ДЕКАБРЬСКИЕ СУМЕРКИ ВОЗЛЕ РЕКИ ИЛЕТЬ


Все гуще день смежал свои ресницы, рассвет теперь, в начале декабря,
Встречал вечерних теней сумерницу, не ведая, где прячется заря.

Большак застелен первою порошей, в забвенье сонном обмирает бор.
Вот можжевель под хвойною одежей трясет брадой, как в сказке Черномор.

Неощутимо притемнились краски, а покухтень на проседях сосны
Был выкуневшей беличьей окраски, как мех с пушистым ворсом для зимы.

Сверну на тропку в гущу краснолесья, помечена остинками она
Сухой травы, под снежною завесью она едва теперь уже видна.

Тут в дымке лунный облик показался - то к долгому ненастью и ветрам.
И след мой где-то в чаще заплутался, а где, того не ведаю я сам.

 
 
 
 

НА МУШМАРИНСКОЙ ТРОЙКЕ (ДЕКАБРЬ)


Гей, поля неутесненные, луговины, дальний бор.
Кони, в просинь устремленные, сани мчат во весь опор.

Ветра резкое дыхание охватило щеки, нос.
Снег в искристом полыханье ярко-яхонтовых слез.

Небо, хмурое намедни, сполоснуло пряди туч,
Блеском выкаленной меди засверкал наклонный луч.

По нетронутым сугробицам полоза почти летят,
Вслед саням поземка гонится, лохмы русые торчат.

Чудо-тройка словно птица, конь цыганских, знать, кровей.
Ровно прыткая зарница мы в раздолии полей.

Иней в гривах расплетенных, голова как самовар:
Из ноздрей разгоряченных пышет оболоком пар.

Вон боярыня-лисица вышла завтракать под стог,
Нас завидев, огневица в буерачный скрылась лог.

Вдалеке горбистым всплеском взгорья синих пихтачей.
По лохматым перелескам протянулся ход саней.

И сижу я на соломе, рукавицей прячу лик.
Вербник в ласковом наклоне пред елшинками поник.

 
 
 
 

ПЕРЕД ПОЛНОЛУНЬЕМ (ДЕКАБРЬ)


Месяц почти полнолунен - краешек сколот чуть-чуть.
Между еловых дремулин зыбится призрачно муть.

Мягко в колодцы прогалов льется голубый отсвет,
В ширь до глухих перевалов лес синевою одет.

Только сияют полянки в хвойных объятьях теснин,
Словно пыльцой серебрянки вспудрен скатерчатый тын.

В легких пеленчатых тучах неба укутался свод,
Враз осмеркалося в кущах - сутемень кажет испод.

Звезды то тускнут, то искры мечут в отверзшийся мрак.
Тихо, сторожко, по-рысьи, тянется тропка в овраг.

Там, как у ведьмы за печью, тьма, хоть глаза проколи,
Только за старою сечью небо светлеет вдали.

Сполохи лунных просветов нижут расщелины туч,
Вновь на древесных поветьях золотцем месяца луч.

Блещет холстом берестяным березня матовый чес,
Точно он весь изваянный из перламутровых слез.

 
 
 
 

ВЬЮЖНИЦА-МГЛУША (ЯНВАРЬ)


Вьюжница - мглуша волчьим хвостом
Метелит лесные очи.
И над болотьем, тряся пургачом,
Пушит бадараны и кочья.

За посвистом ветра в чащобную зыбь
На ступе она унеслась,
И блеском соловым небесная глыбь
Опять вечерять собралась.

Вот снежная проседь осела уже
В вихрах у столетней сосны.
А белке в дуплянке на мохлом куте
Незримые видятся сны.

Под утро утихнет пурги круговерть.
И белка, открывши дупло,
Приметит, что вьюга у старой сосны
Забыла свое помело.

 
 
 
 

ВОРОЗЬ НА РЕКЕ ИЛЕТЬ (ЯНВАРЬ)


Солнце шапку дымовую нахлобучило.
От морозов ледяную сбрую взбучило.

Лучевой пешней долбя в мездру снеговую,
В рукавицах солнце гонит пыль соловую.

Пустоледья слышен треск с речной излучины,
Лишь быстринка водяная в ней закручена.

Сочным инеем на пихтах брови вывело.
Солнце ворози мешок в леса осыпало.

Может окунь тропит охолодь подводную,
Или сом забился в яму подколодную.

Где в коряжье расплелися кудри-волосы,
Бородищем растрясает тины поросли.

До весны все подо льдами затаилося.
Ярко ворозь в лучевых струях искрилася.

 
 
 
 

СНЕЖНЫЙ СТИХ (ЯНВАРЬ)


Синела даль оснеженно-просторно,
Был слеп и наг рожденный снегопад.
И только ельник, дымно-окоемный,
Тянул свои вершины наугад.

Закрыло взор глазастым перевалам,
Заткнуло уши чуткой тишине.
Иного цвета на земле не стало-
Все утонуло в топкой белизне.

Вспорхнет глухарь неслышно с хвойной ветки,
За хлопьями седыми пропадет,
И отшумок его взмахнувших крыльев,
Как будто в вате, стихнет и замрет.

Снежок с густым подшерстком, с длинной остью
Засыпал письмена звериных троп.
И словно тыном перисто-белесым
Вокруг опушек опочил сугроб.

И шорох его слился с тишиною,
И подсыпал небесной тишины.
Таинственной вечерней синевою
Он падал из безмолвной высоты.

 
 
 
 

НИЗОВАЯ ВЬЮГА В ЛУННУЮ НОЧЬ (ФЕВРАЛЬ)


Взболтан во вьюжнице лунный желток,
Спутан метелями снежный клубок.
Стонет еловая весь.

Ветер над логом пошел низовой,
Крушит лесины в глуши боровой.
Мечется хвойная взвесь.

Виден во мраке дорожный просвет.
Выплеснет месяц мерцающий свет
Прямо в загривок пурге.

Как кобылица взметнется она,
Пенистой гривой тряхнет в облака,
Ржа на своем языке.

Сохлая мшарь у совахи в дупле,
Крутит поземка в овражном котле.
Сторож полуночный бдит.

Все заприметит дозор боровой,
Скрытно никто не шмыгнет стороной,
Хоть даже мышь пропищит.

 
 
 
 

ПОД ЕЛОВОЙ ЛАПНИЦЕЙ (ФЕВРАЛЬ)


На окраине болота
Ель - еловишна росла,
Лап тяжелую мохроту
Как шалаш она плела.

Никли хвоенные висы,
Доставали до земли.
От лихой пурги укрыться
На всю ночь мы там смогли.

Виснет полог темнокудрый,
Лыжи хоженные сняв,
Как в шатер зеленорудый
Залезаешь, пообмяв

Снега пышные пелены,
Чистишь место для костра.
А в таежные уремы
Дуют вьюжные ветра.

Но в еловом становище
Сухостойник затрещал.
Озорному костровищу
Берестянка как запал.

Закружился яркой белкой
По сушине огонек.
У ствола - комлевой стрелки
Снег растопленный отек.

Сизый дым своим охвостьем
Курит в ветвях кружева
И к древесным изголовьям
Подымается слегка.

Моховым шершавым ухом
Нас прислухивает ствол,
С сучьев высмоленным духом
Опадает к нам в котел.