Моя мать была обыкновенной собирательницей плодов и кореньев. По её рассказам, я появился на свет в результате акта насилия со стороны воинов из соседней долины во время их очередного набега. Моё происхождение не рассматривалось как нечто из ряда вон выходящее, потому как половина детей в нашем поселении появлялась именно таким образом. К тому же, подобные отношения между популяциями способствовали свободной миграции генов, предотвращая инбридинг.

Я и сам был очень удивлён, впервые услышав об этом. Я знал множество слов и сочетаний звуков, значения которых не понимал. Их сообщали мне голоса, вторгавшиеся в мои сны, а иногда застигавшие меня за поглощением пищи или купанием в ручье. Кое-что я запоминал и заучивал наизусть. Голоса говорили так: «В Идеальном Мире Идея водородной бомбы и Идея примитивного каменного орудия Олдовайской культуры существовали и существуют изначально и одновременно». Или: «Использование принципа неопределённости ещё не означает краха причинности».

Мне исполнилось 11 лет по солнечному календарю, и я уже давно должен был овладевать первичными навыками охоты или земледелия. Вместо этого я ничего не делал, и часами бесцельно бродил в лесу, размышляя о природе вещей. Я всё реже заходил в деревню, и старался никому не попадаться на глаза, потому что на меня стали показывать пальцем. Я боялся рассказывать о моих кошмарах даже матери. Она могла отвести меня к старейшинам, а я не хотел выглядеть глупо, пытаясь неумело воспроизводить бессмысленные сообщения. Ко всему прочему, некоторые старейшины вообще не умели говорить.

 

Как-то раз голоса поведали мне, что, возможно, у меня дурная наследственность и я болен шизофренией. Но потом они посоветовали не расстраиваться, ибо шизофрения присуща человечеству, как виду в целом, и это всего лишь побочный эффект развития речевых центров в неокортексе. Это послание загнало меня ещё дальше вглубь чащи, и там я набрёл на какую-то стоянку.

Еще в далёком детстве я слышал историю о Ене Мухолове, который жил в нашей деревне, а затем стал отшельником и поселился неподалёку. Вот что произошло с ним несколько лет назад.

Говорили, будто однажды антропоид Ен по прозвищу Мухолов пошёл на водопой и встретил у реки странного человека в лохмотьях. Тот загадал ему три загадки, пообещав Ену, что ежели он их отгадает, то откроет ему тайны мироздания. Ен правильно ответил на одну, а две не осилил. Тогда человек в лохмотьях сказал Ену, чтобы он не переживал, дал свёрток с картинками и закорючками и ушёл. Ен показал свёрток старейшинам, а те нашли его бесполезным и посоветовали выбросить.

Но Ен не послушался старейшин, закрылся в своей хижине, и дни и ночи безмолвно сидел, склонившись над свёртком. Он перестал ходить на охоту и спать со своей женщиной, а, в конце концов, бросил всё и ушёл из деревни. С тех пор наши женщины обвиняли его в сговоре с дикими зверями и в порче погоды.

Поэтому, увидев на стоянке в лесу бородатого мужчину с топором, я уточнил: «Ен Мухолов, как я полагаю?», а он подтвердил: «Совершенно верно. Чем обязан?». И я поведал ему о своих хаотичных передвижениях по лесу, об аудиальных галлюцинациях, мучавших меня, и о стремлении вернуться домой и жить нормальной жизнью. «Видно, ты ниспослан мне свыше», – произнёс бородатый мужчина и велел приходить завтра.

 

Следующим утром я появился на стоянке уже с восходом Солнца.

– Пора попытаться хоть как-то систематизировать наши представления о мире, и начать бороться с древними пластами суеверий, – сразу заявил Ен и показал следовать за ним.

Как видно, он тоже знал много непонятных слов. Скорее всего, он узнавал их из свёртка, а, возможно, у него была эта самая «шизофрения». Пока мы шли, Ен самозабвенно рассуждал о каких-то культах и обрядах, и предъявил мне, в итоге, вырубленное из дерева «хтоническое» чудовище. Я испугался и спросил, что это за ужас? Заметив моё замешательство и страх, Ен спокойно пояснил: «Это Бог, которому мы будем поклоняться».

С моей стороны последовал вопрос о целесообразности данного поклонения, и Ен уже с недовольством воскликнул:

– Ты ещё хочешь вернуться домой?!

– Конечно.

– Тогда послушай. Ты должен пойти в деревню и объявить, что завтра они обретут Бога, который защитит их, и пошлёт на них благодать. И завтра мы убедим их в этом. И тогда мы будем на многое влиять, даже на вождя. Жителям нашего поселения откроется радость религиозного чувства, и они увидят, какими отсталыми особями были до этого.

Я, конечно же, ничего не понял, но вдруг в моей голове возникли голоса, и я их немедленно озвучил:

– Религия – опиум для народа!

Осознание полной неуместности этого замечания в сложившихся обстоятельствах пришло ко мне несколько позднее; тем временем, Ен невозмутимо продолжил:

– А так как Бог не в состоянии разъяснить простым человеческим языком вождю и остальному стаду, чего он хочет, то ты обязан выступить проводником Его воли. Тем более, ты слышишь голоса…

Я посмотрел на чудовищное изваяние и осторожно высказал предположение, что, наверное, не смогу быть проводником его воли. Ен немного поник, и мне пришлось обнадёжить его фактом существования моего двоюродного брата, который отлично подходил для этой роли. И я отправился на его поиски.

Мой брат был явно не из этого мира, и звали его все не иначе, как Аари Голова. Была она у него очень большая, да внутри, видать, была вода. Непонятно даже, как он вообще вылез с такой головой на свет. И вот я искал его, и рассуждал сам с собой о Боге. По всему выходило, что Бог был благо, меня только стесняли сомнения по поводу его ужасного вида. Я присел на корточки и стал слушать голоса, и они сказали мне, что Бог являет себя в самой доступной форме, после чего я немного успокоился, и пошёл дальше искать моего брата.

Я вышел на одну поляну и застал Аари за его любимым занятием – сочинением песен для растений семейства злаковых. Он лежал на земле, и что-то мычал себе под нос. Я сказал, чтобы он шёл за мной, ибо на него возложена ответственная миссия. Впрочем, вряд ли бы он понял меня, скажи я ему что-нибудь другое. Аари продолжал лежать и мычать. Тогда я пообещал ему новую голову и жизнь вечную, и он встал и пошёл со мной.

Когда мы вышли к стоянке в лесу, то обнаружили, что Ен был чем-то напуган. Он отвел меня в сторону и спросил:

– Что это?

– Это мой двоюродный брат Аари Голова.

– А почему?..

– Не знаю. Насколько я понял, он прекрасно вписывается в наши замыслы. Он совсем неопасен, если его не трогать.

– Хорошо, – вымолвил побледневший Ен Мухолов.

 

Вечером Ен подозвал меня и долго говорил непонятные слова, а я молча слушал и ковырял в зубах веткой. Закончив выступление, Ен достал свёрток с картинками и закорючками и сказал, что все свои знания извлёк именно из него. Чтобы добыть их, он потратил несколько лет жизни в лесу, но так до конца и не разобрался во всём. «Возможно, это удастся тебе», – сказал Ен, похлопав меня по плечу. И я также выразил надежду когда-нибудь постигнуть мудрость, заключённую в этом свёртке.

А потом он попросил подробнее рассказать, о чём разговаривают со мной голоса. И я пытался вспомнить все эти трудновыговариваемые сочетания звуков и обрывки фраз о «гравитации», «атомах», «нейросинаптических связях» и прочих кошмарах. А когда я устал и хотел пойти спать, он только и произнёс:

– Расскажи мне ещё об «электромагнитных волнах».

Ен был одним из тех странных существ, которых слишком интересовали бессмысленные вещи.

 

Утром мы наспех поели и обернули изображение Бога звериными шкурами. Аари без лишних слов взвалил его на плечи, и мы выступили вперёд, неся с собой покой и просветление.

Первое наше появление в родном поселении запомнилось мне плевками женщин в нашу сторону и эпизод, в котором возвращавшиеся с охоты мужчины чуть не забили нас насмерть дубинами. Возглас Ена: «Мы пришли с миром» ещё больше разъярил воинов, и если бы кто-то из них случайно не сорвал шкуры с нашего божества, то никто уже не растолковал бы им его предназначения. А так – воины слегка обескуражились, и под стражей препроводили нас к вождю.

Вождь занимался тем, что громко орал на целую свору плачущих старух, детей и лающих собак. Когда мы были представлены ему в составе меня, Ена, Аари и деревянного пугала, он озадаченно рассмотрел нас, приказал всем замолчать и, очевидно, приготовился что-то выслушать.

Ен откашлялся, и, не зная, как начать, выложил всё начистоту. Вождь почесал живот и высказал желание всё проверить лично. У нас оставалось время до захода Солнца, иначе нас ожидало нечто экстравагантное, вроде сражения с дикими животными в специально вырытой для этого мероприятия яме. И, если у Аари были хоть какие-то шансы, то мы с Еном решили уповать на волю божью.

 

Вечером Ен поставил своё чудище посреди деревни, перед этим внушив вождю и его приближённым, что, ежели как следует попросить у него что-нибудь, то оно непременно услышит это и воздаст. Посмотреть на такое чудо собрались все без исключения жители. Хотя всё равно мало кто понимал речь моего брата, Ен дал тому для верности отвар лишайников, отчего он сделался совсем невменяемым. А потом вождь неожиданно поинтересовался, как насчёт предстоящей охоты? Тогда Ен встал перед идолом на колени и начал смотреть тому в клыкастую пасть; тем временем, Аари катался по земле и истошно визжал. Ен истолковал это, как хорошее предзнаменование, и пообещал на завтра обильную добычу.

На следующий день после удачной охоты вождь смотрел на идола с уважением, а женщины сразу падали перед ним ниц.

Вскоре и нас стали почитать так же, ведь мы всегда щедро обещали обильные урожаи, множество дичи и хорошую погоду. А если у нас и случались проколы, то мы списывали всё на недостаточную почтительность поселян по отношению к богам.

Помню, как Ен изготовил ещё одну деревянную скульптуру, и у меня сразу же вырвался вопрос, а разве Бог не один? Ен строго посмотрел на меня, и я понял глубокую ошибочность своей гипотезы. Он поставил мне в вину незнание основ метафизики, а затем добавил, что монотеизм возможен лишь в больном воображении одного племени семитов-скотоводов. И я пристыжено согласился, что, наверно, так оно и есть, а иначе как бы в одиночку Бог за всем уследил.

Ен сделал ещё несколько статуй и объяснил нам, кто есть кто, и как следует кому поклоняться. Меня особенно поразила статуя большегрудой женщины с огромными бёдрами, и я сказал Ену, что таких не бывает. Но он ответил, на небе таких полно, и я тотчас спросил, как туда попасть. Ен сказал, тебе рано об этом думать, однако мне показалось, что он и сам толком не разобрался в этих вопросах.

 

Жить мы стали рядом с хижиной вождя, и всего у нас было в достатке. Каждый день мы объедались мясом и напивались отваром лишайников, а звериными шкурами был устлан весь пол. А всё потому, что за своё снисходительное отношение боги требовали некоторые дары, и каждый член общины, в меру своих возможностей, стремился завоевать их расположение. Дары становились всё щедрее, и мы не могли уже их съесть. Скоро мы стали совсем толстыми и пьяными, и ещё более уважаемыми, чем раньше.

 

Как-то раз я спросил Ена, почему его прозвали Мухоловом. Он сказал, что в детстве ничего не умел, кроме как ловить мух. А сейчас? А сейчас он разговаривал с богами.

 

Однажды, во время общения с богами Аари Голова вдруг совершенно отчётливо произнёс, что божества требуют, чтобы с ним и Еном Мухоловом совокупились все женщины деревни. Ен признался мне, что целый лунный месяц специально учил моего брата этой фразе, чтобы он произнёс её в нужное время. Однако Аари, по-видимому, никак не мог выкинуть её из головы, и постоянно повторял изо дня в день. Ен продержался недолго, и через пять дней выдохся. А Аари каждую ночь устраивал обряды с совсем ещё юными девочками и тридцатилетними старухами. Некоторые мужчины роптали, но из опасения вызвать гнев богов вынуждены были смириться. Ен объяснял поведение Аари тем, что он очень религиозен, и нашёл в отправлении культов своё истинное призвание.

 

По вечерам мы часто пили отвар лишайников и беседовали о трансцендентном и иррациональном. Во время одной из таких бесед Ен обратился ко мне:

– Что-то не пойму я, юноша, а на каких, собственно говоря, позициях стоит ваше мировоззрение. А? Изложите-ка мне их в основных тезисах, будьте любезны.

Видя моё стеснение, он налил ещё отвара, и воскликнул:

– Мы вот, например, с Аари – стихийные политеисты! Правда, Аари? – спросил Ен моего брата, и уставился на него в упор. Аари только мотал своей огромной головой и бестолково ухмылялся.

– Вот! – изрёк Ен. – Ну, а ты… ты что такое?! – вопрошал он, тыча в меня пальцем.

– Ну, а я, – говорю, – не знаю, о чём это вы, но думаю, что развитие Вселенной подчинено антропному принципу.

– Чего?! Что это за чушь? Кто тебя этому научил?

– Никто. А ты вот говоришь, что вы стихийные политеисты, а по мне – вы обычные бабники и пьяницы. И почему вы не берёте меня с собой, когда совершаете церемонии с голыми женщинами?

– Мы думали, ты не интересуешься ритуалами.

– Интересуюсь! Мне уже 11 лет по солнечному календарю.

– Ну хорошо, хорошо. В следующий раз возьмём и тебя. Правда, Аари?

– У-у, – с воодушевлением мотал головой Аари.

– Видишь, Аари не против. Скажем, что ты будешь символизировать силы обновления в природе, так, мол, распорядилась богиня плодородия.

Внезапно Аари начал мотать головой в другую сторону. Ен удивлённо поднял брови:

– Аари, я, конечно, склонен прислушиваться к твоему мнению, но разве это имеет принципиальное значение?

Аари продолжал мотать в том же направлении.

– Аари, хочешь выпить?

Аари сигнализировал «нет».

– Слушай, по-моему, твой брат сегодня немного не в себе.

Тогда я налил брату отвара и дал ему чашку. Он с удовольствием выпил и стал бестолково ухмыляться.

– Все нормально, Ен. Просто Аари временно поменял плоскость вращения головы. С ним такое бывает, примерно раз в два года. Это как-то связано с процессами, происходящими на Солнце.

– Слава Богу!

– Какому именно, Ен?

 

Не знаю точно, но после длительных раздумий что-то вынудило Ена выстроить иерархию богов и вычленить из них самого главного. Он долго выбирал между богом, который заведовал изготовлением отвара лишайников и вырубленным из дерева хтоническим чудовищем. Однако первого не все одинаково уважали, а второе вызывало у большинства слишком сильный ужас. Поэтому Верховным Божеством стал Повелитель Дождей, обитавший в Большом Облаке, а его женой была назначена богиня плодородия, изображённая Еном в виде прекрасной женщины с гигантскими бёдрами и грудями. Рангом ниже, согласно этой классификации, расположились зооморфные стихии природы и бог, изготавливавший отвар лишайников, со своей свитой. Клыкастое чудовище стало олицетворять собой первозданные силы жизнеутверждения, и существовало в антагонистической борьбе с Духом Угасания, воплощённым в худом бледном юноше с тонкими чертами лица.

 

Ен Мухолов вплотную приблизился к проблеме сотворения мира, но из-за холмов пришёл Клк Рыжий и, как обычно, вырезал мужчин, изнасиловал женщин и сжёг все постройки, а вместе с ним сгорели и статуи. Те, что чудом избежали огня захватчиков, были сожжены уцелевшими жителями, потому что оказались бессильными против Клка Рыжего и его божеств. Они были гораздо сильнее, эти новые боги, и вызывали восхищение и трепет перед собой у тех, кто остался здесь жить. Боги требовали человеческих жертвоприношений, а в их честь воины Клка играли головой моего брата – «стихийного политеиста» – в свою непонятную игру. Говорили, будто сам Клк вообще поклоняется какому-то дереву, и орошает его кровью детей. Перед своей малоэстетичной смертью Ен Мухолов успел заверить собравшуюся публику, что наши боги вернуться, и покарают нас за то, что мы предали и забыли их.

 

Раньше слова «метафизика», «монотеизм» и «антропный принцип» были для меня пустыми звуками, которым я не придавал значения. По-настоящему я верил только в бога отваров лишайников из-за того, что самые красивые девушки на его празднике теряли свою недоступность. Теперь я хотел, чтобы он возвратился. Я должен был выяснить, почему он так легко дал себя победить, и обратился в прах. Неужели страшные божества Клка Рыжего – самые могущественные из всех, или, быть может, правы были те самые семиты-скотоводы, о которых упоминал Ен. Я снова ушёл из деревни, и долгое время скитался по лесам.

 

И вот однажды утром, измученный голодом и подсознательными страхами, я проснулся от покалываний в боку. Передо мной стоял обросший волосами старик в лохмотьях, который тыкал в меня своим посохом. Он сказал мне, что я могу спросить его, о чём хочу. И я спросил, неужели основным мотивом поведения людей является стремление физически и интеллектуально унижать мужчин, и насиловать их женщин.

– Это ты сказал, не я, – ответил он.

– А что скажешь ты?

– А мне добавить нечего. Кстати, ты не употреблял в пищу вот это? – И он показал мне грибы, которыми я иногда питался, блуждая в чащобах. – Конечно, я понимаю, тебе не хватает белков животного происхождения, но больше не ешь их, мальчик, если не хочешь заболеть и совсем потерять ум. Я вижу, ты просто потерялся в лесу. Думаю, тебе следует отправиться к большому скоплению воды далеко на юге. Там замечательный климат, и очень красиво. Может, станешь хорошим рыбаком и перестанешь слышать голоса. Заведешь детей, будешь жить, как все. Разве ты не об этом мечтал?

– Откуда ты знаешь? – выдохнул я.

– Все об этом мечтают. Знаешь, вчера я встретился с Богом…

– Ты видел Бога?!

– С тех пор, как в меня ударила шаровая молния, я вижу его каждый день.

– А на что он похож?

– На меня, – усмехнулся старик в лохмотьях. – Учитывая то, в каких условиях ты воспитывался, я не стану поучать тебя, что перебивать старших – невежливо. Так вот, знаешь, что Он сказал мне?

– Прошу прощения, – что?

– Он сказал, что его нету.

 

И старик удалился вместе со своим беззубым смехом, оставив меня одного сидеть под деревом в ожидании какой-нибудь новой мысли, но даже голоса не решились прояснить смысл сказанного, и стыдливо промолчали об этом.