* * *


Интересно. Весьма?
Отнюдь, неспроста это!
Продавали котят на углу здания дома актера. А потом свет погас.
Тишина. Тьма. Лето. Только звенит бронзой монисто. Чье-то. Рядом. Уже совсем.
Ждать не долго. Языческий факел потух - искры… Что в том толку? Лишь детские
визги эхом раскатистым глушат гром небесный. Сном. Вечным забывшись, узреть в будничном нечто …
            Интересно!
                        Боже ж ты мой!

 
 
 
 

            * * *


- Прощай!
Слово не из лучших.
Не прощай ничего, ибо я лгу.
Леди с гитарой - тоже ложь,
Но это впечатляет!

Значит … до того, как нас не кремируют,
И прах не удобрит васильковые поля,
И не пробудится сила в кричаще-алом маке,
Вдохновенным ветром для призрачного творца -
- Мы живы.
Жива и ложь этого факта!
- Прощай.

 
 
 
 

            * * *


- Что?
            - Послушай, - там за углом
Кто-то читает вслух
Стихопрозу.
                        Это?!
            - Тихо! - просто звенящее просо
Льется сквозь сито.
Мы - это сдвоенное "я" помноженное на время до рассвета.
            - Сколько? - Литр…
            Взгляд в никуда
            Поверх пустого уже стакана.
            Легковесной монетой
            Манна.
            Небесная.
            С потолка, меж желтых стен.
            Во двор.
            Там куст сиреневый.
            Вздор!
            Наш мост временем намеренно выжжен.
            Дотла.
            Шелест губ уставших говорить "да".
            Я не приму всерьез.
            Унижен!

 
 
 
 

            * * *


      Те, кто знают правду, намеренно лгут.
У них нет повода говорить об этом.
Светом
Летным
Согрето.
Ракеты взмывают ввысь,
Уносят героев с зашитыми ртами.
Ревностно вздрагивают их влажные пальцы.
Осоловелые взгляды тупой надменности ради
Прокалывают сталь и войлок и пластик.
И им снятся страсти. Ужасные пакости.
В сомнамбулическом экстазе биться тела их заставляют.
Правят угол острый грубой наждачкой.
      - Требуйте сдачи, не отходя от кассы! - орет продавщица воздушных шариков, уносимых ветром.
      - Господи! Если бы она знала правду, у нее не было б повода вслух об Этом!

 
 
 
 

            * * *


                                    Алине


О, если б твой хмель
Неподвижностью сжатого времени
Застыл рядом сталактитом, качающимся в такт толпе жадных глаз и рук
Вспотевающих.
Я б мотыльком негой янтарной плененным
Век за веком медленно таял,
Нежно сжимая пальцы твои.
Сокрои
            ж мне шинель из осенней ветлы.
            Сохрани же мой кайф, которого на двоих уже не хватает. Никак.
            Мой вкрадчивый враг
            Поодаль в овраге надменное зелье варит.
            Марево ярким заревом старит в памяти черты твоего лица.
            И затуманивает колером неясным осененный осенью взгляд хмелеющий,
            В котором я уже смелеющий не ищу аллегорий спасительно-оправдательных.
            А просто - стучу по карманам…
                        Иду за пивом.

 
 
 
 

            * * *


Скомкан бульваром,
Сбит с толку проспектом петляющим.
Улицы, заныривающие с высоты уцелевших церквей в толщу гравия.
Правильно!
Все верно и правильно - все меньше людей-огоньков рядом и вдалеке тоже.
Все реже совесть гложет. И все сильнее боль убитого Города.
Все меньше обида за морду. Разбитую.
И за плоть, что хлебом не стала.
Жало с каплей крови на острие.
Вровень с закатом мускусным. С кровью, что не стала винным уксусом.
А там, где бедра колышутся в унисон волнам эфира космического уже не слышится болтовни туземной.
Неземной красотой ослеплены переулки с пустыми глазницами домов бессловесных.
Какое счастье, что я не здешний! Не местный!
Счастье, что грязная промежность умирающего города уже не будоражит во мне вдохновенного голода!..

 
 
 
 

            * * *


                                                Н.Н.

Дрянь
Движением привычным с каблука счищаю.
Стань
Пыль мукою для хлеба насущного!
Миля
Остается сухопутной на суше.
Фамилия, вслух произнесенная, ничего не значит.

Так
Уже было, да память стирает мел с доски черной.
Мак
Стцветает в степи между гор.
В этой борьбе не бывает героев незыблемых.
Я о тебе никогда ничего узнать не смогу?!

 
 
 
 

            * * *


Когда же дождь охладит страсть.
И захочется чаю крепкого, без сахара.
Чуть туманна лоза, и поступь кошачья уже не пахнет лиловым каштаном.
И звуки теряются.
А тот, кто считает твои шаги. Циничным счетчиком щелкает метры.
И холодные ветры и шатры тенистые не скроют пристрастности,
Алчущей нежности, жаждущей ласки, тоскливого одиночества.
                        И чего-то еще…

 
 
 
 

            * * *


Вытряхаю шелуху из пустых карманов,
Шлюху, щелочь на духу,
И крикливость к петуху липнет ржавой раной.
Опостылостервенелело.
Неуемовозжеланилось.
Послебритвенными гелями безжалопоизранилось.
Стройнофигуристость ошарашила,
Взглядоучастие, коего краше нет.
Волос каскадом ниспадающим.
Длинноногостью взрывающе-разрывающей мое представление о легкости поведения.

 
 
 
 

            * * *


Ты проникнешь в меня тупой безнадегою ОКОН.
Беспорядочным гомоном Броуна.
Ангельской вседозволенностью.
Пустозвоном ключным,
Тараканом ручным -
            - прирученным Оракулом,
Саблезубостью Дракулы.
Тамерлановской тенью,
Галлюциногенным видением (хоть не значат ничто для меня эти знаки).
Растерзай же меня привидением лестницы,
Тонкоструйностью лиственниц,
Скороспелостью девственниц.
Растопи мое сердце полярными ледами.
Субтропическим зноем охлади Вожделение!
Вожделение - скользкий термин. "Лень вождя людоедского племени".
Фетишизм, возведенный до высшего принципа.
Греческий профиль, профилактика профпригодности. Профанство.
Сначала Шоу. А после Танцы, танцы…
Никогда не умел танцевать естественно. Раскованно.
                        Плавно. Надрывисто.
                        Рискованно.
                                                С мыслями!
Странно жить с замочной скважиной в подземелье души.
Под чавкание капустой квашеной водкой глушить
Неустроенность своего отношения к тому, что проникновение для тебя - явление обычное, обыденно-повседневное. Для меня же это личное.
Даже интимное.
Интимнее зеркала в ванной комнате,
Интимней желанья очень не скромного.
Ближе оно, чем к фуражке - кокарда,
Чем к телу тельняшка, чем теленок к вымени.
ВЫ - МЯ - звучит как псевдоним стриптизерского имени.
Нега.
Твоего прикосновения!
      - … - тут снова должно быть "вожделение",
      Но его не будет.
      А будет "возбуждение".
      Но не плотское, не бааанальное. Одержимое, маниакальное. Берущее корни в заплеванной урне.
      Вседозволенность двери, ведущей в легковерие,
      Сведущей о главной в жизни потере.
      Просто я, постнпенно вверяя себя тебе, теряю твое в себя
                                    Проникновение.

 
 
 
 

            * * *


Пора!
ПО-РА…
Ра-портовать.
Это матрос по имени Ра швартует свой бот.
Рот чуть приоткрыт в слащавой заумчивости.
Затучивается небо. По небу плывут Они.
Одни они в огнях сияющих.
Он. Она . И огни. Все в дырах зияющих. Дырах от поцелуев, засосов, лобзаний. Дырах от пальцев чужих и чуждых их пониманию Места. Времени.
Образа действия.
Их созерцанию действительности. Придуманной, передуманной, перестроенной. Неладно скроенной, да крепко сшитой.
Крепко-накрепко стежком размашистым…
- Здрав'я желаю! Ваше -ваше…ство! - рапортуют с причала.
Зарычала толпа и опрокинула; Ее и Его в пору зимнюю.
В балалаечные страдания, в приисковые старания.
Туда где Ар и Ра, и По и Над, и Под и смрад.
" И пот по бледному челу струился хладными ручьями"
                        ЖУРЧАЛО…

 
 
 
 

            * * *


Аорта.
Пульсация спазмов любви
Небрежно трамбует грунт земли уставшей
Подниматься с колен цветущими клумбами.
Клубами пыльцы. Пальцы цифр в записях агронома.
Агро-ном. Номер. Но.
Гном и Ноев Ор.
Огромен монумент тоски.
Тоски и краски - Охра и краплак.
Сказать - Аминь?
Скажу - Вот так!

 
 
 
 

            * * *


Тупик номер N.
Все, что осталось в мире реального…
Без потолка и стен.
Опустошен донельзя. Все паралельные пересеклись в некой точке. Сел на корточки, чтобы не упасть совсем.
Со всем, что давит затылок куском мыла хвойного.
Спокоен.
Дышу ровно. Размеренно. Спокойнее этого состояния ничего не придумано.
После - дуну и …
Резонирует сознание осознанием
Созерцания сопричастности к возлиянию.
Пью до дна вереницу станций промежуточных.
Жутко. Точно сон с привидениями.
      - Стоп!
      - Повторите.
      - Что? - Отправление из N-ного тупика?
      Проследует без остановок. От Станков до Новок, и далее…
      Далее - это дальше, чем далеко? - Или как? Объясните!
      Что ж я за дурак, за тупица!
      Затупятся рельсы. Заблудятся в вальсе изящные коленца. Поленницей поленюсь рассыпаться.
      Дождаться бы только, - с колен подняться.
      Крик подавить. Подавиться плевком на обочину.
      Тупик.
      Номер N. - Вот он!
                                                Вижу воочию.

 
 
 
 

            * * *


Зашел в уборную.
Щелкнул выключателем. Свет резанул по видению предметов. Пошатнулся. Оперся о стену. Стена светло-зеленая.
Пока расстегал брюки, забыл - зачем я здесь.
Лесть?
Лицемерие?
Мера милиционера, увидевшего свой пост в совершенно новом свете.
Свете, который резанет однажды и ему.
Потому что иначе все было бы слишком просто, а никто здесь не вышел ни годами, ни ростом.
Так что соперничать не с кем.
Нечем похваляться.
Некому давать фору.
Только фары лоб в лоб и столкновенье неизбежно.
Смешно, но поток сознания совсем увел меня в сторону. А в стороне уже как-то поровну; что же обычно делают, когда в туалете включается СВЕТ!
Слишком жестко.
Чересчур жестоко…
Перламутровая даль будущего пахнет церковным …
Парафином.
Как рыбьи молоки.
Ма'Блэчьей рыбы, пойманной в водице студеной. Первой весной поры студенческой.
Студенистой ночью, той которой грежу воочию и по сей день.
Даже сегодня, казалось бы, грейся на солнышке .
Подставляй ему редковолосый затылок.
Жмурься, да кайся,
Что забыл об очках темных,
Чьи стекла на ощупь жестки и тверды.
На ощупь, по памяти ворошу воспоминания.
Рок - жесток.
Твердь - как смерть.
            Рифмую:
                        Песок - в висок.
                        В рот - компот.
                        А душу - в лужу.
                                    Мокрую, холодную, грязную лужу.
Голодную и вязкую.
Высок Вяз.
Кую железо.
Плющу молотом тоску своей ограниченности.
Органичности и альтруизма.
Того, которое так никто и не оценит!

 
 
 
 

            * * *


                        Анне
Глохну.
Слепну.
Теряю дар речи.
До встречи с тобой это было как должное;
Видел. Слышал. Сказать мог о главном…
А теперь молчу!                        Как свечу жгу день жизни.
Моргаю глазами невидящими. Пальцы скользят по силуэтам.
В крамоле желаний моих по самые запястья вязнет рука онемевшая.
Страсть теряется эхом отголосков пещерных. Верный краски формы проверенной. Веру вверяю моменту состояния.
Состояния покоя и непричастности. Мысли вверяю пустоте бессловесной.
Дар слуха теряю.
Замолкаю.
Слепну!

 
 
 
 

            ФЛОРИСТИКА


                  часть 1

Статью пленяющая
Статьи закона билля о правах хомо сапиенсов.
Тысяче-листник!
Тысяча метров выси.
Колосородоссливый.
Велокроссом пересекающий пустошь опустотелости пустых душ!
                        Я нежно обнял тебя за плечи, -
            - Чувствую как колотит внутри слева.
Ты, я знаю, - думаешь то же.
Видишь все то же в том же свете.
Так же грустишь и кусаешь локти,
Крутишь на палец русые локоны.
Желаешь как я дать чин ему и погоны.
            Вагоны погонщиков шпалами стонут…
Мечтаешь назвать его генералом,
Героем-оракулом,
Генеральным директором. Президентом.
Спасительным вектором,
Чемпионом-спортсменом!
Только Бог один ведает о почестях и регалиях,
Тех, что сном своим его ты чествуешь, забывая о пользе лекарственных сборов.
Тысячелистник.
Как тысячелетие! Грядущее.
Новое.
Новым светилом встает, нимбу подобный.
О, да, Флористика!
Оду флористике поет!

 
 
 
 

            * * *


Утро.
Свет дребезжащий последние звезды крадет.
Небо перекособочило.
Съежилось небо грязевой ватой.
Как небо мое избавляется от присохшего языка, так и небо рыгает отторжением тьмы, крамолы и былого хаоса.
Еще нет снега.
Еще есть повод вставать рано и бегать. Бегать!
На бегу вдыхать росу и свежесть. Жадно хватать воздух ртом, забывая о том, что над тобою - НЕБО…
Небо на бытия обочине. Съежилось небо грязной ватой.
Небо перекособочило. Как небыль меня Небо.

 
 
 
 

            ШЛЮ "ХАЙ" ТЕБЕ!
              (Посылаю Привет)


Шлю Хай тебе!
Уже не горю надеждой
На взаимность.
Но, взамен измене измененному сознанию
Кладу невинность своей невиновности след, что стынет в прохладной смоле Октября.
Сезона стекающего, текущего, проистекающего из течения времени.
Времени - стремени.
Как теперь уметь чувствовать время?
Беспардонность и ханжество
Усмешек пустых.
Орешков простых
Циненьких, мелких кармашек набить.
Впопыхах вокзальной суи
Воздать должное.
Долженость сдать на поруки возможности.
Подойти и сказать в лицо твое алчное,
В глаза твои - конверты безмарочные.
В губы твои - телеграммы траурные.
В волосы пясть запустить.
Ты скажешь - Пусти меня по ветру!
- Оставь меня по утру!
Слушай…
Услышь! Вслушайся.
А я в ответ
Как шелест облетевшей листвы,
Как мелкая рябь по прозрачной воде прошепчу:
- Не ищу больше встречь с тобой.
Просто - Шлю "Хай" тебе!
Шлю "Хай".

 
 
 
 

            * * *


Фресками.
Изящными уродуют церкви.
Резкой фразой ранят меня невзначай.
В значимости знакомых знаков значится знание.
И здание, чью задание - пылью стать Век спустя.

О, это главная в мире молитва.
А это - главная в мире потеря.
Отливали из золота, пытались добиться гармонии внешнего вида и внешнего сходства.
Стыдливо лапали,
К доверию пытались достучаться.
Ходили в обход,
Обходили выхода двери.
Доверяли провидцам.
Презирали милицию.
Уповали на Чудо и жили до случая.
Главное в мире - звезд непадучесть.
В жизни главное - на плаву удержаться.
Воздержанию - время.
И час - ублажению…
И день - уважению!
Всех и каждого. И каждого всеми.
Ну, да разве что хватит терпения
До конца о главном молиться.
Умыться водицей - молиться. Молиться
Молитва как битва.
За небо, за воду, за чувство ритма.
За такт и корректность.
За четкость и меткость.
За "по желанию",
А не силком и не волоком.
За белый костюм, словно светлое облако в бездонном небе.
Чудо - всего лишь аморфная ересь.
Вот стол, а вот стулья, - присядь и подумай.
Пусть мысли роятся, как пчелы в ульи.
Пусть чувства, эмоции, страсти, желания как в полном колодце кругами расходятся.
Расходятся-сходятся.
Стерпится-слюбится.
Сверится-сбудется.
Сотрется и сдуется
И зарубцуется.

 
 
 
 

            * * *


Когда.
Да когти ступились.
Сточились зубы…
Когда здесь зори утихнут до нельзя.
А росы тихо падут с гор сползающей влагой.
Я. Стихопрозы ради.
Ради радиации фона нормального. Ради памяти светоча. Которой грустью тихой с веточек сирени капнет и забудется.
И не запечатлеется.
Не отразится. И не отголосится. Ни во мне, ни в вас, ни в ком.
Тогда в снежный ком только скатается прожитое. Пережитое и пережеванное. Пойму почему вода толочься в ступу лилась.
Почему когти ступились, да зубы сточились?
И зачем нужен вопрос "Когда?".

 
 
 
 

            * * *


Голых Од. Голод.
Я, увы, не молод.
Чтобы вас понять.
Что бы ни случилось, я уже не в силах
Этого младенца воспринимать,
Как нечто должное.
Кому-то остался должен, но мне простят!
Вот только отомстят за простой души.
На постой не пустят. Скажут - Не греши! Довольно суетливых ден ради,
пущей славы ливневых сезонов … ( Хотя, при чем здесь ливни? - спросите вы.)
- Ну как же?! Это такой дождь, но только сильнее.
Видимо, кто-то главный, там наверху, тот, кто придумал первую Оду.
Обрек теперь нас на вечную тоску под стук капель за окном.
На нескончаемую вереницу унылых вечеров.
На гололед души.
На душу Голых Од.
Голых Од. Голод.

 
 
 
 

            * * *


Мы.
Так нескромно любили.
Так обескровленно жаждали счастья.
Частью главной, общей для нас двоих.
Летали за облако нарисованное мелом на стене. Укрывались в нем. В нем так жадно съедали друг друга. Исчерпывали желание, упивались вволю.
Волю выпускали на простор вдохновения.
Вдохами наполняли пустоту в НАС.
Дополняли нас вне нас - выдохами.
Вздохом надрывистым за моим плечом ты одна любишь так неприкрыто.
Наивно.
Но, нет понятия "но"…
Нет условий, условностей, слов.
Слова замолкают, лишь мы взлетаем за облако излюбливать друг друга с жаждой непознанной тяготы вздохов и взглядов наших.

 
 
 
 

            * * *


Голоса.
Больше не слышно.
Смеха. Ради смеха вишней варенье пахло.
А мне?!
Что мне за дело было, когда вас задевало фразой меткой.
Увы.
У понятия "вы" слишком много значений. Так много, что я путаюсь!
Я блуждаю в потемках вечности. Шарахаюсь по коридорам миров, шаров и шаровых молний.
А что мне остается, ведь зеленый - цвет Жизни.
Господи, как же немногоцветна жизнь!

 
 
 
 

            * * *


Жду и Радуюсь.
Радуюсь и жду.
Жгучей радуги в радарной мгле.
Томлюсь и маюсь.
Маюсь и таю.
Замораживаю страсть, измором страсть свою извожу.
Вожжу времен в петлю затяжную вяжу.
Мягче этой нет у природы узды.
                        Срываюсь!

 
 
 
 

            * * *


                        Михаилу К.

Идите, сударь!
Ступайте.
Следуйте по известному пути…
Оставляя следы на льду,
На известняке, на пыли полей обезвоженных.
Возвращайтесь в мой дом
С ощущением гордости,
С легким чувством голода,
С запахом города, с щедростью хутора.
Возвращайтесь ко мне по инею утра свежим Октябрем.
С вещим ясным взглядом, с вестью радости.
Но,
Ради всего святого,
Ради Света всякого
Светящего и греющего.
Ради моего упования на вашу телосохраненность;
Не забудьте принести мне немного ГАНЖА!

 
 
 
 

            АБСТРАГИРУЯСЬ


                        Поступь легка.
Только теперь, - после изъятия главного нерва.
Плавная стерва любви всеобъемлющей
Неровным почерком карябает лист бумаги линованной.
Все универмаги на линии огня.
Как впрочем и погреба и кабаки винные.
Только я погребен под слоем раскаяния.
Последняя чайная, в разливщиках которых когда-то души не чаял,
Грел в сердце своем последнее прибежище трезвости.
Китайская бодрость, как сдобренность духа духами французскими.
                        Как легка твоя поступь теперь?!
Как дурака поступков закрыта дверь
Для нашего понимания…
Пони-мание.
Как величия мания.
Как ступня за ступней по тропе…
На траве следы оставляя, легка поступь твоя.
Как мысль,
Что уносит меня в края до боли родные душе.

 
 
 
 

            * * *


Любовь?
И без анестезии?!
И без бинтов, без гипса, без лекарств.
Без лишней лечки,
Без хирургов,
Без окулиста.
Без
УЗИ…

 
 
 
 

  ========== * ===========


Ты мне толкуешь про одежду.
Твою.
Новую.
Но,
Воююще, погиб я на полях любви.
Спел все песни.
Теперь я мертв и спел,
Спел, как свежего мяса кусок.
Как овощ скороспелый
Иссякаю свое желание скорее одолеть свой стыд.
Стыдливо взглядом вскользь скользящим под одежды,
Под душный слой ХБ,
Под драп, парчу.
И наконец,
Под шелк…
Под нежную волну, которой ты прикрылась.
В надежде скрыться от моих зрачков.
Но, глаз теперь не отведу.
От всех тебя веду в страну своих мечтаний и сладких грез.
В краях которой мы, подобно первым людям
Наги.
Обнажены.
Обнежены ноги твоей запретные места
Лишь мною.
Я помню - Ночь назад,
Во сне.
В стране той славной мы гостили.
Уже не сторонилась ты меня. А я?!
Тобою вволю упивался,
И раздевал себя.
И раздевался сам!