КАК СТРАШНО ЛИСТЬЕВ ЗВОНКОЕ НАРЕЧЬЕ


Как страшно листьев звонкое наречье,
Когда в глухом ознобе тишины
Дырявой лодкой в стекла бьется вечер,
И темнота заходит со спины.

Пространства смерть становится все явней,
И все упорней ночи ремесло,
И в этих сумерках, как будто в черных плавнях,
Шуршит луны прозрачное весло.

Я задыхаюсь в воздухе лиловом.
Моя душа сбивается с пути…
И, словно ком, подходит к горлу слово,
И стих болит, замешкавшись в груди.

 
 
 
 

БЫЛ СПОР МИНУТ


Был спор минут
Плыл звездный сор
Опал горел дремучих сосен
Я будто спал
Мне снилась осень
Косились капли

Как простор
Была открыта речь и взор
Был слух наполнен птичьим вздором
Был страшен бор как лепрозорий
В позорной бледности озер

Я будто спал

Листвой шурша
Пространство шаткое ветшало
И в чаще маялась душа
И суша медленно дышала

Плыл шум
Я вышел налегке
Мне дождь читал завет Начала
Февраль маячил вдалеке
И речка за плечом качалась

Кончалась клинопись кустов
Причал изглодан был тоскою
Я будто спал
и надо мною
Горела вечность как свеча…

 
 
 
 

ПРИ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЯХ ПЛОХО СПИТСЯ И ВОЗДУХ ГОРИТ


При открытых дверях плохо спится и воздух горит
на покатых бровях целомудренных висмарских кровель,
теплый вермут открою,
с горы мне откроется вид
и ворвется в окно оглушительный запах левкоя.

В этих лунных прогулах фольга на деревьях сильней
И чернее большак,
и задохшись звезда коченеет...
Скоро лампы зажгут,
очертания станут прочнее
и точнее ударит готический почерк речей...

Расстояние меркнет...
О, боже, какая печаль -
обниманья в подъездах, лафит, толкотня на платформах,
(Тяготенье к эпохе увязшей в пустом хлороформе),
И с похмелья курьер... и под утро письмо при свечах...

Восемь кряду недель я болею бронхитом тоски...
Грязь. Вокзалы в разъездах. Аптеки. Сырые филюги...
Взять отгул у зимы и пальто затянуть, и подпруги,
и трястись целый день под обвалом стеклянной лузги...

Но расходится ширь...
Чую слабость и затхлость души...
И убогость вершин... и убитость в полночном хорале,
Когда рвется в тиши и крошится, и к скалам спешит
Мекленбургский каракуль набитый чадящим металлом.

Голос в горле застрял...
ледяная гуляет чума
по карнизам и кирзе, и харкает хлопьями в лица,
Город стаями звуков летит из-под рук пианиста...
Шорох где-то в передней...
очнулся...
все кончено...
тьма...

 
 
 
 

      ВИДЕНИЯ

              (сестре)


В такие дни
порфиры мягко льнут
к царям-утесам…

Здесь в полуподвале,
скрипач глотает кислое вино.
Под колесницей дохнет тень прилавка.
На тротуарах толкотня и давка,
как на панно.
Лист падает на дно,
Весь век застыл в зрачках Буонаротти.
И на листах горело:
"Боже, кто ты?.."
Свеча, как крыса грызла темный стол…
За ширмою Пилат понтийский плел
Венок сонетов…
Помнишь сколько света
Пролилось в день, когда Аустерлиц
Кипел в огне чудовищных пророчеств?..
И стих горел, и воздух падал ниц
Под гулким гнетом киммерийской ночи…
Ты помнишь, как мы пили у обочин
Густую смесь авто и быстрых лиц?
Как мы брели под грохот колесниц,
Как плыл Евфрат, как Тигр блистал на солнце,
Как лязгала по бедрам нашим бронза,
Как нас убили возле Сиракуз,
И притащили к погребальной яме?
И далеко, вне нас, теперь над нами!
Уже кричали третьи петухи…
Погиб закат и ночь сменила вечер
В саду мелькали красные огни…

В такие дни…
О, как в такие дни,
мне хочется обнять тебя покрепче.

 
 
 
 

      МУЗЫКА


Приобщиться ль к тебе
всей открытостью грозной равнины,
Где предметы гудят
и толкаются в стенках зрачка?
Раствориться ль в тебе
и софитами смазав картину,
приглушить киноварь,
иль срываться, как ты, со смычка?

И мерцанием люстр
в полутьме, чуть повыше партера,
затаиться и ждать,
иль с запиской бежать на почтамт,
Пронося за собой шум и грохот, и хохот премьеры,
Или scherzo сбивать
золотистые яблоки ламп…

И однажды в фойе,
у ленивых шкапов гардероба,
канифолью пропахши
и розовым лаком томя,
Ты развеешь театр
и тяжелым наплывом синкопы,
обронив на пюпитр,
ты убьешь и отпустишь меня.

 
 
 
 

          А. Ф.


запах тоски несется на запад
зарева рев
переулок в запое
кто расстегнул эти звездные запонки
в затхлом пространстве забытом как заповедь

чуть отразится в зареванной заводи
звонкое золото невесомое
мы же с тобой тяготеньем несомые
неотразимы
незримы
незнаемы

в зимней лазури как в мертвом зарине
необозримы чащобы пустынные
неотразимые гибли осины
плыли как время невозвратимо
и задыхались в пару и бензине
дни пролетая как автомобили
взрывом зари мезонин осенило
неисповеданно неизъяснимо

чаша тоски невыразимой
(не вы но си ма стеклянная синь)
слабо шептали сухие осины:
– Господи, мимо ее пронеси!

 
 
 
 

МЫ В СПЛОШНОМ НЕМЫСЛИМОМ УГАРЕ


Мы в сплошном немыслимом угаре,
В неком сумасбродстве тишины,
Где ни гул, ни песня тротуаров,
Ни луна, ни звезды не слышны.

Но замыслив ровно в четверть века
Уложить тысячелетий гуд,
Я читаю в недомолвках снега
Эпилог растаявших минут.

Ты же, оттянув исхода лямку,
Весь налег на письменный прибор.
На столе поблескивают склянки,
За окном ведется разговор.

Бешено стучат часов колеса,
И, дрожа на окончаньях строк,
С громогласным ревом паровоза
Рифмы налетают на листок.

Помнишь, как сойдя на полустанке,
Ты признал величия позор,
А вокруг шумели, звали няньку,
Из избы тащили всякий сор.

В той возне газетных посягательств,
В мимолетном небе пустоты
Так легко, без лишних отлагательств,
С неизбежным перейти на «ты».

Но теперь же, как во время оно,
Все бело, и все лежит в тиши.
И с пустого темного балкона
Некуда и незачем спешить.

 
 
 
 

      ЕSQUISSE



Запой три дня.
Дрожит в припадке Южный.
Пес лижет снег. Забор лежит с цингой.
Как явно тут смыкается окружность
Глухих времен над самой головой.
Тут грек зарыт.
Тут бег эпох нарушен.
Разрушен взгляд и предрешен исход…
И ветер, лист оторванный, как душу,
Через несущее, неслышимо несет.

 
 
 
 

              ВЕЧЕР


Бывают черные, как сажа вечера.
Бывает сонна и удушлива округа,
Когда душа на острие пера
Слова рифмует хлестко и упруго.

Когда угрюмо пыльное трюмо,
И стонет сад под тяжестью ренклода,
И еле тлеет лунное клеймо
На исхудалых ребрах небосвода.

Бывает так, что время, чуть дыша,
Вдруг отразится в мутных стеклах речки,
И кажется, вот-вот сгорит душа
На языке оплавившейся свечки.