Скоро весна. За окном нависало низкое мартовское небо, все вокруг серое и беззащитно раздетое, в ожидании долгожданного тепла. Грязный снег, перемолотый миллионами шагов, деревья, не торопясь скидывающие холодное оцепенение, и как спортсмены перед стартом, готовые убежать почками зелени.
      Дома укоризненно переглядывались, и все, все вокруг произносило с нарастающей силой: старуха, одетая в лохмотья немытых улиц, надоела и должна уйти. Игривая девчонка весна, это всегда волнение первой встречи, после долгой разлуки, волнение пополам с чувством радости и света.
      Профессор поправил очки и перевел усталый взгляд на аудиторию.
      - На чем я остановился?
      - Вы говорили о роли православия в произведениях Достоевского.
      - Да, да. Так вот… - Игорь Юрьевич не успел, раздался звонок. - Извините, продолжим в следующий раз.
      Студенты засобирались, в коридоре появился шум перемены, непривычный после тишины академических часов. Класс опустел. Игорь Юрьевич Левицкий, профессор государственного университета, сидел за столом и укладывал портфель. Это было его последнее занятие сегодня, поэтому он не торопился. Его беспокоила задумчивость в конце, почему я посмотрел в окно, подумал о весне?
      В дверь постучали.
      - Игорь Юрьевич, можно?
      - Да, Саша. Проходи. Что-то забыл?
      - Нет. Мне показалось, вы себя плохо чувствуете?
      - Все хорошо. Не беспокойся. Я в порядке.
      - Вы уверены?
      - Абсолютно. Иди. Мне нужно собраться с мыслями. Иди, а то опоздаешь на следующую пару.
      - До свидания, Игорь Юрьевич.
      - До свидания, Саша.
      Он прав, что-то со мной не так. Сейчас поеду домой, полежу, потом пробегусь, все будет хорошо. Ну, все, домой.
      Ему было пятьдесят пять лет. Моложавый. Студентки пытались кокетничать на лекциях. Нет необходимости, все получат зачет. Можете не ходить на лекции.
      Коридор казался нескончаемым туннелем, на стенах которого развешаны объявления о порядке следования учебной машины. Посмотрите направо, этот стенд расскажет о расписании занятий, и рядом история Колизея знаний. Посмотрите налево, вы видите древние фрески, изображающие в битвах обагренных кровью дипломников. Неправда ли, милые мордашки, ими гордится страна?
      Давно я хожу здесь. Когда стены глядят на меня, их, наверное, тошнит. Полжизни мы проводим в коридорах различных зданий. Проглатывая нас на весь день, они принимают в свои темницы кабинетов, офисов, цехов и, насладившись, подарив на прощание головную боль, отпускают домой.
      Профессор вышел на улицу. Да, мрачненький денек.
     
      Дома первым вышел встречать рыжий комок чау-чау по кличке Лана (жена кличку придумала, я тут ни причем) и довольно потершись о ногу хозяина, улеглась на коврик в прихожей.
      - Ты уже пришел. Почему так рано? - жена вышла из кухни, любимая моя (любимая?), вместе стареем.
      - Лекции кончились, заседаний нет, - профессор хотел пошутить, но что-то не так, он почувствовал.
      - Обедать будешь?
      - Нет. Пойду, полежу. Ты гуляла с Ланой?
      - Да. Кстати, звонил твой сын. Просил тебя заехать в выходные. Говорит, серьезный разговор, не по телефону.
      У Любы были натянутые отношения с Алексеем. Сыном профессора от первой жены. Оля умерла одиннадцать лет назад. Игорь Юрьевич бесстрастно перенес потерю (сам удивляюсь). И также бесстрастно (не знаю почему, может, боюсь оставаться в темной комнате один) женился на бывшей студентке, красе всего филологического факультета Любе (а там, поверьте мне, есть из чего выбирать). Она младше профессора на двадцать лет. Классический случай. Но самое неприятное то, что она училась в одной группе с его сыном. Алексей был безумно в нее влюблен, он и познакомил их. После свадьбы Леша ушел из дома, нервно женился на Тане, они дружили с пеленок, и очень редко встречался с отцом. Так что сегодняшний звонок заставил Игоря Юрьевича поволноваться (не случилось ли что с сыном?). Он зашел на кухню.
      - Что ты готовишь?
      - Твое любимое блюдо, гуся, - в ее голосе слышалось недовольство. - Я купила бутылку красного вина. Думала, придешь поздно. Хотела устроить романтический ужин в конце недели. Не получилось! Извини!
      - Расстроилась?
      - Нет, как всегда, - Люба стояла спиной к нему, и он не видел ее лица.
      Ему послышались всхлипывания. Он убедил себя, что ему послышалось. Люба в последнее время часто плакала, все говорила:
      - Ты разлюбил меня, что-то изменилось. - Можно подумать, что я тебя когда-то любил. Еще два года, и она уйдет. Он считал, что только одна женщина могла жить с ним, понимать его, но ее нет рядом. Она не здесь. Недолго осталось, потерпи, Люба.
     
      В кабинете улегся на диван. Игорь Юрьевич никого не пускал сюда, сам обустраивал, убирал квадратную комнату. Простая обстановка, в середине письменный стол, слева диван, справа книжные полки. Вид из окна поражал своей банальностью, скучно видеть несколько лет одни и те же занавески в соседнем доме.
      Попытался расслабиться, подремать. Почему позвонил Леша? Что случилось? Грустно? Все равно не засну! Пробегусь.
      Профессор оделся в спортивный костюм. Заглянул в гостиную. Жена смотрела телевизор.
      - Я в лес.
      - Ключи не бери, открою.
      - Хорошо.
      Дом находился рядом с островком елей и сосен, и профессор совершал маленькие пробежки на лоне природы. Ему это нравилось, помогало бросить курить, поднимало настроение и спасало от уныния, так часто посещавшего в последние время. Лыжники до блеска укатали трассу, и бежать было в удовольствие, не торопясь, несколько километров до места, где жил его друг. Собака непонятной породы. Почему она находилась среди этих сосен, чем питалась, для него оставалось загадкой.
      Но девушка в собачей шкуре всегда выбегала на дорогу поприветствовать его. Здравствуй, моя девочка! Как ты прожила эти несколько дней без меня. Как я себя ощущаю? Тяжело, в последние время снятся одни кошмары, я раздражен, злюсь по мелочам, как мне дальше быть? Тебе, я вижу, тоже нелегко одной среди вечных зеленых снегов зимы. Мы понимаем друг друга. Я поворачиваю назад. Ты думаешь, это моя последняя весна? Солнце показалось на секунду краем золотистой влаги тепла. Плохо мне, собачка. Очень.
      Профессор упал на колени и заплакал.
      Сколько можно носить этот крест жизни? Я имею все, о чем только мечтает молодость, а все внутренности воют криком отчаяния. Меня рвет на части!
      Друг подбежал к нему, лизнул в щеку, и уткнулся сырым носом в плечо.
      Все будет хорошо? Ты так думаешь?
      Да вставай! Нужно двигаться!
      Поднебесную навестил порыв ветра. Тучи, недовольно поупрямившись, начали освобождать синий ковер для восходящего восточного господина.
      Я хочу видеть солнце!
      Зеленый остров свежего воздуха наполнился сиянием. Спасибо, Господи! Игорь Юрьевич поднялся, погладил ластившуюся собачку и побежал домой. Он принял решение.
      Все образуется. Я вырвусь из твоих рук. Не все потеряно. Я жив, значит ничего не поздно. Я на родине, в родной и вечной России. Тут серое небо и вечное: грачи прилетели. Ничего. Здесь я дышу благодатью! Здесь я смогу не боятся смерти! Ах, студенты моего сердца. Всю жизнь учатся, как делать первые шаги. Красота Господа моего, Отца, спасет меня. Я не хочу ползать по земле. Не хочу.
      А ветер в это время, будто слушая мысли нашего героя, работал над изменением ландшафта. Ураганы не нужны. Просто изменим небосвод, и все вокруг преобразится, откроются глаза. Тусклые стекла автомобилей разговаривают переливами багряного пепла. Верхние этажи зданий и окон пересылают письма зайчиков. Волшебство. Дышится легко. Усталость пропала. Тверже шаг, вот так. Правой, правой. Равнение на радость. Грусть скинем по дороге домой в ров, и закопаем любовью к жизни. Этой актрисе, приглашающей на спектакль без антрактов и конца.
      Чувствуете, как профессор ожил, так рад за него! Мы наблюдаем его несколько часов, хочется, чтобы он остался человеком, а не расплавился в пламени и как пластмасса, потерял форму.
      В двери записка. Ушла к маме. Обед в духовке. Буду в семь (пунктуальная ты наша). Ключи у Кривоглазовых.
      Хорошее настроение. Профессор включил “Воскресенье”. Помылся и, танцуя по квартире, надел чистое белье.
      Поздравляю вас, дорогой Игорь Юрьевич, с окончанием рабочей недели! Залпом бокал! Не хочу сидеть в четырех стенах.
      Вышел на улицу, улыбаясь прохожим. На ходу ловил обрывки чужих разговоров. Заглядывал в окна первых этажей. Ребенок, которому перевалило через пятьдесят, бесцельно бродил по городу в свое удовольствие.