На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Кирилл Румянцев


        Письма рядового-духа


       





Иллюстрация. Автор: Judson Huss. Название: The Hawkand the Chicken



Письмо первое - неожиданное.

 

Здравствуй, мама!

09.12.05

 

Пишу вам из г.Коврова из воинской части, куда попал, соответственно, служить (по воле обстоятельств и Академического военкомата). Забрали меня совершенно неожиданно, когда ходил получать отсрочку. Возможности связаться не было и до сих пор нет. Звонить из телефона-автомата не отпускают. Мой сотовый телефон, украшения и другие вещи прошу тебя забрать у работника военкомата Дмитрия (молодой такой парень, фамилию не запомнил...) Дальше следует приехать в Ковров и у начальника части взять справки, что я прохожу военную службу. Их надо передать у МГУ, в Литературный, чтобы меня потом восстановили.

И, конечно, надо как-то выселиться из общежития. Собрать все вещи, книги, сдать белье и комнату... Сам я, естественно, этого сделать не могу. Первое свидание с родителями разрешат после принятия присяги (где-то в конце января). Вот тогда и увидимся.

Что ещё? Кормят много, но убого. Командиры строги, но не отморозки. Верю в свои силы и звезду. У меня есть своя личная звездочка на шапке. Пишите. Люблю.

 

 

Письмо второе - в День рождения.

14.12.05.

...Наше отделение сейчас ничем не занято. Сидим в казарме, клеим номера на тумбочки, наводим порядок. Комбат отругал сержантов и они разбежались куда-то. Служба пока не в тягость, да и взвод до конца не набран. От нас требуют на данный момент лишь заполнения анкет, ровного строевого шага по пути в столовую, участия в уборке снега. Вообще-то, про армию можно снять неплохое реалити-шоу, гораздо лучше Дома-2. Гораздо интереснее. Например, вчера мы наслаждались потрясающим зрелищем: второй взвод раздевался / одевался за 45 секунд... Конечно, не все успевали, и это повторялось по10 раз! Можно было даже делать ставки: успеют/ не успеют... Впрочем, нам предстоит что- то подобное.

Сегодня уже 14 декабря. Найду или нет возможность вам позвонить вечером?! А то я сам себя мысленно поздравил с Днем рождения и всё. Впрочем, эта дата теперь не так уж и важна. Чем 14-е отличается принципиально от 13-го,12-го?! Дни однообразны, однотипны, как солдаты в строю...

 

 

Письмо третье - снежное.

25.12.05.

...Сегодня День присяги у первой роты. Это те, кто призывался осенью. К ним понаехали родители, и наша часть наполнилась множеством гражданских. Так непривычно видеть людей в нормальной одежде. Достаточно тяжелой была подготовка к этому дню: мы очищали плац от постоянно, настойчиво идущего снега. Опять таскали его в плащ-палатках... За спортгородком насыпали уже целую гору. Я вот думаю, дворников у них не хватало, что они нас призвали?

Услышал недавно замечательную частушку:

Два солдата из стройбата

Заменяют экскаватор,

А один из связи дух,

Заменяет этих двух.


Дух - это наш нынешний статус. То есть военнослужащий, не отслуживший еще полгода.

Снег - это наш нынешний враг. До Нового года и после. Вообще, этот рабский труд очень тупит. Да, я тоже могу кидать снег, но не только же снег я могу кидать! Тем более, во мне нет никаких особых трудовых сил, кормят слишком плохо, чтобы я этот снег носил. Питаюсь, практически, хлебом и галетами. Испытываю сильнейшую ностальгию по колбаске, по сырку, по пельменям...

Сладкого хочется меньше. Здесь и так всё насквозь сладкое: и хлеб, и чай (аж до приторности), и леденцы, что выдают некурящим, и мне тоже. И снег как сахар, как грамм-паёк, что выдаёт небо Земле. По белой слизи скользкого снега раз- два! И когда ложкой копаешь перловку, а потом увеличенной «ложкой» - снег, мысль-то одна: об однообразии и безысходности. Но понемногу начинаешь любить хруст галеты и хруст снега под сапогом и находить основание для гордости. Потому что надо же человеку, любому человеку в любом его положении, хоть чем-то гордиться! Иначе как ему, без гордости , без чести, без достоинства, человеком-то быть. Но, Боже, как трудно солдатику гордиться тем, что он солдатик. Солдатик годится для любой работы. Это такая элементарная единица государственной силы, у которой все элементарно: еда, питьё, одежда, постель, работа, потребности, привычки, распорядок дня, мысли, честь, гордость, достоинство. И последнее от того, что оно элементарно не становится лучше. В искаженных формах поисках чести и достоинства - корни дедовщины! Как ещё солдатику возгордиться в мире однообразности, тупости и элементарности, как не унижая себе подобных. Он тяжело переживает, пусть и бессознательно, что подобен им, что подобен всему здесь - от сапога кирзового до каши перловой, и единственное основание для его гордости - срок службы (пребывания в этом аду).Как был прав Поплавский, когда приписывал в дневнике, в стихах, везде, постоянно: «Жизнь ужасна!» Как трудно в этом мире, в условиях «жизненного ужаса», пред стозевной вонючей пастью Фобоса вести борьбу за человека в себе и других...

 

 

Письмо четвертое - объясняющее.

26-28.12.05

Только что на разводе получил два ваших письма. Да, насколько у меня было все обыденно и скучно по сравнению с вашими приключениями в Москве во время моих поисков. Этих вопиющих случаев нарушения процедуры, правил призыва - сколько угодно!

Пусть работники прокуратуры посетят Угрешский горвоенкомат Москвы во время призыва, во время облавы натуральной. Потому что туда людей привозят в наручниках, в наручниках заставляют подписывать опись вещей и военный билет, насильно стригут, переодевают. На меня, слава Богу, наручников не надевали, но побоями при подписывании описи угрожали. Еще раз тогда с самого начала опишу свой призыв. Приехал в Москву в понедельник. Ребята первое что мне сказали, когда я вошел, что меня разыскивали люди в форме. Сразу начинаю анализировать... Форма - это милиция. Преступлений я не совершал. Значит приход милиции связан с делами военкомата. Вспоминаю, что до сих пор не оформил отсрочку, так как ждали перевода дела и велели прийти в ноябре. Утром же понедельника иду в военкомат. Обращаюсь сразу к этому толстому майору «по делу об отсрочке». Он мне велел пройти медосмотр и выписал повестку на среду, сказав, что в среду собирается комиссия по отсрочкам. Вот так!

Проучившись вторник, я в среду с утра, с конспектами прихожу в военкомат. Они говорят, что надо подождать (ни слова о призыве), потом, что надо ехать в главный горвоенкомат, чтобы вынести об отсрочке окончательное решение. А уж на Угрешке сразу посадили в барак, заставили подписать опись и военник. Объяснение причины по которой я призван, дал мне не Дима, от которого я кроме ругани ничего не слышал, не майор, ни кто-нибудь еще из Академического РВК, а работник другого военкомата Москвы. Почему отдал часы, мобильник, крест с цепочкой Диме? А как не отдашь, он обосновал это волей военкомата. Почему подписал военник? Посчитал, что так будет меньше проблем. А то отправили бы черт знает куда. Эх, как же противно это всё! Армия так не страшна, как эти звери из военкомата. Ну хоть бы, когда ехали на Угрешскую, намекнули... дали бы вещи собрать. Нет, явно поступают они не по-человечески, думают только о плане, о премии. Не только со мной, со всеми с «розыска» они также обращаются, и считают себя абсолютно безнаказанными. Но правда должна восторжествовать...

 

Письмо пятое - стихотворное.

28-29.12.05

Ну что ж, продолжаем наш эпистолярный роман. Можно ещё поговорить о главных действующих лицах: мама, сына, военкомат и армия. Вот сына сейчас, например, отдыхает, то есть сидит в центральном проходе посреди казармы на табурете и пишет письмо маме. Мама, так как семь вечера, ставит машину на стоянку и спешит домой готовить ужин. А сыне ужин приготовит армия.

Наверное, опять капусту. Но почему же, наверное? Когда - «так точно»! Майор из военкомата стоит в пробке у третьего транспортного. Он - существо мифическое, олицетворяющее в нашем романе силы зла, поэтому понять, о чем он думает, совершенно невозможно. Так и отведем ему роль такого толстенького, хитрого чёрта-бухгалтера в аду, спекулирующего под шумок (треск поленьев и шкворчание кипящей смолы) душами смертных, набивающего под Новый год «духами» бараки-казармы. Где просыпаешься от холода, от «Рота, подъем!», летишь (буквально) за сапогами в сушилку - в туалет- к табурету за одеждой - по соседям к своей тумбочке - с тумбочкой за бушлатом - с бушлатом ( уже тщательно кем- то более шустрым по полу вываленным) в строй!

Ух! Новый день начат. We are in army now. И какой всё это сор, и какие всё это мелочи! И как это всё ко мне истинному отношения не имеет. Просто бы давали перо и бумагу почаще, пока не переведутся все леса, рощи и чащи... И я вынесу все трудности. Ведь человек - это то, что должно преодолеть. Человек - это то, что творить и твориться дано! И точно - это то, что не должно быть тварью.

Надо ещё переписать вам последнее мое стихотворение и закончить письмо:

Сей день идет, назначенный в наряд

В холодный туалет навечно,

И мысль о доме - только вариант,

Как неуместный план на этот вечер.

 

Мечтаем мы, кучкуясь, ни о чём,

Шугают нас от батарей сержанты,

Быть тяжело курсантом-воробьем

И нашей славной армии солдатом.

 

Нам нелегко, но стойки мы всегда.

И даже, когда легкие рвет кашель,

Мы знаем, что назначен день в наряд,

Что Новый год, но что же будет дальше?!



Письмо шестое - опять стихотворное.

30-01.01.06

Уже 30-е сегодня. Всё в суматохе новогодней. А в нашей мини-преисподней - подъём, прогулка, завтрак, плац... Всё по-прежнему. Всё упорно не желает меняться, что ставит под сомнение саму идею Нового года. Не очень радостно служить в праздники и сидеть без дела в казарме. Да ещё и горло болит... Написал одно стихотворение философского толка. Надеюсь на отзывы.

Наш мир велик, рассыпанный на крошки,

В мельчайших каплях - образы его,

Как отраженье бездны между прошлым

И всем грядущим. Время как итог.

 

Часы идут. Хронометраж считают.

Стоит на страже караул-года.

Неумолимо время убивает

По каплям, по песчинкам, навсегда.

 

И между двух воронок в сов-паденье:

Песчинки, капли, люди- мураши.

Но даже минимум свободного паренья

Бессмертье гарантирует души!

 

Да, пусть смахнет однажды нас, как крошки,

Рука безжалостно-хозяйственной судьбы.

Не перестанем рифмовать мы строчки,

Величье мира запечатлеть дабы!


Письмо седьмое - про то, чего нет.

08.01.06

Миссия «философ в армии» продолжается. День текущий начался ещё вчера.... после отбоя. Вместо сна мы отжимались сто раз и сотню раз приседали. И всё это из-за некоторых личностей, которые курили в туалете, и которых там засекли сержанты... Вот как бывает! Проблема курения, вообще, здесь очень актуальна. Многие курили на гражданке, выкуривая по пачке в день. А главное, все курили, когда хотели! В армии же, где всё надо делать, когда скажут... Понятно, откуда это вечное нытьё: «Курить бы!» Не поверишь, но многие идут на снег, только чтобы....покурить. Слава Богу, я не курю! Хоть одной слабостью меньше. Что тогда больше всего искушает? Пожалуй, на первом месте еда. Я непроизвольно вспомнил здесь все вкусы, все блюда и продукты, которые когда-либо пробовал. «Демидовской» пузырьки, компоты бабушки, лепешки, блинчики и варенья, нормальные макароны с сыром, колбасой и соусом, пицца и прочее, прочее, прочее. Для вас этот перечень ничего не значит, но для меня это мираж!

Конечно, я не ною. И никто здесь ни слова о голоде от меня не услышал. Просто интересно посмотреть, как проявляют себя первичные потребности.

Чего еще категорически нет в армии? В армии нет женщин! Я уже не помню, когда в последний раз симпатичную девушку видел!

Кого любить, с кем шутить? И прочее...Нет женщины, и нет моей любовной лирики, нет творчества, всё становится глупым и пошлым.

В армии нет бильярда. И опять - ни в ком заинтересованности в бильярде. Кому рассказать о тех прекрасных партиях, что я играл? О тех шарах, что забивал? «А шар прицельный, узник лузы...» Вот и сижу вечерами в расположении и мысленно катаю шары от одной табуретки до другой. Дуплет! Режу жёлтый в угол! В армии нет моих любимых книг. Нечего читать! Может в туалете чтением тайно заняться, чтобы после отбоя все отжимались :) Привычка читать посильнее будет привычки курить. Так что привозите книги!

Сидит солдатик у окошка,

А на коленях дремлет кошка,

Курить так хочется немножко,

Портянка натирает ножку...

Солдатик дремлет «понарошку».

В окно с тоскою смотрит кошка,

Ей рыбки с бигусом немножко

И погулять весной по кошкам....

Ведь кошка - кот наш Дембель Ротный.

И разгоняя сон дремотный

(Со всех коленей кошек тоже)

Сержанта крик солдат тревожит,

Что сидя вечно у окошка

Мечтают о прекрасном прошлом

И о девчонках так немножко,

И чтоб бигус «под картошку»

На ужин не давали вовсе.

А то что день прошёл, да Бог с ним!



Письмо восьмое .

09-10.01.06

...Понял,что мне в армии лучше и спокойнее не будет никогда. Какое же тут спокойствие, когда у нормальных людей экзамены, сессии, университеты, столицы... А у меня! Это даже стыдно и неприятно другим рассказывать, чем я в армии не по своей воле занимаюсь: подшивками, портянками, банями, строем, нарядами, снегами и прочей бессмыслицей! Одним теперь живу - планированием будущего, мечтою о нормальном. Понимаешь, что опасно в таких условиях, как армия /тюрьма, сразу думать о дне «освобождения». Но не получается! Думаешь - сразу! - об этом последнем дне. И давишь, конечно, себя всей громадой безысходно-длительного срока. Каждый «ещё-только-такой-день» мысли согласно распорядку дня: «уже-завтрак», «уже-обед», «уже-ужин», «уже-отбой». Но ещё-только - ...день!

Постепенно обживаюсь в солдатском обществе (ничего же не поделаешь!). Отношение ко мне нормальное. Правда, называют меня (догадываетесь как?) философом. Но я на это прозвище не обижаюсь, а даже горжусь им. Кроме того, авторитет интеллектуала.... Вчера, например, помогал сержанту разгадывать кроссворд. Ему очень понравилось слово «катаракта»:)

Конечно, во взводе у нас сложились уже свои «кружки», и я, конечно, как всегда придерживаюсь нейтралитета. У политики невмешательства, как и у политики взаимоотношений с сержантами, свои тоже минусы. Первейшее - я не участвую в «мародерстве» с посылками. Но это же и неожиданный плюс! Неожиданное преимущество! Со мной делятся! (Учитывая мою скромность).И я подчас получаю больше, чем самые активные «мародеры» и избегаю унижения.

...Пишу негнущимися пальцами, насквозь проморзяненный, вернувшийся с абсолютно нечеловеческой работы - уборки снега в парке. С 9 утра до часу дня мы на морозе копали/таскали снег. Даже сержанты, регулирующие работу, после этого никакие.

Чувствую, что возвращается температура, жар, болезнь.. Печально!

Пока что жизни уголёк

Всё тлеет в изможденном теле,

Ещё дышу, но срок истёк,

Я умираю, еле-еле...

 

А за окном в узорах льда -

Клочок небес и три березы...

Как недоступна красота

И как меня тоска морозит!

 

Я вижу всё в последний раз

Всё,что могу - благославляю.

Прощай, родная, я угас,

Я еле-еле умираю...



Письмо девятое - о будущем.

16.01.06

 

Вот и пришли они - предсказанные холода, хорошо приправленные крепкими владимирскими ветрами. По дороге в баню уши у нас у всех свернулись в трубочку (стужа... ветер ...у-у-у!) а ещё предстоит идти в рабочку... Если у вышестоящих не хватит ума её отменить. «Мороз и служба. День чудесный...» Перехожу в область самоцитирования. Часто нам приходится, как в раковину, прятаться в своё творчество и выращивать жемчужину мысли, чтобы однажды какой-нибудь смелый ловец жемчуга, отыскав её в пучине человеческого невежества и глупости, насладившись изящной игрой розово-перламутрового цвета, подарил эту жемчужину любимой. И радостная улыбка её будет оспаривать лучезарность солнца, чьи блики всё-таки делают этот день прекрасным и напоминают о лете, море, тепле, любви... Каждому в морзянистом Коврове. И если мы посмотрим в бескрайнее, глубоко-глубокое синим небо, то мы взмечтаем о совершенстве свободного полёта... Мы поймём, что мир иногда настолько прекрасен, что это завораживающе-страшно, это невыносимо!

Но пока я солдат и так далёк от всего этого... У нас не красота царствует во всем, а ОДНООБРАЗИЕ.

А ещё бесконечные брань и скука. Усталость опустошает. Все издергались в боевых тревогах и в формально-показушных разносах начальства. Даже смешно: приходит майор в баню и начинает орать: «почему голый, почему одетый, почему не открыли дверь, почему не закрыли, кто сержант» и так до выхода. А у меня к нему только один вопрос - почему не по-человечески-то так?!

Бесполезно спрашивать, хоть и небесполезен сам вопрос! Ведь наш мир - система бесконечных вопросов. Право, мы только лишь недоумение Вселенной. От сомнения и произошли, потому сомнением, вопрошающими являемся. Может быть, 21 век станет веком ответов. Моя личная задача - пройти эту адову службу и новым, духовно укрепленным поступить на службу другую - истине.

Подъемлюсь. Вновь поддельный понедельник.

Сквозь сон ещё: портянки, сапоги...

Устал я жить в армейском беспределе,

Вставать и с левой ковылять ноги.

 

Моя кровать заправлена халтурно,

Микстурой мата лечит «косяка»

Сержант сердитый. Я «литературно»

Не ем в столовой гадость по утрам.

 

А после банно-ямбовой замыльни

Мой день в окне казармы №2.

И Богу кажется уже давно постылым

Миров сих замысел. И было так всегда!



Письмо девятое - арифметическое.

18-10.01.06

Небрежное отношение к арифметике дней сближает армию с детством. В детстве тоже нет разницы между понедельником и вторником, всё - детский сад, «пока не вырастешь» (согласитесь, условие не менее иезуитское, чем «пока не пройдет 2 года»!)

И маячащая в далёком будущем школа, как дембель.. Может, аналогия и натянута слегка. Но как здесь всё инфантильно по сравнению с университетом! И это учебная часть! В войсках, говорят, от этой специфической скуки совсем с ума сходят. И находят люди развлечение в «косяках»...

Его фамилия порождена ежевечерними ротными поверками, «я-перекличками»... Курсант Милешкин! Производное безжалостно-хаотичного российского призыва, повадки гомо, бабий я-голосок, повод для насмешек, вечный косяк четвертого взвода. Его не любят, над ним смеются, из-за него по доброй сотне раз отжимаются. Как хорошо, что Милешкин не попал к нам!

Последний раз он отличился при 45 минутном отбое. Более 10 раз 4 взвод раздевался/одевался/отжимался из-за Милешкина, который, не торопясь, с достоинством расстегивал/застегивал в это время пару пуговичек на кителе. Ну, это же любого бесить будет! Особенно отжимающийся взвод! Наконец, и Милешкина заставили отжиматься, а после приседать. Причём они сами приседали и его за собой за шиворот тянули. А он даже штаны не успел застегнуть было бы это действительно весьма смешно, если бы... Если бы столько ужаса, столько античеловеческого во всем этом не было. Страшная вещь - унижение. Решительно не понимаю, что люди в издевательствах над такими милешкинами находят. Зачем ОНО трогать? Как подло, как подло всё! Потому как неизбежно. Именно в «мужланистый» четвертый взвод Милешкин попал.

Очень мечтается о нормальной жизни. Все сны, все мысли сводятся к понятию свободы. Почти в каждом сне я совершаю «побег». Осуществление глупого желания... Ведь абсолютная свобода недоступна. Из мира ограниченности никуда не денешься.

Армия - только модель. Но ничего нельзя поделать с раздражением, которое накапливается день ото дня. Единственная отдушина - в редких вспышках вдохновения. А в армии скорее сдохнешь, чем вдохновишься! Один ежевечерний бигус с рыбой чего стоит.

Кроме того, я в ужаснейшем языковом окружении. Уже, кажется писал, что в армии всё на мате. Словесный бигус. Скудно и думают. Вот делали недавно с одним товарищем стенгазету. Вместе, потому что «два» у него, фактически, по русскому. Призываю Анискина к самостоятельности мысли, перефразировать предложение. А он мне откровенно заявляет, что без матов этого сделать не может...

Ужас! Мы и не представляем, что такое современный разговорный язык.

А теперь из наболевшего:

Перловки прОклятая серость

Опять на завтрак нам дана....

Невыносимо всё приелось,

Всё губит нас, но без вреда.

 

Там, где солдат, всегда - команда

«Равняйсь!» и «Смирно!», «Шагом марш!»

И строем мы идём на завтрак

Во власть перлово-грешных каш...

 

«Губа» так, братцы, нас не губит,

Как та еда, что без вреда,

Но что изменит наши судьбы?!

Лишь дембель, года через два...



Письмо десятое - ночное.

22.01.06

Пишу из своих холодов, своего Коврова и своей армии, как обычно, нормативно-грустное послание. Сегодня воскресенье - «Родительский» день и наш условный выходной. Но он ничуть не лучше будней! Что в ЦП сидеть на табурете, что на занятиях.

Ночь с субботы на воскресенье спал я весьма дурно...Из-за поломничества отвечающих бэтманов к нашим с сержантом Ворониным кроватям. Дело в том, что вчера приходил майор и выяснил нашу некомпетентность в вопросах легких полевых кабелей и т. п. Впрочем, пока мы и не могли этого знать, так как на занятиях нам дали только название тем. Сами сержанты и лейтенант стояли перед майором и не знали. Но ...согласно иерархии недовольство начальства всегда спускается сверху вниз, достигая на рядовом ещё той степени концентрации! В общем, сначала подтягивались, потом учили. Конечно, сержант Воронин меня как определенно-видно-знающего-ещё-целый-взвод-а спать хочется не спрашивал, но я-то вынужден был слушать ВСЕХ, благодаря удачному своему соседству с сержантом. Вот они плюсы и минусы!. Естественно, ты представляешь, как наш взвод учил/отвечал.

Это произведение в стиле «Где ключи от танка?» Автомат был назван лазерным оружием, возвратный механизм его - обратным и развратным. И как использовать полевые легкие кабеля связи - у каждого своя версия! Было бы смешно, если бы не было так сонно. Сержант Воронин отрубился на двадцать восьмом с половиной бойце взвода. Остальных дослушивал я. Наконец, все разошлись .Но наступил ли покой в казарме? Нет! Накрываешься с головой одеялом, а через эту тряпочку с намеком на шерсть: радио, шаги/сапоги, дневальные и солдаты со своими «чаями», храп, кашель, свист сотни человек. Впрочем, во все это рано или поздно врывается «Рота, подъем!». И был ли, спрашивается, сон?

СолнЕц.

И вновь встаешь ты,

Выбитый в туман,

Недозубривший пункт ТТХА*

Из блокнота.

И вновь встаешь ты,

« Солнец, по зубам!»

С кровью на губах

И чувством рвоты

Где-то внутри,

Где теперь лишь боль.

И вновь встаешь ты,

« Солнец - пинком!»

С плиты гладко-голубой,

Думая лишь об одном:

Сказочке скоро конец ли?

«Нет, Солнец, н-на!»

Вёсен терновый венец

Не жмёт ли лоб?

«В кокарду, Солнец и в лоб!»

И вновь встаешь ты,

Маслодобытчик,

Дух, любящий хлеб,

«Таков уж, Солнец, здесь обычай

- По почкам и по спине!»

Тяготы внутренней службы.

И вновь встаешь ты,

Ибо так нужно,

Над горизонтами тьмы,

Синекровоточа.

И вновь встаешь ты,

Солнец, пробив-

шись в жизнь

Сквозь «Больно очень!»,

Скозь убийственный механизм

Дня и ночи.

 

 

* Тактико-технические характеристики.



Письмо одиннадцатое - после присяги.

31.01.-01.02.06

Как и следовало ожидать, после присяги нас постигло неминуемое закручивание гаек. Прежде всего, это коснулось тумбочек.

Теперь не представляю, что делать с книгами. Их неминуемо выживают. Так же в одночасье сегодня с утра я лишился всех ниток и материала для подшив, часть лекарств вовремя эмигрировала в бушлат, но часть пришлось оставить в каптерке. Как мне надоели эти вечные гонения на личные вещи. Разве мы заключенные? Всё запретно, всё преступно. Постоянно шмонают, постоянно всё пропадает. Если нет уважения к вещам человека, то нет совершенно уважения к нему самому.

Мне стыдно, что я бездарен. Писать, конечно, можно было бы, но боюсь, моё солдатско-пессимистическое Я вытеснит из стихов всю поэзию. Посылаю вам последнее стихотворение. Вот только кто его писал, поэт ли, связист ли?

«SOS!» Душа посылает

Морзянки по миру,

Но утроба эфира поглощает сигнал.

Мы не слышим его:

Всё помехи эпохи!

Каждый жалок

В шуршанье крысином своём.

Каждый думает только,

Что поесть бы неплохо,

Иль того ещё хуже:

Вообще ни о чём...

Лишь поэт сквозь бессонье

«Спасите!» услышит,

Но помочь он не может,

Мы бессильны помочь!

Заполняя строку

Многоточьем тоскливо,

Мой поэт проклинает

Безучастную ночь!



Письмо двенадцатое - праздничное.

02.02.06

2 февраля - один из официальных военных праздников, День разгрома советскими войсками немецко-фашистских захватчиков под Сталинградом. День воинской славы. В честь всего этого - праздничный завтрак в столовой. Нам выдали поочерёдно: гречневую кашу, лук, подлив, солёный помидор, яйцо, чай, два кусочка белого хлеба, печенье. Сидишь за столом, растворяешь тёплым чаем твердое печенье, а мимо: солдат/поднос, солдат/поднос, солдат/поднос. Бесконечный поток стриженных затылков, пятнисто-зелёной формы, синих пластмассовых подносов. «Быстрее на раздаче!» Поток не остановим. Сидишь, смотришь на всё это, бормочешь под нос какую-нибудь «Вьюжинку», потом относишь поднос, надеваешь бушлат - и на улицу, во все ветристые минус двадцать пять ковровской зимы. В глаза вкалывается тьма февральского утра. Как иголка в белоснежный материал подшивы. Как строевой шаг в плац. Как кашель в горло. В прихотливой игре свойств и отношений предметов легко спутать одно с другим. Что такое каша? Снег ли , гречка ли? Мешанина ассоциаций, которую мы, не привередливые рабы своих потребностей, поглощаем., называя процесс существованием. Но вот уже взяли тетради и идём в класс. Вновь предстоит учить морзянку с напевами. И когда идёт приём, надо: сосчитать точки/тире, вспомнить букву, вспомнить напев, записать нужный знак в тетрадь. Конечно, идеальные условия для путаницы, как в мотке ниток, которыми подшиваешься, как в мире, пронизанном нитями ассоциаций. Взаимосвязанном мире. Поставлена задача перед философом-связистом, который всегда стоек, смел, исполнителен и отважен, объявить себя целым миром!...По-моему, это действительно смело, это достойно уважения. Гораздо хуже предполагать, что всё-всегда-в не Я. Гораздо хуже со своим мелким скукоженным Я пасовать перед Универсумом.

Вот я, затерянный в вечных, бескрайних ковровских снегах, и не пасую!...А аккуратно накладываю этот снег своим товарищам в плащ-палатки лопатой. Сейчас это, склонное к метаморфозам состояние воды, подобно крему, но мы знаем и свинцовую тяжесть его! В небе - снежной пропасти, опрокинутой вверх, - сыто-крикливые вороны. Высота их полёта позволяет судить об огромной глубине воздушного пространства. А крики - о смутной грусти, которой подвержен душа именно в такие сумрачные зимние часы с четырёх до пяти в рабочке. Любимые поэты ведут борьбу за рейтинг цитирования. Сегодня побеждают «Снежный час» и «Незнакомка» Блока. Это, наверное, говорит во мне потребность в лирично-любовном. Поэтому многие намеренно грубы и суровы.

Заглушают в себе душу. Не слышат напевов. Каждый одиноко посылает сигнал «SOS». Но никто не слышит. Плохая связь! Помехи...

Вехотка ветра, шоркай тишину,

Рельефный торс лесов, полей Коврова,

До голо белизны слегка казенной.

Что строго устроит старшину.

 

И раз-два-три! Февраль недель кружись!

От банных ПэНэ дней до вафельных ВэС

и ухожу я в увольненье (О, ВС!)

Поблажка в службе! Наконец-то, жизнь!

 

И с чистой совестью я ухожу в увал,

Свободней, своевольней ветра,

Или руки, вскрывающей конверты,

Иль тех, кто с роком биться перестал...

 

(Для любящих лишь письма от руки

Поземка росписи во всю длину строки...)



Письмо тринадцатое - сырное.

04.02.06

Огромный сырный круг Луны, выставленный, будто специально в витрине неба, напоминал о сытной жизни на гражданке, наводил неизбежную грусть и травил душу неуместными романтическими ассоциациями. Луна - наш ориентир для равнения на вечерних прогулках при команде «Счёт!» Слышали ли вы такую? Это когда все, идя строевым шагом, поворачивают головы (кроме первой колоны) в сторону начальства, а при отсутствии оного в сторону Светила.

Луна - неприменный атрибут множества стихов и лирических отступлений. « Луна - естественный спутник Земли» - любимый пример авторов учебников логики. Вот и я Луну использовал, задействовал в своем бесконечном эпистолярном романе об армии. Во вчерашней Луне свой исток берёт моё сегодняшнее настроение, моё поэтическое беспокойство. Каждая минута, прожитая, промученная здесь кажется раздражающе-затянутым до бесконечности тире вечности. О, длиноты служебной рутины! О, вынужденное многословие моих писем!...ТИРЕ. И наконец, на этой минуте точка .

Китоминута.

 

Киты минут проткнуты гарпуном

Одной из стрелок хрономеханизма,

Гиперболы их тел идут ко дну,

Я следом погружаюсь в жидкость жизни.

 

Плывет перед глазами циферблат,

Как камбала иль электроскат.

Нехватка кислорода. Жалкий вдох!

Да лучше, если б сразу я издох.

 

И радужекружение в глазах

Подобный по свечению неону

Морского гада замонок, и как Иона

Я был китом проглочен. Бр! В кишках...

 

Лениво переваривает кит

Меня. В глубинах, где-то у Аляски.

И для него нет ничего опасней

ГарпУна стрелки, что уже летит...



Письмо четырнадцатое - лазаретное.

09.02.06

Понедельник. Пришёл после бани и обеда в казарму, готовлюсь к наряду, получаю оружие (штык-нож, но такой, что его даже для вскрытия банок стыдно использовать!), стою на инструктаже. Лейтенант придирчио осматривает меня и говорит: « Что-то этот боец мне не нравится. Он болен. Я его снимаю с наряда». Конечно, отправили в это чертово МПП! А я был не больнее всех остальных. Если кто-то думает, что в МПП лечат, то глубоко заблуждается! Там болеют и заболевают ещё больше. Я, кроме того, попал в изолятор. Ответственные - чуждые зенитные войска, торжествующе-бездельничающие деды. Постоянные наряды (как только поступишь) по столовой, по туалету, по расположению. Руки в холодной воде, постоянно всё мыть. Построение за таблетками, в проклятой белуге (нижнем белье) чертовски холодно, а дневальные китель и штаны нести не спешат. Сквозняки. Таблеток, которые выписал врач, конечно, не оказалось. Кто бы сомневался! И градусника не досталось. (Один на 30 больных.) Впрочем, я измерять особенно и не пытался. «Запишите, курсант Румянцев - норма!» Быстрее выпишут. Мысль одна - скорей бы в роту.

Домой! У Сани - тоже. Он мой сосед по кровати. Верхний ярус. Отбой в девять. Синюшное одеяло - верный союзник холода. Спать не хочется. Разговоры и смех полушепотом. Саня с зенитки. Обсуждаем своё «попадалово» в изолятор. Мечтаем выписаться завтра. К ним сегодня врач вообще не приходил. А когда Саню клали, то ошибочно дали слабительное. «Вернусь, убью эту врачиху! Два месяца-пиип-проблем с желудком не было, а тут с ямы не слезал! Потом сержант, сволочь, отправил в МПП. Оттуда спустили в изолятор, в котором холодно как в морге. Смотри-ка, сосед наш слева уже остывает. Автобат, вас уже не 15, а 14!»

Изолятор, подъём!

Должно быть 34 человека, а согласно перекличке - 33.

Вообще-то, 32. Научись считать, олень!

Вон 33 тело лежит...

Эй, тело, ты чего там легло? Сказано же: все на первый ряд!

Я не знал...

Якорь!

Где Печенькин?

Какой ещё Печенькин?

Ну, Печенкин...Со связи, вторая рота.

У нас такого никогда не было!

Звоните в связь!

Дежурный, - пиип, - должен, - пиип - был - пиип - проверить!

Видимо, дневальный не так записал!

Дневальные Чугун и Чапай с третьей батареи. Появляются в гудящем, холодном, накуренном, всеми сержантами наполненном коридоре заспанные, ничего не понимающие.

Чугун, ТЫ записывал поступивших?

Я!

- ТАК КАКОГО ЖЕ!

Я объясняю эту мистику тем, что дневальный с голодухи сочинил фамилию - Печенькин, или вместо списка вечерней проверки взял список планируемых покупок в чепке. Он бы ещё записал «Сникерс». Искали бы полгода всей дивизией шпиона ...

«Румянцев, вы выписаны!» Скорее звонить! Дневальному своему, как брату родному. В роту, в роту!

 

Письмо пятнадцатое - физическое.

10.02.06

Сейчас занимаюсь натуральной фантастикой: техническая подготовка. Звёздные войны! Какие-то транзисторы, резисторы, токи, анод с катодами, диапазоны, частоты....Сам чёрт в этой дребедени не разберётся, тем более я - гуманитарий.

Я в принципе терпеть не могу физику. Помню мой сизифов труд по изучению формул в лицее, на уроках этой самой...да, Дюковой. Любимая наша с Пашей фраза: «Все беды в мире от физики и от женщин. А если женщина - учительница физики...» Закон Ома. Хорошо бы это вспОМнить.. Какую из Ань я любил тогда? Или Павел отвлек меня от доски, покрытой татурованно-формульной сеткой.

Вспомнил! Скрипел её мел и старческий голос. Ома... Закон Ома. Сила, напряжение, сопротивление...Я в зоне безопасной недостижимости, на задней парте делаю домашнее задание по английскому языку. Так что моя совесть спокойна! I was really beasy!

И вот опять физика. Наказание моё! Впрочем, для некоторых бойцов моего взвода - это специальность. Знакомтесь, Элероник, в миру Серёга. Закончил то ли какое-то училище, то ли колледж. Профессия - электротехник. Быстрая дикция, прищелкивание языком. «Чик! Да чего там... двухвольтовые... Чик! Напрямую... с фигнёй соединяешь» Колоритнейше! Используется для многочисленных вариаций на тему ушибленных током, людей-киборгов, людей на подзарядке. Уже обеспечен местом в Коврове, в электромастерской дивизии. Все телевизоры, все сотовые...Ну, вы понимаете! А пока Элероник практикуется в ремонте нашего учебного аппарата азбуки Морзе.

- Элероник! Ты чего там опять накрутил?

- Так это...Чик! Тут вот... Соединить...

 

Ей, соедини-ка меня с прошлой жизнью...

 

Письмо шестнадцатое - плодотворное.

27.02.06-06.03.06

Искренне-солнечный день и шоколадка принесли свои результаты: два неплохих стихотворения, которые я посылаю в этом письме, приплюсовав к ним ещё одно в пробродском духе. Хотя, конечно, сейчас решительно нет времени для стихов, требующих крайней отрешенности, погруженности в поэтический материал. А у нас, как всегда, подъёмы, завтраки, занятия, плацы, рабочки...

Наконец-то, стали настраивать свою радиостанцию, благополучно не работающую после прошлого призыва. Усиленно учим морзянку, вырабатываем звуковую память. Мне кажется, что к концу учёбки я любого комара понимать буду! Но, естественно, не понимаю решительно, зачем мне это знание напевов, точек/тире нужно! Ладно, Бог с ним!

Арестантское-1

 

(Неожиданное подражание Бродскому)

 

Мозг устаёт быть всегда озарённым...

Безжалостно-ярко высвечен каждый уголок

Комнаты, где каждый второй угол - прямой,

Где потолок - планка для мысли,

До которой ей всё-равно не подняться....

Как ни старайся, нельзя увидеть

Что-то кроме, что-то вне клочка неба,

В котором, если ворона - то уже счастье,

А если ровная сырая серость ноября,

То впору повеситься на этой решетке...

Сделанной где-нибудь на Урале

На заводе небрежным рабочим.

Каждый её квадрат слегка нечёток,

Но всё же претендует быть прямоуглом -

Пределом познаний в геометрии и

Арестанта, чей мозг всегда озарён

Электролампой совести, а он сам -

Только сон, только срок годности, только два года...

 

 

          * * *

 

Смотришь на снег на панцире плаца,

И солнце ещё тысячу раз рождается в глазах,

Заставляя жмуриться и радоваться,

Что скоро, совсем скоро весна...

Солнце, играй сталеблеском в зачищенных бляхах!

Пропитывай всё своим светотеплом!

Идёт в ногу по панцирю плаца

Третий учебно-связистский взвод.

Свети для солдата, союзник мой солнце,

Только ты понимаешь в марте меня,

Только ты можешь, игнорируя стёкла,

Светом комнату милой моей наполнять!

Заставляя её жмуриться, радоваться

и смеяться,

Заставляя и её верить в то,

Что скоро, совсем скоро весна...

Идет в ногу по панцирю плаца

Третий учебно-связистский взвод.

Солнцу весно угодно во всем отражаться

И жмурить строе - бушлатный народ...

 

 

          * * *

 

                    N.N.

Дорогая! Всё это -

Только почтальонство вокруг темы!

Статуя эписто-столярного жанра!

Я пишу Вам о том, ЧТО в Коврове военном.

Что снегоуборка весьма филигранна...

Дорогая! Вся великая русская -

Сотня пропыленных книг,

Примитивный культ слова «Пушкин»

И, пожалуй, этот памятник,

Что «я сам себе воздвиг...»

Дорогая! Это касается и меня,

И моего текущего письма тем более...

Мой стиль - грубозастывшая статуя,

А мысль пустостепна, как карта Монголии.

Дорогая! Вся служба

Заключается в смене дней и белья,

Заключается в строе,

В испытанной дружбе руки и цевья,

В знании устрой-

ства АК -47

( Цифры и авто-мат здесь особенно невыносимы!)

Дорогая! Нам сейчас главное всем

Досуществовать зиму!

Дождаться струизма тютчеручьёв,

Очистить и душу и сердце,

Свободными стать от сутолоки слов

И сора радио-тех-килогерцев,

поверить в нормальное,

В жизнь без команд,

Вернуться... наконец, к теме!

Дорогая, «любовь, вдохновение, март» -

Единственный лозунг и ценность

Нынче. Ведь так?



Письмо семнадцатое - но не последнее.

13.03.06

Творческого дыхания (вдохновения) хватит, пожалуй, только на приветствие. В параллельной реальности (за кроватями) идёт раздача очередной посылки - привычно-надоевший акт мародёрства - опять, конечно, на меня не хватит... Ну да Бог с ним!

Ничего нового - это когда знаешь все мировые и локальные новости, от смерти/ убийства Милошевича, птичьего гриппа... до прихода посылки такому-то сослуживцу и в заступление в наряд по части такого-то майора. Ничего нового - это когда решительно ничего не меняется, хотя каким-то событиям, естественно, вольно происходить, но отношение к нашей жизни они имеют самое отдаленное... С началом весны усиливается тоска, определенно расшатываются нервы, острее и глубже сознаешь

безысходность своего положения. Я же провожу мою службу в убийственной бездеятельности и бесцельности, в каторге рабочек, в надоевшем писке морзянок, в поедании всяческой столовской дряни. И это форменно предательство! Потому что как никогда делу философии сейчас требуются мыслители, готовые сдвинуть с мёртвой точки решение извечных общечеловеческих вопросов и проблем. Я не говорю уже о нашей многострадальной стране, которой требуется нормальная, практически здравая идеология, готовая выступить не только социально-политической, но и духовной опорой тех преобразований, которые так необходимы! Первое, что надо сделать - признать, что мы находимся в болоте, в состоянии общей затхлости, стагнации, что очередной структурный кризис назревает. Второе, объединиться неравнодушным именно на основании желания собственного спасти Россию как уникальную духовную ценность! Третье, аккумулировать имеющиеся средства и силы и сделать всё возможное, и выше того, через невозможное, через подвиг и самоотверженность! Россия должна быть спасена. Ибо тогда спасемся мы.

Впрочем, пора умерить пафос, а то какой-то манифест получается. Правда в том, что есть желание принести реальную пользу своей Родине, спасти, сохранить и защитить её, а приходиться служить полицейскому государству, лицемерной бюрократической системе, в плену которой находиться настоящая Россия! Всё это горько и грустно, и под стать нашим безрадостно-серым горизонтам с вечной хмуро-хвойной каемкой лесов, с резкими, однозначно-чёткими ЛЭПами, со всё поглощающими снегами...

Рабочка на мусорке. Сам как отброс! «Жизнь сына - в отходах фабрики смыслов!» - подходящая цитата. Стрекочущая в голове строчка-цикада. Это самое подходящее сейчас: головная боль. Слишком душно/скученно вечерами в казарме. Теперь я понимаю, как люди сходят с ума. Домой бы, домой бы. Домой...

Армия меняет... Армия калечит! Двух лет будет достаточно, чтобы отвыкнуть от нормального, чтобы человеком быть перестать.

Уверен, тем, кого воспитывала улица, гораздо легче. Они почти как «дома», находятся в коллективе себе подобных, не испытывают проблем с общением. Единственный мой собеседник здесь - лист белой бумаги. Он молчалив, терпелив, снежно-нейтрален... Он умеет выслушать. Лучше его никого не найдёшь. Вот и записываешь на ковровском белом снежном безмолвии страницу за страницей эпистолярно-армейского романа, местами трагичного. Местами смешного, местами об одном и том же, местами о том и о другом понемногу. Как учимся ходить мы в ногу, как таскаем снег в плащ-палатках, талантливо спим в нарядах, возмущаемся некоторыми армейскими порядками, становимся настоящими солдатами, то есть существами служебными. Может, становимся и мужчинами. (Но это парадоксальное последствие армии, это - если не сломаешься). А если не сломаешься, то будешь отныне рассчитывать только на себя. Из любой беды сам себя вытаскивать будешь. Будешь спрашивать за промах, за вину любую только с себя. Будешь помогать каждому оступившемуся. Будешь нести ответственность за всех. Вот основные положения того морального кодекса (кодекса истинно рыцарско-мужского, кодекса чести), к которому приходишь, который невольно принимаешь... Но, повторюсь, не собственно армия создает из тебя человека чести, а твой дух тебя таким создает!

...Вижу, что творческого дыхания хватило не только на приветствие. В общем-то всё.

Твой сын.




Письмо отдельное.

08.03.06

 

Мама! Мама! Ждите его!

И он обязательно вернётся,

Не зря же сегодня, восьмого,

Так празднично светит солнце,

Что остаётся только принять

Март, женский день и весну,

Мама! Вам надо улыбкой сиять,

Разгладить морщинку - тоску.

Главное, мама, всё хорошо,

Вы всегда в его сердце.

Мама! Мама! Ждите его!

С именем вашим связано детство,

Забота и ласка, добро и любовь,

Что он никогда ни за что не забудет,

И просит лишь, чтоб дождались и его.

Ждите его! Ждите его! Ждите его!*

Мама! Он Вас любит!


* (жди-те-е-го) - напев буквы «Ж». Согласно РТА, с него начинается передача связи. Не менее знаменит в среде радиотелеграфистов, чем «SOS».




 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск