На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Олег Лукошин


        Владелец тревожности


        Роман. Страница 15




Олег Лукошин. Владелец тревожности (роман).
Страница 15. <предыдущая> <следующая>








Почва была мясистой, мягкой – ноги погружались в неё чуть ли не по щиколотки. Каждый шаг давался с трудом – за двадцать минут Вадим не прошагал и километра.

Он старался ориентироваться на ветви – их было вроде бы больше на той стороне, которая смотрела чуть влево и назад от направления его следования. Вадим оглядывался – не искривилась ли линия его следов. Она казалось прямой. Чем дальше от просеки, тем гуще росли деревья и рука лесников уже не ощущалась на них. С ветвями становилось сложнее – теперь покрывали стволы равномернее и служить ориентиром вряд ли могли. Вадим оставил это занятие.

Это было характерно для него. Человек широкой натуры, он просто физически не мог уделять внимание мелочам. Он живо и с азартом брался за новое дело и – нет, не бросал его на полпути, такой безалаберности за ним не наблюдалось – завершал его, всегда завершал, правда не с тем хотением, какое наблюдалось поначалу. Детали отпадали, все силы направлялись на протаривание основной линии и пусть шероховато это выглядело, но сообразно с задумкой. Вредила ли эта особенность характера ему в жизни? Не знаю, определённо не скажешь. Мы все заложники собственных слабостей, они-то и создают индивидуальность. Абсолютный человек – скучное существо. Он всегда прав, всегда собран и нацелен на результат, всегда достигает его. Ему чужды эмоции, а чувства не сбивают с намеченной цели. Сомневаюсь, существуют ли такие в действительности и совершенно тщетны попытки коварных философов направить силы человечества по этому пути. Люди – дети порока. Сладкая нега разврата манит их к себе, в этом нет ничего унизительного – лучше пить из чаши разврата, но сладость, чем из чаши смирения, но горечь. Жизнь одна, после смерти ничего нет, после смерти – лишь пустое и гулкое небытие. Душу придумали пугливые мечтатели, которые не могли мириться с собственным концом. Глупые, наивные человеки, вам ли бунтовать против положения вещей, вам ли сжимать кулачки на естественный ход мироздания? Все вы умрёте, и вас не встретит за порогом смерти благостный свет, его нет там. Жизнь оканчивается, когда останавливается сердце, холодные и рассудительные врачи понимают это. Понимают и многие другие, но лишь некоторые отваживаются сказать свое гневное "нет" на лживые домыслы идеалистов. Дешёвая вера в бессмертие духа гуляет по людским умам, и люди настолько слабы, что не в силах воспрепятствовать этой гнусной иллюзии. Попадают под её жернова, живут надеждами на новые жизни – но исчезают в итоге. Исчезают в никуда. Новых жизней не будет – жизнь одна. Бога нет – он не поможет тебе с поиском нового тела и окружающей субстанции. Смерть явна и абсолютна. Так проживай же свою жизнь без печали и скорби, без надуманных запретов и служений идолам, проживай её в сладостном пороке – жизни не будет больше, а небытие спишет всё в анналы.

Я тоже по молодости и неопытности создавал себе всяческие иллюзии, рождал всевозможнейшие химеры, верил в самую изощрённую небывальщину. Но шоры спадали со временем, и Истина – великая и единственная – открывалась мне во всей своей безбрежности. Истина – это пустота. Это ничто, это отсутствие. Это бескрайняя чернота – она холодна и холод обжигает, но к нему привыкаешь, он начинает нравиться. Бессмертие ужаснее смерти, сейчас я не хочу бессмертия. Я хочу конца, хочу завершения, хочу итога. Хочу исчезнуть в один из прекраснейших моментов и никогда не появляться больше. Так интересней, поверьте – уйти в никуда, стать ничем. Гнусная череда реинкарнаций – в чью только голову мог придти такой мерзейший образ! Рождаться, жить, умирать, рождаться снова, чтобы снова умереть – неужели это то бессмертие, какого вы хотите? Тихое, сладкое небытие, счастливое и умиротворённое отсутствие – вот чудеснейший из образов. Я хочу его, я к нему стремлюсь, и чёрт меня побери – я буду в нём!

– Молодой человек! – раздался откуда – то сбоку звонкий женский голос.

Вздрогнув, Вадим обернулся. Улыбающаяся цыганка сидела прямо на земле чуть поодаль и цветастая её юбка была распластана словно парашют.

– Помоги пожалуйста, красивый!

– Что с тобой? – спросил Вадим, не трогаясь с места.

– Упала, встать не могу.

– Не может быть!

– Помоги, не обижай девушку! – скалила зубы цыганка.

Вадим осмотрелся. Никого вокруг не было.

– Никого нет, никого. На тебя одного надежда! – сказав это, она засмеялась. Откинула голову назад, распущенные волосы взмыли на мгновение. Смотрела озорно и пристально.

Не торопясь, Вадим зашагал к ней.

– Лес паршивый, – говорила цыганка, не спуская с него глаз, – одни кочки да сучья. Споткнулась вот, развалилась – а встать сил нет. Кто бы помог, думаю – и глядь, ты идёшь. Ай, хорошо как – поможешь, поставишь девушку на ноги!

Какие – то проблески красоты угадывались в её смуглом лице. Губы были тонкие, зубы белые, глаза раскосые и смеющиеся. Красивые глаза. Задрав голову, она смотрела на Вадима. Сильный винный запах исходил от неё, но не раздражал – в нём было и что – то приятное.

– Встать не можешь? – спросил Вадим.

– Точно.

– Так кто же пьёт с утра?

– А сейчас уже не утро. Стемнеет вот – вот. Да и выпила я всего стакан.

– Давай руку.

Цыганка ухватилась и, тяжело охая сквозь смех, позволила поставить себя на ноги. Тут же едва не упала, но прислонилась плечом к дереву. Пуговицы на её блузке были расстёгнуты, шея оголена и даже предгория грудей открывались взгляду.

– Ай, спасибо тебе, красивый! Если б не ты – не знала бы, что делать.

– Не за что, – отозвался Вадим. – Как себя чувствуешь, снова не упадёшь?

– Ой, не знаю. Дай мне руку, держаться за неё буду, а то и вправду упаду.

Она взяла его руку и прижала к животу.

– Слышишь, как сердце бьётся?

Глаза её были прищурены, рот приоткрыт.

– Сердце не там, – сказал Вадим.

– А где? – почти шёпотом спросила цыганка.

– Выше.

– Выше?

– Угу.

– Вот здесь?

– Она переместила ладонь к левой груди. Грудь впечатляла – была тугой, упругой и очень приятной на ощупь.

– Да – а, – сказал Вадим. – Очень учащённое сердцебиение.

Положил свободную руку на соседнюю. Цыганка отступила на шаг.

– Ну хватит, хватит, – отстранилась.

Вадим убрал руки и засунул их в карманы куртки. Цыганка выпрямилась, оправилась, застегнув все пуговицы на блузке и плотнее запахнулась платком.

– Куда путь держишь? – спросила его.

– К дому, – отозвался Вадим.

– И где твой дом?

– В Сомово. Знаешь такую деревню?

– Знаю.

– Вот, туда иду.

– Как звать тебя?

– Вадим.

– Вадим... Красивое имя.

– А тебя?

– Меня – Настя.

– Очень приятно.

– А что мы стоим? – спросила она. – Пойдём потихоньку, мне тоже по пути.

– Тоже в Сомово?

– Нет, ближе.

Они тронулись. Шагали не спеша.

– Ближе – это куда?

– Да тут наши быть должны.

– Табор?

– Нет табор не здесь. Табор у реки.

– А здесь что – засада?

Цыганка хохотнула.

– Вроде того.

– На кого – на меня?

– Не-е, нужен ты нам.

– А что? Устроили засаду, тебя вперёд подослали...

– Для чего?

– Ну, мало ли! Сгубить меня решили.

– Я тебя в первый раз в жизни вижу.

– Так это лучше даже. Изведёшь меня – и никакой жалости.

– Чем изведу?

– Ну, мало ли чем можно, – он обнял её за талию. Она не отстранилась и руки не убирала.

Вадим остановился. Остановил и её. Обхватил обеими руками, прижал к себе, ткнулся губами в её лицо.

Она не вырывалась, позволяла себя целовать, но сама не отвечала.

Вадим нагнулся, подхватил её на руки и положил на землю. Так резко, что Настя ударилась об неё головой.

– Ну, вот, – закатывая глаза, бормотнула она, – только что валялась и снова...

Вадим задрал подол платья – за ним оказался другой и вроде бы были ещё. Он закинул их все разом. Под ними открылись рваные коричневые колготки – дыры были на коленах и между ног. Из той, что между ног, проглядывали серого цвета трусы. На ногах у Насти были потрескавшиеся ботинки, очень похожие на армейские. Вадим шарил по ней руками.

– Ну не здесь же... – шептала она.

– Больше негде, – отвечал он также глухо и сдавленно. Рука его залезала в трусы.

– А вдруг у меня гонорея? – сказала она, глядя на него из – под полуприкрытых век.

– Ну и пусть, – ответил Вадим, стаскивая колготки.

Настя уцепилась вдруг за них.

– Не, надо Вадим!

Он попытался отстранить её руки.

– Не надо, пожалуйста.

– Что такое? – спросил Вадим шёпотом.

– Я не хочу.

– Почему?

– Не хочу и всё.

– Да мы быстро. Никто не увидит.

– Не в этом дело. Просто я не хочу.

– Я тебе не нравлюсь? – улыбнулся он.

– Нравишься, – ответил она. – Но сегодня не надо. В другой раз.

– Другого раза не будет.

– Ну Вадим, пожалуйста!

Он ослабил хватку, потом и вовсе отпустил её. Завалившись набок, скатился с Насти и перевернулся на спину. Между голых крон деревьев мерцало свинцовой тяжестью небо. Всё оно было одной сплошной тучей.

– Опять дождь будет, – сказал он.

Цыганка стоя на коленях, оправляла одежду.

– Да, наверно, – сказала она, подняв глаза.

– Дойти бы до дождя. Второй день шляюсь– домой попасть не могу.

– Не пускает кто?

– Да, кто-то не пускает.

– Такое бывает.

– С тобой тоже?

– Не раз.

– Неужели у всех так?

– Наверно.

– А кто, ты знаешь?

– Боженька.

– Э-э, боженька! Ну ты скажешь...

– А что?

– Банально. У кого не спросишь – все на боженьку валят. Так же нельзя.

– Все под ним ходим.

Она поднялась на ноги, он – за ней.

– Кстати, – сказал Вадим, – я правильно иду?

– В Сомово?

– Да.

– Правильно.

– А где же поле? Мне сказали, к полю выйду.

– Поле – это совсем уже у Сомова.

– А мы сейчас далеко?

– Километрах в трёх.

– Чёрт! Сколько иду – и всё три километра!

– Откуда идёшь?

– Так-то из Кузлей. Но меня на мотоцикле подвезли. До просеки.

– Ты не похож на деревенского.

– Я не деревенский.

– В гости приехал?

– Да. Старушку – мать навестить, могилы предков.

– В отпуск?

– Можно и так сказать.

– И долго ещё гулять?

– Достаточно... Уже надоело.

Настя шла чуть впереди, он поодаль.

– Вот вам лафа наверно. Вечный отпуск.

– Да нет, не скажи.

– Ну всё равно, жизнь весёлая.

Настя не ответила.

– Тебе сколько лет? – спросил Вадим.

– У женщин не спрашивают возраст.

– Да ладно. Не старуха ведь.

– Тридцать девять, – отозвалась она после паузы.

– Ого! Замужем?

– А как же.

– Так может нам расстаться, пока не поздно.

– Не трусь, он хороший человек.

– Ну, если хороший...

– Вот ты – сразу видно, что не женат.

– Как ты определила?

– По признакам.

– Что за признаки?

– Смотришь не как женатый.

– Они как-то по-особому смотрят?

– Конечно.

– А кто лучше?

– Лучше не знаю кто. Но определить всегда можно.

– Настя, – говорил он и той, другой, полузабытой девушке своего двадцатилетия. – Пойдём в лес.

– Зачем? – спрашивала она.

– Так, погулять.

Тоже Настя, но светлая. Стрижка у ней была короткой, но пышной. Вряд ли она была натуральной блондинкой, естественный цвет волос был скорее каким-нибудь мышиным. Но была всё же броской – носила футболку, джинсы в обтяжку. Щурилась интересно.

Дом отдыха был дрянной и вшивый. Вадим не поехал бы, если б не Мишка – заклятый друг и напарник по смене "Б", слесарь четвёртого разряда.

– Поедем, – говорил он, – развлечёмся.

Не хотел. Очень не хотел.

– Да не хочется что-то.

– Брось! Я обещаю тебе сногсшибательный отдых.

Поехали всё же.

Загородный дом отдыха для пролетариев. Лена маляром была, кажется. Или штукатуром. Познакомились у ручья – работяги стояли за водой. Их тоже двое – она и подруга. Как же, как же?.. Лена? Да, вроде. С ней Мишка.

– Девчонки, вы тоже здесь отдыхаете?

– Да, а вы?

– И мы тоже.

Михаил улыбался во весь рот, глупо-преглупо.

– Во, классно! А давайте познакомимся.

– Давайте, – отвечали они хихикая.

– Меня зовут Миша, – говорил он, – а вот этого скромного парнягу – Вадим.

– Вадим! – воскликнула беленькая. – Какое красивое имя.

Не мудрено, что потянуло к ней.

– А вас как зовут?

– Меня Лена. – Лена была потемнее.

– А я Настя.

– Настя! – воскликнул он. – Какое красивое имя!

Не мудрено, что потянуло к нему.

Они хихикали, глупые девушки.

– Просто воздухом подышим. Что тут толпиться?

– Ну пойдём.

Взяла его за руку даже. Дискотека на открытом воздухе мерцала тремя разноцветными лампочками. Кучка молодёжи дрыгалась под музыку. Где-то среди них и Мишка. Вадим разглядел его – он махал рукой. Давай, мол.

– Вадим, что тебе взять?

– Что?

– Компот или чай?

– Да я возьму.

– Ну позволь уж поухаживать.

В столовой садились вместе, столы как раз были на четверых. Она – всегда напротив.

– Вы какое училище заканчивали? – спрашивала Лена. – Сороковое?

– Я сороковое, – отвечала Мишка. – А Вадим ничего не заканчивал.

– Почему?

– Он и так умный.

– Да-а!

– А как вы догадались, что сороковое?

– Да уж догадались.

– А вы какое?

– Семнадцатое.

– Что, хорошо в семнадцатом?

– Как везде.

– В семнадцатом одни девчонки.

– Нет, пацаны тоже есть.

– Вот им классно – как в малине.

– У нас мальчики были очень-очень скромные.

– Да, – поддакивала Настя. – И дебильные.

– Во-во, – кивала Лена.

– Дебильные! – ржал Мишка.

– С ними не поговорить вообще. Сидят, как идиоты. Только матом ругаться могут.

– Ну, это мы тоже можем.

– Лучше не надо.

Нравственные девушки. Тонкие натуры.

– Чё, друг – то есть у тебя? – спрашивал её Вадим.

В перелеске они были не одни, гуляла ещё парочка.

– Ну, конкретного такого нет. А у тебя?

– И у меня нет друга.

Она смеялась. Уткнувшись ему в плечо.

– Я про подругу спрашиваю!

– Ну, конкретной такой нет.

– А неконкретная?

– Неконкретные бывают.

– Ох ты! И много?

– Да нет! Всё это так ведь... несерьёзно.

– Как тебя понимать?

– Ну, я не про секс там какой-то говорю, а просто про человеческое общение.

Она не спускала с него глаз.

– Да, точно, точно. Вот так вот, чтобы понимал тебя человек – это очень редко бывает. Даже мы с Ленкой – на что подруги, а всё равно как-то не так. Я вот ей, допустим, очень многого не могу сказать.

– Это нормально.

– Ты думаешь? А у вас с Мишей – так же?

– Ну, я бы не сказал, что мы с ним большие друзья. Работаем просто вместе. Так-то мы с ним разные люди.

– Да, я заметила это.

При доме отдыха был пруд, но там не купались. Ходили к реке, это далеко довольно.

– О-о! Какой у тебя купальничек! – щурился на солнце Мишка. – Я просто торчу!

– Нравится? – наивно спрашивала Лена.

– Класс!

– Ну, у Насти-то красивше!

У Насти действительно был красивей. Оранжевый, а она загорелая – он смотрелся эффектно на ней.

– Как вода? – спрашивала она у Вадима.

– Холодная. Но купаться можно.

– У-а-а-у, – дрожала Лена, заходя в воду. – Дубак просто!

– Ничё, сейчас привыкнешь, – это уже Мишка.

Он заходил по пояс, потом нырял.

– А – а – а – х!!! – орал, показавшись на поверхности.

Вадим нырял следом. Девчонки не ныряли, заходили по сантиметру.

– Девчонки! – орал Мишка. – Плывите ко мне, у меня вода теплее!

– Теплее? Серьезно?

– Да. Тут какая – то струя подводная.

– Ладно, сейчас.

– Не надо, не плывите, – говорил Вадим. – Он прикалывается.

Ленка шептала что – то на ухо Насте и они снова хихикали.

– Подожди, подожди. Ты же кусаешь меня!

– Я просто чтобы эротичнее.

Он прижимал её к дереву и шарил по телу. Она тоже трогала его – просунула ладонь за резинку трико и обхватила конец.

– Нравится так?

– Да, здорово.

Он задрал футболку и из-под неё гладил груди. Обхватывал пальцами соски и оттягивал – видел так в кино.

– Вадим, мне больно!

– Извини.

– Не сжимай так сильно.

– Ладно.

Раздались чьи-то шаги. Они замерли, прижались друг к другу – тётка с мужиком прошагали мимо. Мужик, обняв подругу, шептал ей что-то.

– Сегодня ночь любви.

– Да уж, – кивал Вадим.

– Ты так возбудился классно.

– А ты?

– Не чувствуешь разве?

– Ну, у тебя в размерах ничего не увеличивается.

Она прыгнула.

Он засунул руки в джинсы. Гладил ягодицы. Они такие большие были, гладкие.

– Ну чё, пара на пару что ль?

В красном уголке стоял теннисный стол. Развлечений немного было, поэтому на него выстраивалась очередь. Мишка – тот теннисист был заядлый, его хлебом не корми, дай только поиграть.

– Только не вы против нас, – отвечала Лена.

– А как?

– Я с тобой, а Вадим с Настей.

– Ладно, давайте так.

– Ты хорошо играешь? – спрашивала его Настя.

– Вообще не умею.

– Я тоже. Что делать будем?

– Да ну, не на корову же играем.

– Кстати, на что играем? – кричал Мишка.

– Ни на что, просто так, – отзывалась Настя.

– Не-е, так не в кайф, – качал он головой. – Давайте вот так лучше: проигравшие три раза обегают вокруг дома. Голые.

– Не – е – ет, так дело не пойдёт!

– На самом деле, Миш, – говорила Лена, – а вдруг мы проиграем?

– Ты чё, мы никогда не проиграем!

– А мы на такие условия не согласны! – возражала Настя.

– Хорошо, какие ваши условия?

– Мы с Вадимом плохие теннисисты, мы всё равно проиграем. Давайте просто так.

– Действительно, Миш! – вступилась за подругу Ленка. – Давай просто так, что ты всё хочешь извращения какие – то.

– Ну ладно, – соглашался нехотя Мишка. – Так и быть. Только мы всё равно вас сделаем.

– Сейчас, секунду... Давай.

Он лёг снова, напрягся.

– Не идёт что-то...

– Нужен толчок.

Вадим толкал – член вошёл наконец в отверстие.

– Только в меня не надо.

– Ладно.

– Предупреждай, как пойдёт.

Пошло неожиданно быстро.

– Идёт!

– Слезай, слезай!

Он лихорадочно дёрнулся назад. Успел вроде.

– Блин, ты меня всю замарал!

– Извини. Я вытру.

Надев штаны, он встал. Дотянулся до ближайшей ветки, сорвал несколько листьев.

– Дай, я сама. Ты размажешь только.

Он отдал ей. Настя, сидя на голой заднице, со спущенными джинсами, вытирала с них выделения любви.

– Нет, к ручью идти надо. Так не отчистишь.

Она встала, натянула трусы, потом брюки.

– Проводишь до ручья?

– Конечно.

Вечерами сидели в беседке. Пили дешёвое вино.

– Встречаются две девушки, – рассказывал Миша анекдот. – Одна помоложе, другая постарше. Та, что помоложе, говорит: "Самый болезненный в жизни момент – это когда лишаешься девственности".

Девчонки хихикали.

– А вторая, постарше которая, возражает: "Нет, ты молодая ещё, жизни не знаешь. Самый болезненный в жизни момент – это когда рожаешь ребёнка. Вот это мука так мука!"

Девчонки снова хихикали.

– Первая не соглашается, спорить взялась. Короче, стоят они, спорят, руками машут – каждая на своём. Вдруг, откуда не возьмись, грузин появляется. "Дэвушки, дэвушки, – говорит. – Вам кагда-ныбудь па яйцам были, а?"

Девушки смеялись.

– А Вадим что нам расскажет? – подтрунивала над ним Лена.

– Я анекдоты не умею рассказывать, – отвечал он.

– Что ж ты так скудно – то?

– Лен, ну чё ты? – заступалась за него Настя. – Как дура прям. Не рассказывает человек анекдоты, оставь ты его в покое.

Потом вернулись на дискотеку.

– Ну как? – не разжимая губ, спросил его Мишка.

– Дело сделано, – кивнул он ему.

– Молоток! – хлопнул тот его по спине. – Лен, пойдём погуляем!

Уезжали одновременно. Сели почему – то на разные сиденья и даже не рядом – девчонки впереди, а они с Мишкой сзади. Выходя из автобуса, сказали пару слов друг другу.

– Ну чё, пока, – улыбнулась ему Настя.

– Пока, – ответил он.

– Заходи, адрес знаешь, – но глаза говорили не надо.

– Ладно, – сказал он. – Зайду.

Но не зашёл конечно.






Олег Лукошин. Владелец тревожности (роман).
Страница 15. <предыдущая> <следующая>






 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск