Табачный свет. Клуб подземный. Поэт.

Перешептывания тихие. Голос мечется. Стихи.

Рук дрожь, глаз волнение. Первое выступление. Стихотворения.

 

Плохо ли, хорошо ли, а только не хорошо и не плохо, а так, стихи как стихи, не в них дело.

 

Табачный свет. Подземный клуб. Художник рисует портрет.

Тихие штрихи. Карандаш мечется. Стихи.

Дрожь рук, волнение глаз. Писать не в первый раз. Не на заказ.

 

Плохо ли, хорошо ли, а только не хорошо и не плохо, а так, портрет как портрет, только странно как-то – искусство искусства.

 

Строчка за строчкой, поэза за поэзой, черта за черточкой ложатся на лист, черты поэта, черты портрета, черты поэзии и рисунка, черты, черт подери.

– Черт подери! – заканчивает стихотворную фразу поэт, и глаза на бумаге зажигаются светом цвета карандаша.

 

Как ритмическая четверть заканчивается рифмой, так три бессмысленных штриха четвертым вдруг составляют шею. Или щеку. Или бровь с очертанием носа. Но на губы уходит целое стихотворение, и прежде чем схематичными волосами обрастет читающий поэт, понадобится окончание поэмы.

 

Уши, подбородок, кончики зубов. От острого голоса к острому карандашу. Губы выжимают из слов амфибрахии.

Спасибо всем. Аплодисменты. Закончены портрета вариации, закончен сумбур поэтических тем.

Тетрадь закрыта. Блокнот закрыт. Очень прытко.

 

А только не хорошо, и не плохо, публика расходится.

 

Портрет нарисован. Поэт выжат. Зан авес