Профессор Дмитрий Владимирович Видясов был не на шутку взволнован – вот уже третий день его племянник Борис не возвращался из будущего. А предполагалось ему появиться обратно в лаборатории на Калининском проезде ровно через сутки после начала эксперимента. О том, что не всегда обязательный Борис подвёл Дмитрия Владимировича, речи быть не могло – дело, безусловно, было в какой-то внезапно вкравшейся ошибке, незапланированной трудности. Так или иначе, но на такой форс-мажорный случай между профессором и участником эксперимента Борисом, выбранным гением передовой советской инженерной мысли главным образом из-за конспирации – Видясову казалось, что этот его родственник дядю не выдаст – была разработана следующая договорённость: если у Бориса не получится при помощи специального аппарата вернуться обратно, то на четвёртый день выручать его отправится сам профессор – встреча планировалась у самого стабильного места в Москве и СССР вообще – мавзолея Ленина.

Видимо, так угодно судьбе – решил Видясов и, выпив предварительно чаю с сахаром, стал приводить в действие пространственно-временной агрегат. Встреча была назначена в полдень; профессор не стал делать запас и установил счётчик на 11.25. В небольших воротцах призывно замигало голубое сияние и, шагнув туда, он из 1934 года плавно переместился в 2004. Во двор своего дома.

Будущее обдало профессора рокотом моторов, сильным запахом выхлопных газов и весной. Сориентировавшись, он зашагал к Моховой. Навстречу ему задумчиво двигались москвичи – в принципе они не изменились – всё те же затравленные лица и ничего не видящий взор. Разве что фасон одежды стал другим и темп увеличился. Про себя Дмитрий Владимирович решил, что, либо коммунизм на внутреннее состояние человека всё-таки особенно не действует, либо его ещё не достроили. Второй вариант, кстати, был вольнодумному профессору несколько ближе.

Манеж встретил Видясова наготой развалин древнегреческого Парфенона. Кое-где его обгоревшие стены были затянуты в зелёную сетку, похожую на тину, от чего создавалось впечатление, что он, подобно Атлантиде, находится на глубине моря. Мимо то и дело сновали разноцветные автомобили, своей формой напоминавшие причудливых рыбок, что только усиливало создавшееся впечатление.

В принципе Видясов не особенно удивлялся произошедшим с Москвой изменениям – как человек науки он предвидел и ожидал многое. Хорошее. Но после Манежа и большое полотно с изображением каких-то товаров вместо строящейся гостиницы «Москва», и сложная система подземного перехода с Моховой к площади Революции уже не произвели на него ожидаемого читателем грандиозного впечатления. Профессор взглянул на часы – до предполагаемой встречи оставалось семь минут.

Пройдя через обновлённые Воскресенские ворота, профессор буквально наткнулся на стоящего у входа в исторический музей вождя. Тот толкнул Дмитрия Владимировича обратно, чуть было не сбив его с ног, и обматерил. Почувствовав возможность потасовки, на подмогу Сталину поспешили стоящие неподалёку Ленин, Маркс и опальный Николай II. Дальше события для пытающегося поправить на носу очки профессора развивались ещё быстрее. Не понятно откуда взялся чуть загоревший Борис в костюме и галстуке и вступился за Видясова. Не трогайте его – сказал он – это и есть мой дядя, Дмитрий Владимирович. А это мои товарищи – Давид, Лёня, Денис и Николай Ефимович. Представленные люди ещё немного поматерились, а потом, так как вокруг стал собираться народ, предложили сходить в дрова выпить пива. И именно там, за столом, Дмитрий Владимирович узнал, что в Москве будущего Борис устроился работать актёром, двойником Путена – главы страны этого времени, на которого он оказался очень похож. И друзья у него тоже были двойниками – тем и жили. Да и вообще Россия стала намного свободнее и либеральнее, и коммунизм, строительство которого провалилось лет двенадцать назад, вспоминать здесь не любили.

Борис заявил профессору, что возвращаться обратно в 1934 год он не намерен и что ему, как человеку думающему, он тоже советует остаться. Дядя, – говорил он, – зачем Вам нужен этот толитаризм без каких-либо возможностей?! Неужели здесь, Вы, личность, прямо скажем, гениальная, не найдёте себе достойного места? В конце концов, можно и в Америку уехать! А пускают? – спросил Видясов. Конечно, пускают, в нашей стране ведь всё возможно – ответил Борис, по-отечески положив руку ему на плечо.