На Главную
Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное

 


        Елена Дубовская


        Полюбить дракона


        Рассказ





Иллюстрация. Автор: De Vito



– Ты ведь говорить разучилась, как я могу иметь с тобой дело, если ты разучилась элементарно – говорить?

– Просто я чувствую ваше отрицательное поле.

– Это не оправдание. Если человек хочет выжить, он не должен обращать внимание на такую мелочь.

– Простите, но дело в том, что вы никогда не были для нас мелочью.

Мы его обожали. Он был для нас вторым отцом. Он мог позволить себе все, что угодно и делал это легко и запросто. Но мы его обожали.

Извиняюсь за нелитературщину, но ни уважение, ни поклонение, ни почтение, а именно обожание – то всепоглощающее чувство, на котором зиждется мир.

И если бы он приказал нам сложить свои головы в пасть дьявола, мы бы нашли дьявола и сложили свои головы в его пасть все, как один. А он отвернулся бы и позабыл.

В своих длительных монологах по ночам, сидя на кровати и закутавшись в теплое одеяло, мне было легко с ним разговаривать. Я всегда находила тонкие и умные слова, свободно парировала все его удары, которые, впрочем, несколько отличались от тех, что он наносил мне наяву.

Бесконечно плодясь в моем воображении, наши разговоры связывали меня с ним все крепче и крепче, и с каждой новой встречей днем, мне все труднее было поднять на него глаза.

Вершитель Судеб. Он – среднего роста, плотный, коренастый, подвижный, импозантный, обычный. Я буду звать его В.С.

Наша организация была не такой уж и подпольной, негласно о ней знали все. Да знают и поныне, никуда она не делась. В.С., наверняка, наплодил себе серию новых детей, немеющих от его взгляда и за величественно-доброе слово готовых на любые подвиги.

И заседают они, конечно же, в том же самом мраморном зале, за круглым мраморным столом, и от каждого он требует элементарно – говорить.

Марк безуспешно пытался вытащить меня из этой организации на протяжении четырех лет. Его упорство удивляло, но магическое поле В.С. поставило крест на моей свободе, и уйти я могла только лишь тогда, когда В.С. поставит крест и на мне лично. Но он не спешил.

Мы собирались за круглым столом в холодном зале и решали мировые проблемы.

– Говорите, – требовал В.С., – если вы не можете ясно выразиться, значит у вас в голове – пусто.

Мысли путались, терялись и мирно исчезали. Мы опускали головы, чувствуя себя полными идиотами. Должен был быть какой-то выход из этого замкнутого круга, но выхода не было.

Тогда-то и случилась одна история.

Я не могу открыть некоторые факты, это не моя тайна, но все, что описано ниже, клянусь вам, чистейшая правда. Мне до сих пор кажется, что я могу его случайно встретить на улице. Он где-то живет, дышит, мечтает съездить в Париж. А может, он уже там побывал.

Мне не верится, что я любила пустоту, ничто. Он живет во мне, в Мишеле, в нашем садовнике. Его по частям разнесли вездесущие журналисты, случайные прохожие, все те, кто когда-либо коснулся его взглядом.

Так мы не сохранили ценный экземпляр.

Когда В.С. вызвал меня в свой кабинет, я не могла поверить, что мне хотят предложить серьезное задание. Я была молода и неопытна, Марк предложил мне руку и сердце, а я мечтала сбежать от них всех на море.

Каждое утро я подходила к большой карте мира, висевшей в просторном холле нашей конторы, и мечтала. Либо пароходом через Грецию, либо поездом через малые соседние государства.

Так что, когда меня вызвали в приемную В.С., я уже прихватила с собой заявление об увольнении, а мысленно подготовилась к непредвиденным испытаниям и тихому террору. От них никто никогда так запросто не уходил. Все сейчас либо подлечивают нервы в водолечебницах, либо охотятся где-то на тигров.

Меня ввели в приемную. В.С. оказал мне большую честь. Он вышел из-за большого дубового стола, подошел ко мне и протянул свою толстую, обветренную руку.

У дверей приемной стояли охранники и делали вид, что они от рождения глухонемые.

В.С. пожал мне руку, крепко и сильно, как мужчине, и жестом указал на дверь в соседний кабинет, который оказался маленьким кинозалом. Несколько человек уже сидели там и курили, а как только мы вошли, повернулись в нашу сторону и с удовольствием посмотрели на меня.

В.С. сел в огромное кресло и молча указал мне на соседний стул. Он у нас немного крут и немногословен.

Все это начинало мне нравиться. Охранники вошли вслед за нами и заняли позицию у дверей. Погас свет и одновременно вспыхнул экран.

ОГРОМНЫЙ, НАТУРАЛЬНЫЙ ДРАКОН, тяжело дыша и испуская клубы дыма и огня, закрывая своей головой солнце и добрую половину неба, устало смотрел себе под ноги. Под ногами у него были разбросаны маленькие коробочки разной формы и величины, а между ними разбегались по сторонам толпы муравьев.

Дракон еще раз вздохнул и попытался развернуться. Он поднял ногу, поставил ее на землю, раздавил при этом десятка три коробочек и сотни четыре муравьев, и на его удивленной морде совершенно ясно выразилось огорчение. Хвостом при всем при этом, он смел почти все позади себя.

Мультик мне понравился. Он был вполне естественным и правдоподобным.

Но как же я была удивлена, когда камера увеличила изображение муравьев и коробочек. Оказывается, это были дома и люди. Какая превосходная работа. Я не знала, что мультипликация развита у нас до такого натурализма.

А сентиментальность В.С. меня умилила до слез. Оказывается, в свое рабочее время он просматривает мультики.

Но вот камера сосредоточила свое внимание на драконе. А дракон тем временем сосредоточил свое внимание на камере. А потом он поднял ногу и опустил ее на экран. Изображение погасло.

Такой вот назидательный и психологичный мультик. Нечего путаться под ногами у драконов.

Когда включили свет, я с удовольствием воззрилась на В.С., он повернулся ко мне и сказал:

– Этот фильм мы нашли под обломками Нового Города. Это – единственная улика против него. И мы никак не должны допустить, чтобы подобное повторилось.

Я подумала, что мне надо кивать и улыбаться, а то В.С. догадается, что я в данный момент думаю о его рассудке.

Однако он продолжал, и вся серьезность происходящего была отображена на его лице.

– В данный момент этот экземпляр находится в человекоподобном состоянии. А все благодаря профессору Мортру. Это он вычислил, что дракону надо выстрелить между седьмым и восьмым позвонками и чем? Обыкновенной стрелой!

Я попыталась украдкой оглядеться. К моему изумлению, никто из присутствующих в кинозале вовсе не кивал и не улыбался. А все курили с задумчивым и серьезным видом.

Как будто бы каждый день у их босса едет крыша.

– И вот теперь, – как ни в чем не бывало, продолжал босс, – благодаря профессору Мортру, его ничем не отличишь от простого смертного, и только мы с вами знаем, что это – дракон.

В.С. многозначительно оглядел присутствующих. Все насупили брови и закачали головами. Тогда он вновь вернулся к теме:

– Только мы с вами знаем, что это – очень опасный дракон, который столько лет неизвестно, где жил, и непонятно, чем питался, и который может принести погибель всему человечеству, сам того не сознавая. Сейчас, в человекоподобном состоянии, он признался нам, что очень огорчен тем, что по его вине произошло с Новым Городом и его жителями. Он совсем не хотел этого. Он просто после смерти родителей решил посмотреть, что творится наверху. На земле.

И В.С., как ни в чем не бывало, остановил свой взгляд на мне. От волнения у меня закружилась голова, и я попросила закурить.

Если я правильно поняла, это и есть начало тихого террора, после которого если я и буду на что-нибудь способна, так это только охотиться на тигров в каких-нибудь дремучих дебрях чьей-нибудь неведомой страны.

В.С. тем временем протянул мне пачку сигарет и поднес зажигалку. Я сделала несколько затяжек и почувствовала, как сладостное отупение медленно полилось по моему телу и ударило в голову. По мере сил, к худшему я вполне подготовилась.

В.С. тоже закурил. И если бы я еще доверяла людям, то подумала бы, что он за меня волнуется.

– Я очень волнуюсь за вас, – сказал В.С., – но на это серьезное задание мы выбрали вас.

Все, что было потом, я вспоминаю, как сквозь туман. Не думаю, что со мной случилась истерика, но какие-то люди очень долго объясняли мне, что только что на экране я видела самого настоящего дракона, и он действительно разрушил Новый Город, о чем в данный момент очень сожалеет.

Еще мне объясняли, что наша высокоразвитая наука, конечно же, нашла способ, как навсегда избавить от него человечество, но все дело в том, что это – ценный экземпляр. И именно нашей организации выпала честь его сохранить.

– Что сохранить? – в слезах спрашивала я.

– Дракона, – отвечали мне.

Еще я запомнила удивленный взгляд В.С., его система не предусматривала эмоции.

Но мне было бы даже на руку, если бы меня выгнали и немедленно. Такие издевательства, как живой дракон, оказались выше моих сил.

– Ну ладно, хватит, – сказал В.С. и тяжело поднялся с кресла, – через час она должна быть на месте, – кивнул он в мою сторону и вышел из кинозала. Часть охранников отправилась за ним, а оставшиеся обступили меня.

Через час я действительно была на месте.

Местом оказался небольшой дом, расположенный на отшибе совершенно безжизненной деревушки, затерявшейся в лесу. Дом был прелестен. Двухэтажный, с трубой, крыльцом, большими окнами и дверью.

Все удовольствие было в получасе езды от нашего города.

Охранники вытащили из машины мою дорожную сумку, на собирание которой мне было отведено минут пять, не более.

И тут-то на крыльцо дома вышли два молодых человека. Одному из них было лет за тридцать, и в его густых волосах уже виднелась седина. Он был высокий, крепкий, темноволосый и темноглазый. На меня он смотрел заинтересованно и доброжелательно.

Второй. Нет, если бы мне пришлось заводить роман, то завела бы я его, конечно, с первым. Второй был совсем еще ребенок.

Нет, по возрасту он вполне мог быть моим ровесником, но в его слишком красивые глаза просто страшно было смотреть. Таких кукол я предпочитаю разглядывать издали.

– Мишель, – позвал старший охранник.

Первый мужчина спустился с крыльца, подошел к забору и распахнул калитку.

– Мишель, – сказал старший охранник, протягивая ему мою сумку, – девушка слегка расстроена, пусть поднимется к себе и успокоится, а потом ты объяснишь ей, в чем суть да дело, нам здесь долго лучше не оставаться.

Мишель кивнул и взял сумку. А старший охранник повернулся к машине, сел в нее и они уехали.

Ни мне до свидания, ни привета. Как будто бы они привезли в этот лес еще одно лишнее дерево. А с ревом кидаться и хватать машину за капот было уже слишком глупо.

Моя последняя связь с миром была навсегда утеряна.

Я повернулась к Мишелю. Он смотрел на меня и улыбался.

– Меня зовут Мишель, – сказал он, – я отведу вас в вашу комнату, там вы успокоитесь.

– Да, да, конечно, – сказала я, распахнула калитку и решительно устремилась навстречу судьбе.

Второй молодой человек все еще стоял на крыльце эдаким виденьем из неопределенных далей. Он с любопытством разглядывал меня своими красивыми глазами.

Подойдя к крыльцу, я остановилась и тоже стала изучать его.

Подошел Мишель с моей сумкой.

– Познакомьтесь, – сказал Мишель, обращаясь ко мне, – это Сандр.

Сандр улыбнулся и сказал:

– Вам уже сообщили, что я – дракон?

Здорово.

– А вы тоже – дракон? – обратилась я к Мишелю.

– Нет, нет, что вы! Ну, зачем же ты так сразу, Сандр?

Сандр растерялся.

– Я провожу вас, – вновь обратился ко мне Мишель.

– Да, да, конечно, – сказала я и подмигнула Сандру.

Я вошла в дом и вспомнила, что в его глазах плыли облака и светило солнце.



* * *


В детстве мы с сестрой были влюблены в картину Гейнсборо «Голубой мальчик».

Это было странное чувство. Родители были целыми днями на работе, а мы – постоянно одни. А чем могут заниматься две шести-семилетние девушки, находясь целыми днями дома одни? Да черт-те чем.

Но несколько раз на дню наш круг занятий все больше и больше сжимался вокруг журнального столика с репродукциями, стоявшего в гостиной.

Нет, мы смотрели по сторонам, мы отвлекались, как могли, мы очень добросовестно делали вид, что не замечаем его. Но вот мы все ближе, ближе.

Нужно иметь большую выдержку, чтобы не сдаться первой. Мы не поднимали друг на друга глаз.

Наконец-то одна из нас сдавалась.

– Ну, штош, – говорила одна из нас равнодушным голосом, – посмотрим штоли, а то щас умрем со скуки.

– Ну, штош, давай посмотрим, – отвечала другая еще более равнодушным голосом, тактично давя в себе нотки одержанной победы.

Мы нехотя брали альбомы с репродукциями, садились на диван и начинали их рассматривать. Обычно мы начинали с Левитана.

О, это было очень ответственное занятие. Надо было внимательно рассмотреть каждый мостик через речку, каждое дерево в лесу, каждый листик на дереве.

Мы просто обязаны были показать самим себе, что мы тонкие ценители искусства вообще. А изобразительного – в частности.

Том с репродукциями, включающий в себя и «Голубого мальчика», мы всегда открывали последним.

Мы брали его с отвращением. Мы сегодня очень устали, у нас было много впечатлений, но мы не можем не отдать дань искусству окончательно.

Да, и еще, тем более, в этом томе, как же мы забыли, есть наша любимая картина. Она называется «Портрет герцога и герцогини таких-то с детьми».

Эта картина, правда, к сожалению, находится на одном развороте с «Голубым мальчиком», это ужасно, но ради нашей любимой картины мы будем вынуждены это пережить.

И мы опять смакуем каждую иллюстрацию. Но вот следующий разворот. Мы быстро переворачиваем лист и еще быстрее кидаемся головами к «Портрету герцога и герцогини таких-то с детьми», минуя «Голубого мальчика».

Он на этом же развороте, но он настолько нам не мил, настолько отвратителен, настолько мешает жить и рассматривать наши любимые репродукции и настолько недостойно приличным девушкам смотреть на него, что никакими словами не передать.

Мы внимательно рассматриваем герцогских детей в зеленых шелковых кофточках, зеленых бархатных панталончиках, сидящих на таких же зеленых бархатных подушечках и чем-то там играющих. Мы очень внимательно это рассматриваем.

Это наша любимая картина и никто не убедит нас в обратном. Мы находим в ней новые и новые интересные детали.

Скосив глаза, мы обе смотрим на «Голубого мальчика».

Надо быть семи пядей во лбу и иметь столько же глаз по всей голове, чтобы одновременно предаваться порочному созерцанию мальчика, следить друг за другом и поддерживать друг в друге уверенность, что мы смотрим именно на герцогов с детьми, и в то же время находить в них все новые и новые детали.

Например, что бахрома у одной из подушечек слегка подвернулась. Или что на пинеточке у самого младшего ребенка развязался шнурок.

Вдоволь налюбовавшись, мы с трудом находим в себе силы оторваться от любимой картины и перевернуть лист. Причем головы наши должны с молниеносной быстротой перескочить на следующую картину.

А если одна из нас была уличена в мимолетном, конечно же, случайном взгляде на «Голубого мальчика», то ее стеснению и моральным извинениям не было предела. Она была уличена в пороке.

Недавно я смотрела на «Голубого мальчика», ничего там особенного нет. Стоит молоденький барчук в голубом камзоле на голубом фоне и держит в одной руке плащ, а в другой – шляпу. И все. И больше ничего.

Но все дело в том, что на картине ему лет двенадцать. Он был старше нас, и это откровенное лицо мужчины вблизи и вызывающий взгляд из-под полуопущенных век, это было слишком сильно для шести-семилетних девушек.

Но в один прекрасный день я бросила вызов. Мне было уже восемь лет. Карине – семь.

В этот день мы сильно поссорились. Мы просто ненавидели друг друга. Мы слонялись по нашей огромной квартире и от злости не знали, куда себя деть.

Когда же наши пути сошлись в гостиной, я прямиком подошла к журнальному столику и взяла том с репродукциями, включающий в себя и «Голубого мальчика».

Я села на диван и раскрыла том на странице с «Голубым мальчиком». И стала смотреть на него.

На его припухшие губы, томно-вызывающий взгляд, камзол и голубые сапоги. Сестра не знала, куда себя деть от ужаса. Она подходила к телевизору, шкафу, к двери, выйти в которую было выше ее сил.

Все это время я смотрела на «Голубого мальчика».

Правда, ничем хорошим мой подвиг не окончился, и наше дальнейшее приобщение к искусству полностью повторялось по предыдущему сценарию. Мы опять же брали этот том последним и обожали герцогов с их детьми на зеленых подушечках.

Но с тех пор мы обе знали, что я уже совсем взрослая.



* * *


Через неделю деревенской жизни мои нервы пришли в полный порядок. Пищу нам поставлял грузовик с глухонемым водителем, кухарка готовила на кухне. А приходила и уходила она с черного хода, так что ни она нам не мешала, ни мы ей.

Правда, в саду постоянно гулял садовник и что-то там подстригал. По-моему, он тоже был подставным лицом, по крайней мере, он был очень бдителен.

Сандр полюбил парное молоко, он мог выпивать бидон за завтраком, что поделаешь, дракон.

В остальном же он был обычным молодым человеком, правда, слишком уж восторгающимся всякими там цветочками, птичками и облачками. Обычный такой молодой человек, у которого не в порядке что-то с головой.

На запястьях и я, и Мишель носили стальные браслеты, на внутренней стороне которых были прикреплены острочувствительные пластинки, которые начинали вибрировать, если у Сандра было что-то не в порядке.

У Сандра тоже был такой же браслет, от которого он регулярно пытался избавиться.

Сколько мы пробудем в этом захолустье, не знал даже Мишель. По-моему, нас заточили сюда на все лето.

Обычно на лето такие грандиозные планы. Собралась в отпуск. Интересно, догадывается ли Марк, где я сейчас загораю.

А в конце лета, наверное, будет собран консилиум, где важные люди мира сего будут решать, что же дальше делать с Сандром.

О, Сандр меня заинтересовал, да. Правда, меня заинтересовал и Мишель, мне ведь все, лишь бы не Марк. Но в сравнении с тем, что Мишель – обычный человек, а Сандр – необычный, выигрывал, конечно, последний.

Мишель в первый же день моего приезда объяснил мне, в чем суть да дело, и мне пришлось поверить ему на слово.

А дело оказалось в том, что Сандр действительно был драконом. Он нам, правда, сказал, что ничего не помнит из своей прошлой жизни, чему мы не совсем поверили, наверняка помнит и строит козни.

Тогда Сандр посмотрел на нас в задумчивости и сказал, что, кажется, жил под землей в кратере вулкана и питался лавой. Определенно врет.

Еще он сказал, что не помнит, как уничтожил Новый Город, а когда ему показали видеопленку с этой записью, то он не узнал себя на ней. Конечно, где же дракон мог видеть себя в зеркале, чтобы иметь представление о собственном внешнем виде.

Но зато Сандр узнал свои передние и задние лапы.

Я подошла к этому вопросу с самой оптимальной точки зрения: не будет же такое количество людей тратить столько сил и времени только для того, чтобы свести меня с ума.

Наступили жаркие, длинные и липкие дни. От жары пытались желтеть листья на деревьях, трава сохла, а земля трескалась. Садовник, сонным насекомым, устало поливал сухие растения.

Мишель целыми днями валялся в гамаке и читал детективы, фантастику, всевозможную литературу про драконов. Иногда он забывался сном. Иногда, и очень часто, он просил садовника полить на него водой.

Общий кризис наступил. Сандр ныл, что на него очень отрицательно действует жара, и он хочет обратно стать драконом. При всем к нему сочувствии, этого мы ему позволить никак не могли.

Сандр ко мне очень привязался. Он неотступно ходил следом и задавал глупые вопросы.

Он был очень красив. Он был красив по-неземному. Меня сковывала его красота. Когда он спрашивал что-либо, я смотрела на его губы и не понимала вопроса. Когда я смотрела в его глаза, то забывала, кто я, что и зачем.

Единственным осознанным желанием было – бежать куда подальше, пока не поздно.

Это не была влюбленность. Сандр походил на инопланетянина, явившегося из других миров и знающего твое будущее. От его взгляда, кстати, Мишель тоже забывал свое собственное имя.

Странное положение создавалось. Подходит к тебе такой молодой человек с глазами, в которых довольно туманно прочитывается твой приговор, открывает рот и спрашивает, водятся ли в местном лесу еще какие-либо другие звери, кроме грибов?

Из гамака Мишеля тут же начинал раздаваться храп, и расплачиваться приходилось мне одной. Садовник понимающе ухмылялся из-за ближайшего куста, по-моему, он просто жаждал трагических событий.

Но мы на самом деле ходили по острию ножа. Иногда Сандр исчезал из нашего поля зрения и, что хуже всего, пластинки на наших браслетах начинали вибрировать.

Мишель в какие-то доли секунды успевал рассказать миру все, что он о нем думает, и мчался на поиски Сандра. Следом бежала я, а следом – наш садовник.

Еще хорошо, если мы находили Сандра в самом дальнем углу сада, спокойно обирающим кусты с малиной.

– Ты что тут задумал? – начинал орать перепуганный Мишель.

– Ничего, – спокойно отвечал ему Сандр, – малину вот ем.

– А что ты собирался сделать? Драконом стать? Я тебе стану драконом. Я тебе стану.

– Ни в коем случае, – говорил Сандр, – что я сам себе враг что ли?

– То-то же, – говорил Мишель, – смотри мне. Вот выставят твое чучело в центральном музее, будешь знать.

Сандр поднимал свои чистые, как раннее утро, глаза, протягивал мне горсть крупных ягод и обращался к Мишелю:

– А муравьев есть можно?

– Тебе можно, – отвечал Мишель и гордо уходил.

Раздосадованный садовник покидал представление немного раньше.

Но пару раз бывало очень плохо. Мы находили Сандра в диком ознобе и судорогах, это было началом превращения.

По инструкции мы с Мишелем должны были кидаться на него и изо всех сил сжимать его собой, не давая судорогам продолжаться. Сандр был в холодном поту, изо рта шла голубая пена, я долго не могла понять, почему она голубая.

Когда Сандру было легче, впадали в транс мы с Мишелем. Черт его знает, а вдруг он действительно дракон. Было бы жаль парня.

Сандр смотрел на нас затравленно и обречено, а на почтительном расстоянии нервно курил садовник. В такой вот странной семье я проводила свое последнее лето.

Сандр полюбил быть человеком.

– Вам дана такая сила, – говорил он, – а вы сходите с ума от безделья.

– О чем ты? – спрашивал Мишель, вытягивая голову из своего гамака.

– О жизни, – отвечал Сандр.

Но иногда он уставал. И тогда он начинал клянчить.

– Можно я стану драконом, ну можно, ну разрешите, я больше не могу.

– Ты что, с ума сошел? – пугался Мишель. – Ты же нас съешь.

– Как съем? – поражался Сандр, – не съем, я же вас люблю.

– Когда станешь драконом, ты забудешь, что нас любишь, – отвечал Мишель, – и съешь.

– Как забуду, – не верил Сандр, – не может быть.

Походив некоторое время в размышлении, он грустно говорил:

– Впрочем, да, не знаю, впрочем, наверное, я забуду.

А однажды к нам пробрался журналист. Обычный такой парень. Мы заметили его, когда он пытался сфотографировать нас в щель забора, а садовник гонял его метлой с этой стороны.

Садовник просовывал в щели забора прутья метлы и шепотом шикал на журналиста. По-видимому, он вовсе не собирался нас звать на помощь, а желал самостоятельно разрешить неожиданно возникшую проблему и тем самым внести свою слабую лепту в мировой скандал.

Мишель чуть ли не в два прыжка оказался около забора, а в следующее мгновенье мой взор запечатлел его перелетающим через забор путем какого-то сложного акробатического трюка.

Какие возможности, однако, покоятся в нашем Мишеле из гамака. Сандр наблюдал за ним, открыв от восторга рот.

Мы с Сандром подошли как раз тот момент, когда Мишель удивленно спрашивал журналиста, небрежно размахивая перед ним новенькой засвеченной пленкой:

– О чем это вы, не понимаю?

– Но как же, – жалобно тянул журналист, обняв свой фотоаппарат, – к нам поступили совершенно конкретные сведения, что где-то здесь прячут дракона, который уничтожил Новый Город, я не мог ошибиться.

– Ну, не скажите же вы, что этот дракон – я, – небрежно спросил Мишель.

– Нет, нет, – упавшим голосом произнес журналист.

– А может, вы хотите сказать, что вот эта милая девушка может быть драконом?

– Нет, нет, что вы, – совершенно сник журналист.

Тогда Мишель обратился к Сандру:

– Сандр, вот тут интересуются, а может быть ты – дракон?

– Да нет, вроде пока еще не дракон, – улыбнулся Сандр.

– Но неужели, неужели мы могли так ошибаться, – воскликнул журналист, – неужели его здесь нет.

Странно, что его ни на секунду не посещала мысль, что дракона нет вообще.

– Ну, зачем так расстраиваться, – утешал его Мишель, – вот у нас еще садовник есть, давайте его спросим. Скажите, пожалуйста, – обратился он к глазу, жадно прильнувшему к забору, – скажите, вы случайно не дракон?

Судя по тому, как глаз регулярно заисчезал и запоявлялся вновь, садовник за забором отрицательно мотал головой.

– Ну, вот видите, – развел руками Мишель, – ничем не можем помочь, зря вы так беспокоились, ехали, Бог знает, куда, фотографировали.

Переломанный горем журналист, уходя, забыл даже попрощаться. Мишель же наш, напротив, был очень горд собой и своим предотвращением конфликта.

Как бы то ни было, время шло, садовник поливал сад, Мишель читал фантастику, а Сандр целиком и полностью был брошен на мою голову.

Мы купались в реке, бродили по лесу. Сандр здоровался с деревьями и говорил, что питается их энергией.

Он многому меня научил. Казалось, что должно было быть наоборот, и учить его должна была я, ведь он ничего не знал ни о городах, ни о людях. Но Сандр порой преподносил мне такие уроки, которые я вряд ли когда бы еще получила.

Так что вроде бы и не было ничего такого страшного и из ряда вон выходящего, однако, один случай вызывает во мне дрожь до сих пор.

Как-то, я принимала утром душ, как вдруг услышала шаги. Это было странно, мужчины ко мне не поднимались, только в особых случаях, да и то, в комнату не входили, а долго и робко стучали в дверь. Кто бы это мог быть?

Я повернулась лицом к двери, единственным моим прикрытием была вода, лившаяся из крана, а до полотенца было далеко.

Ждать пришлось недолго. Шаги затихли у ванной комнаты, кто-то повернул ручку и открыл дверь.

Я была поражена, увидев Сандра. Он встал на пороге, сложил руки на груди и облокотился о косяк. Я не сразу поняла, в чем дело, и что меня так парализовало.

Не то, что он пришел, не то, что смотрит на меня, раздетую. Вот что. Его взгляд. Это был взгляд садиста.

Я не знаю, как он там собрался меня убивать, но вполне была уверена, что он это сделает. За каких-то пару мгновений, я не только провернула в голове все варианты своего спасения, но и даже успела попрощаться с родителями.

Никаких вариантов спасения у меня не было. Сандр стоял, прищурив глаза, и смотрел на меня.

Это было не так долго, как я описываю. Это продолжалось ровно столько, сколько требуется перехваченному от ужаса дыханию восстановиться вновь.

– Я успею позвать Мишеля, – сказала я ровным и спокойным голосом.

Сандр весь как-то сразу сник, опустил глаза, а потом отступил назад и закрыл за собой дверь.

Когда я спускалась на первый этаж, он ждал меня на лестнице.

– Извини, – сказал он, – но я ничего не помню.

– Я тоже, – сказала я, осторожно разглядывая его. Это был прежний Сандр. Об этом случае мы ничего не сказали Мишелю.

Но уже через несколько дней Сандр не выдержал.

– Все, – сказал он как-то за завтраком, – я больше не могу.

Не знаю, почему, но мы вдруг сразу поняли, что он действительно больше не может. И вроде бы не такое уж сложное занятие – быть человеком.

– Еще неделю, – осторожно спросил Мишель.

– Нет, не могу, один-два дня, не более, я чувствую.

Сандр сидел поникший и растерянный. Мишель долго думал, а потом сказал:

– Твое последнее желание.

Мы с Сандром так перепугались, что сначала и не поняли, что он имеет в виду.

– Я хочу выполнить твое желание, – совершенно серьезно сказал Мишель, – мы так мало смогли тебе дать. Сидели тут в каком-то захолустье, ждали, пока решится твоя судьба, а жизнь проходила тем временем где-то мимо.

Я думала, что Сандр начнет отпираться, успокаивать и нас и себя, но он улыбнулся и сказал:

– Я хочу в Париж.

Все мило и просто. Я повернулась к Мишелю, чтобы повнимательнее рассмотреть, как он будет выполнять последнее желание Сандра. Однако Мишель не сильно растерялся.

– Завтра мы будем в Париже, – сказал он.

Когда Сандр вышел из дома, я сказала Мишелю:

– Не поняла.

Но Мишель уткнулся в одну из прихваченных с собой фантастик. Я не торопилась, не впервой.

Однако уже через несколько секунд Мишель обратил на меня свое внимание.

– Ага, нашел, – сказал он, – вылет в три часа.

– Чего – в три часа? – сказала я.

– Ночи, – пояснил Мишель.

Я подошла к нему и взяла у него из рук книгу. Это было железнодорожное и авиарасписание в обложке фантастики.

Я мало чему удивилась, а только пристально взглянула на Мишеля. А потом отдала ему книгу и вышла из дома.

На улице меня ждал большой сюрприз. Сандр стоял на крыльце и во все глаза куда-то смотрел. Я проследила за его взглядом и наткнулась взором на мою сестру, спокойно стоявшую у калитки.

Я поразилась бы намного меньше, если бы увидела там В.С., Марка или, на худой конец, своих родителей. Но что здесь забыла сестра.

Нас давным-давно раскидала судьба, все победы и поражения были определены, и ничего выяснять я с ней не собиралась. Она осталась в прошлом, маленькой и послушной девочкой, свято почитающей мой авторитет.

Перед моей сестрой стоял садовник и что-то торопливо ей объяснял, взволнованно размахивал руками. Моя сестра, по-видимому, менее всего нуждалась в каких-либо комментариях к событиям.

Она, прищурив глаза, смотрела мимо садовника и мимо меня. Она смотрела на Сандра.

Я в недоумении оглянулась.

О, МОЙ БОГ. Он смотрел на нее так, как будто бы никогда в своей жизни не видел женщин. Он смотрел на нее так, как будто бы тьма веков от сотворения мира надежно хранила его в мрачном подземелье, и только минуту назад мир распахнул ему свои объятья.

Он смотрел на ее так, как будто бы я действительно была еще одним лишним деревом в этом надоевшем ему лесу. А вот этого позволить я ему никак не могла.

– Привет, – Карина обратила наконец-то на меня свое внимание, – а тебя нелегко было найти.

Я вовсе не была с ней так сурова и строга, как это могло бы со стороны показаться. И я вовсе не так ее не любила.

Просто лет эдак с семи-восьми мы не могли уже идти нога в ногу, зря она так стремилась быть рядом со мной. Я так же не могла позволить ей прорваться в нашу организацию, я не желала ей такого зла, это была моя сестра.

Но Сандр. Лучше бы она отбила у меня Марка.

– Что ты здесь делаешь, – крикнула я своей сестре, спускаясь с крыльца.

– О Боже, кто это, – произнес, тем временем, за моей спиной Сандр.

– Иди в дом, – сорвалась я на Сандра, – тебе здесь нечего делать.

Сандр никуда уходить не собирался.

– Ходят слухи, – сказала моя сестра, небрежно отстраняя рукой преградившего ей дорогу садовника и направляясь ко мне, – ходят слухи, что вы здесь прячете настоящего дракона.

Не могу сказать, что моя сестра похорошела, но от нее шло какое-то непонятное поле, и я пока могла сказать только одно – борьба на этот раз будет нелегкой. Это тебе не заставить взглянуть в глаза «Голубого мальчика».

Я остановилась в двух шагах от моей сестры и подходить к ней ближе не собиралась.

– Уезжай отсюда, – сказала я.

– Ну что ты, милая, – Карина подошла ко мне поближе и поцеловала в щеку, – разве ты не рада меня видеть, а кто этот молодой человек? – продолжила она, не переводя дыхания.

– Я и есть дракон, – сказал Сандр.

Какая прыть.

– Я буду жить в твоей комнате? – спросила сестра.

Вся эта история начинала меня мало-помалу нервировать. Видимо, мое отношение к событиям полностью отразилось на моем лице, так как Карина поспешно прибавила:

– Меня прислал В.С.

Сегодня воистину был день сюрпризов. Я постаралась, по мере сил, проследить за выражением своего лица.

– Он взял меня на работу, не понимаю, почему ты так была против этого.

– Он прислал тебя сменить меня? – осторожно спросила я.

– Нет, он просто просил узнать, не устала ли ты, – мило улыбнулась Карина.

– Нет, спасибо, не устала, можешь разворачиваться и ехать докладывать ему.

– Неужели ты даже не позволишь мне здесь переночевать? – сестра обошла меня стороной и направилась к дому. Наверное, она и В.С. взяла вот так, на абордаж. Так рушатся идеалы.

Весь день мы с Мишелем оберегали Сандра от сестры. Она всюду ходила за ним. Я думаю, она не совсем понимала, что к чему.

Под конец дня Мишель спросил Сандра:

– Ты готов?

– Да, – ответил Сандр.

– Тебя интересует эта девушка? – спросил Мишель, кивнув в сторону сестры, она как раз находилась на довольно приличном расстоянии для того, чтобы не слышать наш разговор.

– Меня интересует, сколько мне еще осталось, – ответил Сандр.

– Тогда надо собираться, – сказал Мишель, – вещей берем минимум.

Нам это удалось. Когда мы подошли к калитке, сестра устремилась за нами, но Мишель резко обернулся к ней и сказал:

– А ты останешься здесь и будешь нас ждать. Мы скоро будем, – добавил он уже слегка поласковее.

– Как скажете, – мило улыбнулась Карина.

По-моему, она все еще была уверена в себе. В отдалении стоял садовник и грустно наблюдал за нами. Мне стало его жалко.

Мы практически ничего не взяли с собой, только деньги и фальшивые документы, благо у Мишеля этого добра оказалось навалом. Мы прошли через лес и вышли к дороге.

Сандр подходил чуть ли не к каждому дереву и осторожно прислонялся к ним ладонью. Он прощался.

На дороге мы остановили машину, которая довезла нас до города. Сандру в городе понравилось. По дороге в аэропорт мы с Мишелем показывали ему улицы, дома, памятники, дураки.

Он смотрел на людей.

Я его поняла. Если бы Сандр был человеком, и впереди у него была бы долгая и длинная жизнь, этот вопрос он рассматривал бы намного проще.

В аэропорту Сандру стало плохо. Мишель отошел в кассу за билетами, как вдруг мой браслет на руке завибрировал, а я уже и забыла о нем. Я взглянула на Сандра.

Он побледнел, стиснул зубы, его стала бить дрожь. Я не знала, что делать. Мы стояли около стены, я обняла его крепко, как можно крепче.

Я шептала:

– Сандр, миленький, я прошу тебя, – но, по-моему, он ничего не слышал. Он закрыл глаза и стал медленно опускаться на пол.

Когда подбежал Мишель, Сандр уже лежал на полу, его трясло. Мишель кинулся сверху на него и мертвой хваткой стиснул ему руки.

И вдруг я увидела, что руки Сандра уже позеленели и покрылись какой-то гнусной рябью, как чешуей. Неожиданно с лица Сандра спала бледность.

Я подумала, что самое страшное вот-вот свершится, как он открыл глаза, нашел взглядом меня и улыбнулся:

– Ну вот, – сказал Сандр своим обычным, но немного уставшим голосом, – все прошло, а ты боялась.

Его действительно перестала бить дрожь. Я посмотрела на его руки.

О, мой Бог. Это были уже не руки. Мутновато-зеленоватые безобразные лапы, покрытые чешуей, с когтями, длиной в человеческий палец, когда только они успели вырасти.

Сандр проследил за моим взглядом и тоже увидел их.

Мишель резко снял с себя куртку и прикрыл ей то, что еще несколько минут назад было руками Сандра. На нас стали обращать внимание люди.

Мишель помог Сандру сесть. Сандр смотрел в одну точку и был полностью безразличен к происходящему.

– Сандр, ты должен взять себя в руки, – сказал Мишель и осекся.

Сандр поднял на него глаза:

– Я прошу вас об одном, – сказал он, – убейте меня сами, я не хочу, чтобы это сделал кто-нибудь посторонний.

Мы помогли ему подняться.

– Прекрати говорить ерунду, – сказал Мишель, – мы еще повоюем.

Мы вышли из здания аэропорта. Было каких-то два часа ночи. Над головой – черное, полное звезд небо. Все, как обычно.

Ночная прохлада приводила в чувства. Мишель надел на Сандра свою куртку и застегнул молнию. Пустые рукава он заправил в карманы.

– А может, все-таки полетим? – спросил Мишель.

– Нет, нет, не надо, – испугался Сандр, – я не желаю вам мирового скандала.

Он хотел, чтобы мы убили его здесь же и сейчас же, он не хотел рисковать.

Мишель сказал, что в любом случае надо доехать до дома. По-моему, мы все еще надеялись на чудо.

Пришлось долго уговаривать таксиста. Он довез нас до леса, через который мы пробирались почти на ощупь.

Сандр шел, глядя себе под ноги, как вдруг Мишель приказал нам остановиться. В нашем доме во всех окнах горел свет.

Это было что-то новое, а может, Карина устроила пир, поджидаючи нас. На непрошеных гостей вроде не похоже, машин поблизости не было, а пешком сюда вряд ли кто притащится.

Мы вошли в дом.

В кресле сидел В.С. и мрачно смотрел на дверь. Тут же находились несколько охранников, моя сестра и наш садовник. Все они были серьезны и неприветливы.

– Где вы были? – вместо приветствия взревел В.С.

– Мы гуляли, – довольно бодро ответил Сандр, – здравствуйте.

– Здравствуйте, молодой человек, а что у вас с руками, где они?

– Они под курткой, – ни секунды не раздумывал Сандр, – я замерз.

– Мы думали, что нам дозволено делать все, что угодно, в пределах разумного, конечно, и не выезжая никуда отсюда? – Мишель поспешил взять удар на себя.

– Но вы ведь и не выезжали никуда? – поднял одну бровь В.С.

– Нет, конечно, – заверил его Мишель.

Я смотрела то на сестру, то на садовника. Интересно, кто из них донес?

– Ну ладно, – сказал В.С. и встал с кресла, долго же он там просидел, – сейчас уже поздно, завтра кончается твой испытательный срок, – он подошел к Сандру и похлопал его по плечу, – ты его отлично выдержал. Завтра за тобой приедут.

– А что со мной будет дальше? – спросил Сандр.

– Мы уже все решили, – коротко ответил В.С., – ни о чем не беспокойся. Да, кстати, будут ли у тебя какие-либо пожелания? – добавил он, немного подумав.

На нас с Мишелем – ноль внимания.

– Будут, – ответил Сандр, – увезите, пожалуйста, эту девушку, – кивнул он в сторону моей улыбающейся сестры.

Карина перестала улыбаться и даже как-то растерялась.

Только мы с Мишелем поняли этот ход Сандра. Он убирал свидетелей.

– Почему? – удивился В.С.

– Вы же сами спросили, не будет ли у меня каких-либо пожеланий, – в тон ему ответил Сандр. Я чуть было не расхохоталась.

В.С. в изумлении повернулся к Карине.

– Даю полминуты на сборы.

Карина гордо вышла из комнаты. Мне захотелось подойти к Сандру и расцеловать его.

Когда наши непрошеные гости уехали, мы обессилено опустились в кресла. От волнения я даже забыла, что у Сандра теперь под курткой вместо рук.

Не знаю, сколько мы просидели. Может час. А может два.

Только Сандр вдруг сказал:

– Мне осталось несколько часов. Я должен успеть умереть человеком. Я не хочу быть чучелом в вашем центральном музее.

Мишель повернулся ко мне:

– Даю полминуты на сборы.

Я не могла пошевелиться.

– Даю полминуты на сборы, – заорал Мишель, – я сам принесу тебе сумку.

Он вышел.

Сандр встал. Я тоже встала. Я подошла к нему и обняла его.

– Я люблю тебя, – сказал Сандр, – и Мишеля я люблю, и садовника нашего я люблю. Я даже вашего Вершителя Судеб полюбил.

Вошел Мишель с сумкой, битком набитой моим тряпьем, зачем оно мне нужно.

– А теперь уезжай отсюда и постарайся уехать как можно дальше, – сказал Мишель, – ты не должна ни за что отвечать.

У Сандра что-то шевельнулось под курткой, я в ужасе отпрянула. Мишель повесил на меня сумку и вытолкнул из дома.

На море в то лето я так и не попала, мне пришлось выйти замуж за Марка. Недавно прислал весточку Мишель откуда-то из средней Африки, не думаю, что он там по своей воле. Ребенка своего я назову Сандр, хотя Марк об этом еще не догадывается.

Как не догадывается он и о том, что когда-то ОГРОМНЫЙ, НАТУРАЛЬНЫЙ ДРАКОН, тяжело дыша и испуская клубы дыма и огня, закрывая своей головой солнце и добрую половину неба, устало смотрел себе под ноги.




 

 


Рассылки Subscribe.Ru
Подписаться на NewLit.ru

 
 
 
 
 
  Интересные биографии знаменитых учёных, писателей, правителей и полководцев
 

 

Новости Авторы Проза Статьи Форум Карта
О проекте Цитаты Поэзия Интервью Галерея Разное
На Главную
  • При перепечатке ссылайтесь на NewLit.ru
  • Copyright © 2001 – 2006 "Новая Литература"
  • e-mail: NewLit@NewLit.ru
  • Рейтинг@Mail.ru
    Поиск