященникам. И сказал им: что вы дадите мне, и я вам предам Его? Они предложили ему тридцать сребреников. И с того времени Иуда искал удобного случая предать Его.

В певый же день опресночный приступили ученики к Иисусу и сказали Ему: где велишь нам приготовить тебе пасху?

И сказал Иисус двоим из них: пойдите в город; и встретится вам человек, несущий кувшин воды; последуйте за ним, и куда он войдёт, скажите хозяину дома того: «Учитель говорит: где комната, в которой бы Мне есть пасху с учениками Моими?» И он покажет вам горницу большую, устланную, готовую; там приготовьте нам.

И пошли ученики Его, и нашли, как было сказано им; и приготовили пасху.

С наступлением вечера приходит Он с учениками. И когда настал час, они возлегли.

Взяв хлеб, Иисус благословил его, преломил и, дав ученикам, сказал: примите и ешьте – сие есть Тело Моё. И взяв чашу, подал им; и пили из неё все, и сказал Он: сие есть Кровь Моя нового завета, за многих изливаемая. Истинно говорю вам: Я уже не буду пить от плода виноградного до того дня, когда буду пить новое вино в Царствии Божием.

И когда они ели, Иисус сказал: истинно говорю вам, один из вас предаст Меня.

Ученки опечалились и стали спрашивать Его: не я ли?

Один же из любимых учеников Его спросил: Господи! кто же это?

Иисус сказал: тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам. И, обмакнув кусок хлеба, подал Иуде Искариоту и сказал ему: что делаешь, делай скорее. Но никто из возлежавших не понял, к чему Иисус произнёс это. Иуда же, приняв кусок, тотчас вышел.

И сказал Иисус: все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь; ибо написано: «поражу пастыря, и рассеются овцы». По воскресении же Моём, Я предварю вас в Галилее.

После вечери пошли они и пришли на гору Елеонскую, и сказал Иисус ученикам: посидите здесь, пока Я помолюсь.

И, взяв с Собою Петра, Иакова и Иоанна, отошёл и начал ужасаться и тосковать. И сказал им: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте.

И, отошед немного, пал на землю и молился, чтобы миновал Его час сей. И говорил: Господи! Всё возможно Тебе! Пронеси чашу сию мимо Меня!..

Вернувшись и найдя учеников спящими, Иисус разбудил их, говоря: бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна. И опять отойдя, молился, произнося прежние мольбы к Господу.

И, возвратившись, опять нашёл учеников спящими: ибо глаза у них отяжелели; и они не знали, что ему отвечать. И сказал им Иисус: кончено, пришёл час; вот предаётся Сын Человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдём: вот, приблизился тот, кто предаёт Меня.

И тотчас, как Он ещё говорил, приходит Иуда и с ним множество народа от старейшин и первосвященника, с мечами и копьями. Иуда же сказал им: кого я поцелую, Тот и есть – возьмите Его. И подойдя к Иисусу, вскричал: Равви! Равви! И поцеловал Его. По знаку Иуды пришедшие схватили проповедника и повели в дом первосвященника Каиафы.

В доме Каиафы уже собрались священники и старейшины. Были там и два лжесвидетеля, которые, увидев Иисуса, тут же подтвердили:

– Да. Это он говорил: «Я разрушу Храм сей рукотворённый, и чрез три дня воздвигну другой нерукотворенный».

Каиафа спросил Его.

– Что ж не отвечаешь против их свидетельства?

Но Иисус молчал.

Первосвященник вскричал.

– Говори! Ты ли Христос, Сын Божий?

Иисус сказал

– Да. Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных.

Каифа разодрал одежды свои.

Он богохульствует! На что ещё нам свидетели? Все слышали богохульство Его!

На следующий день собрался Синедрион, чтобы согласовать обвинения против Иисуса, каравшие смертью по закону Божию и по законам Рима.

Ещё до начала заседания, атмосфера в зале Великого совета накалилась до предела. Старейшины, учёные богословы, члены Верховного Суда и Коллегии первосвященника, возбуждённо обсуждали как поступить с опасным проповедником.

Одетый в голубое облачение, появился Каиафа. Налитое кровью апоплексическое лицо первосвященника, обрамлённое густой иссиня-чёрной бородой, было мрачно. Он прошёл к своему месту, суровым взглядом установил тишину в зале и объявил о начале заседания. По его знаку служители ввели в зал Иисуса. Проведя всю ночь в молитвах, проповедник выглядел усталым и печальным. Члены Синедриона со злобным любопытством разглядывали своего ненавистного врага.

– Итак, ты, сын Галилейского плотника, нарекаешь себя Сыном Божиим? – с презрительным ехидством спросил Каиафа.

Иисус медленно обвёл взглядом членов Синедриона и сказал.

– Если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать и не отпустите Меня. Что ж, теперь ваше время, власть Тьмы. Но я повторю, что сказал вчера: отныне Сын Человеческий воссядет одесную Силы Божией.

Лицо первосвященника выразило удовлетворение.

– Отвечай прямо: ты есть Сын Божий?

Христос твёрдо взглянул ему в глаза.

– Да. Я Помазанник Божий.

Зал Великого совета возмущённо взорвался..

– Богохулитель! Смерть ему!

– Повинен в смерти!

– О н сам сказал!...

Но тут к собранию обратился Гамалиил, уважаемый в народе законоучитель:

– Мужи Израильские, прошу вас, не спешите! Надо крепко подумать о сём человеке, прежде чем решать. Ибо был и Февда, что выдавал себя тоже за какого-то великого, и к нему пристало более четырёхсот человек, но потом они все рассеялись и исчезли. После него объявился Иуда, увлёкший за собою довольно народа, но все, что слушались его, также рассыпались. И ныне, говорю вам, мужи Израильские: отстаньте от проповедника сего, ибо если его предприятие от человеков, то оно разрушится, а если от Бога – вы не можете разрушить его. Берегитесь, чтобы не оказаться вам богопротивниками…

Гамалиилу не дали договорить, его голос потонул в гневных возгласах.

– Смерть Галилеянину!

– Он сам признался!... – кричал кто-то из членов Верховного суда.

– Смерть богохульнику!..

– Распять! Распя-я-ть! – надрывно вопил пожилой старейшина, пытаясь перекрыть невообразимый шум и вопли.

Лишь один человек в зале Великого совета казался безучастным к происходящему вокруг, хотя слово его имело бы немалый вес. Это был ректор Храмового богословского университета Иоханан бен Заккаи. Этот почтенный, седобородый старец, много раз избирался главой синедриона и председателем Верховного суда. Он имел в Иудее непререкаемый авторитет учёного и мудреца, и даже в Риме прослыл мудрейшим человеком на земле. В его спокойствии, проницательном взгляде, в непостижимой уверенности в себе, таилась какая-то магия сверхзнания. Прямой потомок царя Давида, он принадлежал к касте особо посвящённых, и ведомы ему были не только таинства и знания древних, но и подлинная миссия народа Израилева. Всю свою жизнь положил Иоханан бен Заккаи на жертвенный алтарь, составляя стратегию выполнения этой миссии и выковывая своей мудростью оружие для своих соплеменников в будущем противостоянии с чужими народами…

Прикрыв глаза и не обращая внимания на шум в зале Великого совета, старый мудрец анализировал причины огромного успеха проповедей Иисуса, о которых знал дословно от своего человека, следовавшего повсюду за проповедником.

На первый взгляд учение Иисуса не представляло ничего нового, ибо посмертному воздаянию за все земные испытания учили и древние религии. Призывы к нравственному образу жизни и любви к ближнему также соотносились с понятиями образа жизни народов древнейших цивилизаций. Но сила и искушение проповедей Иисуса заключались в том, что помимо обещания победы и блаженства на небесах грешникам, больным и бедным, – он покорял толпы словами «Царствие Божие внутри вас есть», и именно это озаряло людей мистическим восторгом, опьяняло сладостью экстаза, ощущением близости Божества. В страстном экстатическом соединении с Богом – вот в чём заключался огромный успех проповедника у его последователей, ибо каждому из них была доступна эта близость, стоило лишь достичь нравственного совершенства для приятия Святого Духа.

Однако, – размышлял старый мудрец, – учение Иисуса было явно противоестественно человеческой природе и носило в себе разрушительные идеи, такие как – равенство, интернационализм, моральное превосходство бедности над богатством. Учение Иисуса не имело и созидающей идеи: оно не организовывало труд, довольствовалось лишь разрушением на земле, а всё остальное обещало на небесах. Следовательно, учение Иисуса весьма опасно, ибо имеет разрушительное действие, подрывая духовные основы народа: веру, национальное самосознание и общественные отношения…

От такого вывода глаза старого мудреца широко открылись, и он изумлённо пробормотал:

– Господи! Да ведь этот Иисус – дар Твой!..

Призывы Иисуса к непротивлению злу и насилию, отрицанию созидательного общественного труда, к ущербному образу жизни и нищенству духа – что ещё лучше могло растлить и ослабить чужие народы, если привить им яд учения Иисуса Христа. Кроме того, заразившись этим учением, народы мира лишились бы возможности развивать своё собственное мировоззрение, имея перед глазами лишь иудейскую идеологию с её богоизбранным народом…

Старый мудрец удовлетворёно откинулся на спинку кресла, размышляя уже о том, как привить языческим народам учение Иисуса. Возможно ли вообще приобщение к христианству необрезанных язычников, не принадлежавших к потомству Авраама? До сих пор они отвергались синагогами, в которых проповедовал Иисус, и новообращённые в христианство были только из среды евреев. Если восторжествует такое направление и дальше, христианство останется очередной, недолговечной еврейской сектой. Следовательно, необходимо вывести учение Иисуса из пределов Палестины – в мир, в чужие народы.

Придя к такому решению и обдумывая план претворения его в жизнь, старый мудрец впал в какое-то странное состояние: всё поплыло перед его глазами, стены зала Великого совета зашевелились, стали раздвигаться в стороны, пол ушёл из-под ног, над головой вспыхнул ослепительный солнечный свет – и он увидел себя воспарившим в небесную синь. Увлекаемый всё выше и выше, он ощущал странное чувство, будто все Божественные искры, существующие в несовершенном человечестве, как бы сливаются в нём. Поднявшись над сферой земного бытия, он миновал две следующие сферы, которые невозможно было понять и осмыслить. Увлекаемый всё выше к Непознаваемой Высшей Сущности, он достиг четвёртой сферы и оказался в удивительном саду. Это был не земной сад. Невозможно было объять его взором – сад был повсюду, уходя к горизонту и теряясь за его линией. Вокруг царила волшебная гармония цветов. Цветы были неизвестных форм и изысканных тонов, излучавших диковинный свет – подобного света не существовало в земной гамме. Он не мог отвести от цветов глаз, будто что-то удерживало взгляд. Постепенно душой его овладело необъяснимое чувство, похожее на печаль, но не на земную печаль. Затем всё его существо стало наполняться необычайной лёгкостью, бесконечным удовлетворением, которое можно было сравнить с невыразимым, беспредельным земным счастьем…

Когда он очнулся, зал Великого совета был пуст. Иоханан бен Заккаи встал с кресла и направился к выходу. Молодой служитель почтительно открыл перед ним дверь, сообщив, что Иисуса Христа повели к Римскому наместнику.