Ехали мы действительно недолго. По дороге Юрка все о чем-то рассказывал, но я его не слушал. Мне нужно было решить один важный вопрос. Когда он сообщил что мы почти приехали, я попросил остановить машину.
      - Николаич, ведь вон уже и дом, потерпи чуток.
      - Останови, Юра, надо, разговор есть.
      Он кивнул и нажал на пульте кнопку. Машина остановилась. Я показал кивком на водителя и Юрка, поняв, поднял шторку.
      - А теперь плесни в стакан чего-нибудь, пусть считают что мы до дома бухнуть не дотерпели.
      Он с любопытством посмотрел на меня. Но просьбу мою выполнил.
      - В общем так, тезка, для всех у меня крышу напрочь отшибло, понял? И если я какие-то непонятки устраивать буду, ты своих огольцов придержи.
      - Ты что, Николаич, знаешь чего, так скажи, мы сами разберем гадов на запчасти.
      - Увянь и послушай. Это моя свадьба, и плясать соло на ней буду я. Хочешь помочь, помоги. Нет - не мешай, а то случайно и тебя куском торта зацепит.
      - Не обижай, Николаич, ведь знаешь что я за вас с Катериной глотку любому зубами вырву.
      - Ну вот и ладушки. Кто будет очень сильно озабочен моим здоровьем, в частности памятью, мне подскажи. Сам на рожон не лезь.
      - Заметано, тезка.
      - Ну, а теперь жахнем да и к дому, а то застоялись.
      Мы выпили, как оказалось, неплохой текилы и Юра дал команду водителю.

      Въехав в ворота, джип, сопровождавший нас, вдруг вырвался вперед и перекрыл дорогу. Я посмотрел на Юрку, но он сидел с каменным лицом, равнодушным ко всему происходящему. Братва подскочила к машине и распахнула дверцу. По сердцу невольно пробежала холодная струйка. Но парни аккуратно взяли меня на руки и понесли к дому. Тогда я набрался наглости и рявкнул:
      - Стоп. Дальше сам.
      - Не рыпайся, Николаич, сделай приятное ребятам, - раздался сзади голос Бугая, - они это когда за тобой еще ехали придумали.
      - И ты молчал засранец? Все, теперь тебе пайку на десять грамм урежу.
      Парни довольно загоготали. Подойдя к дому, они бережно поставили меня на землю, помогли осилить две ступеньки и отошли назад.
      Время шло, а я стоял и никак не мог решиться нажать на кнопку звонка.
      Внезапно дверь распахнулась и на пороге возникла ОНА. Я был убит. И если сзади меня до этого еще раздавались какие-то звуки, то теперь грянула мертвая тишина.
      Струящееся, ослепительно белое платье. Длинные темные волнистые волосы, широко раскрытые, чуть мерцающие глаза. Все это было так прекрасно, что у меня, да и у всех, перехватило дыхание.
      - Ну вот Ты и дома, - она подошла, обняла меня и положила голову мне на плечо.
      - Королева, - только и сумел сказать я.
      Она благодарно взглянула.
      - Твоя королева, только ТВОЯ.
      - А в больнице он Вас, Екатерина Ивановна, ведьмой называл, - раздался сзади чуточку ехидный Юркин голос.
      - Стукач, - бросил я. Братва засмеялась.
      Катерина подняла голову и обвела всех взглядом. Мгновенно стало тихо.
      - ОН и только ОН один может называть меня как ОН захочет.
      Ребята одобрительно зашумели. Я обернулся. Юрка стоял сконфуженно улыбаясь. Я не выдержал и показал ему язык. Раздался гомерический хохот. Катерина тоже улыбнулась и так, обнявшись, мы вошли в дом.

      Праздник удался на славу. Катерина вся светилась от счастья и мне от этого становилось легко и радостно. Ночью она прижалась ко мне как ласковый ребенок и я лежал, вдыхая аромат ее тела…

      Наутро, проснувшись, я обнаружил что лежу в кровати один. Где-то слышался негромкий разговор. Я прислушался.
      - Баба Варя, я боюсь все разрушить. Ведь он пока не помнит ничего, но когда-нибудь все узнает. Что делать мне тогда?
      - Да уж, доченька, трудно тебе будет. Но ты не журись. Я поговорю с ним, а ты сама ему все расскажи. Только смотри, всю правду говори, ничего не утаивай. Он мужчина серьезный, хоть и ребенок немного внутри. Если обидишь, век не простит.
      Так. Это они похоже обо мне. Черт. Угораздило подслушать. Тут дверь распахнулась и появилась Кэт:
      - Вставай, сонюшка, я тебе кофе приготовила, черный, двойной, с лимоном без сахара.
      - Мой любимый, польстила. Помнишь значит?
      Она подошла ко мне, притронулась своими губами к моим.
      - Все помню, радость моя, - и внезапно, словно взорвавшись, закружилась по комнате. Подхватив под руку и не отрывая взгляд, она повела меня в гостиную, где уже был накрыт стол.
      - Здравствуй, касатик, - бабушка Варя стояла скрестив на груди руки. В уголках ее губ подрагивала усмешка. - Как спалось, почивалось в родном доме?
      Катерина прыснула, я тоже невольно улыбнулся.
      - Плохо, баба Варя, плохо. Как на камнях лежал, да еще какая-то муха назойливая всю ночь над ухом жужжала.
      Катерина стукнула кулачком меня по спине.
      - Ну и ладненько, мои дорогие, дай вам Бог счастья. Оно у вас трудное будет, уж поверьте мне, - неожиданно серьезно сказала бабулька.
      - Что так, баба Варя?
      - Дак ведь жизнь прожить, не поле перейти. Потрудиться придется. Храни вас Господь. Ну да ладно. Не буду вам своим ворчаньем аппетит портить.
      Она повернулась и пошла к двери. Но вдруг, как будто что-то вспомнив, остановилась.
      - А ты касатик, найди минуточку со старухой поговорить. Давно ведь мы по душам не говорили.
      - Обязательно, баба Варя, - так же серьезно ответил я.
      - Ну и ладно, ну и ладно, - она немного постояла в раздумье и молча вышла.
      За завтраком Катя смеялась, шутила, говорила о каких-то милых пустяках. Я старался поддерживать атмосферу радости, но смутная тревога, жившая во мне, продолжала разрастаться.
      Тлеющий огонек в моем сознании, который не давал мне покоя еще в больнице, уже не мерцал, а разгорался, становясь все больше и больше. Он был уже как звезда первой величины и мне стало страшно. Страшно от того, что я не знал во что все это выльется.
      Где-то рядом глухо зазвонил телефон. Катя, виновато улыбнувшись, достала сотовый:
      - Слушаю, Сереброва. Нет, решайте без меня. Что? Спасибо, передам, - и прикрыв ладонью трубку, - нас поздравляют с фирмы.
      - Спасибо.
      - Нет, не приеду, не могу, я же сказала, решайте сами.
      - Погоди, Кэт. Дела есть дела. Порешай, а я пока поброжу здесь, осмотрюсь, да и с бабулей покалякать надо, сама ведь слышала.
      - Ты не обидишься, не пропадешь снова?
      - Глупышка, куда я денусь с подводной лодки.
      - Ладно, скоро буду, - сказала она в трубку. - Милый, ты точно не обидишься? Скажешь, привезла и бросила?
      Я шутливо нахмурил лоб и проворчал:
      - Иди, иди. А я пока здесь другую найду.
      Она неожиданного серьезно заметила:
      - Другой я тебя не отдам, никогда, и не надейся. ТЫ МОЙ. И больше не будем об этом. - Катя замолчала, в ее глазах блеснули слезы и заплескалась тоска.
      Я обнял ее:
      - Ну что ты сразу, я ведь пошутил.
      - А я нет, - и посмотрела мне в глаза.
      Сразу же потянуло холодком по спине.
      - А она у меня еще та штучка, - удивился я.
      - Хорошо, я понял. Ты иди собирайся, люди ждут.
      Она обняла меня, поцеловала и, раскинув полы халата как крылья, стремительно ушла.
      Кэт вернулась уже одетая и я вновь поразился, что такого особенного она, эта красивая, молодая, умная, богатая женщина во мне нашла, чего нет в здешних мужиках. Наверняка вокруг вьется туча поклонников. Ан нет, запала на меня. И я решился спросить:
      - Кэт, ответь мне, пожалуйста. За что ты меня полюбила?
      - За то, что ТЫ ЕСТЬ, - раздельно проговорила она.
      Вот и все. Баста. Просто как апельсин. И в тоже время все совсем не просто.
      - Я очень, - она подчеркнула, - очень скоро вернусь. Не дуйся, пожалуйста, - и, поцеловав на прощанье упорхнула.

      Я бродил по комнатам особняка и радовался, когда понимал, что некоторые вещи мной узнаваемы и от того очень дороги. Как будто я на самом деле вернулся в родной дом после долгих лет странствий. Внезапно мой взгляд наткнулся на одну вещь. Я подошел, взял ее в руки. Это была моя Старая Гитара. На меня пахнуло чем-то далеким, почти забытым, но родным и близким. Ведь это была моя юность. Я повернул гитару и сбоку на обечайке вновь прочитал выражение, которое вырезал много лет назад "Свобода - это совесть". Не помню, откуда оно взялось, то ли где-то услышал, то ли сам придумал. Но оглядываясь на свою, не совсем удавшуюся, по моему мнению, жизнь, я понял насколько оно справедливо. Ведь имея совесть и живя по ее законам человек и в неволе, в тюрьме остается свободным.
      Свободным от зла.
      Я понял, чего я хотел и куда стремился. Оделся и, открыв окно, позвал охранника:
      - Привет, командир. Юрка где?
      - Здравствуйте, Егор Николаевич, какой Юрка? Бугай?
      - Да.
      - Через две минуты будет у Вас.
      - Хорошо, скажи что я наверху.
      И впрямь, не прошло и двух минут, как ко мне вошел Юрка.
      - Здравствуй, Николаич. Звал?
      - Привет, тезка. Как ребята? Не в обиде?
      - Да ты что, Николаич, от всех спасибо тебе, гуднули знатно.
      - Ну я тут не причем. Кэт благодарите.
      - Не прав, Николаич, не было б тебя: не было б и праздника. Понял?
      - Разумный довод. Принимаю. А позвал я тебя вот зачем. Проводи-ка ты меня в гараж.
      - Сам-то что, дорогу забыл?
      - ЗАБЫЛ! Да и у тебя видно склероз после вчерашнего?
      - Усёк, начальник. Не ругай, исправлюсь.
      - Все, кончай базар, веди.
      Мы спустились в подвал и по переходу пришли в подземный гараж.
      - Николаич, мне с тобой побыть или один останешься?
      - Один. Только покажи как вызвать тебя в случае чего.
      - Вот кнопка. Меня не будет если, так Сейф подскочит, ему-то веришь?
      - Пока не знаю. Все иди. Дальше я сам.
      После того как Бугай ушел, я побрел между машинами, отыскивая что мне нужно. Так и есть. Вот она. В углу гаража стояла желтая "Волга" с шашечками на дверцах.
      Я погладил капот и в глазах у меня защипало. Открыв дверь, я уселся за руль и задумался. Потом открыл бардачок и стал перебирать содержимое: ба, да тут настоящий клад. Помятая пачка "Примы" (Кэт всегда ругала меня за эти сигареты), зажигалка. Я выбрал сигарету получше и закурил. От кашля выступили слезы, отвык от табака. Дальше: ключи (похоже от машины). И тут рука наткнулась на какой-то непонятный предмет. Я вытащил его на свет. Маленькая пластмассовая фигурка изображавшая Золотые Ворота стояла у меня на ладони.
      Я не отрываясь смотрел на нее и из глубины моей памяти стали выплывать события последних месяцев. Я все вспомнил.
      Вдруг в моей голове звездочка превратилась в огромный огненный шар, который взорвался, разлетелся горячими брызгами.
      Я потерял сознание.
      Открыв глаза я обнаружил, что рядом стоит Бугай. Оказывается он уже долго пытается привести меня в чувство, но безрезультатно. Юрка облегченно вздохнул.
      - Ну и напугал ты меня, Николаич, я уж думал снова хана тебе. Катерина приехала, рвет и мечет, найти тебя не могут. Всех на уши поставила. С территории не выходил, в доме нет. В гараж заглянули, а к тачке твоей не догадались подойти. А ты, видишь, на сиденьях отключился. Пока за мной послать догадались. Ну теперь все нормалек. А это у тебя что?
      Оказывается я зажал фигурку Золотых Ворот с такой силой, что сломал ее и порезал себе пальцы.
      - Так, игрушку сломал.
      - Да? Окей. Пошли наверх, успокой "катюшу".
      - Потом. Сначала к Варваре.
      - Николаич, - заикнулся он.
      - Ты что НЕ ПОНЯЛ? - закричал я, - к ВАРВАРЕ.
      Видимо физиономия у меня была еще та и Юрка, не осмелившись возражать, повел меня по переходам, на ходу что-то бормоча в трубку мобильника.
      Наконец мы подошли к двери.
      - Здесь, - коротко бросил он.
      - Все. Свободен.
      - Николаич, а как же Катерина?
      - Я сказал СВОБОДЕН. Передай: освобожусь - приду.
      Он испарился.
      Я открыл дверь и встал на пороге. Варвара Степановна сидела за столом, сложив накрест руки.
      - Вот ты до меня и добрался, сынок.
      - Что с моими детьми и ГДЕ ОНИ?
      Воздух в комнате замерз.

      Началась эта история давно, еще в моем родном Владимире. Я тогда не знал какие терни мне предстоит пройти. Все неприятности, которые свалились на меня в то время, угнетали, выбивали из колеи. Уж больно много их было. Казалось все плохое, что может произойти со многими, все это досталось мне одному. Я метался, решал одно, но на освободившееся место немедленно выплывало и другое, и третье. Конца и края этому не было.
      А тут еще моя бывшая жена затеяла устроить мне судилище. Плюнул бы я на все, да уехал куда-нибудь, хоть к черту на куличики, но двое моих любимейших людей удерживали меня в этом, проклятом Богом, месте. Мои драгоценные малыши десяти и семи лет. Сын и дочь. Сергей и Мария. Сергуня и Машенька. От них я никуда не хотел убегать.
      Но как ни крути, а жизнь поступает по-своему, не спрашивая у нас разрешения.
      По воле случая, а точнее по собственной глупости, угораздило меня остаться без жилья.
      К этому я сначала отнесся философски. Руки и голова есть, остальное приложится. Не тут-то было. Оказалось это цветочки, ягодки еще не доспели.
      Как за сильным, но раненым, зверем следуют шакалы, чтобы бросится и разорвать его, когда он ослабеет в конец, так и у меня. Мои неприятности преследовали меня по пятам, все больнее и больнее кусая, по мере того как я терял силы. Нет, дух был в норме, а вот возможности таяли как снег в жаркий летний день. В итоге я лишился и работы.
      Напрямую возник вопрос что делать, как жить дальше. Выход, казалось, напрашивался сам собой. Нужно завербоваться куда-нибудь в Москву или ближайшее Подмосковье. И таким образом поправить дела.
      Выбрал вербовочную контору, договорился обо всем и ждал съезда. Тем более на счету в банке у меня еще оставались кое-какие деньги.
      Но видимо черт бил не по площадям, а целил прямиком в меня.
      В тот несчастливый день, когда я решил снять оставшуюся сумму, меня банальнейшим образом ограбили. Причем все произошло белым днем и элементарно просто. Меня, по всей видимости, вели из банка. Потом трое здоровенных мужиков затащили в подъезд, двинули по голове дубинкой и прощай моя куртка вместе с документами и деньгами. Таким образом, вариант с отъездом отпал как хвост у ящерицы.
      Вот тут и настало время основательно напрячь свое серое вещество. Дело осложнялось тем, что по причине разногласий по некоторым вопросам с так называемыми "органами правопорядка", быстро восстановить весь пакет утраченных документов не представлялось возможными. А тут еще моя "бывшая" подлила масла в огонь. Оказывается она давно задалась целью отправить меня "по тундре, по широкой дороге". Состряпав дело, якобы о "краже", она быстренько, почуяв мою уязвимость, подала заявление. Мои недруги в "органах" немедленно ухватились за это, и, хлоп, готово "головное дело о краже трех драных портянок". Так я оказался вне закона.
      Короче, загнали в угол как бильярдный шар в лузу. Вот когда туго совсем стало. Однако загнать-то они загнали, а вот сломать, это уж нет, дудки. С нормальной головой и работающими руками всегда найдешь выход. Так что сопли по щекам размазывать не стал.
      Неподалеку от того места, где я нашел пристанище, стоял гаражный кооператив. Там я и нашел себе работу.
      Хозяин (он же и единственный работник) мастерской по ремонту автомобилей с радостью воспринял мое появление. Работа сдельная. Меня это устраивало. Но видимо это не устраивало моего злого гения.
      В один из прекрасных, солнечных летних дней из нашего бокса угнали машину. Все бы ничего. Машина была древней, гнилой "копейкой" тысяча девятьсот Бог весть какого года выпуска. Но надо же было такому случиться, что лучше бы угнали какую-нибудь свежую машину. Оказалось что эту гнилушку купил своему двенадцатилетнему лоботрясу городской "крутой мэн", чтобы кататься тому по деревне. "Копейку" конечно нашли. Ребятня покаталась, слетела в кювет, да там ее и бросила. А вот бокса мой хозяин все же лишился. Так вновь я оказался не у дел. Время уже шло к зиме и работу, даже на один день находить становилось все труднее и труднее. Но и это оказалось не предел.
      У моей квартирной хозяйки, внезапно, из "мест не столь отдаленных", по амнистии вернулся сын. Мне пришлось съехать. Я остался у разбитого корыта. Без жилья, без документов, без денег, без работы, без, без, без…
      Даже почти без надежды. Вот тут-то и случилось событие, которое круто изменило мою жизнь.
      Я познакомился с Пашкой "Паленым".

      Он был, что называется, "классический бомж". И пребывал в этом "космическом" состоянии, как он сам выражался, не один год. Что за беда толкнула его в объятия коллекторов, помоек, труб, свалок, подъездов я тогда не знал. Да и позже он не очень-то об этом старался распространяться.
      По неписанному правилу: "Не лезь с расспросами - захочет, сам расскажет", которое я быстро усвоил, я и не пытался ничего узнать понимая, придет время - сам раскроется. А может и нет. Да это и неважно. Главное он оказался хорошим товарищем, другом.
      Странное это было время. В чем-то очень трудное, а в чем-то наоборот. Главное оно было более человечное. Хотя нравы, царившие в обществе бомжей, были жесткими, а то и жестокими. И это тоже мне пришлось усваивать на ходу… К счастью у меня тогда был уже хороший товарищ, знавший всю подноготную этого странного мира.

      Случилось это почти под Новый Год. Состоялось так называемое "общее собрание", своеобразная сходка. Кое-кого из собравшихся я уже встречал. Большинство были незнакомы. Публика собралась разношерстная. Были здесь и "синеглазки", и похожие на пещерных людей, небритые, грязные мужики, и пытающиеся как-то себя поддерживать в более или менее человеческом облике люди. Но всех волновал один и тот же вопрос. Все знали, что на территории района завелся человек или группа людей, которые грабят чужие "маршруты". Для многих зимой это вопрос выживания. Ведь они зависят от сбора пустой посуды, отходов цветных металлов, макулатуры и прочего, за что можно получить деньги или использовать в пищу, на худой конец обменять.
      Когда начались "прения" один из "пещерных людей" показал на меня:
      - Я видел этого лоха в нижних гаражах.
      Я не придал этому значения, потому что работал в автомастерской именно в нижних гаражах. А зря. Нужно было сразу отвечать на обвинение, но я смолчал.
      - Он в баках ковырялся, - продолжал тот.
      Может я когда и выбрасывал в эти баки скопившийся мусор и опять промолчал.
      А страсти накалялись. Дело пахло, как минимум, хорошо намятыми боками. Но тут вышел Паша. По сравнению с "пещерным" он выглядел как болонка перед бульдогом и "пещерный", видимо не очень-то хорошо зная репутацию "Паленого" решил идти напролом.
      - Обвиняешь? - спокойно спросил Паша
      - Обвиняю! - выкрикнул "пещерный".
      Гул прокатился среди зрителей. "Пещерный" был глуп. Он не знал, что прозвище свое Паша получил не случайно. И шло оно не от его изуродованного лица. Дело в том, что когда Паша только попал в эту среду, шайка пьяных "отморозков", издеваясь над ним, сожгли ему лицо, облив бензином. Он тогда попал в больницу, глаза удалось спасти, а вот от лица почти ничего не осталось, сплошной шрам. Пластическая хирургия не для бомжей.
      После больницы он, как ни в чем не бывало, вышел на свой маршрут. Но вот что странно. Один за другим пятеро "отморозков" ломали ноги. Причем сразу обе. И в нескольких местах. Пашу много раз возили в РОВД, но так ничего не сумели доказать. Вот так Паша и заработал свое прозвище. "Пещерный" этого явно не знал.
      Паленый дал ему возможность отступить.
      - Отвянь от человека. Я за него ручаюсь, Паленый.
      Но того несло.
      - По мне хоть "Паленый", хоть "Жареный" по х…
      Паша обвел взглядом собравшихся и пожал плечами, мол я не виноват, он первый начал. Нанес "пещерному" мощный удар в подбородок. Тот охнул и, как подрубленный, рухнул на землю. Паша потер кулак и спросил:
      - Ну, кто еще? - все молчали.
      Он отошел, а я громко, чтоб все слышали, сказал:
      - Спасибо за науку, Паленый.
      Толпа одобрительно загудела. Сходка в принципе продолжалась, но мы с Пашей откочевали на свою базу, в тепловой коллектор около Химзавода.
      Так проходили день за днем. Мне удавалось подработать на стройке поденно то каменщиком, то штукатуром, а то и просто подсобником. Худо-бедно мы сводили концы с концами. Иногда мы уходили в лес, разводили костер, пили водку, а то и просто сидели и смотрели на огонь, думая о своем. В один из таких дней я рассказал ему о том, как я собирался в Москву на заработки и что из этого вышло. Он помолчал, подумал немного.
      - А знаешь, Егор, давай-ка рванем туда, где наша не пропадала.
      Так мы и сделали.

      Катерина металась по комнате как раненая львица. В дверях стоял Юрка Бугай и уговаривал ее как мог.
      - Ну не пустит он тебя туда и не думай. Видела бы ты его в гараже…
      Катерина свирепо смотрела на охранника.
      - Ты хоть бы выпила чего, Катерина Иванна, все полегче будет.
      - Отстань, Бугай, мне самой его надо было отыскать, а не вас посылать. Выпусти, кому говорю!
      Она ринулась на Юрку, но это было равносильно пытаться теннисным мячиком сдвинуть бульдозер.
      - Он тебе передал: освобожусь - приду. Значит, не хотел пока тебя видеть.
      - Как это не хотел? - остолбенела Катерина.
      - Так вот и не хотел. Дело видно у него к Варваре серьезное.
      - А я по-твоему получается ему чужая? - продолжала негодовать Катя.
      - Не чужая. Но ведь могут быть у него свои дела?
      - Скажи честно, Бугай, к нему вернулась память?
      Юра долго стоял и молчал, видно было что он никак не мог решиться. Наконец решился.
      - Да, Катя, - негромко ответил он, - Я думаю Егор все вспомнил.
      Катерина застонала и стала медленно заваливаться на пол. Юрка еле успел подхватить ее. Он положил Катю на кушетку и накрыл пледом.
      Катя была в забытьи недолго, но и очнувшись она все равно не сразу пришла в себя. В конце концов ее прорвало и она, уткнувшись Юрке в плечо, горько заплакала.
      - Уйдет он, Юрка, как жить без него?
      - Любит он тебя, Катя, а любит - простит.
      - Нет, Юра, этого он мне никогда не простит, не такой он человек.
      - Не убивайся ты так, давай что ли я ему морду набью, а?
      - Тронешь - застрелю, сама застрелю.
      - Вот и молодец.
      Дверь открылась и в комнате воцарилась тишина. Вошел Егор. В глазах Кати затеплилась надежда. Но Егор обратился не к ней.
      - У тебя машина на ходу?
      - Да, Егор Николаевич, - ответил Бугай официально, почувствовав серьезность момента. - Как всегда.
      - Заправь полный бак, потом сочтемся.
      - Да что вы, Егор Николаевич, какие счеты, все сделаю. Далеко едем?
      - Далеко. И вот еще что. Оставь за себя парочку ребят понадежней. Чтоб глаз с женщин не спускали.
      Не понятно было Юрке, или под арест посадил Егор баб, или под охрану, но уточнять не стал.
      - Понял, Егор Николаевич.
      - И еще. Людям всем скажи что вернемся не раньше вечера, а мы нагрянем, если все хорошо будет, к обеду.
      - Егор, возьми меня с собой. Я вам тоже помочь хочу, - взмолилась Катерина.
      - Ты уже ПОМОГЛА, - холодно процедил Егор.
      - Ствол лишний найдешь?
      - Без проблем.
      - Захвати. Я думаю, что все спокойно пройдет, но чем черт не шутит, - сказал Егор и вышел.
      Катерина с ужасом смотрела на Юрку. А тот и сам ничего не понимал.
      - Юрка, кто хозяин здесь, я приказываю тебе взять меня с вами.
      - Остынь, Катя. Сейчас хозяин он, ему и решать. Мы с тобой без него уже похозяйничали.
      Тут в комнату вошла баба Варя, вся потускневшая и как бы враз осунувшаяся. Молча обвела взглядом присутствующих и присела на краешек кресла.
      - Что случилось, баба Варя? - воскликнула Катерина.
      - Прогневали мы Бога, доченька, сильно прогневали.
      - Да что случилось, Варвара Степановна? - не выдержал Юрка.
      - Пашу нашего подстрелили.
      Катерина охнула и снова отключилась.
      - Баба Варя, ведь ехать куда-то надо, скажи куда?
      - А это уж тебе Егорушка покажет.